Лекции Карначук Н. В. Правление Елизаветы I тюдор в Англии

В годы правления своего брата, Эдуарда VI, Елизавета едва не была замешана в дело о заговоре лорда Томаса Сеймура – тот женился на вдове короля Генриха, Екатерине Парр, при этом явно питал массу политических амбиций. Пытался недвусмысленно ухаживать за юной Елизаветой, жившей в доме мачехи, а закончил тем, что попытался сместить лорда-протектора Сомерсета, был арестован и казнен. Елизавету много допрашивали, подозревая в соучастии, ей с трудом удалось доказать свою невиновность.

Позже, в царствование старшей сестры, католички Марии, Елизавета постоянно была под подозрением – она была следующей в очереди на престол, протестанткой, и уже поэтому привлекала к себе интерес всех недовольных в стране. После восстания Томаса Уайатта, зимой 1554 г., ее заключили в Тауэр – крепость, в которой закончилась жизнь ее матери и многих наиболее знатных людей того времени. И вновь не удалось доказать ее связи с мятежниками, и Елизавету выпустили из крепости – но держали под постоянным надзором.

За эти годы, когда так много голов слетело на плахе, когда, волей обстоятельств, она научилась дипломатии и хитрости, Елизавета, очевидно, пришла к убеждению, что осторожность – похвальнейшее из качеств политика, а стремительные, дерзкие замыслы обычно кончаются крахом. Она поняла, что никому нельзя доверять полностью, ни на кого нельзя полагаться. Она никогда не была пылкой приверженкой чего бы то ни было: к религии относилась прагматично и чуть ли не безразлично, в политике не становилась ни на одну из сторон, предпочитая стравливать противников и стоять над ними в качестве арбитра, не любила транжирить деньги. Если ее отец легко казнил не только политических противников, но любого, кто так или иначе мешал ему в политической и частной жизни, то Елизавета старалась обходиться без казней среди знати. В тех немногих случаях, когда вынуждена была подписывать смертные приговоры, всегда долго колебалась, доводя до бешенства своих более решительных сановников.

Надо сказать, что дети Генриха VIII, все трое, получили прекрасное образование еще при жизни отца. Все они в совершенстве знали латынь и греческий, говорили на нескольких современных языках, знали историю, классическую литературу, математику и физику, разбирались в богословских вопросах. Сама Елизавета говорила на французском, итальянском испанском, голландском, понимала «шотландское наречие». Кроме занятия языками и науками, она музицировала, любила подвижные занятия, отлично скакала верхом и была хорошей охотницей. Один из ее учителей в качестве похвалы говорил: «У нее мужской ум».

Все это: и образование, и природный ум, и уроки жизни, давали Елизавете хороший шанс как правительнице. Кроме того, что немаловажно, она получила огромный «политический капитал» народного доверия, когда всходила на престол. Предыдущие царствования окончательно опустошили казну и расстроили систему налогообложения, цены росли, количество бездомных бродяг на дорогах увеличивалось, анти-протестантские репрессии Марии привели к росту напряженности, военные неудачи – потеря Кале – дополняли картину. Поэтому большинство подданных – все протестанты, да и часть умеренных католиков – с восторгом встретили новую королеву, надеясь на перемены к лучшему. 17 ноября 1558 г. Мария Тюдор умирает, и трон переходит Елизавете – она въезжает в Лондон при всеобщем ликовании.

Подданные приветствовали новую государыню, молодую, красивую и рассудительную – но не сомневались, что вскоре она выйдет замуж, и политику страны будет определять ее, пока неизвестный, супруг. Традиция требовала мужчины на престоле – к тому же, династии требовался наследник, которого могла родить Елизавета. Однако, ко всеобщему изумлению, королева не спешила замуж. Когда парламентские советники обратились к ней с просьбой избрать себе супруга, она ответила достаточно туманно, не отказывая прямо, но и не соглашаясь, а завершила свою речь так: «Для меня же будет достаточно, если на моем мраморном надгробии будет написано, что королева, правившая в такое-то время, жила и умерла девственницей». В будущем, если к королеве обращались с подобными петициями, она любила отвечать, что уже замужем – за Англией, своей страной. Нежелание идти замуж можно понять. Опыт ее матери и многих женщин убедил Елизавету, что страсть, любовь нередко доводят до плахи. Наследник, пусть и родной сын, сможет стать центром заговора против нее. Скорее всего, именно поэтому она так и осталась незамужней – а преемника не соглашалась назначить буквально до последних недель жизни.

Это не мешало ей большую часть жизни играть видную роль на международном «рынке невест». На ее руку (и трон страны, разумеется) в разное время претендовали Филипп II, король Испании, эрцгерцоги Карл и Фредерик Габсбурги, герцог Савойский, французские Валуа - принцы Анжуйский и Алансонский, шведский король Эрик XIV и даже Иван Васильевич Грозный. Елизавета превратила подобные сватовства в орудие своей внешней политики: никогда и никому не отказывала сразу, тянула дело, порой десятилетиями, выдвигая всевозможные требования и обмениваясь посланиями. И старалась как можно больше выиграть политических и экономических уступок для себя, что порой и удавалось.

При собственном дворе королева тоже отнюдь не играла роль монахини или «синего чулка». Для своих придворных она воплощала Прекрасную Даму, которой наперебой служили многочисленные поклонники-рыцари. Эти поклонники тоже могли питать честолюбивые надежды на брак с королевой – тем более, что она однажды обмолвилась, что «никогда не выйдет замуж иначе, чем за англичанина». Но, даже без перспектив брака, попасть в милость к королеве значило увеличить свои доходы, получить титулы для себя и своих сторонников, преуспеть – поэтому хоровод молодых энергичных, честолюбивых дворян вокруг Елизаветы никогда не редел. Игра в любовь и поклонение продолжалась даже тогда, когда прелестнице далеко перевалило за пятьдесят. С фаворитами Елизавета вела ту же игру: никогда не выделяла одного-единственного любимца, всегда старалась «сталкивать лбами» двух-трех претендентов на ее милость. В результате претенденты напрягали все силы, чтобы оказать услуги стране и государыне и, таким образом, продвинуться – а Елизавета неизменно оставалась в выигрыше. У нее был целый ряд любимцев-фаворитов, Роберт Дадли - граф Лестер, Кристофер Хэттон, Уолтер Рэли, граф Роберт Эссекс.

В целом Елизавета стремилась, чтобы двор стал еще более блестящим, чем при ее отце, чтобы туда старались попасть люди со всей страны – и это ей удалось.

При управлении страной, однако, Елизавета опиралась не столько на своих молодых обожателей, сколько на умудренных опытом государственных деятелей – причем ей удалось собрать неплохую команду.

Как вы уже знаете, монарх в Англии считался с мнением своего двора, в качестве исполнительного государственного органа опирался на Королевский Совет (в Англии он назывался Тайным), но, кроме этого, должен был согласовать свою политику с уже достаточно отлаженным механизмом парламента. Подобная схема характерна для всех раннеабсолютистских монархий, за исключением того, что лишь в Англии в эту эпоху парламент был постоянно действующим, причем сильнейшим, регулятором государственной деятельности, от него зависело разрешение на сбор новых налогов. Долгосрочная традиция и общность интересов рыцарства и буржуазии не позволяла абсолютным монархам отказаться от его созыва.

Основным государственным институтом, центром исполнительной власти, был Тайный Совет, именно в него входили главные сановники королевства (министры, как их стали называть позже), определяющие политику страны. В Совет входили высшие должностные лица государства: лорд-секретарь, канцлер, казначей, хранитель печати, лорд-адмирал и т.д. Тайный Совет занимался практически всеми сферами управления страной: там определялась и претворялась в жизнь внешнеполитическая линия, там вершились внутриполитические дела, там распределялись финансы, находившиеся в распоряжении короны, и, при необходимости, военные дела. Елизавета поступила осторожно - при восшествии на престол не стала вводить сразу резких перестановок в Совете. После коронации, ощутив себя увереннее, она удалила из Совета большинство католически настроенных советников, служивших Марии Тюдор – но сделала это максимально тактично, позволив тем «сохранить лицо» и не спровоцировав недовольства. Всю жизнь она старалась сократить количество людей в Совете, оставив там только тех, на кого могла полностью положиться: в начале ее царствования Совет состоял из 28 человек, а в конце – только из 13.

Наиболее известным политическим деятелем этого царствования является Уильям Сесил, лорд Берли. Он начал свою политическую деятельность еще при Эдуарде VI, в годы правления Марии оказался не у дел, поскольку был убежденным протестантом, однако уже тогда зарекомендовал себя как мудрый советчик в глазах принцессы Елизаветы. Взойдя на трон, она сделала его канцлером, фактически – первым министром, именно он ведал всеми внешне- и внутриполитическими делами. Сесил был человеком потрясающей работоспособности, в частности, он был автором большей части речей королевы перед парламентом. Однако не всегда Елизавета и Берли соглашались. Так, в 1573 году он составил для королевы примечательный документ «О некоторых делах, в которых задержки и медлительность Ее Величества привели не только к неудобствам и увеличению расходов, но также к опасностям». Елизавета ознакомилась с докладом Сесила; однако и после этого в ее поведении совершенно ничего не изменилось. Другим значимым в политических делах человеком был сэр Фрэнсис Уолсингем. Ярый протестант, он создал первое в Англии ведомство разведки и контрразведки. Практически при всех европейских дворах находились люди, которые за деньги снабжали Уолсингема информацией, внутри страны у него была сеть шпионов и осведомителей. Именно благодаря ему был раскрыт ряд заговоров против Елизаветы.

Таким образом, при дворе существовала целая группировка королевских советников, министров, во главе с Сесилом, и, с другой стороны, группировка аристократов-военных, возглавляемых в разные годы тем или иным фаворитом Елизаветы – Лестером, Рэли, Эссексом. Королева же прислушивалась к доводам тех и других по спорным вопросам, и таким образом, пыталась найти объективное решение вопроса.

В общем и целом королева с успехом усмиряла парламент, организовала двор, согласно своим пожеланиям – но ей было мало этого. Она хотела быть признанной и любимой своей страной. Отсюда – открытый образ жизни монархини, ее стремление как можно часто показывать себя подданным и общаться с ними. Для этого служили и ежегодные летние поездки королевы и двора по стране, и пышно отмечаемый праздник 17 ноября - дня Королевы (дата ее коронации) Елизавета с охотой исполняла традиционные, сохранившиеся со времен Столетней войны, ритуалы исцеления золотушных и ежегодного омовения ног нищим женщинам в пасхальную неделю. Также с ведома и одобрения королевы велась ее пропаганда, в том числе визуальная: появлялась масса портретов, гравюр с изображением Елизаветы, причем она лично отбирала те, которые впоследствии разрешалось тиражировать. Эти картины наполнены различной, лестной для королевы символикой. Она предстает на них как королева, не жалеющая себя ради страны и подданных («Портрет с пеликаном»; пеликан, разрывающий себе грудь, чтобы напоить своих птенцов – средневековый символ жертвенности), как мудрая и светлая монархины («Портрет с радугой», надпись на его раме гласит «Нет радуги без солнца»), как государственный деятель, которому помогает сам Бог («Портрет с Армадой»).

Эта риторика была отнюдь не пустыми словами, а искренне усвоенной самоидентификацией королевы со своей страной. «У вас могут быть и более великие государи, чем я, но никогда не будет более любящего», - говорила Елизавета. В последние годы жизни, когда Елизавета была стара, а страна все глубже погрязала в экономическом кризисе, королева болезненно переживала «разрыв отношений» с Англией.

Что, кроме риторики, могла предложить королева и ее правительство подданным?

Как и в предыдущую эпоху, Англия получала хороший доход, участвуя в международной торговле шерстью и тканями. Правительство Елизаветы активно проводило политику протекционизма. Королева поощряла купеческие компании, которые были основаны в этот период.

Компании, получившие королевские хартии на ведение торговли (только крупные):

1554 Англо-Русская (Московская) торговая компания

1579 Балтийская компания (торговля с Россией и странами Скандинавии)

1581 Левантийская компания (торговля с Ближним Востоком)

1588 Гвинейская компания (торговля с Африкой, преимущественно – работорговля)

1600 Ост-Индская компания (торговля со странами Тихоокеанского бассейна)
«Новые ремесла» - те, что не были скованы цеховым производством. Изготовление часов и механизмов, отрасли стеклодувного дела, книгопечатание и т.п. За открытие и внедрение новых технологий выдавались лицензии и патенты.

Однако королева была озабочена проблемой поддержки не только буржуазии, но всех сословий, причем более всего ее заботили те, кто ее непосредственно окружал. Перед короной стояла и проблема обеднения дворянства (особенно аристократического), которое ожидало от монархии денежных подачек. Для поддержания своего престижа в глазах придворных она пришла к практике раздачи торговых монополий. Монопольное право на ввоз или вывоз определенной продукции (например, сладкого вина или стали) предоставлялось кому-то из придворных. Придворный не занимается торговлей сам – и продает свою монополию кому-то из купцов. Таким образом, торговые монополии – практически откуп, добавочный налог на торговлю. Точно так же членами правления купеческих компаний и «патронами» прибыльных морских операций становились приближенные ко двору люди.

Забота о бюргерской верхушке, главах цехов выразилась в том, что создавались т.н. «ливрейные компании» - самые сильные из традиционных цехов. Это тормозило развитие капиталистического производства, которое в основном развивалось в области «новых» ремесел.

Эта политика «перераспределения» денежных средств (монополии и «ливрейные»), затруднявшая торгово-предпринимательскую деятельность, поначалу воспринималась как бесспорная, но, по мере роста силы и уверенности торгово-предпринимательских слоев, стала подвергаться критике. В последние десятилетия правления Елизаветы, в 1590-е гг. в парламенте начались выступления против монополий и появился лозунг «за свободу торговли».

В сельском хозяйстве продолжалась эпоха огораживаний – и, соответственно, по-прежнему очень велико было количество обедневших крестьян, высок уровень нищенства и бродяжничества. Росли ставки арендной платы, росли цены на продукты питания. Парламент и королева издали ряд законов, ограничивавших огораживания, однако эти законы, как и более ранние законы такого рода, не оказали должного эффекта. Дважды в течение правления Елизаветы – в 70-е и 90-е гг., в череду неурожайных лет, в стране создавалась довольно напряженная обстановка, голод и мелкие бунты в деревнях.

И постоянно больным оставался вопрос о поступлении средств в казну. Это проблема, постоянно волновавшая еще Генриха VIII (он временно решил ее путем секуляризации церковных земель), Марии Тюдор и Эдуарда VI. Новые налоги парламент вотировал неохотно и лишь тогда, когда признавал их необходимыми. Порча монеты (что делали при Эдуарде) уже показала себя негодным средством решения проблемы дефицита. И, если ее отец добывал деньги, грабя католическую церковь, то Елизавета достигла того же, позволив своим подданным грабить испанцев на морях.

Эпоха Елизаветы – не только эпоха развития торгового флота, но и эра расцвета английского пиратства. Пираты действовали с согласия и одобрения королевы, она порой была в доле прибылей от их операций. Одновременно с грабежом испанских кораблей эти люди занимались порой торговлей, порой участвовали в правительственных военных операциях, и часто – играли роль первооткрывателей и исследователей новых земель и маршрутов.

Самый известный из пиратов эпохи Елизаветы – Френсис Дрейк (1542-1596), которого лично Елизавета возвела в рыцари. В 1577—1580 годах Дрейк совершил второе удачное (после Ф. Магеллана) кругосветное плавание на судне «Золотая лань». В ходе его он занимался грабежом испанцев, в том числе захватил галеон с грузом серебра, золота и драгоценностей. Груз галеона оценивался в четверть миллиона фунтов – и в сто раз превышал расходы на снаряжение его экспедиции. Но не только захваченной добычей знаменит этот поход – он проложил англичанам маршрут из Атлантики в Тихий океан, дал ниточку для налаживания связей с местными жителями (индейцы и жители Молуккских островов) направленных против испанцев, и – благодаря ему, в Англию попал картофель. На памятнике Дрейку, в Германии, в городе Оффенбурге надпись: «Сэру Френсису Дрейку, распространившему картофель в Европе. Миллионы земледельцев мира благословляют его бессмертную память…» Позже, Дрейк командовал разгромом испанского флота в Кадисе в апреле 1587 г., чем как минимум на год отложил отправку Испанской армады.

Он был самым удачливым, но далеко не единственным из пиратов эпохи. Сэр Уолтер Рэли (старая транскрипция: Ралей или Рейли) Walter Raleigh (1554-1618), придворный, поэт, писатель, один из любимцев Елизаветы, совершил экспедицию в Америку и назвал в честь девственной королевы первую английскую колонию Вирджинией (1584 г.). Джон Хокинс, Ричард Гренвилл, сэр Мартин Фробишер (1535-1594), совершивший плавания на север, к берегам Гренландии и Баффиновой земли, откуда привез в Лондон эскимоса, на удивление всему королевскому двору – все они создавали славу англичан как нации мореплавателей.

Таким образом, экономическая политика елизаветинского правительства, с одной стороны, оказалась продолжением общей тюдоровской линии на сотрудничество с мелким и средним дворянством и торгово-промышленными кругами. С другой, эта политика была столь же прагматической, направленной во многом на обретение поддержки прежде всего придворного круга – порой вопреки интересам развития экономики страны. Но важно отметить, что, при всем этом, в царствование Елизаветы был дан мощный толчок строительству флота, активизировалась деятельность Англии на морях.

Елизавета всегда относилась к религиозным вопросам очень взвешенно, придерживаясь умеренно-протестантских взглядов – при этом готова была до известной степени поступиться ими, если ситуация того требовала. В годы царствования Марии она перешла для виду в католичество, после же - вернулась в протестантизм. Когда члены Совета, в начале царствования Елизаветы уговаривали ее окончательно запретить католическую мессу в стране, отвечала: «Я скорее сама тысячу раз отстою мессу, чем позволю совершиться тысяче подлостей во имя ее отмены».

При ней была восстановлена англиканская церковь, запрещенная ее старшей сестрой, но без более радикальных протестантских нововведений, появившихся при Эдуарде VI. В 1571 г. появился новый Символ веры – т.н. «Тридцать девять статей». «Статьи» официально признавали основной принцип лютеранства – оправдание верой. Крещение и причастие – это все, что оставалось от таинств. Английский монарх являлся главой церкви, но Елизавета, будучи женщиной, осторожно относилась к этому званию и предпочитала называть себя «Защитницей истинной церкви». К сожалению, держаться этого умеренного курса было крайне сложно – в стране было достаточно и крайних католиков, и крайних протестантов, пуритан.

Пуритане – от pure, «чистый» - это сторонники углубления реформы церкви, очищения ее от остатков католицизма. Пуритане держались кальвинистских взглядов – среди прочего, требовали предельной простоты богослужений, строгого соблюдения всех моральных норм (что включало в себя также отказ от развлечений, театра и музыки), полного упразднения церковной иерархии. Пуританское движение, исподволь распространявшееся с 40-х годов 16 века, приобрело множество сторонников во второй половине века в самых разных слоях общества, но преимущественно — среди зажиточного бюргерства.

В 60—70-е годы пуритане надеялись, что сама королева Елизавета возглавит дальнейшую реформу церкви, упразднит епископат и иерархию духовенства. Однако она справедливо усмотрела в их требованиях вызов светской власти и угрозу своему авторитету главы англиканской церкви, заявив: "Сначала они захотят убрать епископов, а потом — меня".

Практика публичных религиозных собраний и обсуждений, применяемая пуританами, беспокоила власти как создание очагов потенциального бунта. В результате деятельность пуритан была ограничена, против них принимались карательные меры. Ужесточился надзор за радикальными священниками, склонными к кальвинизму, которых лишали церковных должностей за попытки отойти от норм англиканского богослужения.

С другой стороны, католицизм также оказался потенциально опасен для Елизаветы. Это было связано с тем, что Рим и католическая Испания поддерживали католицизм внутри страны, с целью посадить на английский трон государыню-католичку (Марию Стюарт). С точки зрения католиков развод Генриха VIII с первой женой был незаконным, таким образом, Елизавета, как незаконная дочь, не могла быть легитимной монархиней. В стране сохранялось католическое меньшинство, причем, поскольку официально было запрещено служить мессу, проводились «подпольные» богослужения. Священники, члены ордена иезуитов, просто англичане-католики, часть которых возвращалась в страну из эмиграции, - все они старались не дать угаснуть католической вере в стране и часто были настроены весьма радикально и тираноборчески. Несколько раз разоблачались католические заговоры с целью покушения на жизнь Елизаветы. Это обусловило ужесточение мер против католиков. С католиков требовали официальной подписки о признании королевы главой церкви, без которой они не допускались к государственным должностям и не могли получить университетской степени.

Таким образом, Елизавете и ее Совету с трудом удавалось удерживать средний, умеренный курс в делах религии – и все-таки удавалось.

Во внешней политике религиозная политика Екатерины выражалась в последовательной поддержке нидерландских и французских протестантов, ведущих в своих странах гражданские войны. Англия в этот период превратилась в европейского лидера Реформации, и главным её врагом была Испания как наиболее сильный оплот католической церкви. Роль Англии как страны, финансировавшей протестантизм в Нидерландах иллюстрирует, например, картина «Нидерландская корова» (корову оседлал испанский король Филипп, доит его наместник герцог Альба, за хвост тянет французский принц, герцог Анжуйский. А королева Елизавета кормит бедную животину).

Проблемы с непримиримыми католиками внутри и вне страны имели прямое отношение к большому международному конфликту, в котором основными сторонами были: Англия - Елизавета, Испания – Филипп II, Шотландия – Мария Стюарт и Франция.

Отсутствие у Елизаветы детей, а, следовательно, прямых наследников, оставляло вопрос о преемственности английской короны открытым. Ближайшей родственницей Тюдоров была шотландская королева Мария Стюарт. Дочь шотландского короля Якова V Стюарта, она приходилась правнучкой Генриху VII Тюдору. В тот момент, когда Елизавета взошла на английский престол, Мария находилась во Франции. Родственники ее матери, лотарингские аристократы Гизы, ревностные католики, сумели выдать Марию замуж за молодого короля Франции Франциска II. С подачи Гизов Мария и Франциск официально объявили Елизавету Английскую незаконнорожденной, а себя – законными правителями Англии, и включили английских львов в свой герб.

Это привело к очередному обострению англо-шотландских отношений, которые на протяжении практически всей средневековой истории оставались и без того враждебными. Но позиции Марии Стюарт оказались довольно шаткими, поскольку в конце 1550-х внутренняя ситуация в Шотландии также накалилась. И здесь, как в остальных регионах Европы, почувствовалось влияние реформационных (прежде всего кальвинистских) идей. Уже с начала 40-х годов в среде горожан и, отчасти, дворянства, распространяются кальвинистские настроения, подогреваемые, с одной стороны, анти-французскими настроениями, а с другой – внутренней борьбой феодальных кланов между собой. Поскольку после смерти Якова V его наследница, Мария, жила во Франции. В стране власть от ее имени осуществляла ее мать, Мария Лотарингская. Ключевые посты при дворе занимали французы, в стране стояли французские войска, проводилась политика подавления реформатских настроений.

Вдохновителем реформации был Джон Нокс, бывший англиканский священник, эмигрировавший в период правления Марии Тюдор в Женеву. По его инициативе в 1557 г. был создан союз кальвинистов — Ковенант (от английского covenant - соглашение, договор), выступивший за свержение королевы-католички, изгнание французов и союз с Англией. Началась война между кальвинистами и католическим дворянством, поддерживаемым французами.

В этой войне Елизавета, отвечая на враждебные заявления Марии, поддержала протестантскую партию, и в результате английские и шотландские протестанты одержали совместную победу, увенчавшуюся подписанием Эдинбургского договора, по которому французские войска покидали Шотландию, а управление страной передавалось Совету из 12 высших лордов королевства. Кальвинисты, получив свободу вероисповедания, немедленно приступили к секуляризации церковных имуществ, санкционированной парламентом. Началась государственная реформация в Шотландии, которая завершилась в 1581 г. провозглашением кальвинистской церкви в качестве государственной церкви Шотландии.

В том же, 1560 г., умер муж Марии Стюарт, Франциск II, и молодой вдове пришлось вернуться в Шотландию, где ее отношения с протестантами-подданными сразу сложились враждебно, поскольку королева была католичкой и не желала признавать Эдинбургский договор. Мария вторично вышла замуж за лорда Дарнли, английского подданного и тоже дальнего родственника Тюдоров, что повысило права четы на английский престол. Внешне отношения двух королев нормализовались – они даже вели переписку, именуя друг друга «дорогая сестра». При этом Мария оставалась потенциально опасной не только для Елизаветы, как претендентка на трон, но и для английских и шотландских протестантов, которые не желали возвращения католицизма. С другой стороны, папа Римский, испанский король, французские католики во главе с Гизами поддерживали Марию – если не материально, то идеологически. К тому же, у Марии родился сын – будущий король Яков VI Шотландский и впоследствии Яков I Английский.

В этой непростой ситуации Мария оказалась вовлеченной в скандал. Ее отношения с мужем были испорчены, и, когда он погиб (дом, где ночевал Дарнли, взорван, а сам он найден мертвым в саду поблизости), подозрение сразу пало на фаворита Марии, лорда Босуэлла, а также и на саму королеву. Это событие спровоцировало настоящую внутреннюю войну в Шотландии, причем королева и ее сторонники потерпели поражение, и Марии ничего не оставалось, как бежать в Англию, оставив малолетнего сына в руках противника. Шотландские лорды объявили Марию низложенной, а королем – ее сына, Якова VI.

В Англии же Мария скоро оказалась под арестом – поскольку ее прибытие стало поводом для реализации католических заговоров против Елизаветы. Север Англии, менее втянутый в орбиту развития торговли и промышленности, более феодальный, одновременно оставался и более католическим. Графы Нортумберленд и Вестморленд в 1569 г. подняли жителей своих графств на восстание. Целью его было восстановление католичества, а одним из первых шагов – освобождение Марии Стюарт и провозглашение ее королевой. Восстание потерпело поражение, более 600 человек было казнено, в том числе и граф Нортумберленд. Парламент призывал Елизавету обвинить Марию в измене (Мария поддерживала многие заговоры в свою пользу) и казнить, но королева колебалась.

Долгие годы Мария провела в разных королевских замках, под стражей – но, тем не менее, могла вести тайную переписку с Испанией, Францией и Римом. 1570-80 годы - время, когда религиозные противоречия Англии с римским папой и Испанским королем обострились до предела. В 1570 г. папа Пий V провозгласил особой буллой об отлучении и низложении королевы Англии. Филипп II подготавливал морской десант, раздраженный английским корсарством на морях – и в 80-х гг. вопрос о Марии Стюарт пришлось решать радикально. Она письменно выразила одобрение очередному заговору с целью убийства Елизаветы – но Уолсингем следил за заговорщиками и наладил перехват тайной переписки. Получив доказательства, он при поддержке лорда Берли и всего Совета добился согласия Елизаветы на то, чтобы Мария была предана суду и, будучи осужденной, казнена. Елизавета, по обыкновению, долго колебалась, но в 1587 г. все же дала свое согласие – и Мари Стюарт отрубили голову.

Это событие стало (наравне с английским пиратством) причиной, окончательно побудившей Филиппа II затеять сбор Великой Армады (1588). Армада потерпела поражение, что обернулось триумфом для англичан.

Но продолжительный англо-испанский конфликт и морская война также оказали отрицательное воздействие на экономику: во много раз возросло налоговое бремя, война перестала окупать себя. Нестабильная ситуация на торговых путях, вызванная, с одной стороны, утратой традиционных рынков сбыта для английского сукна в Испании, Португалии, Италии, католических землях Германии, а с другой стороны — началом острого торгового соперничества с политическим союзником — Нидерландами.

Кроме того, в 90-х гг. стало очевидным, что пик подъема в английской экономике пройден, и начался спад под влиянием ряда внешних факторов, а именно: дороговизну на продовольственных рынках, вызванную обесцениванием монеты, усугубили несколько неурожайных лет и нехватка зерна, вследствие уменьшения пахотных земель из-за огораживаний. Частым явлением стали голодные бунты и погромы на рынках.

В условиях финансового дефицита королева сократила свои пожалования придворным аристократам и профессиональным военным, что обострило борьбу политических группировок — так называемой "партии мира", в которую входили государственные деятели, выступавшие за прекращение разорительного конфликта с Испанией, и "партии войны", возглавляемой новым фаворитом королевы графом Эссексом, которого поддерживало офицерство. В 1601 г. он поднял вооруженный мятеж, чтобы отстранить своих противников от власти и заставить королеву продолжать борьбу с Испанией. Мятеж был подавлен, а зачинщики — казнены.

К этому времени старая королева была уже никем не любима, и ее подданные с нетерпением, которое даже не считают нужным скрывать, ожидали ее кончины. В стране развивался экономический кризис — росли цены на продовольствие, резко увеличилась смертность, наблюдался застой в торговле, у государства был огромный внешний долг. Один за другим, с письмами, богатыми подарками из Лондона отправлялись к Якову Шотландскому (ближайшему королевскому кровному родственнику) елизаветинские придворные, заранее надеясь завоевать расположение будущего короля. Однако несколько лет царствования короля Якова заставили англичан вспомнить «старую королеву Бесс» добрым словом.