Литературная гостиная, посвященная жизни и творчеству Марины Цветаевой

- знакомство с жизнью и творчеством М.Цветаевой

- дать представление об основных темах и мотивах цветаевской лирики;

- способствовать развитию устной речи учащихся;

- воспитывать нравственные качества (умение сопереживать, доброту)

Оформление кабинета в стиле литературной гостиной (портрет М. Цветаевой, книги с её произведениями, свечи).

Экран, мультимедийный проектор, компьютер, колонки (для музыкального сопровождения презентации).

Методические приемы: комментарии учителя к слайдам мультимедийной презентации и подготовленное учениками чтение стихов, некоторые слайды презентации сопровождаются музыкальным оформлением.

1 Организационный этап

2 Изложение нового материала

Сегодня наша литературная гостиная посвящена жизни и творчеству поэтессы - Марине Цветаевой.

Начать нашу встречу я бы хотела с песни на стихи Марины Цветаевой «Мне нравится, что вы больны не мной…»
Лучшие - не доживают, это давно известно. Что же, Господь так нетерпелив? Или здешнее наше обиталище – не самое подходящее место для гениальных умов и светлых душ? И намаявшись в убогости земного пространства, они излечиваются от жизни – исчезнув?

Марина Цветаева. Эффектно и даже вычурно. Даже похоже на псевдоним. Но за цветочным именем – душа скитальца в бесконечности страстей. Везде – не дома, всегда – не богата (если не сказать - бедна) и, в общем-то не слишком удачлива.

Фазиль Искандер, российский прозаик, писал: «Из великих наших поэтов только Маяковский, Есенин и Цветаева писали о самоубийстве, и все трое покончили с собой. Не знаю, пророчество ли это или страшная реальность их жизни: кто часто зависал над пропастью, один раз мог и сорваться».

М. Цветаева писала: «И к имени моему «Марина» - прибавьте: мученица».

Каждая осень напоминает нам о рождении Марины Ивановны Цветаевой жаркими, горьковатыми даже на взгляд гроздьями рябины, вызывая в памяти прекрасные строки:
1-й чтец: «Красною кистью рябина зажглась…».
Итак, осень 1892 года. В семье профессора Ивана Владимировича Цветаева родилась дочь Марина. Имя И.В.Цветаева, европейски известного искусствоведа и филолога, сейчас можно прочитать на мемориальной доске, установленной на фасаде здания Музея изобразительных искусств им. Пушкина, - он основатель и создатель этого музея.

Мать Цветаевой, Мария Александровна Мейн, одаренная пианистка, ученица Рубинштейна, человек, глубоко и тонко чувствовавший искусство, натура артистичная и чуткая, умерла рано, но влияние её на дочь, несомненно.

Детство, юность, молодость Цветаевой прошли в Москве и в тихой, провинциальной Тарусе, отчасти – за границей (Италия, Швейцария, Германия, Франция), так как мать болела чахоткой. Однако именно Москва осталась на всю жизнь любимым и желанным городом.

Марина Цветаева свободно владела французским и немецким языками.

Еще будучи гимназисткой, Марина Цветаева выпустила свой первый сборник – «Вечерний альбом». Это было в 1910 году. Стихи никому неизвестной поэтессы не только не затерялись, но и вызвали положительные отклики таких мастеров - символистов и требовательных знатоков стиха, как Валерий Брюсов, Максимилиан Волошин, который восторженно писал:

Кто вам дал такую яркость красок?

Кто вам дал такую точность слов?

Смелость все сказать – от детских ласок

До весенних, полулунных снов?
До революции Марина Цветаева выпустила еще две книги, сумев не только сохранить свой голос среди пестрого многоголосья литературных школ и течений предреволюционной поры, но и развить талант, создав оригинальные, точные по форме и мысли произведения, одно из которых можно назвать провидческим.
2-й чтец: «Моим стихам, написанным так рано…».
Жизнь Цветаевой сложилась очень непросто. Октябрьскую революцию она не приняла, и в 1922 году судьба забросила её за рубеж. Она уехала к мужу – Сергею Эфрону, оказавшемуся в эмиграции в Праге.

Если сказать, что Марина Цветаева любила Эфрона, - это значит ничего не сказать: она его боготворила, и все три года отсутствия известий о нем были для неё пыткой, страшнее которой она не могла себе вообразить.

В красной Москве она, жена белого офицера Эфрона, все эти долгие три года чувствовала себя отщепенкой. Лирика Марины Цветаевой лет революции и гражданской войны, когда она вся была поглощена ожиданием вестей от мужа, проникнута печалью её страстной, почти отчаявшейся надеждой. «Я вся закутана в печаль. – писала она. – Я живу печалью».

И огромная радость, когда пришло известие, что Сергей Эфрон жив.

Елена Тараховская, поэтесса, вспоминала: «Я спросила: «Марина, неужели вы в Париже не скучали по России?» Она ответила: «Моя Родина везде, где есть письменный стол, окно и дерево под окном»».

Поначалу белая эмиграция приняла Цветаеву как свою. Её охотно печатали и хвалили. Но вскоре картина резко изменилась. Независимость поэтессы, её смелые эксперименты со стихом, сам дух и направление её творчества раздражали большинство эмигрантских литераторов. Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Усилилась и материальная нужда.

Из письма 1933 года: «Нищеты, в которой я живу, вы себе и представить не можете, у меня же никаких средств к жизни, кроме писания. Муж болен и работать не может. Дочь вязкой шапочек зарабатывает 5 франков в день, на них вчетвером (у меня сын Георгий восьми лет) живем, то есть просо медленно подыхаем с голоду».

К материальным лишениям добавлялась постоянная тоска по Родине.

Немыслимо трудно работать поэту, когда он остается в таком безвоздушном пространстве, какова эмиграция, - без родной почвы под ногами, без родного неба над головой. «Моя неудача в эмиграции, - писала в этот период Марина Цветаева, - в том, что я не эмигрант, что я по духу, т.е. по воздуху и по размаху, - там, оттуда, туда…Здесь преуспеет только погашенное и, - странно бы ждать иного!»

И все же именно чешский период поэтесса называла самым счастливым в своей жизни – здесь ей прекрасно работалось. Она была счастлива еще и потому, что очень любила Прагу, которой посвятила немало поэтических строк.

Последнее, что она написала в эмиграции, - цикл гневных, антифашистских стихов о растоптанной Чехословакии, которую поэтесса нежно и преданно любила. Это поистине «плач гнева и любви», поэзия обжигающего гражданского накала и трагического отчаяния. Цветаева теряла уже последнюю надежду – спасительную веру в жизнь. Эти стихи её – как крик истерзанной души.

И сам характер её менялся, все сильнее одолевали заботы, не оставалось времени «на чувства», как она говорила; сердце остывало, душа уставала. Сергей Эфрон все больше тянулся к Советскому Союзу; приблизительно в начале 30-х гг. он сделался одним из активных деятелей организованного «Союза возвращения на Родину». Ради возвращения в СССР Эфрон стал агентом НКВД за границей, оказавшись замешанным в заказном политическом убийстве, бежит из Франции в Москву. Цветаева же упорно оставалась вне всякой политики.

И все-таки в 1939 году поэтесса восстанавливает свое советское гражданство и возвращается с 14-летним сыном на Родину вслед за дочерью и мужем., которые вернулись еще в 1937 году. Тяжело дались Цветаевой эти 17 лет, проведенные на чужбине.

Возвращение состоялось в годы жесточайших репрессий. Сергей Эфрон с дочерью Ариадной были арестованы. Цветаева так и не дождалась вестей о муже… Сергей Яковлевич Эфрон был расстрелян в 1941 году, Ариадна после 15 лет репрессий в 1955 году была реабилитирована. Сама Цветаева не могла найти ни жилья, ни работы, её стихи не печатались. Оказавшись в начале войны в эвакуации в г. Елабуга, ныне Татарстан, безуспешно пыталась получить поддержку со стороны писателей.

Перед самым возвращением на Родину поэтессе снится страшный сон. Сон об умирании; она поняла это и так сказала в своих записях: дорога на тот свет. «Несусь неудержимо, с чувством страшной тоски и окончательного прощания. Точное чувство, что лечу вокруг земного шара, и страстно – и безнадежно! – за него держусь, зная, что очередной круг будет – Вселенная, та полная пустота, которой так боялась в жизни: на качелях, в лифте, на море, внутри себя. Было одно утешение: что не остановить , не изменить; роковое…».

К 1941 году огонь её души погас окончательно. Никто не сумел и не захотел поддержать его. Погас огонь любви – перестали писаться стихи. Исчезли стихи – ослабла воля к жизни.

Грянула война. 8 августа Марина уезжала из Москвы пароходом, и провожал её Борис Пастернак. Там, в Елабуге, 31 августа 1941 года её не стало, там она решила, что сну пора сбываться.

Смерть пришла не «в тяжкой мантии торжественных обрядов». Она оказалась проще и прозаичнее. Грубее. Безжалостнее.

И родились строки:

Что сделать мне тебе в угоду?

Дай как-нибудь об этом весть.

В молчаньи твоего ухода

Упрек невысказанный есть.

Всегда загадочны утраты.

В бесплотных розысках в ответ

Я мучаюсь без результата:

У смерти очертаний нет.

Тут все – полуслова и тени,

Обмолвки и самообман.

И только верой в воскресенье

Какой-то указатель дан.

По свидетельству высокопоставленного чиновника Министерства безопасности Российской Федерации, в архиве хранится документ, свидетельствующий о том, что кто-то из чекистов посетил Марину Цветаеву буквально за день до её смерти. Тот же чиновник уверил, что как сам факт разговора, так и его содержание были сознательно задуманы таким образом, чтобы великая поэтесса приняла единственное решение – самоубийство.

Рябина – судьбина горькая.

Рябина седыми спусками…

Рябина! Судьбина русская…