Н. П. Огарева лингвистические и экстралингвистические проблемы коммуникации теоретические и прикладные аспекты Межвузовский сборник

Предисловие

Сборник построен в виде следующих разделов: «Функционирование лексических единиц», «Проблемы теории текста», «Интерпретация текста», «Теория и практика перевода», «Межкультурная коммуникация и методика преподавания иностранных языков», «Культурология и лингвокультурология», «Теория грамматики», «Лингвопрагматика и коммуникативная лингвистика», «Языковая картина мира», «Гендерные исследования». В каждом разделе присутствуют работы, отражающие основные направления развития той или иной отрасли филологии на современном этапе.

В разделе «Функционирование лексических единиц» представлены статьи, рассматривающие использование лексических и фразеологических единиц в границах текста различных функциональных регистов. Основной состав статей настоящего сборника посвящен изучению теоретических основ текста и отмечен исключительным разнообразием тематики. В поле зрения исследователей оказываются проблемы прозаического, поэтическогго и драматического текста. Их объединяет раздел «Проблемы теории текста». Следующий раздел «Интерпретация текста», продолжая тематику текстовых исследований предыдущего раздела, объединяет статьи, ориентированные на детальное толкование и углубленное понимание художественного текста. Два следующих раздела «Теория и практика перевода» и «Межкультурная коммуникация и методика преподавания иностранных языков», сохраняя текстовую основу исследований, имеют непосредственный выход в практику перевода и преподавания языка. Раздел «Культурология и лингвокультурология» включает работы, отражающие экстралингвистические условия развития языка, имеющие отношение к культуре социума и её преломлению в структуре языка. Остальные разделы сборника «Теория грамматики», «Лингвопрагматика и коммуникативная лингвистика», «Языковая картина мира», «Гендерные исследования» объединяют статьи, рассматривающие с современных позиций различные явления языка и текста, не одно десятиление привлекающие внимание языковедов.

1. 
   ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ
   

Функции фразеологизмов в прессе

Возникновение фразеологии как лингвистической дисциплины относится к началу XX столетия и связано с именем швейцарского языковеда французского происхождения Ш.Балли, чья величайшая заслуга состоит в том, что он впервые в истории языкознания научно обосновал необходимость специального и систематического изучения устойчивых словосочетаний в языке.

Термин ''фразеология'' многозначен. Наиболее распространенным термином, которым во французском языке называют объект фразеологии, является locution. Locution – 1) Expression, forme de langage particulière ou fixée par la tradition; 2) Groupe de mots formant une unité quant au sens où à la fonction grammaticale.

Основными признаками фразеологической единицы являются раздельнооформленность, устойчивость на фразеологическом уровне не ниже минимальной и полное или частичное переосмысление значения компонентов.

Язык газеты представляет собой постоянный живой источник развития, в связи с чем он вызывает несомненный интерес с точки зрения отбора и функционирования языковых средств, в том числе и ФЕ. В.В. Федоров отмечает, что одним из существенных признаков газетной речи является социально-оценочный характер используемых языковых единиц. Все слова языка можно подразделить на актуально и потенциально оценочные, определяя категорию оценки как часть лексического значения, способную выражать оценку обозначаемого словом предмета или понятия.

Отбор языковых средств в языке печати, совмещающих в себе функции номинации и оценки, обусловлен необходимостью воздействия на аудиторию и периодичностью осуществления коммуникации, ее оперативностью. Газетная речь рассчитана на массовое воздействие и коммуникацию, что и определяет ее социально-оценочный характер (Федоров, 1998).

Следует отметить, что языку газеты свойствен определенный стандарт, речевые клише, знакомые и доступные читателю, которые используются в той или иной ситуации. Благодаря стандарту, авторам не приходится вновь и вновь изобретать особые средства для выражения своих мыслей. Стандарт является отражением исторического опыта, показателем богатства языка.

Каждая статья имеет свой заголовок. Назначение газетного заголовка обсуждается на протяжении нескольких десятилетий, начиная с середины 60-х годов. Ученые выделяют следующие функции заголовка: номинативная, информативная, рекламная, эмотивная (Попов, 1996; Бахарeв, 1971), коммуникативная, апеллятивная, экспрессивная, и графически-выделительная (Вомперский, 1966). Г.Г.Хазагеров, учитывая лингвистическую сущность заголовка, выделяет две группы функций: автономные, характеризующие заголовок как самостоятельное сообщение, и обусловленные, свойственные заголовку как неотъемлемому компоненту текста.

Известна и другая классификация функций. По мнению Э.А. Лазаревой, заголовок выполняет свое назначение на трех этапах восприятия текста. На первом, «дотекстовом» этапе задача заголовка – привлечь внимание читателя (рекламная функция). Во время знакомства с текстом заголовок участвует в своей информативной функции, играет большую роль в формировании эмоционального воздействия на читателя (эмоционально-экспрессивная функция). После прочтения текста основная функция заголовка – номинативная (Ляпун, 1999: .7). Экспрессивно-оценочные заголовки обладают рекламным эффектом, так как вызывают у читателя желание обратиться к тексту. Такие заголовки создают эмоциональный настрой на восприятие газетного материала и формируют определенное отношение адресата к содержанию заметки или корреспонденции, что в свою очередь способствует реализации прагматической функции заголовка.

Прагматическая функция – важнейшая функция современного газетного заголовка. Рекламная и эмотивная функции органично входят в ее состав; вне прагматической функции они выступают в значительно обедненном виде.

В заголовках могут употребляться ФЕ, имеющие самые различные стилистические пометы, те ФЕ, которые наиболее полно отражают оценку описываемого факта, события. Наряду с общепринятыми ФЕ, журналисты охотно и часто оперируют ФЕ из просторечно-фамильярного стиля и сленга. Эти ФЕ обладают большим экспрессивно-эмоциональным зарядом, что и определяет эффективность их использования в газете, позволяет экономить описательные средства языка. Просторечные ФЕ не изменяют сущности газетно-политического стиля, не превращают его в просторечно-фамильярный, они лишь вносят новый оттенок экспрессии и эмоциональной окраски и часто используются для отрицательной оценки явлений действительности.

Таким образом, использование ФЕ в заголовках и публицистике вызывается поисками экспрессии, яркости, убедительности, желанием внести оживление, способствовать усвоению того или иного положения.

При анализе статьи как речевого жанра, иллюстрирующего главные особенности газетно-публицистического стиля, следует заметить, что стиль жанра формируется во многом неязыковыми (экстралингвистическими) факторами. ФЕ, используемые в статье, резко разграничены по эмоциональной окраске, а их употребление для выражения положительной или отрицательной оценки закреплено традицией; именно в подобном употреблении фразеологизмов, для выражения отношения, находит свое отражение эмоционально-экспрессивная функция.

Ex.: Nicolas Sarkozy a fait des pieds et des mains pour que Philippe Séguin accepte d'apparaître auprès de lui pendant la campagne [LCE, 1999, p.2]. – положительное отношение;

Tibéri montre aussi les dents à Bernadette [LCE, 2000, p.2]. – отрицательное отношение;

Употребление фразеологизмов в газетно-публицистическом стиле, их выбор определяется характером сообщения или выступления, а также аудиторией, к которой обращается автор. С точки зрения тематической структуры, состав фразеологии статей, как и лексики, многообразен и определяется темой, содержанием, задачей статьи. Так, могут быть представлены разнообразные устойчивые обороты из различных областей науки, техники, культуры, быта и др.

Подводя итог, нужно отметить, что язык прессы богат фразеологизмами. В современном французском языке фразеологизмы выступают в 2-х стилистических функциях: нейтральной и экспрессивно эмоциональной, имеющей несколько оттенков: иронии, юмора, отрицательного отношения, положительного отношения, сатирического отношения и др. Каждый фразеологизм при этом обладает определенной стилистической функцией, зависящей от контекста, стиля автора, характера всего сообщения.

Список указанной литературы:

2. Чекалина Е.М. Язык современной французской прессы. Л: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. 168 с.

3. Федоров В.В. К вопросу о фразеологии языка прессы // Проблемы культуры, языка, воспитания. Архангельск, 1998. Вып. 3. С. 96-100.
Гаваева Н.Н., Коровина И.В.
Феномен функционирования местоимений в рекламных текстах
Функционирование местоимений английского языка в рекламных текстах обладает рядом особенностей. Одной из них является повсеместное употребление личных, притяжательных и возвратных местоимений в отвлеченном, абстрактном значении.

Следует отметить, что личное местоимение второго лица единственного и множественного чисел you, а также притяжательные местоимения your, yours и возвратное yourself в рекламных текстах встречаются особенно часто. В этом нет ничего удивительного, так как с их помощью осуществляется обращение ко всем читателям вообще, и в то же время и к каждому из них в отдельности. Подобное значение можно наблюдать в следующих примерах:

(1) Hundreds of People Have Shared Their Stories about Vancouver’s Past, Present and Future… Have You? (The Province, June 23, 2000, p. C21)

(2) Put yourself in the driver’s seat with the Province’s re-tooled Cars&Trucks section. … your best bets for the most reliable used vehicles. … all the news you “auto” know. (The Province, June 23, 2000, p. D2-D15)

(3) Expand your mind and your salary. (Glamour, October, 2000, p. 405)

Как показали результаты исследования, местоимения you, your и yourself были отмечены в 18% всех проанализированных объявлений (85 случаев из 468). Данное число является, несомненно, среднестатистическим и не охватывает всего объема рекламных текстов, однако несмотря на это, оно позволяет говорить об устойчивой тенденции, которая заключается в большой частоте употребления в данных текстах местоимений второго лица в их обезличенном значении. Более того, можно утверждать, что данная тенденция является одной из характерных особенностей текстов рекламы.

Вместе с тем, случаи обезличивания местоименного значения местоимениями второго лица не ограничиваются. Рассмотрим другие примеры:

(4) I love a sunburnt country, … land for me. (Province Travel, May 28, 2000, p. D4)

(5) I’m not sure we can afford a family cottage. (The Province, June 9, 2000, p. B7)

В примере (4) местоимение первого лица единственного числа в именительном и объектном падеже I и me ассоциируется с каждым отдельно взятым читателем, который при чтении этого высказывания должен ощущать, что эти слова принадлежат ему самому. Иной прагматический фактор мы наблюдаем в примере (5). В данном случае личное местоимение первого лица единственного числа I обозначает абстрактного субъекта «коммуникации», вступающего в диалог с читателем и доносящего до него некую информацию.

С другой стороны, в примере (6) можно пронаблюдать функционирование местоимения третьего лица единственного числа he в абстрактном значении. Семантическую составляющую местоимения he можно определить как “any abstract man”. Этот «безликий» субъект объективизируется и конкретизируется для каждой отдельно взятой читательницы, то есть обладает шифтерностью значения.

(6) Does he love me? Does he care? Matters of the heart. (Glamour, October, 2000, p. 416)

Рассмотрим другие примеры:

(7) It’s our first home, where do we start? (Province Travel, May 28, 2000, p. E3)

(8) We will give you a free cruise! (The Province, June 9, 2000, p. D25)

(9) Choose us… (Province Travel, May 28, 2000, p. E14)

(10) We all need help in tacking important issues in our lives. (Province Travel, May 28, 2000, p. E16)

(11) Could you help us fulfil our dream by becoming our egg donor? (Glamour, October, 2000, p. 412)

Примеры (7-11) демонстрируют семантическую неопределённость личного местоимения первого лица множественного числа we в именительном и объектном падеже; а также притяжательного местоимения our. В примере (7) местоимение we обозначает некую абстрактную семейную пару. Мы читаем данный вопрос, не зная, кому конкретно он принадлежит. Очень часто за местоимением we «скрываются» не определённые люди, которые создают рекламный текст, а в целом всё предприятие, кампания, выпускающая тот или иной продукт. Подобное явление мы наблюдаем в примерах (8) и (9). Употребление в данном случае личного местоимения we, а не названия кампании, приближает товаропроизводителя к потенциальным потребителям, а в сочетании с личным местоимением второго лица you устанавливает с ними прямой контакт.

Пример (10) иллюстрирует один из самых распространённых случаев обезличивания местоимения we, когда оно приобретает значение “all people”, тогда как в примере (11) можно наблюдать довольно редкий случай: местоимения us и our относятся к некой абстрактной группе людей (в данном примере – пациентов донорского центра), обращение от лица которых использует организация для рекламы или объявлений.

При рассмотрении особенностей функционирования местоимения третьего лица множественного числа they в рекламных текстах, важно отметить следующие примеры:

(12) With many women baring all is just not an option when they’ve lost all confidence in the way they look and feel… (Glamour, October, 2000, p. 407)

(13) Some women want it all these days. Join them. (Glamour, October, 2000, p. 404)

В примерах (12) и (13) личное местоимение they используется для обозначения некой социальной, возрастной, гендерной и т. д. группы, размер которой не определен, а чаще всего чрезвычайно обобщен и максимизирован. С одной стороны, подобное использование местоимения they противопоставляет читателя данной группе, а с другой стороны, - включает его в эту группу. В данном случае можно говорить о семантической размытости и неопределённости местоимения.

Представляется целесообразным завершить рассмотрение функционирования местоимений в рекламных текстах обзором тех функций, выполнению которых служит употребление местоимений в данных текстах в обезличенном значении:

(14) Transform yourself. (Glamour, October, 2000, p. 408)

Пример (14) иллюстрирует функцию побуждения к действию (в данном случае местоимения часто служат заменой повелительному наклонению или сочетаются с ним).

(15) Do you want to maximize your advertising dollars? (Province Travel, May 28, 2000, p. D3)

(16) Kind of makes you want to say g’day, doesn’t it? (Province Travel, May 28, 2000, p. D4)

Часто местоимения в обезличенном значении служат в рекламных текстах для формулирования риторических вопросов, которые заставляют каждого читателя приложить заданную ситуацию к себе. Примеры таких вопросов представлены в (15) и (16).

(17) Before you leave home, just call us at 1-888-308-2222 for the Canada Direct access codes of the countries you’ll be visiting, so you can make Calling Cards from overseas. If you need a card, call customer service. (Province Travel, May 28, 2000, p. D5)

В примере (17) реализуется прагматическая функция выдачи инструкций по поводу алгоритма действий.

(18) You could WIN 15,000! (The Province, June 9, 2000, p. A31)

(19) We pay premium prices for your trades! (Province Travel, May 28, 2000, p. E31)

Примеры (18) и (19) представляют собой нейтральные лозунги информативного характера.

(20) Hey! You! Take a look at us now! (The Province, June 9, 2000, p. D15)

В приведенном примере (20) находит свое проявление пятая функция обезличенных местоимений - привлечение внимания читателей.

В заключение следует заметить, что функционирование личных, притяжательных и возвратных местоимений в рекламных текстах на английском языке отличается абстрактностью значения. Этот феномен объясняется тем, что тексты объявлений по природе своей предельно обезличены, с целью оказать влияние на любого потенциального потребителя, то есть на любого человека. Как показал анализ рассмотренных рекламных текстов, в них отчетливо проявляются пять основных функций местоимений, подвергшихся семантическому обезличиванию, а именно побуждение к действию, адресация риторических вопросов, выдача инструкций пользователю, передача конкретной информации и привлечение внимания.

категории квантитативности в поэтическом тексте

(на материале английского и русского языков)
В поэтическом тексте часто встречаются сложные прилагательные, первым компонентом которых являются числительные. Такие прилагательные можно разделить на два типа: (1) прилагательные, ставшие самостоятельной лексемой языка, включаемой в словарь и фигурирующей в разных регистрах языка от разговорного до поэтического, (2) прилагательные, созданные специально для конкретного произведения в процессе поэтического текстотворчества. При их рассмотрении в контексте поэтического произведения особый интерес вызывает использование прилагательных второго типа, поскольку они вызваны к жизни особым поэтическим мировосприятием поэта. Именно даный случай в большей мере, чем какой либо другой, в состоянии раскрыть особенности проявления категории квантитативности в ее поэтическом осмыслении. Однако и прилагательные первого типа в том, что касается их отбора и частотности появления в поэтическом тексте, также могут предоставить важные сведения в этом отношении.

Что касается теории квантитативности, то следует заметить, что ее выделение в языке осуществляется на базе самых разнообразных уровней языка: морфологическом, лексическом, словообразовательном, синтаксическом (Панфилов, 1975; Швачко, 1981; Тураева, 1985). Комплексный анализ разноуровневых средств выражения данной категории помог выявить концепты, идентифицирующие ее как самостоятельную логико-семантическую категорию, актуализирующую представления о комплексе понятий количественного содержания на разных уровнях объективации (Игошина, 2004: 8). Категория квантитативности пронизывает всю структуру языка, являясь неотъемлемым элементом формы художественного, в частности поэтического произведения. Особый интерес вызывает изучение того, как эта категория, изначально ориентированная на строго числовое выражение какого-либо явления, видоизменяется под влиянием поэтического менталитета.

В настоящей статье на материале английских и русских поэтических текстов 18-20 вв. выявляются особенности функционирования тех и других прилагательных в поэтических текстах. Анализ данного явления поможет раскрыть один из аспектов реализации категории квантитативности на уровне поэтического текста. Сопоставление английских и русских прилагательных в состоянии одновременно выявить лингвокультурологическую основу проявления этой категории в поэтическом тексте.

Исследованный материал позволяет сделать следующие выводы. По своей встречаемости сложные прилагательные второго типа, то есть те, которые были образованы поэтом в процессе создания поэтического текста, встречаются несколько чаще, чем те, которые изначально существуют в языке в виде самостоятельной лексемы. Сюда можно отнести, в частности, прилагательное стозвонный, употребленное С.Есениным:

Край любимый! Сердцу снятся / Скирды солнца в водах лонных. / Я хотел бы затеряться / В зеленях твоих стозвонных.

Автор употребляет прилагательное, специально созданное им для придания поэтическому произведению дополнительной выразительности и большего колорита. Похожий эффект достигается и Ф.Тютчевым в следующем отрывке:

И доносилися порой / Все звуки жизни благодатной – / И все в один сливалось строй, / Стозвучный, шумный и невнятный.

В этих примерах обращает на себя внимание употребление в первой части прилагательного числительного сто, которое привносит в значение прилагательного гиперболический смысл. Приведем еще один пример подобного использования прилагательных:

Черней и чаще бор глубокий – / Какие грустные места! / Ночь хмурая, как зверь стоокий, / Глядит из каждого куста! (Ф. Тютчев).

В данном примере внимание привлекает образность прилагательного, что является одной из особенностей поэтического текста. Количественная репрезентация при этом носит гиперболическую окрашенность.

В англоязычном поэтическом тексте также встречаются сложные прилагательные, имеющее гиперболическое значение. Проиллюстрируем этот факт следующим примером: So I fled with steps uncertain / On a thousand-year-long race, / But the bellying of the curtain / Kept me always in one place, / While the tumult rose and maddened / To the roar of Earth on fire, / Ere it ebbed and sank and saddened / To a whisper tense as wire (Rudyard Kipling).

Сложное прилагательное здесь явно создано в процессе текстотворчества. Примечательно, что пространственная протяженность, выраженная словом a race, определяется временными характеристиками thousand-year-long. По-видимому, автор пользуется данным приемом для того, чтобы в большей мере подчеркнуть «идею количества».

Примечателен тот факт, что первой частью сложных прилагательных часто выступают числительные сто, тысяча и т. д., причем в ряде случаев они теряют конкретику и приобретают значение много, большое количество чего-либо, например: (1) У ног гниет столетний лом, / Гранит чернеет, и за пнем / Прижался заяц серебристый, / А на сосне, поросшей мхом, / Мелькает белки хвост пушистый (А. Фет); (2) Ты сильно! Дремлющие силы / В глуби болящей воскреси! / Тысячелетние могилы / О гнете вековом спроси! (М.Михайлов); (3) Когда на нас в азарте / Стотысячную рать / Надвинул Бонапарте, / Он начал отступать (А.Толстой) ; (4) ‘Tis to let the Ghost of Gold; / Take from Toil a thousandfold / More than e’er its substance could / In the tyrannies of old (P.B.Shelley); (5) Or what if Art, an ardent intercessor, / Driving on fiery wings to Nature’s throne, / Checks the great mother stooping to caress her, / And cries: Give me, thy child, dominion / Over all height and depth? if Life can breed / New wants, and wealth from those who toil and groan / Rend of thy gifts and hers a thousandfold for one (P.B.Shelley).

Следует заметить, что в английском поэтическом тексте подобные прилагательные встречаются гораздо реже. Возможно, это связано с особенностями языковой структуры языков, пропущенных через призму лингвокультуры и языковой ментальности. Однако некоторые английские поэты все же склонны к употреблению прилагательных подобного типа. Достаточное их количество наблюдается в поэтических произведениях английских поэтов 18-19 вв. П.Б. Шелли и У. Блейка. Примечательно, что данные авторы используют однотипные прилагательные, первой частью которых является какое-то числительное, а второй – слово fold: (1) The moon at that blush’d scarlet red, / The stars threw down their cups and fled, / And all the devils that were in hell, / Answered with a ninefold yell (W.Blake); (2) He plants himself in all her nerves, / Just as a husbandman his mould; / And she becomeshis dwelling place / And garden fruitful sevetyfold (W.Blake); (3) ‘Tis to let the Ghost of Gold / Take from Toil a thousandfold / More than e’er its substance could / In the tyrannies of old (P.B.Shelley); (4) O, what a smile! a threefold smile / Fill’d me, that like a flame I burn’d; / I bent to kiss the lovely Maid, / And found a threefold kiss return’d (W.Blake).

Данные прилагательные в большинстве случаев теряют конкретику собственного значения, передавая идею большого количества – ninefold, seventyfold, thousandfold, либо указывают на образность и эмоциональную насыщенность – threefold smile, threefold kiss. Среди подобных прилагательных много таких, которые являются принадлежностью лексической системы английского языка и включаются в различные двуязычные и толковые словари: (1) “Sadly as some old medieval knight / Gazed at the arms he could no longer wield, / The sword two-handed and the shining shield / Suspended in the hall…” (R.Burns); (2) An army, which liberticide and prey / Makes as a two-edged sword to all who wield / Golden and sanguine laws which tempt and slay; / Religion Christless, Godless – a book sealed (P.B.Shelley). Обращает на себя внимание тот факт, что сферой приложения подобных прилагательных в поэтических текстах чаще всего оказывается конкретная реальность. В частности, прилагательные two-handed и two-edged используется поэтами для характеристики реального предмета – двуручного меча. В русской поэзии также встречаются аналогичные случаи: О, говори хоть ты со мной, / Подруга семиструнная! / Душа полна такой тоской, / А ночь такая лунная! (А.Григорьев).

Как показывают приведенные примеры, категория квантитативности в поэтическом осмыслении обладает рядом особенностей. Прилагательные, мотивированные реальной действительностью, значительно уступают по частотности прилагательным, созданным отдельными поэтами для собственного произведения. В ряде случаев числительные, являясь основным ядром словообразования, теряют свою конкретику, приобретая более нейтральную семантическую нагруженность. Разная частотность употребления сложных прилагательных с числовым значением обуславливается разными структурными и лингвокультурными особенностями языков, а также хронологией написания произведений. В частности, например, для английской поэзии 18 века использование данного явления более характерно, чем для поэтических произведений 19-20 веков.

Список указанной литературы:
1. Панфилова В.З. Язык, мышление, культура. Вопр. языкознания, 1975, №1.

2. Швачко С.А. Языковые средства выражения количества в современном английском, русском и украинском языках. Киев: Вища школа,1981. С.13-32.

3. Тураева З.Я., Биренбаум Я.Г. Некоторые особенности категории количества (на материале английского языка) // Вопросы языкознания. 1985. № 4. С.122-130.

4. Игошина Т.В. Морфотемный анализ категории квантитативности в разносистемных языках (на материале русского и английского языков) // Автореферат дис. … канд. филол. наук. Ульяновск, 2004. 23с.

Фалилеев А.Е.

Способы создания экспрессивности фразеологических

единиц языка прессы

Развивающееся общество, потребность общения предъявляют к системе лексики и фразеологии как к средствам выражения понятий определенные требования, которые обеспечивают их подвижность. Одним из таких требований является актуальность. Для того чтобы быть актуальным, язык прессы должен пополняться словами и выражениями для обозначения всего нового, что появляется в обществе, для передачи новых оценок и отношений к миру. Немаловажным требованием к языку прессы является также его выразительность. В отличие от слов, ФЕ выражают понятия в специфической, абстрактной, образно-отвлеченной форме. В работах современных лингвистов узколексический взгляд на фразеологию сменился изучением мира образов, отражаемых в плане содержания ФЕ, создающих экспрессивность, соотносимую с типичными для этноса ситуациями; выделяются два объекта в маркировании культурно-национальной специфики ФЕ - лексикограмматический состав и модель образно-мотивированной внутренней формы (В.Г. Гак, Ю.А. Гвоздарев, Т.С. Григорьева, Д.О. Добровольский, С.М. Мезенин, А.Д. Райхштейн, J.J.Katz, J.St.Mill и др.). Проблема изучения взаимодействия общественно-значимой информации и ее знакового отражения сплетается в исследовании человеческого сознания с поисками механизмов восприятия мира и путей его осознания, отраженных в языке.

Процессы формирования и развития фразеологического фонда английской прессы рассматриваются в аспекте национального мировидения, позволяющего определить язык как когнитивный процесс, включенный в общий когнитивный механизм в качестве основной формы фиксации знаний о мире. Картина мира лингвокультурного общества в целом формируется языком как средством воплощения тех или иных культурных установок, стереотипов, символов, эталонов и прочих категорий такого рода, которые организуют данный социум в сообщество. Все, что создается в языке и воспринимается человеком, проходит когнитивную обработку - интерпретацию через систему экстралингвистической информации. Информация, которую несет в себе ФЕ прессы, интерпретируется с помощью знаний, путем когнитивных процедур, к которым относятся: денотативная обработка (операции со знаниями о свойствах обозначаемого в мире), оценочные, мотивационные (операции с воображаемыми или существующими реально структурами образа), эмотивная (эмоционально-оценочная реакция на образную структуру), стилистическая обработка.

Таким образом, при восприятии текста читатель извлекает информацию и соотносит ее с соответствующей областью знаний о мире. Носитель языка, обладающий определенными знаниями культуры, активизирует структуры сознания, хранящие соответствующие фоновые знания. Это снимает проблему вариативности интерпретации и приводит к осуществлению прагматической цели автора, что возможно только при сходстве картин мира, фоновых знаний и, следовательно, общих стереотипов у отправителя и получателя информации. В этой ситуации само употребление наиболее эффективных средств, таких как ФЕ прессы в состоянии не только обозначить целую ситуацию, но и косвенным образом дать ей оценку, вызвать в сознании читателя яркий образ. Оценка, переданная им имплицитно, всегда более действенна, так как прямое воздействие часто может вызвать сопротивление у объекта речевого воздействия.

Отличительной чертой ФЕ, является их экспрессивность и эмоциональность. Это качество ФЕ подчёркивается многими исследователями. А.В.Кунин отмечает, что для большинства фразеологизмов не ставших штампами, характерна большая выразительность (Кунин 1972: 55). В.Н.Телия, также указывает, что характерной чертой почти всех фразеологических единиц является их маркированность по признаку экспрессивно-стилистической значимости (Телия 1966: 75).

Экспрессивность и эмоциональность являются самыми значимыми компонентами, так как именно они определяют стилистическую направленность языковой единицы. Экспрессивные и эмоциональные элементы в смысловой структуре языковых единиц обнаруживают много общих черт, среди которых можно назвать следующие: оба они относятся к выразительным средствам языка, имеют системный характер, входя в смысловую структуру единицы, они увеличивают её информативные возможности как количественно, так и качественно являются элементами не только речи, но и языка. Несмотря на присущие им общие черты, между ними существуют и принципиальные различия.

Прежде всего, эмоциональность и экспрессивность различаются по своей природе. Если экспрессивность связана с представлениями, то эмоциональность - с чувствами. С функциональной точки зрения они также различны: экспрессия, способность ФЕ выражать понятия ярко, наглядно, красочно передавать интенсивность его смыслового содержания, наивысшую степень признака, создавать особое восприятие, своеобразный компонент его смысловой структуры, обусловленной особенностями его семантики, формальной структуры, языкового состава. Эмоциональность - способность ФЕ выражать различные эмоции и чувства.

Если для экспрессии типична оппозиция сильнее-слабее, то для эмоциональности актуально соотношение хорошо-плохо, из чего можно заключить, что экспрессивность измеряется интенсивностью, а эмоциональность оценочностью. Экспрессивные элементы могут сопровождаться эмоциональными, но могут реализоваться также и самостоятельно.

Что же касается экспрессивности эмоционального элемента, то большинство учёных полагает, что выражение эмоций всегда экспрессивно и поэтому эмоциональность рассматривается как понятие более узкое по отношению к понятию к экспрессивности.

ФЕ обладает не только экспрессивностью и эмоциональностью, но и оценочностью, если выражает положительное или отрицательное отношение к тому, что они обозначают. Необходимо отметить, что не все лингвисты разграничивают эмоциональный и оценочный компоненты значения ввиду их частой взаимосвязи, а также сопутствие оценочного момента при выражении ряда эмоций. В целом ряде случаев, правомерных к этому высказыванию, данный факт не вызывает сомнения. Необходимо отметить, что в политических текстах эмоционально - окрашенные единицы почти всегда имеют оценочную направленность. Что же касается категоричного утверждения об обязательной эмоциональности оценочных фразеологизмов, то это положение вызывает возражение, так как примеры политических фразеологизмов как раз свидетельствуют об обратном; не все оценочные ФЕ являются эмоциональными, но они всегда экспрессивны.

Характер экспрессивности ФЕ прессы определяется присущими им выразительными средствами, компонентами коннотативного аспекта значения. Наиболее распространенным средством, создающим экспрессивность ФЕ прессы, является образность. Это определяется самим характером данных единиц, большая часть которых возникла именно за счет переноса значения.
Список указанной литературы:
1.Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики. М.,1971.

2.Кунин А.В.Фразеология современного английского языка. М.: Международные отношения, 1972.

3.Райхштейн А.Д. Лингвострановедческий аспект устойчивых словесных комплексов // Словари и Лингвострановедение.М.: Рус. яз.,1982.

4. Телия В.Н. Русская фразеология. М., 1966. 284 с.

Янкина О.Е.
Функционирование эксплицитной отсылки folgender
В области определителей имени существительного немецкий язык особенно богат словами, которые можно обозначить как текстовые отсылки. Среди них выделяются такие формы как folgender, obiger, letzterer, besagter, fraglicher, ebendieser. Данные структуры специализируются на сигнализации форических отношений в тексте: катафоры в случае с folgender, анафоры в случае остальных форм. Известно, что аналогичные функции присущи и местоимениям, но это обстоятельство, однако, не снимает вопроса о том, почему в тексте вообще существуют отсылки и зачем они употребляются говорящим или пищущим?

Несмотря на кажущееся сходство отсылок и местоимений нельзя говорить об их синонимии, поскольку местоимения кроме текстофорической отсылки открывают еще и ситуативно-дейктическую область. Важно также учесть и то, что каждая из вышеупомянутых форм распоряжается своей специальной готовой областью и имеет свою специфическую функцию употребления. В данной статье исследуется функционирование эксплицитной отсылки folgender.

Отсылка – это речевое действие, совершая которое мы соотносим предмет с чем – либо, апеллируем к чему – либо, отсылаем к уже упомянутому в тексте ранее. Н.А. Голубева, занимавшаяся рассмотрением этой проблемы, подчеркивает, что «если за большинством номинативных единиц язык закрепляет их понятийное содержание, то для отсылки оно наполняется в речевой ситуации путем вынесения суждения о некоторой языковой реалии. Оригинальность и категориальная значимость подобных единиц заключается в том, что они отсылают к единственному каждый раз акту высказывания, т.е. их референциальное содержание постоянно изменяется, и они выражают временную референцию» (Голубева, 1991: 81).

Folgender занимает особое положение, поскольку является практически единственной катафорической отсылкой и к тому же единственным эксплицитным катафорическим определителем немецкого языка вообще. Другие формы, например, имя числительное едва ли могут быть включены в катафорические контексты, они не сигнализируют эксплициттно и однозначно катафору.

При исследовании любого языкового знака необходимо разграничивать конвенциональное (буквальное) значение языкового выражения (natural meaning) и выводимое значение (non-natural meaning) – подразумеваемый смысл. Эксплицитность – это буквальное содержание сообщаемого через высказывание, она является проявлением и развитием логической формы, выраженной с помощью языкового кода. Логическая языковая форма выражения – это обусловленная грамматикой семантическая репрезентация, которая восстанавливается, извлекается автоматически в процессе декодирования высказывания. Логическая форма высказывания не всегда исчерпывающе пропорциональна, и слушающему приходится обычно дополнять, восстанавливать принятую форму до уровня полной пропозиции.

Экспликатуры всегда формируются посредством декодирования языкового выражения и выводов относительно контекста высказывания и конвенции общения. При этом обязательным является присутствие формального или соответственно языкового компонента эксплицитности.

Исследователи, занимающиеся изучением данной проблемы (А. С. Кибрик, А. С. Чехов, Е. В. Падучева, Е. Лаврик, У. Энгель и др.), говорят о катафоре в таких случаях, когда антецедент линейно следует за анафором; Ср. начало песни А.Васильева и Г.Иващенко: (7) Куда его ни зашвырни, а бумеранг летит по кругу. Катафора особенно характерна для некоторых языков, например английского. Как правило, катафорический антецедент не может быть дальше от анафора, чем в соседней предикации (Кибрик, 1987: 21). Подобное определение дается и в лингвистическом энциклопедическом словаре: при катафорическом отношениии элемент с отсылающим значением является линейно предшествующим (Лингвистический энциеклопедический словарь, 1990: 32). Но наиболее полно его раскрывает в своей работе Е. Лаврик, которая понимает под катафорой референциальное отношение между определенной номинальной фразой и элементами, которые в том же самом предложении следуют за двоеточием, отношение, оправдывающее определение номинальной фразы (Лаврик, 2001: 53). Такой вид связи текста сообщает реципиенту имеющуюся информацию и должен пробудить определенные надежды:

Im folgenden Text 20 a sehen Sie, wie das unbekannte Wort Tachometer erklärt wird (Fertigkeit Lesen, 1997: 43)....Die folgenden Beispiele aus verschiedenen Lehrwerken machen das deutlich (Fertigkeit Lesen, 1997:31) ...Das folgende Beispiel zeigt, wie man Gliederungsprinzipien und Strukturmerkmale von Texten auch im Grundstufenunterricht bewusst machen kann.(Fertigkeit Lesen, 1997: 27)..Sehen wir uns den folgenden Beispieltext 10a an (Fertigkeit Lesen, 1997: 25)...Der folgende, leichtere Text 9, stammt aus dem Jugendmagazin JUMA (Fertigkeit Lesen, 1997: 21)...Dabei kam-in beliebiger Reihenfolge-folgende Liste heraus, die Sie vielleicht aus Ihrer eigenen Erfahrung oder Phantasie noch erweitern können: Fahrpläne, Briefe, Informationszettel, Speisekarten (Fertigkeit Lesen, 1997: 7)...Das folgende Beispiel und die folgenden Aufgaben sollen das veranschaulichen (Fertigkeit Lesen,1997:9)...Inwiefern sind die folgenden Texte 1-6...für den fremdsprachlichen Leseunterricht geeignet (Fertigkeit Lesen,1997:10)?

К особенностям текстовых отсылок в противоположность местоимениям можно отнести то, что их все в большей или меньшей степени следует рассматривать как стилистически маркированные, т. е. в каких-то номинальных фразах вместо имеющихся детерминантов могут стоять и отсылки. Первым условием для замены является отсутствие смысловых искажений, что служит своеобразным сигналом стилистической приемлемости отсылки в этом месте. Отношение заместительности выражается корреляцией антецедент (замещаемая величина) - субститут (заместитель), в роли которого в данном случае выступает folgender. В таких заместителях транспонируется смысловое содержание, адекватное, а иногда и более объемное по сравнению с его коррелятом. Однако и грамматической информации в заместителе столько же (или даже больше), сколько и в замещаемой единице. Это достигается компактностью и емкостью грамматического значения отсылки:

In den nun folgenden einzelnen Kapiteln finden Sie Beispiele für Strategieübungen (Fertigkeit Lesen,1997:88)...Aus den folgenden Ausführungen zum Lernprozess ergeben sich Konsequenzen für das Lesetraining im Unterricht (Fertigkeit Lesen,1997:73)...An den folgenden beiden Beispielen wird das noch einmal recht deutlich (Fertigkeit Lesen,1997:71)...Dazu einige Gedanken im folgenden Exkurs (Fertigkeit Lesen,1997:71).

Текстовая отсылка folgender выступает как обобщающий и связующий элемент предикатных ядер, играет роль коннектора и выполняет, таким образом, тексторазвертывающую и текстосвязующую функции:

Im Fоlgenden bieten wir Ihnen noch zwei ganz unterschiedliche Texte an, in denen wir alle Gliederungsmerkmale gelöscht haben (Fertigkeit Lesen,1997:113)...Um etwas Klarheit in die Begrifsverwirrung zu bringen, werden die vier Lesestille im Folgenden noch einmal tabellarisch dargestellt (Fertigkeit Lesen,1997:101)...Die Lernenden bearbeiten also die folgenden vier Strategiefragen (Fertigkeit Lesen,1997:98)...Bitte führen Sie selbst erst einmal für sich folgende Schritte durch (Fertigkeit Lesen, 1997:97).

Рост коммуникативных потребностей в отсылках объясняется тем, что они являются как семантическими, так и контекстуальными заместителями производящих текстовых единиц. Они замещают функциональные языковые единицы, которые с точки зрения структуры лексического значения содержат сообщения и вызывают определенные информационные состояния. Это так называемые «коммуникаторы», задача которых состоит в том, чтобы оживить эти информационные состояния рациональным языковым способом. Отсылки, таким образом, служат коммуникаторными заместителями (Голубева, 1991: 57).

Однако, необходимо отметить, что в одних типах текстов отсылки довольно широко распространены, а в других полностью исключены. Е. Лаврик выделяет три типа текстов, в которых отсылки наиболее распространены: юридические тексты и деловая корреспонденция, извещающая информация и технически – научная информация, тексты-эссе. Наиболее сильно маркированными являются служебный или бумажный язык, а немаркированными, а, следовательно, и наименее пригодными для отсылки выступают тексты рекламы, комиксы, лирика. Что касается эксплицитной текстовой отсылки folgender, то она одинаково частотно употребляется во всех типах текста и имеет следующие функции: информационную с целью пробуждения определенных надежд; тексторазвертывающую и текстосвязующую; является «коммуникаторным заместителем» производящих текстовых единиц.
Список указанной литературы:
1. Голубева Н. А. Вторично-номинативная функция причастий в современном немецком языке: Дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. Киев, 1991. 194с.

2. Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. М: Советская энциклопедия, 1990. С. 32.

3. Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах / Под ред. Кибрика Е. А., Нариньяни А. С. М: Наука, 1987. 278с.

4. E. Lavric. Folgender, obiger, letzterer, besagter, fraglicher, selbiger, ebendieser - Referenzsemantische Verschrobenheiten // Zeitschrift für Sprachwissenschaft. 2001. № 4. S. 52-67.

5. G. Westhoff. Fertigkeit Lesen. München: Langenscheidt, 1997. 176 s.

2. 
   ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ТЕКСТА
   

Бирюкова О.А.
Роль имен собственных в текстопостроении короткого рассказа

(на материале английского языка)

В целом ряде статей отмечается значение имен собственных для семантики художественного текста (Перкас, 1978; Михайловская, 1978). Указываются различные аспекты их информативности, проявляющей себя не только на уровне непосредственной фактуальной информативности текста, но также и моделирующей подтекст через порождение читательских ассоциаций. Изучение имен собственных в художественном тексте имеет достаточно давние традиции, истоки которых восходят к изучению так называемых «говорящих имен». Однако проблема взаимосвязи между собственными именами произведения и его содержанием не исчерпывается данным аспектом. В современных исследованиях отмечаются и другие стороны этой взаимосвязи, в ряде случаев проявляющие себя как определенные закономерности текстопостроения. В частности С.В. Перкас отмечает, что наличие ойконима в тексте художественного произведения, как правило, предполагает наличие в этом же тексте известного минимума урбанонимов, т.е. названий улиц и других более мелких объектов внутри населенного пункта. С другой стороны, как замечает этот же автор, необычность имен собственных в научной фантастике подчеркивает нереальность изображаемого (Перкас, 1978: 188-189).

В свете вышесказанного становится очевидным, что информативная значимость собственных имен в тексте художественного произведения представляет собой отдельную проблему, изучение которой в лингвистике текста может раскрыть важные закономерности текстопостроения. Помимо отмеченных выше направлений в изучении данного вопроса существует также целый ряд других подходов к раскрытию роли имен собственных в структуре художественного текста того или иного жанра. Приходится, однако, отметить, что еще не был поставлен вопрос об особенностях использования имен собственных в аспекте идиостиля, а именно с точки зрения того, как отдельный автор использует подобную лексику в собственных произведениях, и каким образом фактор ее индивидуального применения раскрывает потенциальные возможности имен собственных в контексте проблемы автор – читатель.

Что касается короткого английского рассказа, то здесь можно отметить такие закономерности в использовании имен собственных: тот диапазон, в границах которого данная лексика может появляться в тексте, а также собственно личностный фактор, обусловленный личностью автора и связанный с особенностями его образования, воспитания, характера, менталитета и т.д. Не вызывает сомнения тот факт, что именно последнее обстоятельство и является первопричиной появления имен собственных в тексте, в связи с чем изучение имен собственных в непосредственном соотношении с личностью автора приобретает особую значимость и актуальность.

Относительно первого момента можно отметить, что, например, в рассказе Р.Брэдбери Embroidery не употребляется ни одного имени собственного. Данное обстоятельство тоже имеет определенную значимость, непосредственно воздействующую на концепт произведения, основное звучание которого сводится к полному обезличиванию времени, места и людей, что дает основание к заключению о возможности описываемого события в любое время и в любом месте. Полное отсутствие имен собственных констатируется также и в рассказе Э.Хемингуэя A Clean, Well-Lighted Place. Хорошо известно, что Хемингуэй в других своих произведениях весьма активно использовал имена собственные, в связи с чем особая избирательность, проявляющая себя при их включении в литературный текст, оказывается исключительно значимой.

Подобное обезличивание персонажей литературного произведения не может не сказаться на особенностях восприятия его читателем. Во-первых, вследствие отсутствия персонального и локального ориентира адресат не может с уверенностью сказать, что действие происходит с каким-то конкретным человеком, в каком-то конкретном месте и в какое-то конкретное время. В итоге. не происходит идентификации координат «человек – место», теряется связь с реальностью. Но если бы автор ввел в свое произведение даже одно имя собственное, читатель начал бы соотносить описываемые события с конкретными, назваными автором героями и местами, пусть даже вымышленным, поскольку даже вымышленные онимы создают иллюзию реальности. Подобная неопределенность усиливает напряженность повествования. Во-вторых, убрав из произведения все имена собственные, автор подчеркивает, что в разворачивающейся на страницах рассказа ситуации может оказаться каждый. Читатель, не обнаружив в тексте ни персональных имен, ни топонимов, ни каких бы то ни было иных ориентиров, невольно начинает проецировать описываемые события на себя, отождествляя себя с героями произведения. Оказавшись в этой несколько необычной для себя роли, читатель воспринимает поставленную автором проблему как более острую, личную (и в то же время глобальную), но вместе с тем и как менее абстрактную, касающуюся всех и каждого. Таким образом, можно говорить о том, что, с одной стороны, нулевое содержание имен собственных в тексте короткого рассказа выполняет генерализирующую функцию, с другой – индивидуализирующую. Лишенные персональных имен, герои произведения становятся обобщающими образами: они либо представляют какую-то многочисленную группу людей (как в рассказе Э.Хемингуэя A Clean, Well-Lighted Place, в котором раскрывается тема одиночества), либо все человечество в целом (как в рассказе Р.Брэдбери Embroidery, в котором разворачивается страшная картина возможной гибели человечества от взрыва атомной бомбы).

Однако следует отметить, что рассказы с нулевым присутствием имен собственных встречаются крайне редко. Так, из 47 рассказов Э.Хемингуэя и 36 рассказов Р.Брэдбери таких произведений было обнаружено лишь по одному у каждого автора. Наиболее распространены рассказы, более или менее насыщенные собственной лексикой.

Выделяя в структуре каждого произведения три пласта имен собственных, а именно: имена персонажей («кто»), названия-топонимы, включая микротопонимы («где») и все прочие имена собственные (так называемый культурно-исторический пласт, куда можно отнести названия всевозможных печатных средств, названия средств передвижения, фирменные названия, имена реально существовавших людей, названия произведений искусства, мифонимы и т.п.) – можно проследить, как разные авторы комбинируют данную лексику в пределах одного произведения. Так, в рассказах Э.Хемингуэя Cat in the Rain и The Sea Change содержатся только имена персонажей, в рассказы After the Storm и One Reader Writes включены только топонимы, а в рассказах The Revolutionist, In Another Country и A Day’s Wait автор обходится без имен действующих лиц, однако вводит в текстовое пространство довольно многочисленные топонимы и имена собственные культурно-исторического плана.

Как отмечает Кухаренко В.А., для адекватного восприятия того или иного произведения важным является не только наличие в нем персонального ориентира, но и способ его введения в текстовое пространство автором (Кухаренко, 1988). В этой связи можно отметить рассказ Э.Хемингуэя Cat in the Rain, где локальные ориентиры отсутствуют полностью, а герои представлены как американец и американка (two Americans, the American wife, the husband, the American girl, his wife). По мере развития сюжета ситуация не проясняется, читатель так и не узнает, как же зовут этих двоих, возрастает напряженность текста. И лишь в середине произведения автор дает личное имя, но только мужу героини, американка же так и остается для читателя «незнакомкой». С этого момента американец именуется не иначе как George, причем его имя фигурирует в тексте восемь раз. Подобная картина наблюдается и в другом рассказе Э.Хемингуэя The Sea Change. Молодой человек и девушка сидят за столиком в кафе. Час ранний, поэтому в кафе кроме них и бармена никого нет. Между молодыми людьми происходит довольно напряженный диалог: они выясняют отношения перед расставанием (именно с диалога и начинается указанное произведение). Ощущение напряжения усиливается в результате отсутствия персональных ориентиров. Кроме того, у читателя возникает ощущение того, что он невольно подслушивает разговор, его не касающийся, что он является случайным посетителем кафе. Лишь однажды девушка называет своего партнера по имени – Phil (опять же это происходит примерно в середине произведения). Девушка остается без имени. Поэтому резким контрастом выступает десятикратное упоминание имени бармена (James) во второй половине рассказа, когда к нему обращаются двое посетителей, а потом и молодой человек по имени Фил после ухода девушки.

Данное обстоятельство, вне всякого сомнения, характеризует писательскую манеру Э. Хемингуэя. Что же касается его идиостиля в целом в плане использования им имен собственных, то здесь следует отметить их широкое тематическое варьирование. Исключение составляют следующие группы имен собственных (по классификации А.В. Суперанской): фитонимы, космонимы, хрематонимы, хрононимы, дромонимы, документонимы, названия стихийных бедствий, мифонимы (Суперанская, 1973). Подобные объекты не упоминаются ни в одном из проанализированных рассказов Э.Хемингуэя.

Для индивидуальной манеры Р.Брэдбери характерно введение в текстовое пространство названий космических объектов, или космонимов. С другой стороны, Р.Брэдбери наводняет тексты именами композиторов, писателей, названиями их произведений и именами выдуманных ими героев. Причем и писатели, и их персонажи вновь оживают, становятся непосредственными героями рассказов Р.Брэдбери (например, в рассказах Forever and the Earth, The Kilimanjaro Device, The Exiles)

Среди рассказов Р.Брэдбери с минимальным содержанием имен собственных можно упомянуть рассказ The Garbage Collector, где главные действующие лица – мусорщик и его жена – не имеют имен. В связи с этим довольно неожиданным оказывается двукратное упоминание имени некоего Тома (по всей вероятности, это водитель грузовика на котором работает мусорщик). Помимо этого, в тексте встречается название газеты Los Angeles Times, в которой мусорщик прочитал заметку, касающуюся изменений в его работе, и повергшую его в состояние оглушенности, растерянности. Подобный ход автора создает эффект правдоподобности и реальности происходящего. Минимально содержание собственных имен и в рассказе Invisible Boy, в котором из двух главных действующих лиц (мальчика и старой женщины) имя есть только у мальчика (Charlie), а женщину автор именует не иначе как Old Lady. Кроме того, в тексте встречается одно топонимическое название, служащее локальным ориентиром.

Как показывает анализ, в целом можно говорить о такой тенденции использования авторами имен собственных в тексте короткого рассказа: они появляются в зависимости от особого пристрастия автора к тем или иным разрядам имен собственных и регулируются содержанием конкретного произведения, в которое они вводятся. Авторы, таким образом, нагружают имена собственные в тексте определенным содержанием исходя из своего личного вокабуляра имен собственных. Как представляется, при анализе текстообразующих свойств имен собственных также следует особо различать те произведения, в которых повествование ведется от первого лица, и те, в которых речь идет о третьих лицах, поскольку в первом случае автор в большей мере демонстрирует собственные пристрастия в такого рода лексике.

Список указанной литературы:
1. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. М.: просвещение, 1988. 192 с.

2. Михайловская Н.Г. Об употреблении собственных иноязычных имен в современной русской поэзии // Имя нарицательное и собственное. М.: Наука, 1978. С. 180-188.

3. Перкас С.В. Урбанонимы в художественном тексте // Имя нарицательное и собственное. М.: Наука, 1978. С. 188-201.

4. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. М.: Наука, 1973. 367 с.

Буренина Н. В., Вовкотруб Н. П.

жүктеу/скачать 1.77 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: