Методологические основы развития российско-украинского приграничья

д.полит.н., профессор РАНХиГС

В данном выступлении из всего многообразия возможных теоретических подходов к исследованию российско-украинского приграничья мы остановимся только на трех. Это концепции лиминальности, точек роста и синергетического развития. Выбор именно этих трех концепций объясняется тем, что они, на наш взгляд, позволяют дать ответы на наиболее острые и актуальные вопросы современного развития приграничных районов России и Украины. Как мы покажем, полученные ответы могут рассматриваться как потенциальный вектор развития не только приграничья, но стратегического партнерства наших государств в целом.

Одним из возможных теоретических подходов к исследованию российско-украинского приграничья является концепция лиминальности, которая изучает системы в пороговых состояниях (limen на лат. яз. – порог). Основоположниками лиминального подхода считаются В. Тернер и А. ван Геннеп.² Находясь в зоне порога, население лиминальной зоны испытывает влияние разнообразных, порой противоречивых факторов. Такие пространства часто рассматриваются как «ненормальные», отличающиеся от большинства. В отношении их могут предприниматься различные стратегии. Одна состоит в том, чтобы эти «ненормальности» устранить. Л.В. Сморгунов пишет, что «для формирования таких лиминальных сообществ необходима практика нормализации, т.е. целенаправленная политика разделения и вытеснения, в результате которой какая-то группа в силу разных обстоятельств не может принять навязываемых дисциплинарных условий».¹ Другая стратегия заключается в том, чтобы увидеть в «ненормальности» ростки нового и использовать их для развития социальной общности.

Приграничье является одним из видов лиминальных пространств. «Ненормальность» приграничья государств ближнего зарубежья состоит в том, что в силу различных причин связи между населением по обе стороны границы здесь гораздо более сильные, чем в среднем по стране. Лиминальность российско-украинского приграничья имеет различные проявления, прежде всего, в гуманитарном факторе. Например, в результате полевых исследований А.А. Гриценко выяснил, что «население части городов Белгородской и Курской областей чаще ощущает более сильную духовную (культурную) близость в качестве «земляков» с населением Сумской и Харьковской областей, чем с жителями Орловской области».²

Длительное проживание в рамках одного государства привело к возникновению в приграничном пространстве тесного родственного переплетения человеческих судеб. Так, более 38,8% жителей Смоленской области имеют родственников, а 41,4% - друзей на территории Беларуси. Соответственно 57,8% опрошенных жителей приграничных районов Беларуси имеют родственников в России, а 41,6% - друзей.⁴ На некоторых участках российско-украинской границы плотность родственных связей еще выше. Например, 66,7% белгородцев и 57,9% харьковчан имеют прямых родственников в соседнем государстве.¹ Известно, что родственные связи могут быть гораздо более тесными, чем связь гражданина со своим государством.

Л.И. Попкова отмечает и еще одну особенность российско-украинского приграничья.² Границы часто формируются в соответствии с естественными географическими рубежами, например, вдоль рек. Однако в случае российско-украинской границы ситуация ровным счетом обратная. Украинские и российские приграничные области расположены в одних и тех же природных зонах. Главные реки пересекают границу, а не текут вдоль нее. Полосы расселения здесь сформировались вдоль рек, они переходят с одной стороны границы на другую. Это означает, что географические условия не способствуют реализации барьерной функции границы. Наоборот, они создают благоприятные возможности для осуществления российско-украинским приграничьем функции «контактность плюс». Вопрос только в том, что собой представляет этот плюс.

Таким образом, исторические, географические, гуманитарные и другие факторы способствуют максимально тесному сотрудничеству населения по обе стороны российско-украинской границы. Однако потенциал «ненормальности» российско-украинского приграничья используется не в полной мере. С другой стороны, не реализуется и вторая стратегия в отношении лиминальных пространств – устранение их «ненормальности». На наш взгляд, отсутствие стратегии в отношении лиминальных свойств российско-украинского приграничья связано, помимо прочих факторов, с геополитической неопределенностью Украины. Еще несколько лет назад вполне серьезно стоял вопрос о вступлении страны в НАТО. Сегодня актуальным является устремление украинской политической элиты в Европейский Союз. Вступление в любую из этих структур будет означать существенное изменение режима российско-украинской государственной границы.

Другая концепция, которая может быть использована для развития приграничья, - это теория полюсов роста. Основоположниками этой теории являются Ф. Перру, Ж. Будвиль и др.³ В рамках концепции полюсов роста отмечается, что развитие того или иного территориального образования имеет неравномерный характер. Источником роста являются конкурентные преимущества региона. При этом образующиеся полюса опережающего развития могут стать «локомотивом» развития окружающих районов. Задача региональной политики в рамках данной концепции состоит в выявлении и развитии таких полюсов, равно как и в обеспечении их положительного влияния на соседние территории. По нашему мнению, российско-украинское приграничье в силу своих особенностей может быть именно таким «локомотивом» роста при стратегии интеграционного развития постсоветского пространства.

На социально-экономическую и политическую ситуацию в российско-украинском приграничье влияет ряд факторов. Один из них – это уровень экономического развития соседних стран. Л.И. Попкова отмечает, что «после обретения самостоятельности изменилось соотношение функций между близко расположенными городами – Белгородом и Харьковом. Ранее экономически более сильный Харьков являлся центром образования, науки, культуры не только для украинского окружения, но и для Белгородской области. После превращения административной границы в государственную наблюдается обратный процесс. Харьковчане все чаще переезжают в Белгород как более экономически стабильный и благополучный центр. Утечку мозгов из Харькова иногда называют «Белгородским чудом».¹

На наш взгляд, о чуде здесь говорить не совсем правомерно. Перетекание талантов и капиталов вполне объяснимо, и оно будет продолжаться, если разница между уровнями жизни в России и Украине будет сохраняться или, тем более, увеличиваться. Ведь значимых различий между нашими странами в области идеологии или еще каких-то других не наблюдается. По данным международных финансовых организаций, в 2011 г. валовой внутренний доход на душу населения в России составлял 16,7 тыс. долл., тогда как в Украине – всего 7,2 тыс. (Для справки: в Белоруссии этот показатель составлял 15 тыс. долл., в Казахстане – 13 тыс.). В российско-украинском тандеме локомотивом является Россия. Конечно, это усредненные показатели, и уровень доходов населения, проживающего непосредственно в приграничье, может отличаться от этих уровней, но вряд ли это отличие будет принципиальным. Реакция на разницу почти в 2,5 раза будет ощущаться, в том числе, и в миграционном потоке жителей украинского приграничья в Россию.

Наличие родственных связей в приграничье, детальное знание законодательства о трансграничных обменах и другие факторы могут рассматриваться как серьезные конкурентные преимущества жителей приграничья. Так, украинская исследовательница С.В. Хобта изучала влияние границы на идентификационные практики жителей приграничных территорий восточного пограничья российско-украинской границы.¹ Исследование этого вопроса позволило выделить четыре образа «жителя приграничья»: «доброго соседа», «помощника пограничных служб», «контрабандиста», «обыкновенного жителя». Отметим наличие целой категории респондентов, которая считает, что чертой приграничного жителя является умение обходить закон и пограничные службы («тайно пресекать границу», «заниматься контрабандой или хоть думать об этом», «знать законы и пути их обхождения», «должен быть в курсе соотношения курса рубля к гривне» и др.). Последнее, по мнению С.В. Хобты, связано с распространением полулегальных и нелегальных практик в приграничье. Умение населения приграничья использовать несовершенство законодательства может рассматриваться как его конкурентное преимущество.

Особенно заметна разница в подходах к развитию приграничья как «локомотива» сотрудничества в условиях, когда рядом функционируют участки границы с государствами, имеющими различные геополитические устремления. В этом плане определенный интерес представляет брянское приграничье. Его условно можно разделить на белорусский и украинский участки. Российский исследователь С.Л. Баринов отмечает, что «первый, открытый и беспошлинный, продолжает по наследству от 1990-х испытывать в основном объективные трудности с коммуникациями, связанные с низкими доходами населения, плохим состоянием и низкой плотностью дорожного покрытия, внутрирегиональным замыканием маршрутов общественного транспорта и т.п. Второй, регулируемый с каждым годом все жестче, характеризуется барьерами в основном внешнего, в том числе геополитического генезиса».²

По мнению С.Л. Баринова, российский ответ последних лет на подобную украинскую политику еще в большей степени способствовал нарастанию барьерности российско-украинской границы. Он отмечает в этом плане монополизацию медийного пространства российскими федеральными телеканалами с нашей стороны границы (они почти совсем «забили» украинские телеканалы после смены транслятора в Льгове в 2002 г.). Заметно усилился контроль за мигрантами. Проведена «оптимизация» сети пунктов упрощенного перехода населения. Усиление барьеров при пересечении границы приводит к сокращению прямых частных межграничных контактов населения. Между тем, согласно оценкам местных экспертов, от трети до половины населения брянского приграничья имеет родственников с противоположной стороны границы. Очевидно, что в таких условиях реализовать свой потенциал «локомотива» приграничье не сможет.

Рассмотрение фактора самоорганизации в развитии российско-украинского приграничья можно осуществить на примере функционирования теневой сферы в отношениях России и Украины. Теневая сфера развивается, в том числе, и в связи с нереализованностью указанных выше лиминальных и конкурентных факторов, характерных для приграничья. В этом плане уместно вспомнить о крепких родственных связях в приграничье, которые с точки зрения обязательности выполнения хозяйственных договоров гораздо более надежны, чем гарантированные государством юридические документы. Не случайно упоминавшаяся выше С.В. Хобта выделяет полулегальную и нелегальную деятельности как присущие приграничью.

В одной из своих более ранних работ мы уже писали о том, что теневая сфера включает в себя теневые экономику, политику и право.² О ее существовании даже не спорят. Достаточно привести такие данные. По сведениям Государственной таможенной службы Украины, в 2011 г. экспорт Украины в Россию составил примерно 19,8 млрд. долл., а импорт – 29,5 млрд. долл.³ В то же время по данным Федеральной таможенной службы РФ экспорт России в Украину в тот же период составил 30,5 млрд. долл., а импорт – 20,1 млрд. долл.¹ Разница находится в экономической тени. Существует и множество других аспектов теневой сферы, которые непосредственно отражаются на повседневной жизни не только приграничья, но и обеих стран в целом.

Как правило, в политической практике теневая экономика рассматривается как отрицательное явление. Например, так ее характеризует губернатор Белгородской области Е. Савченко. «Антикоррупционную деятельность органов власти губернатор области выделил особо. По его словам, в основе этого уродливого явления лежит, в первую очередь, высокая доля теневого сектора в экономике, а во-вторых, слишком большая разница в доходах граждан. Борьба с коррупцией, по мнению Евгения Савченко, должна быть более жесткой, в том числе, на законодательном уровне. А в качестве наказания взяточников губернатор считает целесообразной такую меру, как конфискация личного имущества коррупционера», - сообщается на официальном сайте губернатора в Интернете.²

Такая позиция вполне объяснима. Отрицательные стороны «теневой» деятельности широко известны. Она оказывает дезорганизующее влияние на производственный процесс в рамках официальной экономики, ухудшает положение и препятствует созданию нормально работающих, «здоровых» экономических организаций. Описание бесспорно отрицательных сторон «теневой» экономики можно продолжить, т.к. эта проблема довольно детально разработана в отечественной и зарубежной научной литературе. Однако наряду с этим отрицательным влиянием теневая экономика может, по нашему мнению, оказывать на развитие общественных систем и положительное воздействие. Так, на кризисном этапе развития ненаблюдаемая экономика оказывает некоторое смягчающее, стабилизирующее воздействие. Это проявилось в обнаружении новых рыночных ниш и создало условия для выживания населения в период спада официальной экономики и падения уровня жизни. Часто такие новые ниши отражают только зарождающиеся, более современные формы отношений между экономическими агентами. Государство в этом случае отстает в формировании новых механизмов социального взаимодействия и регулирования. Анализ показывает, что часто бизнесмены уходят в тень не из-за криминальных склонностей. К этому их подталкивает частое изменение законодательства, его двусмысленность, слишком высокие налоги.

Еще одним интересным направлением развития российско-украинского приграничья с точки зрения синергетики может стать более эффективное использование механизмов «еврорегионов», в которых очень активно используется принцип самоорганизации. В российско-украинском приграничье сегодня уже работают четыре еврорегиона. Это еврорегионы «Донбасс» (Ростовская и Луганская области), «Днепр» (Брянская, Черниговская и Гомельская область Белоруссии), «Слобожанщина» (Белгородская и Харьковская области) и «Ярославна» (Курская и Сумская области). Однако используемые в развитии этих еврорегионов европейские подходы к региональной политике могут вступить в противоречие с российской и украинской политической практикой жесткой централизованной «вертикали власти». Центральной власти наших стран нужно учиться делегировать регионам, в том числе приграничным, больше полномочий, больше доверять им.