«Когда учились на худграфе …». Уроки огпи

Как много времени мы проводили в институте! В аудиториях и мастерских, на лекциях, на дневных и вечерних занятиях рисунком и живописью, в актовом зале на бесконечных репетициях спектаклей нашего СТЭМа, на репетициях музыкальной группы «Школьные годы», на репетициях всего, что только можно себе вообразить … И никто ни разу не выразил по этому поводу неудовольствия: всегда были ключи от актового зала, всегда хватало бумаги и реек для декораций, удлинителей, выпрямителей для музыкантов. Инструменты ребята покупали, конечно, в основном сами, но и тут институт помогал. Купили узкополосный вокальный микрофон, колонки и усилители, ударную установку, - вещи, которые уже в то время стоили не дешево.

И на эти наши спектакли, приуроченные к двум датам: посвящению в студенты (осенью) и вечеру-встрече выпускников и, одновременно, прощанию со старшим курсом (весной), которых мы поставили – ох как немало! – приходили не только студенты, но и преподаватели. Просто потому, что им было интересно.

К нам относились по-дружески. Внимательно. С уважением. В молодости этого не замечаешь, но сейчас, вспоминая, можно твердо сказать, что и преподаватели всех кафедр и замечательный наш декан факультета – Л.Я. Цехновичер были настоящими педагогами – предоставляли большую свободу для творчества и, если нужно, проявляли необходимую и достаточную строгость. Вернее, они были - УЧИТЕЛЯМИ. Сказал же кто-то из древних, что учитель это не тот, кто сам себя так называет, а тот, кого так назвали ученики.

Л.Я Цехновичер, возглавивший худграф незадолго до нашего поступления, был по специальности историком, тогда кандидатом, затем (позднее) д-ром наук. К художественной среде, которую он по долгу службы «администрировал», относился с неподдельным интересом, но никогда, ни разу! – не высказал суждения ни по одному профессиональному поводу, тактично подчеркивая, что не является специалистом в области искусства. Однако он довольно быстро постиг «ранимую душу художника», не был ханжой, и часто (мы помним о множестве таких случаев) одалживал поиздержавшимся в процессе творческого поиска студентам небольшие, но спасительные для них суммы. Ходил в общежитие, интересовался условиями жизни иногородних студентов. И даже (нередко) давал себе труд будить прогульщиков на первые пары…

Мы несколько раз бывали у него дома. Подозреваем, он изыскивал поводы нас подкормить – ведь мы жили в общежитии. Строго приказывал, например, явиться и прочитать ему сценарий – дабы устранить крамолу,- ведь наши спектакли были очень и очень идеологически неблагонадежны – однако до «цензуры» дело доходило далеко не сразу, - сначала нас кормили фундаментальным обедом – блестящим кулинарным произведением Октябрины Ароновны, его супруги. Уклад их семьи, гостеприимство и тепло их дома тоже были уроком и остались для нас таким же образцом культуры, как и замечательные лекции Леонида Яковлевича.

Дома многих преподавателей были для нас открыты. Атмосфера дружбы и доброжелательного сотрудничества, царившая на факультете, в институте, да и вообще – в городе Орле, отсутствие высокомерия и снобизма отличало орловскую интеллигенцию даже в то особое время, удачно названное «расцветом застоя», когда открытые отношения между людьми были не редкостью. Эти качества, а также очень хороший уровень преподавания определяли, как нам кажется, неповторимую атмосферу, царившую в нашей alma mater, «провинциальном» с москво- или киево - центричной точки зрения ВУЗе. Получив сейчас возможность сравнивать, хотелось бы отметить, что теоретические курсы, прочитанные по истории зарубежного искусства И.А. Семеновой; по истории русского искусства И.А. Круглым, по истории философии М.П. Гальпериным могли бы украсить и любой столичный ВУЗ.

Достаточно фундаментальные знания, а главное умения! – обеспечивала кафедра живописи. Ее возглавлял в те годы А.И. Курнаков, замечательный художник, человек вообще-то очень востребованный и занятой. Он постоянно выполнял большие региональные и городские заказы, на преподавание времени оставалось вроде и немного. Но все его студенты, все его дипломники помнят: Андрей Ильич всегда был в аудитории, - учил, давал советы, исправлял ошибки. Впрочем, так поступали все преподаватели живописи и рисунка, ДПИ, - тоже люди в основном активно работавшие творчески. Дудченко, Л. Былинко, К. Былинко, М.А. Шураев, Н. Я, Флоров, Г. Д, Калмахилидзе, А. Хворостов, А.С. Близнюк.

С большим теплом хочется вспомнить преподавателей кафедры трудового обучения: Я.Е. Малкова и А. Парфенова. Мы ведь не всегда добросовестно относились к занятиям по дисциплинам этой кафедры. И тем не менее уровень человеческих отношений был так высок, что мы испытывали прежде всего чувство вины (а не страха),- прогульщиков заедала совесть, и обычно «хвосты» устранялись еще в пределах сессии. Вспоминается зачет (недифференцированный) по электротехнике у Парфенова. Сдавали по двое. Мы не очень-то посещали занятия, волновались. Сели, взяли задание, подготовились. Парфенов буркнул: «Слушаю …», мы стали говорить. Говорили долго, по очереди и хором. Он молчал. Потом замолчали и мы. Произошла пауза. Было ясно – отправит на пересдачу. А он сказал: « Вы говорили 19 минут. За все это время ни один из вас не сказал ни одной вопиющей глупости. Ставлю зачет». И это тоже было уроком. Уроком терпимости, уроком педагогического мастерства.

О педагогическом мастерстве следует сказать особо. С такой насыщенной студенческой жизнью, среди таких высоких материй, как живопись Треченто, маньеризм, моделировка формы, корпусное письмо и лессировки как-то забывалось, что учимся-то мы на «учителей рисования, черчения, трудового обучения». К теоретическим курсам медотики ИЗО мы относились не вполне серьезно ровно до тех пор, пока не настало время школьной практики и мы не попали в школу. И вот тут необходимо назвать имя еще одного Учителя. Когда-то о.П.Флоренский составил список людей, которых назвал своими Учителями по убыванию их влияния на его личность. Там перед именами Шекспира и Гете было имя «тети Юли», сестры его матери, которая воспитывала его в детстве. Наверное, каждый, если подумает, может составить такой список. В нашем орловском списке одним из первых стоит имя Г.М. Бурмаковой, к которой мы попали на практику в школу. Посмотрев на нас, она сказала: «Чтобы узнать, что это за работа, нужно ее делать. Будете проводить по 6 уроков, как и положено». И поделилась своей замечательной программой, и научила, практически, всему, что мне известно о методике и практике преподавания школьного ИЗО, до сегодняшнего дня после 20-ти лет работы в школе.

Неважно как было в других местах, но в городе Орле, на худграфе, мир был устроен правильно. Мы учились не только у «взрослых», но и у старшекурсников. Разве можно забыть, сколь многому нас научила Лида Куделина! Саша Кузнецов! Перед глазами так и стоит картинка. Вечер, почти ночь. Дипломные мастерские. Лида, с кисточками, мелькающими в обеих руках, пишет со страшной скоростью, - что-то поправляет в последнюю секунду на чьей-то дипломной работе. Мы учились друг у друга, а потом – у нас – младшекурсники. Не только живописи. Не только музыке или сценической речи.

Учились терпимости. Солидарности. Порядочности. Дружбе. Любви.