Муслихиддин саади из "бустана" причина написания книги
жүктеу/скачать 367.66 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Глава первая. О СПРАВЕДЛИВОСТИ, МУДРОСТИ И РААСУДИТЕЛЬНОСТИ
- Глава вторая. О БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ
- Глава третья. О ЛЮБВИ, ЛЮБОВНОМ ОПЬЯНЕНИИ И БЕЗУМСТВЕ
- Глава четвертая. О СКРОМНОСТИ
Библиотека центра «Прикосновение»: http://www.touching.ru МУСЛИХИДДИН СААДИ ИЗ "БУСТАНА" ПРИЧИНА НАПИСАНИЯ КНИГИ По дальним странам мира я скитался, Со многими людьми я повстречался, И знанье отовсюду извлекал, Колосья с каждой жатвы собирал. Но не встречал нигде мужей, подобных Ширазцам, – благородных и беззлобных. Стремясь к ним сердцем, полон чистых дум, И Шам* покинул я, и пышный Рум. Но не жалел, прощаясь с их садами, Что я с пустыми ухожу руками. Дарить друзей велит обычай нам, Из Мисра* сахар в дар везут друзьям. Ну что ж, хоть сахару я не имею, Я даром слаще сахара владею, Тот сахар в пищу людям не идет, Тот сахар в книгах мудрости растет. Когда я приступил к постройке зданья, Воздвиг я десять башен воспитанья. Одна – о справедливости глава, Где стражи праха божьего – слова, Благотворительность – глава вторая, Велит добро творить, не уставая. О розах – третья, об огне в крови, О сладостном безумии любви. В четвертой, в пятой – мудрость возглашаю, В шестой – довольство малым прославляю, В седьмой – о воспитанье говорю, В восьмой – за все судьбу благодарю. В девятой – покаянье, примиренье, В главе десятой – книги заключенье. В день царственный, в счастливый этот год – На пятьдесят пять свыше шестисот. В день, озаренный праздника лучами, Наполнился ларец мой жемчугами, Я кончил труд, хоть у меня была В запасе перлов полная пола. Душа еще даров своих стыдится, Ведь с перлами и перламутр родится. Средь пальм непревзойденной высоты В саду растут и травы и кусты. И к недостаткам моего творенья, Надеюсь, мудрый явит снисхожденье. Плащу, что из парчи бесценной шьют, Кайму из грубой бязи придают. Нет в этой книге пестроты сугубой, Ты примирись с ее каймою грубой. Я золотом хвастливо не блещу, Сам, как дервиш*, я милости ищу. * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * Слыхал я: в день надежды и смятенья Аллах дурным за добрых даст прощенье. Дурное услыхав в моих словах, Ты поступай, как повелел аллах. Коль будет бейт* один тебе по нраву, Прочти всю книгу, истине во славу. Мои стихи, ты знаешь, в Фарсистане, Увы, – дешевле мускуса в Хотане. Свои грехи я на чужбине скрыл И в этот гулкий барабан забил. И, шутки ради, розу гулистану Я приношу, а перец – Индостану*. Так – финик: мякоть у него сладка, Да косточка внутри ее крепка... * - Шам - Сирия * - Миср - Египет * - Дервиш - странствующий монах-аскет; позднее - бродяга-бедняк * - Бейт - двустишие * - Гулистан - цветник, розовый сад. Здесь Саади под гулистаном имеет в виду Шираз * - Индостан - Индия Глава первая. О СПРАВЕДЛИВОСТИ, МУДРОСТИ И РААСУДИТЕЛЬНОСТИ Ануширван*, когда он умирал, Призвал Хормуза и ему сказал: “Покинь чертоги мира и покоя, Взгляни, мой сын, на бедствие людское! Как можешь ты довольным быть судьбой, Несчастных сонмы видя пред собой? Мобеды оправданья не отыщут, Что спит пастух, а волки в стаде рыщут. Иди пекись о нищих, бедняках, Заботься о народе, мудрый шах! Царь – дерево, а подданные – корни. Чем крепче корни, тем ветвям просторней. Не утесняй ни в чем народ простой. Народ обидев, вырвешь корень свой. Путем добра и правды, в божьем страхе Иди всегда, дабы не пасть во прахе. Любовь к добру и страх пред миром зла С рождения природа нам дала. Когда сияньем правды царь украшен, То подданным и Ахриман не страшен. Кто бедствующих милостью дарит, Тот волю милосердного творит. Царя, что людям зла не причиняет, Творец земли и неба охраняет. Но там, где нрав царя добра лишен, Народ в ярме, немотствует закон. Не медли там, иди своей дорогой, О праведник, покорный воле бога! Ты, верный, не ищи добра в стране, Где люди заживо горят в огне. Беги надменных и себялюбивых, – Забывших Судию, – владык спесивых. В ад, а не в рай пойдет правитель тот, Что подданных терзает и гнетет. Позор, крушенье мира и оплота – Последствия насилия и гнета. Ты, шах, людей безвинно не казни! Опора царства твоего они. О батраках заботься, о крестьянах! Как жить им в скорби, нищете и ранах? Позор, коль ты обиду причинил Тому, кто целый век тебя кормил”. И Шируйэ сказал Хосров*, прощаясь, Навек душой от мира отрекаясь: “Пусть мысль великая в твой дух войдет: Смотри и слушай, как живет народ. Пусть в государство правда воцарится, Иль от тебя народ твой отвратится. Прочь от тирана люди побегут, Дурную славу всюду разнесут. Жестокий властелин, что жизни губит, Неотвратимо корень свой подрубит. Ушедшего от тысячи смертей Настигнут слезы женщин и детей. В ночи, в слезах, свечу зажжет вдовица – И запылает славная столица. Да, только тот, который справедлив, Лишь тот владыка истинно счастлив. И весь народ его благословляет, Когда он в славе путь свой завершает”. И добрые и злые – все умрут, Так лучше пусть добром нас помянут. * - Ануширван - шах из династии Сасанидов - Хосров I Ануширван, при котором государство достигло наивысшего расцвета * - Хормуз - шах Ормузд IV - сын Ануширвана * - Хосров - сасанидский шах Хосров II Парвиз * - Шируйэ - сасанидский шах Кавад III Шируйэ - сын Хосрова II, который свергнул с престола своего отца 
РАССКАЗ Такой в Дамаске голод наступил, Как будто бог о людях позабыл. В тот год ни капли ни упало с неба, Сгорело все: сады, посевы хлеба. Иссякли реки животворных вод, Осталась влага лишь в глазах сирот. Не дым, а вздохи горя исходили Из дымоходов. Пищи не варили. Деревья обезлиствели в садах, Царило бедствие во всех домах. Вот саранчи громады налетели... И саранчу голодных толпы съели. И друга я в ту пору повстречал, – Он, как недужный, страшно исхудал, Хоть он богатствами владел недавно, Хоть был из знатных муж тот достославный. Его спросил я: “Благородный друг, Как бедствие тебя постигло вдруг?” А он в ответ: “С ума сошел ты, что ли? Расспрашивать об этом не грешно ли! Не видишь разве, что народ в беде, Что людям нет спасения нигде, Что не осталось ни воды, ни хлеба, Что стоны гибнущих не слышит небо?” А я ему: “Но, друг, ведь ты богат! С противоядием не страшен яд. Другие гибнут, а тебе ль страшиться? Ведь утка наводненья не боится”. И на меня, прищурившись слегка, Взглянул он, как мудрец на дурака: “Да – я в ладье! Меня разлив не тронет! Но как мне жить, когда народ мой тонет? Да, я сражен не горем, не нуждой – Сражен я этой общею бедой! При виде мук людских я истомился, О пище позабыл и сна лишился. Я голодом и жаждой не убит, Но плоть мою от ран чужих знобит! Покой души утратит и здоровый, Внимая стонам горестным больного. Ведь ничего здесь люди не едят!.. И пища стала горькой мне, как яд”. Муж честный не смыкает сном зеницы В то время, как друзья его в темнице. * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * Слыхал ли ты преданий древних слово О злых владыках времени былого? В забвенье рухнул их величья свод, Распались их насилие и гнет! Что ж он – насильник – в мире добивался? Бесследно он исчез – а мир остался. Обиженный, в день Страшного суда, Под сень Йездана станет навсегда. И небом тот храним народ счастливый, Где царствует владыка справедливый. Но разоренье и погибель ждет Страну, где в лапы власть тиран берет. Служить тирану муж не станет честный. Тиран на троне – это гнев небесный. Султан, твое величье создал бог, – Но знай: он щедр, но и в расплате – строг. Ты горше нищих будешь там унижен, Коль будет слабый здесь тобой обижен! Позор царю, коль он беспечно спит, Когда в стране насилие царит. Во всех заботах бедняков участвуй, Будь с ними, как пастух заботлив с паствой. А если в царстве правды глас умолк, То шах для стада не пастух, а волк. Когда от сердца он добро отринет, Он мир с недобрым будущим покинет. Воспрянут люди. Бедствия пройдут, А извергов потомки проклянут. Будь справедливым, чтоб не проклинали! Чтоб век твой добрым словом поминали! Глава вторая. О БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ Суть обрети в сей жизни быстротечной: Покров истлеет, суть пребудет вечно. Кто высшим знанием не овладел, Тот в оболочке сути не имел. Когда добро и мир несем мы людям, То и в земле спокойно спать мы будем. Ты здесь о жизни будущей своей Заботься, не надейся на друзей. Дабы не испытать страданий многих, Не забывай о страждущих, убогих. Сокровища сегодня раздавай, Назавтра все, смотри, не потеряй!.. Возьми в далекий путь запас дорожный, Знай – состраданье близких ненадежно. Кто долю здесь для будущего взял, Тот счастья мяч перед собой погнал. Ничья молитва душу не утешит, И всяк своей рукою спину чешет. Все, что имеешь, – миру открывай, И в землю, словно клад, не зарывай. Блажен, кто в стужу бедняка укроет, Грехи того творца рука прикроет. От двери прочь скитальца не гони, Чтоб не скитаться в будущие дни. Мудрец, благодеяний грех чуждаться! Твори добро, чтоб после не нуждаться. Иди давай бальзам больным сердцам, Кто знает – вдруг больным ты будешь сам. Иди врачуй горенье ран душевных, Не забывай о днях своих плачевных. Давай просящим у твоих дверей, Ведь ты не нищий у чужих дверей. РАССКАЗ В пустыне странник увидал усталый Собаку, что от жажды издыхала. Он в колпаке своем воды принес, Но даже встать не мог несчастный пес. И он простер собаке длань служенья, Приподнял, напоил, принес спасенье. Избранник видел все, что делал он, И был тот муж во всех грехах прощен. Ты, злой тиран, возмездья опасайся! Стань щедрым, искупить свой грех старайся! Собаку спасший был прощен. Итак, Благотвори! Ведь выше пса – бедняк. Будь щедрым, милосердным, сколько можешь. Тем выше ты, чем больше щедрость множишь. Пусть богачи кинтарами дарят, Ты беден, но дороже твой кират*. Судья предвечный лишнего не спросит, Пусть каждый в меру сил своих приносит. Слона степной кузнечик тяжелей, Коль им придавлен жалкий муравей. Будь к людям мягок, мудрый муж, всегда, Дабы найти защиту в день Суда. Тот, кто от века стал щитом несчастных. Тебя не бросит на путях, опасных. Не обижай и жалкого раба, Вдруг сделает царем его судьба. Униженных и слабых не гони ты, Подай им помощь, не лишай защиты. Круговращенья лет изменчив круг, Не ждешь – и ферзем пешка станет вдруг. И тот, кто судьбы взглядом презирает, В сердца посева злобы не бросает. Чтоб сохранить свой щедрый урожай, Идущих вслед жнецам не обижай. Не бойся к бедным щедрым быть, как море, Чтоб самого себя не ввергнуть в горе. Смотри: вчерашний царь в беде, а там – Владыкою вчерашний стал гулам*. Не причиняй обид сердцам подвластным, Страшись, чтобы не стал ты сам подвластным. * - Кинтар и кират - меры веса. Смысл бейта в том, что ценно то, что дается от души, а не то, что больше по величине * - Гулам - раб или воин-наемник 
Дервиш, придя в суфийскую обитель*, Поведал: “Жил в Йемене повелитель. Он счастья мяч перед собою гнал, Он равных в щедрости себе не знал. Весенней тучей над землей вставал он, На бедных дождь дирхемов изливал он. Но он к Хатаму неприязнен был, С насмешкой о Хатаме говорил: “Кто он такой? Мне он докучней тени!.. Нет у него ни царства, ни владений!” Вот царь Йемена небывалый пир, – Как говорят, – на весь устроил мир. Вдруг раздалось Хатаму славословье, Все гости стали пить его здоровье. И зависть омрачила дух царя, Раба он кликнул, злобою горя: “Иди найди и обезглавь Хатама! Со мною в славе спорит он упрямо”. В степь, где Хатам в ту пору кочевал, Подосланный убийца поскакал. И некий муж, как бы посланник бога, Раба-посланца повстречал дорогой. Сладкоречив тот муж, приветлив был, Гонца к себе в шатер он пригласил. Его в степи безлюдной обласкал он, Вниманием его очаровал он. А утром молвил: “Добрый гость, прости, Но все ж у нас останься, погости!” А тот в ответ: “Промедлить ни мгновенья Нельзя!.. Дано мне шахом порученье!” Сказал хозяин: “Тайну мне открой, Я помогу тебе, пойду с тобой!” “О благородный муж! – гонец ответил. – Ты доблестен, и тверд, и духом светел, Ты тайну нашу сохранишь. Так знай, Хатама я ищу в становье Тай. Хоть муж Хатам прославлен во вселенной, Убить его велел мне шах Йемена. О добрый друг! Мне милость окажи, Дорогу мне к Хатаму укажи!” Хозяин рассмеялся: “Меч свой смело Бери, руби мне голову от тела. Ведь я – Хатам. Пусть я хозяин твой, Я поступлюсь для гостя головой!” Когда Хатам склонился добровольно Под меч, посланец издал крик невольно. Не в силах от стыда поднять зениц, Перед Хатамом он простерся ниц. И, руки на груди сложив покорно, Сказал: “Когда бы умысел позорный Исполнил я и вред тебе нанес, Не человек я был бы, гнусный пес!” И встал он и, поцеловав Хатама, Через пески в Йемен пустился прямо. Султан Йемена меж бровей его Прочел, что тот не сделал ничего. “Где голова? – спросил. – Какие вести Ты мне привез? Скажи во имя чести! Быть может, в поединок ты вступил И у тебя в бою не стало сил?” Посланец пал на землю пред владыкой И так ответил: “О султан великий! Хатама видел я. Среди людей Он всех великодушней и мудрей. В нем доблесть, мужество и благородство, Ему дано над всеми превосходство. Груз милостей его меня сломил. Великодушьем он меня сразил!” Все рассказал гонец. Ему внимая, Йеменский царь восславил племя Тая. И щедро наградил султан посла... Хатаму щедрость свойственна была, Как солнцу – свет, цветам – благоуханье. Хатаму славу принесли деянья. * - Суфийская обитель - Суфии уже в с VII стали собираться в монастырях (Ханака) Глава третья. О ЛЮБВИ, ЛЮБОВНОМ ОПЬЯНЕНИИ И БЕЗУМСТВЕ Прекрасны дни влюбленных, их стремленья К возлюбленной, блаженны их мученья. Прекрасно все в любви – несет ли нам Страдания она или бальзам. Влюбленный власть и царство ненавидит, Он в бедности свою опору видит. Он пьет страданий чистое вино; Молчит, хоть горьким кажется оно. Его дарят похмельем сладким слезы. Шипы – не стражи ли царицы розы? Страданья ради истинной любви Блаженством, о влюбленный, назови! Вьюк легок опьяненному верблюду, Стремись, иди к единственному чуду! Не сбросит раб с себя любви аркан, Когда огнем любви он обуян. Живут в тиши печального забвенья Влюбленные – цари уединенья. Они одни сумеют повести Блуждающих по верному пути. Проходят люди, их не узнавая, Они как в мире тьмы – вода живая, Они подобны рухнувшим стенам Снаружи. А внутри – прекрасный храм. Они, как мотыльки, сжигают крылья, И шелкопряда чужды им усилья. У них всегда в объятьях красота, Но высохли от жажды их уста. Не говорю: источник вод закрыт им, Но жажду даже Нил не утолит им. 
Жил в Самарканде юноша. Был он
Она добра и благости полна, Пусть хоть на казнь пошлет меня она! Мечта о ней меня в ночи сжигает, А утром снова к жизни возрождает. Пусть у ее порога я умру, Но жив, как прежде, встану поутру!” Будь стоек всей душою, всею кровью. Жив Саади, хоть и сражен любовью. * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * Сказал от жажды гибнущий в пустыне: “Счастлив, кто гибнет в водяной пучине!” Ему ответил спутник: “О глупец, В воде иль без воды – один конец”. “Нет! – тот воскликнул. – Не к воде стремлюсь я, Пусть в океане Духа растворюсь я!” Кто жаждет истины, я знаю, тот Без страха бросится в водоворот. Не дрогнет в жажде знанья, не остынет, Хоть знает он, что в тех волнах погибнет. Любовь, влюбленный, за полу хватай. “Дай душу!” – скажет. Душу ей отдай. Ты выйдешь в рай блаженства и забвенья, Пройдя геенну самоотреченья. Труд пахаря в пору страды суров, Но пахарь сладко спит после трудов. На сем пиру блаженства достигает Тот, кто последним чашу получает. РАССКАЗ 
Спросили раз Меджнуна: “Что с тобой? Что ты семьи чуждаешься людской? И что с Лейли, с твоей любовью, сталось? Ужель в тебе и чувства не осталось?” Меджнун ответил, слез поток лия: “Молю, отстаньте от меня, друзья, Моя душа изнемогла от боли, Не сыпьте же хоть вы на рану соли. Да, друг от друга мы удалены, Необходимости подчинены”. А те: “О светоч верности и чести, Вели – Лейли передадим мы вести!” А он им: “Обо мне – ни слова ей, Чтобы не стало ей еще больней”. Глава четвертая. О СКРОМНОСТИ Из тучи капля к долу устремилась И, в волны моря падая, смутилась: “Как я мала, а здесь простор такой... Ничто я перед бездною морской!” Она себя презрела, умалила; Но раковина каплю приютила; И перл, родившийся из капли той*, Царя венец украсил золотой. Себя ничтожной капля та считала И красотой и славой заблистала. Смиренье – путь высоких мудрецов, Так гнется ветвь под тяжестью плодов. * - Существует поверие, что жемчуг (перл) образуется из дождевой капли, попавшей в ракушку-жемчужницу РАССКАЗ Бедняк ученый – в рвани и в грязи – Сел среди знатных на ковре кази*, Взглянул хозяин колко – что за чудо? И служка подбежал: “Пошел отсюда! Ты перед кем сидишь? Кто ты такой? Сядь позади иль на ногах постой! Почета место здесь не всем дается, Сан по достоинству лишь достается. Зачем тебе позориться средь нас? Достаточно с тебя на первый раз! И честь тому, кто ниже всех в смиренье, Не испытал позора униженья. Ты впредь на месте не садись чужом, Средь сильных не прикидывайся львом!” И встал мудрец, в ответ не молвив слова. Судьба его в те дни была сурова. Вздох испустил он, больше ничего, И сел в преддверье сборища того. Тут спор пошел средь знатоков Корана: “Да, да!” – “Нет, нет!” – орут как будто спьяна. Открыли двери смуты вековой, И всяк свое кричит наперебой. Их спор над неким доводом старинным Сравнить бы можно с боем петушиным. Так спорили в неистовстве своем Факихи о писании святом, Так узел спора туго завязали, Что, как распутать узел, и не знали И тут в одежде нищенской мудрец Взревел, как лев свирепый, наконец: “Эй, знатоки святого шариата, Чья память знаньем истинным богата! Не брань и крик, а доводы нужны, Чтобы бесспорны были и сильны. А я владею знания чоуганом”. Тут общий смех поднялся над айваном: “Ну, говори!” И он заговорил, Раскрыл уста и глотки им закрыл. Острей калама доводы нашел он, От ложной их премудрости ушел он, И свиток сути смысла развернул, И, как пером, их спор перечеркнул. И закричали всем собраньем: “Слава! Тебе, мудрец, твоим познаньям – слава!” Как конь, он обогнал их. А кази Был, как осел, увязнувший в грязи. Вздохнув, свою чалму почета снял он, Чалму свою пришельцу отослал он. Сказал: “Прости! Хоть нет на мне вины, Что я не угадал тебе цены! Средь нас ты выше всех! И вот – унижен… Мне жаль. Но да не будешь ты обижен!” Пошел служащий к пришлецу тому, Чтоб на главу его надеть чалму, “Прочь! – тот сказал. – Иль сам уйду за дверь я! Твоя чалма – венец высокомерья! Слыть не хочу в народе, как святой, С чалмою в пятьдесят локтей длиной. “Маулана” нарекусь я*, несомненно, Но это званье будет мне презренно. Вода да будет чистою в любом Сосуде – глиняном иль золотом. Ум светлый должен в голове таиться, А не чалмой высокою кичиться. Как тыква, велика твоя чалма, Но в тыкве нет ни мозга, ни ума. Не чванься ни усами, ни чалмою: Чалма – тряпье, усы – трава травою. Те, кто подобны людям лишь на взгляд, Но мертвы, как картины, – пусть молчат”. Сам одолей высоты перевала; Зла людям не неси, как знак Зуала*. На плетево идет тростник любой, Но ценен сахарный самим собой. Тебя, с душою низкою такою, Я званья “Человек” не удостою. Стеклярусную понизь отыскал В грязи глупец. Стеклярус так сказал: “Ты брось меня! Я бисер самый бедный! Я весь не стою и полушки медной”. Пусть в цветнике свинарь свинью пасет, Но на свинью цена не возрастет. Осел ослом останется вовеки. По платью не суди о человеке! Так жгучим словом он обиду смыл И чванных и надменных устыдил. Обижен ими, он не пощадил их И речью, как оружьем, поразил их. Да не потерпит гнета и обид Муж правды, и неправых истребит! Кази сидел, подавленный – в позоре: “О стыд мне перед всеми! Стыд и горе!” Он руки был свои кусать готов, Молчал, не находя достойных слов. А тот пришлец в убогом одеянье Стремительно покинул их. собранье. Опомнились вельможи наконец, Воскликнули: “Кто этот молодец?” Слуга его разыскивал повсюду, Вопросы обращал к простому люду. И все в ответ: “Напрасно не ходи! Был это наш учитель – Саади. Стократ хвала ему, что речью меткой Так отхлестал он вас – умно и едко!” * - Сел среди знатных на ковре кази - на Востоке в прежние времена сидели на ковриках; Кази - судья; Здесь бедняк сел на почетное место * - Маулана - (дословно - наш господин) - здесь ученый богослов * - Зуал - Зухал - планета Сатурн, которая считалась предвестницей бед 
Мудрец Лукман был черен, как арап,
Тебе – добро, мне – выучка навек. Теперь ты в новом доме поселился, Я новой мудростью обогатился: Раб у меня есть; и я жесток с ним был, Работой непосильною томил. Но мучить я его не буду боле, – Так тяжко было мне в твоей неволе”. Кто сам не знает, что такое гнет, Тот состраданья к слабым не поймет. Ты оскорблен правителем законным? Не будь же груб с бесправным подчиненным! Как тут Бахрамовых не вспомнить слов:* “Не будь, правитель, к подданным суров!” * - Бахрам - шах из династии Сасанидов Бахрам Гур (Варахран V - 421-438) - в поэзии - справедливый правитель жүктеу/скачать 367.66 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|