Литература Испании и Италии
жүктеу/скачать 32.35 Kb.
|
|
Учреждение образования «Барановичский государственный университет» Кафедра филологии Лингвистический факультет УПРАВЛЯЕМАЯ САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ РАБОТА ПО ДИСЦИПЛИНЕ «ИСТОРИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ» УСР № 2
Выполнила: студентка групп РИЯ-21 Бостынец Дарья Николаевна Проверил: старший преподаватель, Прокофьева Людмила Владимировна Барановичи, 2022 Испано-американская война и «поколение 1898». Новая эпоха началась в Испании не по календарю, - о ней возвестил грохот орудий. Испано-американской война 1898-1900 годов закончилась поражением Испании. Страна потеряла не только колонии, но и былое могущество. Удар, нанесенный поражением Испании по национальному престижу, был настолько велик, что многие мыслящие испанцы восприняли эти события как глубочайшее национальное унижение. Все миражи о былом величии внезапно развеялись, а открывшаяся им глазам картина действительности способна была породить лишь отчаяние. Монархия, отмеченная каиновой печатью вырождения; государственный аппарат, разъедаемый коррупцией и продажностью; дворянство, кичливое и праздное; трусливая буржуазия, обездоленный народ - такой открылась Испания глазам целого поколения интеллигенции. Военный переворот 1923 года, конец диктатуры Примо де Риверы, провозглашение в апреле 1931 года республики - все это было прелюдией к новым этапам борьбы в Испании. Через несколько месяцев после победы Народного фронта (на выборах 16 февраля 1936 года) разразился фашистский путч, а за ним - гражданская война, принесшая огромные жертвы, в том числе и в среде писателей. Тысячи испанцев вынуждены были уехать в эмиграцию. Испания вошла в произведения многих художников XX века, определила их поиск жизненной и художественной правды. Духовная жизнь Испании начала века разнородна. В ней проявились противоречивые тенденции: с одной стороны - социальное искусство, с другой - разные модернистские программы. Трагическая концепция бытия глубоко отразилась в поэзии, прозе, публицистике, получила осмысление в трудах теоретиков, среди которых Мигель де Унамуно и Ортега-и-Гассет. Но областью, в которой испанская литература достигла самых больших результатов, была поэзия. Самыми выдающимися произведениями были стихи работы Хуана Рамона Хименеса и великого Антонио Мачадо. Самым выдающимся автором был драматург и поэт Федерико Гарсиа Лорка, что блистал на сцене вместе со своими коллегами Рафаэлем Олберти, Хорхе Гильсон, Висентом Александре, Домосом Алонсо, Хосе Морино Виллом и Луисом Сернудой. Таким образом, исторические условия формирования русского Серебряного века и испанского «поколения 1898 г.» были схожими, но в Испании большое воздействие на людей оказала война, породившая особое отчаяние и национальное унижение, в то время как в России пережить историческую и национальную катастрофу еще только предстояло. Творчество Унамуно, роман «Туман». Творчество Мигеля де Унамуно (1864–1937), во многом родственное экзистенциализму, воплотило черты "поколения" наиболее ярко, выразительно и талантливо. Его трактат Трагическое ощущение жизни у людей и народов (1912), работа Агония христианства (1925), романы Мир на войне (1897), написанный под влиянием Л.Толстого, и Туман (1914) пропитаны трагическим восприятием жизни. Другие представители "поколения" – Асорин, настоящее имя которого Хосе Мартин Руис (1874–1968), Рамон дель Валье Инклан (1870–1935), в сочинениях которого неприятие пошлой мещанской действительности и стремление к красоте уводит читателя в мир грез (цикл Сонаты, 1902–05), а также прозаик Пио Бароха и Несси (1872–1956), главная тема сочинений которого – взаимоотношение современной цивилизации и естественной жизни на лоне природы. Общепризнанная вершина его творчества – трилогия Борьба за существование (1904). Книга «Туман», которую автор, «чтобы никого не вводить в заблуждение», сразу же определил как «руман», пародийна еще в большей степени, чем «Любовь и педагогика». И снова здесь решаются серьезные философские вопросы — такие, как проблема свободы воли. При этом автор исходит из положения, что «существование предшествует сущности»: т.е., как и в «Любви и педагогике», доказывается, что подлинная личность рождается в результате выбора. В эссе «Житие Дон Кихота и Санчо» Унамуно цитировал испанскую пословицу о том, что человек — дитя своих трудов, и утверждал, что Алонсо Кихано вообще не существовал, пока не решился (сознательно) быть Дон Кихотом. В «Тумане» ситуация выбора человеком своей судьбы вынесена на уровень сюжета: за советом, как ему жить, герой едет в Саламанку, к выдумавшему его Мигелю де Унамуно. Ситуация усложняется еще и наличием «альтернативного творца», повествователя Викштора Готи, противостоящего автору — Унамуно. Он учит героя, как ему переспорить создавшего его Унамуно. Этим автор подчеркивает особую трагическую неоднозначность и почти невозможность экзистенциального выбора. В дневнике Унамуно сохранилась запись: «Говорят, что Бог нас создал, и что же — мы теперь должны благодарить его, хотя нам предстоит вернуться в ничто, из которого он нас извлек? Говорят, что мы должны славить его деяния — почему и за что?» Для героя романа «Туман», узнавшего, что он фантом, выдуманное существо, которое автор властен убить, — важнее всего отстоять свое право на самоубийство. На свой лад он повторяет декларацию героя Достоевского: «Я убиваю себя, чтобы показать непокорность и новую страшную свободу мою». После «Тумана» в творчестве Унамуно наступает следующий период — период поиска самой сути экзистенции, выяснения, что есть личность и возможно ли судить о ней как о единстве. В прологе к «Трем назидательным новеллам» писатель излагает свое понимание художественного метода. Художник имеет дело с реальностью, но для него важна не материальная, бытовая реальность — это лишь фон, лишь первичное условие истинной драмы, — а внутренняя реальность: воображение, воля, страсть. Поэтому реализм «в высшем смысле», считает Унамуно, должен состоять не в точности изображения обстановки, среды и пр., а в раскрытии внутренней жизни каждого человеческого «я». Унамуно вряд ли знал тогда утверждение Достоевского: «...я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой», — но свой творческий идеал он определял подобным же образом. На деле, однако, Унамуно проявляет гораздо больше чувства исторической и социальной реальности, чем в теоретическом замысле своих произведений. Из скупых штрихов все же складывается картина столкновения сильной личности с обществом. И подлинная трагедия сильной личности заключается в том, что победить она может только обоюдоострым оружием. Победа оборачивается саморазрушением. Ракель, жаждущая материнства, отнимает ребенка у другой женщины и сама теряет человеческие черты («Две матери»). Мужчина, добившийся богатства и независимого положения в обществе при помощи ницшеанской маски «мужественности», боясь расстаться с личиной, лишает себя счастья взаимной любви («Настоящий мужчина»). Хоакин Монегро («Авель Санчес») глубоко страдает сам и делает несчастными своих близких не только из-за соперничества в самоутверждении, но и потому, что он, сильная, богато одаренная натура, болезненно чувствует невозможность обрести полноту, гармонию в отношениях с людьми. Унамуно на свой лад участвует в протесте культуры против явственно обозначившегося в буржуазном обществе усекновения личности. В одном из эссе Унамуно замечает: «...часто, слушая и наблюдая, что говорят и как ведут себя люди, я начинаю подозревать, что передо мной какие-то автоматы, лишь иллюзорно похожие на живых людей». Против этого ополовиненного, убогого существования он бросает свой лозунг: «Полнота полнот и всяческая полнота!» Именно таков — полнота духовного существования, полнота чувствования — трагически недостижимый идеал его героев-агонистов. Воссоединение Италии и итальянская литература. Для путей развития итальянской культуры во второй половине века определяющее значение имели две вехи национальной истории: революция 1848—1849 гг. и события 1859—1861 гг., когда национально-освободительное движение Рисорджименто одерживает победы силою оружия и почти все итальянские земли (за исключением венецианской и римской областей) входят в состав единого и независимого Итальянского королевства. В 50-е годы борьба за освобождение и объединение Италии приобретает массовый, общенациональный характер и вместе с тем в ней решительнее проявляется новый для Рисорджименто социальный аспект. В этих условиях в литературе, которая продолжает развиваться в русле романтизма и, как прежде, пропагандирует идеалы национального возрождения, происходят ощутимые сдвиги. Наряду с историческим романом заметную роль начинает играть «деревенский жанр». После 1848 г. в нем четче проступает социально-аналитическая линия, сближающая его с широко популярными в это время в Италии произведениями «сельского цикла» Жорж Санд. Появляются рассказы и повести о жизни городских низов. Исторический жанр в 50-е годы меняет свой облик. Трансформация заметна уже в творчестве Гверрации, создавшего в 30-е годы тип романтического повествования о прошлом. Теперь он обращается от широких исторических полотен к частному, семейному конфликту, приближаясь к жанру романа нравов при сохранении патриотической антифеодальной направленности («Беатриче Ченчи», 1855). В этот период усиливается интерес к точному изложению событий совсем недавнего прошлого, непосредственно предваряющего современную ситуацию. Возникает жанр исторического романа-исповеди, в котором явственно выражено психологическое начало и проявляются реалистические тенденции. Эти новые черты прозы 50—60-х годов нашли плодотворное художественное воплощение в творчестве Ипполито Ньево (1831—1861) — наиболее значительного итальянского писателя-романтика последнего периода Рисорджименто. Убежденный сторонник социальной программы Мадзини, участник знаменитого похода гарибальдийской «тысячи», И. Ньево вступил в литературу начала 50-х годов как поэт-патриот, стремившийся выразить гражданский пафос патриотической лирики Фосколо и Леопарди на языке тосканской народной поэзии (сб. «Стихи», 1854; «Любовь гарибальдийца», 1859; очерк «О народной и гражданской поэзии», 1854). Романтическая повесть о деревне насыщается под его пером реалистической конкретностью («Сельские новеллы», 1854; роман «Граф-пастух», 1857). Крупнейшим явлением итальянской литературы периода завершения Рисорджименто стал роман Ньево «Исповедь итальянца» (1858, изд. посмертно в 1867). Восьмидесятилетний Карло Альтовити, который «родился венецианцем, но надеется умереть итальянцем», рассказывает в этом романе богатую событиями историю своей жизни участника национально-освободительной борьбы — историю формирования национального сознания итальянца XIX в. Усваивая уроки Мандзони в создании хронологически точной, богатой конкретными деталями исторической картины, автор «Исповеди итальянца» сочетает масштабность изображения с реалистической правдивостью в воссоздании человеческих типов, характерных для того времени, с тонким психологизмом. На фоне широкой общественной панорамы раскрыты взаимоотношения двух любящих героев, Карло и Пизаны, взаимоотношения изменчивые, богатые сложными оттенками человеческих чувств, обусловленных особенностями характера, темперамента, воспитания. Обаятельный, многогранный образ Пизаны во многом перекликается со стендалевской Джиной Сансеверина из «Пармской обители». После 1848—1849 гг. стали популярными мемуары участников Рисорджименто. Этот жанр давал возможность осмыслить важный этап национальной истории, оценить события и людей, обеспечивших стране единство (Дж. Джусти «Тосканская хроника», 1849; Ф.-Д. Гверрацци «Апология политической жизни», 1851, и др.). Выделяются «Мемуары» Дж. Гарибальди (закончены в 1872 г., опубл. в 1888 г.), в которых высокий патриотический пафос сочетается с безыскусной правдивостью. Дж. Руффини (1807—1881), бежавший в 30-е годы из Италии (он был приговорен к смерти как заговорщик), в своих написанных в Англии «Записках Лоренцо Бенони» (1853) создал своеобразный, богатый бытовыми реалиями роман-воспоминание о борьбе итальянских патриотов в годы Реставрации. Последним всплеском исторического романа Рисорджименто были произведения профессора истории гарибальдийца Рафаэлло Джованьоли (1838—1915). В его лучшем романе «Спартак» (1874), посвященном восстанию древне-римских гладиаторов и раб в, романтический пафос борьбы против тирании сочетается с призывом к социальной справедливости. Спартак предстает в романе как античный революционер, мечтающий о всечеловеческом сообществе на основах свободы и равенства. «Спартак» нашел горячий прием в России 80-х годов (роман был переведен в 1880—1881 гг. известным русским революционером Степняком-Кравчинским). В течение 60-х годов по мере окончательного объединения страны, завершившегося в 1870 г. присоединением Рима, в общественной и духовной жизни Италии произошли новые существенные изменения. Возникла иная социально-политическая реальность — буржуазное государство с конституционно-монархическим строем, — отнюдь не похожая на героические идеалы мадзинистов и гарибальдийцев. Романтическое мировосприятие эпохи Рисорджименто было уже не в состоянии охватить новые исторические горизонты; прежние иллюзии рушились, возникала необходимость обратиться к новой действительности, понять реальные нужды и чаяния гражданина объединенной Италии. В 1862 г. в Милане возникает литературная школа так называемых «растрепанных» («Скапильятура»), просуществовавшая вплоть до 90-х годов, «Растрепанные» отвергли романтические авторитеты литературы Рисорджименто, ополчились на главный принцип ее эстетики — политическую и нравственную тенденциозность. Подчас протест «растрепанных» против восторжествовавших в их отечестве буржуазных нормативов облекается тоже в романтическую форму, однако новое литературное поколение ориентируется при этом на те принципы европейского романтизма, которые не привились в итальянской литературе эпохи национально-освободительной борьбы: с творчеством «растрепанных» в поэзию и прозу Италии входят индивидуалистические, иррациональные тенденции. Характерные для «растрепанных» мотивы воплощены в прозе Иджинио Уго Таркетти (1839—1869). Чувства одиночества, разлада с миром породили пессимистический настрой его произведений (романы «Благородное безумие», 1867; «Незнакомка», 1869; «Фантастические рассказы», 1869). В них постоянно присутствуют образы болезни и смерти, картины страданий, кровопролитий чередуются с описаниями фантастических приключений и бредовых видений. Мрачная фантастичность, гнетущее ощущение необъяснимости происходящего отличают новеллы Камилло Бойто (1836—1914) и Эмилио Праги (1839—1875). Поэзия иллюзорного, причудливого, контрастирующего с обыденностью пронизывает автобиографические «Синие записки» Карло Досси (1849—1910) и сборники его очерков «Капли чернил» (1880) и «Человеческие портреты» (1885). Разрушая сложившуюся в первой половине века поэтику, «растрепанные» не сумели, однако, ни выработать последовательной эстетической платформы, ни достичь единства художественного видения. Романтика тайны, фантастика в духе Гофмана или Э. По соседствует у «растрепанных» с натуралистическим анализом патологического «случая». Излюбленный литературный жанр «растрепанных» — «боццетто», или эскиз, набросок, в котором патетичность слога нередко сочетается с грубо просторечной лексикой. Тяготение к неприкрашенному изображению конкретной повседневности, подчас и к подробному бытописанию проявляется в ранних произведениях Клето Арриги — писателя, который и ввел в обиход термин «растрепанные», внеся его в название своего романа «Скапильятура и 6 февраля» (1862), посвященного миланскому восстанию против австрийцев в 1853 г. В 80-е годы К. Арриги стал последователем французской натуралистической школы (романы «Нана в Милане», 1880; «Счастливые подонки», 1885). жүктеу/скачать 32.35 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|