Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

625

В прозе Макиавелли тоже ощущается забота о красоте стиля - в

соответствии с представлениями того времени. Он рядится в римскую тогу и

подражает Боккаччо - например, в своих проповедях собратьям, в описании чумы

и в речах, которые он вкладывает в уста исторических персонажей.
Однако "Князя", "Рассуждения", "Письма", "Описания", "Диалоги об

ополчении" и "Историю" [1] Макиавелли пишет спонтанно, здесь все внимание

его приковано к конкретным вещам; погоню за красивыми словами и фразами он

как бы считает ниже своего достоинства. Именно тогда, когда он не думал о

форме, он стал мастером формы. Сам о том не помышляя, он обрел итальянскую

прозу.
1 Де Санктис имеет в виду "Историю Флоренции"

У Никколо Макиавелли мы видим черты Лоренцо, его неверие и

насмешливость, - черты, которыми была отмечена вся итальянская буржуазия

того времени. Он обладал той же практичностью, той же проницательностью -

умением понимать людей и события, - которые сделали Лоренцо первым среди

князей и которые были характерны для всех итальянских государственных

деятелей Венеции, Флоренции, Рима, Милана, Неаполя тех лет, когда жили

Фердинанд Арагонский, Александр VI и Лудовико, по прозвищу Мавр, и когда

венецианские послы писали живые, умные донесения о жизни при дворах, где они

были аккредитованы.
Искусство существовало, но науки еще не было. Лоренцо был художником.

Макиавелли предстояло стать критиком.

особый облик, еще был жив образ родины.

существовало - их сменила идея древнеримской республики, идея, порожденная

классической культурой; она крепла вопреки всесильным Медичи, так как

опиралась на традиционную тягу флорентийцев к вольной жизни и на

воспоминания о славном прошлом. Свобода и политическая борьба поддерживали

крепость духа и сделали возможным появление Савонаролы, Каппони,

Микеланджело, Ферруччо и незабываемое сопротивление войскам папы и

императора. Независимость, слава родины, свободолюбие - эти моральные силы

еще более подчеркивались контрастом, который они составляли с разложением,

царившим при дворе Медичи.

насмешливости и любви к каламбуру и шутке Макиавелли примыкает к Боккаччо, к

Лоренцо и ко всей новой литературе. Он не признает никакой религии, а посему

мирится с любой из них; превознося мораль вообще, он в обыденной жизни

перешагивает через нее. Дух его закалился и окреп в делах и в политической

борьбе, а в период вынужденного безделья и одиночества он отточил свой ум.

Совесть его не молчала: свобода и независимость родины - вот что волновало

Макиа-

626

велли. Практический склад его недюжинного ума не давал ему предаваться

иллюзиям и удерживал в рамках возможного. Увидев, что свобода утрачена, и

помышляя лишь о независимости, он попытался использовать как орудие спасения

все тех же Медичи. Разумеется, это тоже было иллюзией, соломинкой, за

которую хватается утопающий, это было утопией, но утопией человека сильной и

молодой души, человека пламенной веры. Если Франческо Гвиччардини сумел

вернее оценить и точнее почувствовать положение Италии, то только потому,

что совесть его к тому времени умолкла, окаменела. Образ Макиавелли в памяти

потомков окружен любовью и ореолом поэтичности именно благодаря его твердому

характеру, искренности его патриотизма и благородству стиля, благодаря тому,

что он сумел сохранить мужественность и чувство собственного достоинства,

которые выделяли его из толпы продажных писак. Влияние, каким он

пользовался, далеко не соответствовало его заслугам.

сколько писателем, или, как принято выражаться ныне, кабинетным ученым. А

его бедность, беспорядочный образ жизни, плебейские привычки, "шедшие

вразрез правилам", как с укором говорил ему безупречнейший Гвиччардини,

отнюдь не улучшали его репутацию. Сознавая свое величие, он не снисходил до

того, чтобы пробивать себе дорогу с помощью тех внешних, искусственных

приемов, которые так знакомы и так доступны посредственностям. На потомков

он оказал огромное влияние: одни его ненавидели, другие превозносили, но

слава его неизменно росла. Имя его продолжало оставаться знаменем, вокруг

которого сражались новые поколения в своем противоречивом движении то

вспять, то вперед.
У Макиавелли есть небольшая книжка, переведенная на все языки и

затмившая все остальные его произведения: это "Князь". Об авторе судили

именно по ней, саму же книгу рассматривали не с точки зрения ее логической,

научной ценности, а с моральной точки зрения. Было признано, что "Князь" -

это кодекс тирании, основанный на зловещем принципе "цель оправдывает

средства", "победителей не судят". И назвали эту доктрину макиавеллизмом.

Много было предпринято хитроумнейших попыток защитить книгу Макиавелли,

приписать автору то одно, то другое более или менее похвальное намерение. В

итоге рамки дискуссии сузились, значение Макиавелли умалили.

попытка свести все величие Макиавелли к его "итальянской утопии", к мечте о

создании Италии, которая ныне стала реальностью. Мы хотим воссоздать его

образ целиком, установить, в чем же состоит его подлинное величие.

понимание того процесса, который протекал неосознанным, начиная от Петрарки

и Боккаччо вплоть до второй половины XVI века.