Николаева Ульяна Геннадьевна1

УДК 009

© Николаева Ульяна Геннадьевна¹

© Пушкарева Татьяна Витальевна²

© Шемякина Елена Михайловна³

Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова

Российская Федерация, 119991, Москва, Ленинские горы, д. 1, стр. 46

E-mail: pr@econ.msu.ru (экономический факультет МГУ)

E-mail: ynikolaeva@list.ru (У.Г.Николаева)

Тел.: +7 (495) 939-33-76

Российский государственный социальный университет

Российская Федерация, 129226, Москва, ул. В. Пика, д. 4, стр. 1

E-mail: ap-bib@yandex.ru

Тел. +7-916-551-54-76
Шемякина Елена Михайловна

Московский педагогический государственный университет

Российская Федерация, 119882, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1

E-mail: simbaplus@mail.ru

Тел. +7-910-432-38-17
Статья поступила: 18.03.2015 г.
Аннотация:

В статье раскрывается эвристический потенциал концепта «темпоральность» при объяснении диалектики экономического и культурного в историческом развитии. Авторами предпринимается попытка обнаружить глубинную связь между нарастающими в современном обществе процессами реанимации экономической архаики и ремифологизацией общественного сознания.

темпоральность, социальная память, культура, миф, архаические экономические отношения, трансдетерминирование, сплоченность, политарное общество, внеэкономическое принуждение, идеология, ремифологизация

© Pushkareva Tat'jana V.

© Shemyakina Elena M.
Temporality of economic and socio-cultural processes: the perspective of interdisciplinary analysis
Nikolaeva Ul'jana G.

Lomonosow Moscow state university

Moscow, Russia, 119991, Leninskiye gory, 1-46.

E-mail: pr@econ.msu.ru; ynikolaeva@list.ru

Tel.: +7 (495) 939-33-76
Pushkareva, Tat'jana V.

Russian state social university

Moscow, Russia 129226, Vilgelma Picka, 4-1.

E-mail: ap-bib@yandex.ru

Tel.: +7-916-551-54-76
Shemyakina, Elena М.

Moscow pedagogical state university

Moscow, Russia 119882, Malaja Pirogovskaja, 1

E-mail: simbaplus@mail.ru

Tel.: +7-910-432-38-17
Annotation:

The article reveals the heuristic potential of the concept of "temporality" in explaining economic and cultural dialectics in historical development. The authors attempt to find a deep connection between the processes of resuscitation archaic economy structures and remythologization public consciousness.

temporality, social memory, culture, myth, archaic economic relations, transdetermination, politarizm, non-economic coercion, cohesion, ideology, remythologization

Концепт темпоральности, как и вся научная проблематика, фокусирующаяся на временном измерении природных, экономических, общественных, культурных и психических процессов, получает свое особое развитие с конца XIX – начала XX века, и на протяжении более века интерес к этому междисциплинарному комплексу исследований и соответствующего научного инструментария только возрастает. Философия жизни и экзистенциальная философия, групповая психология и традиция memory studies, исторические парадигмы «тотальной истории» и «long duree», социология времени, концепция хронотопа в искусствоведении, – панорама исследовательских традиций, подходов и школ, использующих понятие «темпоральность», предельно многообразна и продолжает расширяться.

Для большинства темпоральных исследований в социально-гуманитарной области начиная с 60-х годов ХХ века характерно нарастание уже не раз зафиксированной тенденции отказа от обобщающих концепций и схем, смещение фокуса исследований с макроуровня на микроуровень, тотальный отказ от генерализаций. Однако такой уход в частные сюжеты, стремление избегать обобщений, в том числе в исследованиях социального и культурного времени, имеет определенное методологическое объяснение: господство в последние десятилетия неопозитивизма в методологии экономической науки и, одновременно, постмодернистской парадигмы в философии культуры (и вообще в гуманитарном знании), существенно затруднили вызревание и выход на широкую сцену парадигмы «неофундационизма» – направления в социально-философской и специально-научной гуманитаристике конца ХХ – начала века, призывающее не только к обращению и переосмыслению достижений классического философского наследия, но и, что особенно важно, к творческой переработке и углублению классической научной рациональности.

Работая в рамках широко понимаемой неофундационистской парадигмы и стремясь найти значимые взаимные пересечения между экономическими и культурными закономерностями, авторы данной статьи предприняли попытку осуществить междисциплинарное (вернее, трансдисциплинарное) исследование проблемы экономической и социокультурной темпоральности на основе синтеза достижений современной глобально-стадиальной теории экономического развития, развиваемой Ю.И.Семеновым [15], и экспериентной теории культуры Ю.А.Муравьева [8].

Возвращение к макроуровню исследований современного общества на основе развития эвристически ценного концепта темпоральности предполагает не только новое теоретическое наполнение уже известных понятий «социальной и культурной памяти», «периодов забвения», «культурных воспоминаний» и подобных им. Речь идет в первую очередь о переосмыслении глобальных темпоральных закономерностей социально-экономической и культурной практики как таковой. Темпоральность – временное измерение процессов – в обществе приобретает тогда особые черты: социальное время рассматривается не просто как «скоростной» аспект социальных процессов в том или ином социуме, но и во многом как возможность «хранения» образцов прошлого, как специфическая социальная «память». При этом речь идет не о трансформированной индивидуальной «памяти», а об особой социально-культурной памяти – о сохранении и воспроизведении элементов социального и исторического опыта человечества на протяжении его истории, и одновременно о «забывании» – то есть исчезновении из практики человечества тех или иных моделей поведения и действий, и, безусловно, о «воспоминании» – реактуализации прошлых моделей социально-экономического и культурного поведения.

Новое звучание приобретает тогда мысль о наличии определенного исторического соответствия между глобальными социально-экономическими закономерностями и формами социального и культурного опыта, складывавшегося в социальной практике соответствующей эпохи и отражающего значимые содержательные моменты социально-экономической организацией соответствующего общества. Тогда термин «архаическое», в нашем контексте понимаемое как «домодерновое», «докапиталистическое», часто экономистами относимый к области «культурного» и «исторического», крайне важен именно для анализа современных социальных и экономических процессов. В «культурной архаике» – разнообразных нормах и правилах традиционного поведения, гораздо больше экономического содержания, нежели принято было считать. Современное экономическое развитие мира, и в том числе развитие России как части этого мира, связано не только с «осовремениванием», модернизацией социума, но и с реактуализацией ряда экономических моделей, относящихся к давно, казалось бы, пройденным человечеством историческим ступеням развития – периодам, относящимся с самой ранней истории человеческого общества. И эта закономерность обнаруживается именно тогда, когда мощные исторические трансформации вырывают прежние социальные структуры, когда неожиданно реанимируются архаические социально-экономические модели экономической организации общества. К примеру, объективная логика возрождения политаризма в условиях складывания в ХХ веке системы глобального рыночного общества и образования зон экономической периферии, с неумолимостью определяет мощные процессы ремифологизации, массовое возрождение в неополитарных обществах своеобразных форм идеолого-мифологического мышления [16; 3; 1; 6]. В «переходных», «транзитивных» обществах на фоне примитивизации социальной и экономической жизни также обнаруживают себя явления архаизации сознания – вплоть до распространения полупервобытных магических и мифологических представлений [10; 11].

Современное социальное и социо-гуманитарное знание сегодня невозможно представить без работ этнологов и социологов - Э.Дюркгейма, Б.Малиновского, Л.Леви-Брюля, Л.Леви-Брюля, М.Мосса, К.Леви-Стросса, К.Поланьи и многих других. Однако наиболее неразработанной до сих пор оставалась теория архаических экономик и концепция макроисторической динамики дорыночных обществ. Новейшие исследования экономики первобытного, предклассового и раннеклассового обществ, предпринятые крупнейшим российским историком и этнологом Ю.И.Семеновым, позволило, наконец, раскрыть внутреннюю логику эволюции докапиталистических экономических систем, выявить специфическое для каждого конкретного типа общества соотношение экономических, социальных, культурных и политических составляющих [17]. Важнейшим теоретическим достижением стало открытие Ю.И.Семеновым специфического механизма воздействия социально-экономических отношений на социальную, политическую и социокультурную практику – механизм «трансдетерминирования» [17, с. 87-95]. Все это открывает колоссальные перспективы для развития междисциплинарных, (вернее, трансдисциплинарных) социальных и гуманитарных исследований.

Не имея возможности подробно представить ход мысли и основные положения работ знаменитого ученого и призывая ознакомиться с этим выдающимся историко-теоретическим произведением [17], попробуем сосредоточить внимание на выводах, которые можно сделать из открытий Ю.И.Семенова и которые непосредственно связаны с тематикой статьи: возрождение архаических экономических отношений в современности в неополитарных, переходных и периферийно-капиталистических обществах сопровождается возрождением соответствующих механизмов трансдетерминирования, и, следовательно, соответствующих специфических «посредников» – особых структур власти, механизмов насилия, и, вслед за ними, соответствующих идеолого-мифологических конструкций, поддерживающих социальный порядок.

Посмотрим на эту проблему с позиций проблемы социальной и культурной памяти. Становящийся все более очевидным неравномерный и противоречивый характер глобализации заставляет, безусловно, различные общества, чтобы не исчезнуть, вырабатывать особые «защитные» социокультурные механизмы, связанные с обращением к исторической и культурной памяти, и поддерживать тенденции локализации. Однако необходимость практического решения этих проблем, прежде всего, в рамках культурной политики современных государств, приводит к новой постановке и теоретическому переосмыслению вопроса об исторической памяти. Многое в этом направлении было сделано современной французской исторической школой с характерным названием «Места памяти» во главе с Пьером Нора [12]. Продолжая линию знаменитой школы Анналов, нацеленной на изучение ментальной истории, П. Нора и его коллеги обратили внимание на повседневную историю, связанную с национальной памятью. В качестве мест памяти рассматриваются и памятники людям или событиям, и национальные музеи, и отдельные люди как символы, воплощающие национальную память; местом памяти может быть национальный язык или территориальное пространство.

Однако при этом возникает множество проблемных ситуаций, выход из которых предполагает гораздо более глубокий теоретический взгляд на историческую память. Как выясняется, попытки сохранить историческое наследие, стремление обратиться к исторической памяти нередко не только само базируются на мифологемах, благодаря которым подлинная история народа подменяется мифом, но и порождает целую серию новых социально-мифологических конструкций. Ремифологизация культуры и общественного сознания демонстрируют противоречивость и амбивалентность. Серьезную опасность, например, представляют мифы, искусственно усиливающие национальный компонент исторических событий и создающие тем самым почву для национальных конфликтов. Восприимчивой к мифам может оказаться социальная реальность вполне современных, модернизированных обществ [2]. В связи с этим остро необходимо переосмысление мифа как элемента культуры и общественного самосознания.

Основа появления мифа в развитом обществе – обществе, далеком от первобытности, – имеет амбивалентный характер, это одновременно способ самоорганизации обыденного исторического сознания социальных групп и одновременно способ существования политической идеологии. [5; 7; 9; 14; 18]. В любом случае миф возникает как ответ на необходимость компенсировать отсутствие единства сознания как индивидуального, так и социального субъекта. Устремленность к целостному взгляду на мир, жизненно значимая потребность в таком взгляде и объективная невозможность его достижения приводят к тому, что системообразующую роль берет на себя обыденное сознание, изначально «не подготовленное» к выполнению подобной функции.

В свое время знаменитый немецкий философ-неокантианец Э.Кассирер, осмысливая феномен ремифологизации, подчеркивал, что человек, оказываясь во власти мифов, сам того не замечая, расстается с исконно присущим ему правом на реальную жизнь в реальном мире, передоверяя ответственность за нее мифологическому образцу поведения и теряя свою индивидуальную свободу. Раскрывая сущность человеческого символизма, Э. Кассирер писал, что именно мифический экспрессивный символизм используется при построении современных идеологем. Всплеск идеологического мифотворчества есть не что иное, как отступление Логоса культуры перед первобытным хаосом, распад рационального мышления. [5].

Особенность идеологических символов, ставших основой современных мифов, состоит в том, что они не только выражают определенные идеи, но и предполагают практическое осуществление этих идей; будучи эмоционально насыщены, они побуждают к действию. Тотальность символических миров может явиться угрозой уникальной человеческой личности, предупреждал когда-то Э.Кассирер, говоря о языке нацистской пропаганды и ее деструктивном воздействии на сознание индивида. Гораздо позже со всей остротой подверглись осмыслению связанные с проблематикой мифа и свободы проблемы «диктатуры языка» и символического отчуждения в социуме (Р. Барт, Ж. Деррида), обрели свой онтологический статус такие понятия, как «символическая власть», «символическое насилие» (П. Бурдье, П. Шампань, А.Симет) (подробнее об этом: [4]) Однако важнейшей проблемой оказывается проявление того, как соотносится «символическое» насилие и вполне реальное – социальное и политическое насилие, и есть ли за распространением всех этих видов и форм насилия какая-то фундаментальная, социально-экономическая логика. По нашему утверждению, такая логика есть, и эта логика связана с реанимацией экономической архаики в ХХ веке.

И здесь позволим себе всего лишь одно историко-теоретическое пояснение, без которого смысл утверждаемого авторами тезиса так и не будет до конца ясен. Сущность азиатского способа производства, «политаризма», в терминах Ю.И.Семенова, – в его древней и современной формах, – заключается в том, что собственником средств производства и одновременно верховным собственником личностей непосредственных производителей выступает государство в лице чиновников государственного аппарата. Общеклассовая частная собственность с необходимостью предполагает регулярное насилие как по отношению к непосредственным производителям, так и по отношению к самим представителям государственного аппарата, склонным к превращению общеклассовой частной собственности в собственность персональную. Террор, расправы, запугивание – обычные методы укрепления общеклассового господства и поддержания внутриклассовой монолитности. И тем самым внеэкономическое понятие оказывается в самой сердцевине именно экономической теории: без систематического насилия невозможна именно экономика соответствующих обществ, в этом систематическом насилии проявляются собственно политарные производственные отношения. [16, с. 58-59, 318-319 и др.]

Любое масштабное социальное насилие получает в политарных и неополитарных обществах обязательное идеологическое обоснование. Возрождение в современных обществах элементов политаризма с необходимостью влечет за собой и возрождение логики социальной нетерпимости, логики оправдания социального насилия. Становление неополитарных структур связано с утверждением полного, безраздельного господства класса политаристов, совпадающих с иерархией государственных чиновников, над всеми социальными группами. Господство реальное должно быть закреплено господством символическим. И оно было практически действенным, необходимо, чтобы отличие государственных ритуалов приобретало иной, оригинальный, ни с чем не сравнимый характер. Не случайно на стадии становления крупных политарных социальных организмов во всех обществах (достаточно только вспомнить знаменитые древние египетские пирамиды) появляются гигантские сооружения, циклопические постройки. И постройки циклопических сооружений, как правило, совпадают со временем наиболее масштабного и жестокого государственного террора. Сооружение гигантских архитектурных сооружений, как выясняется, имело под собой социально-экономическое основание: именно для реального отличения подданными и гражданами государственной власти от всех других форм властных отношений при политаризме необходимо безмерное подчеркивание различия, нужен выход за пределы меры, создание для масс людей иллюзии беспредельного могущества, безмерной власти.

Теме закономерности насилия в истории и роли внеэкономического принуждения посвящается сегодня немало работ (из последних: [13]). Историки и экономисты пытаются понять логику эволюции внеэкономического принуждения. Однако совершенно иные горизонты открывает междисциплинарное исследование политического, экономического и идеологического насилия на фундаменте теории неополитаризма, постполитаризма и архаизации [6; 10; 11].

Современное общество, как выясняется, насквозь пронизано мифами. И под этим существует серьезное экономическое основание. Но мифы оказывают наряду с цементирующим, сплачивающим, стабилизирующим, также и разрушительное воздействие на сознание человека, чем создают благоприятную почву для социальных конфликтов. Не культивирование мифов, не поддержка «жизни в мифе», которая прочитывается в некоторых ориентациях на «места памяти», а их тщательный анализ научными средствами – вот что, по нашему убеждению, должно стать магистральным путем рассмотрения присутствия в современном мире как архаического, так и вновь возрождающегося мифа, и прежде всего в связи с обсуждением вопроса о связи процессов ремифологизации с логикой возрождения социальной и экономической архаики.

2. Бауман З. Актуальность Холокоста / Пер. с англ. М.: Изд-во «Европа», 2010.

3. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М.: Художественный журнал, 1999.

4. Кармадонов О.А. Социология символа. М.: Academia, 2004.

5. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке / Сост. С.Я. Левит; пер. Ю.А. Муравьева. М.: Гардарика, 1998.

6. Кошелев М.И. Социальный экстремум. Философско-социологический анализ. М., 2000.

7. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 2006.

8. Муравьев Ю.А. Истина. Культура. Идеал. М.: Прометей, 1995.

9. Найдыш В.М. Философия мифологии (от античности до эпохи романтизма). М., 2002.

10. Николаева У.Г. Vita nuova архаических экономических отношений: Загадки современной российской неформальной экономики. М., 2005.

11. Николаева У.Г. Экономическая архаика и современность. М.: «Дашков и К˚», 2005.

12. Нора П., Озуф М. и др. Франция – Память. СПб., 1999.

13. Норт Д., Уоллис Дж., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества / Пер. с англ. М.: Изд. Института Гайдара, 2011.

14. Пушкарева Т.В., Шемякина Е.М. Память и миф: амбивалентность процессов ремифологизации современного исторического сознания// Поиск: Политика. Обществоведение. Искусство. Социология. Культура. Выпуск №3 (32), 2011. С. 7-14.

15. Семенов Ю.И. Философия истории. М.: Современные тетради, 2003.

16. Семенов Ю.И. Политарный («азиатский») способ производства: сущность и место в истории человечества и России. Изд. 2-е, перераб. и доп. – М.: Книжный дом «Либроком», 2011.

17. Семенов Ю.И. Происхождение и развитие экономики: От первобытного коммунизма к обществам с частной собственностью, классами и государством (древневосточному, античному и феодальному). М.: КРАСАНД, 2014.

18.Хальбвакс М. Социальные рамки памяти. М.: Новое издательство, 2007.

1. Ankersmit F.R. Vozvyshennyj istoricheskij opyt. M.: Izd-vo «Evropa», 2007.

2. Bauman Z. Aktual'nost' Holokosta / Per. s angl. M.: Izd-vo «Evropa», 2010.

3. Zhizhek S. Vozvyshennyj ob#ekt ideologii. M.: Hudozhestvennyj zhurnal, 1999.

4. Karmadonov O.A. Sociologija simvola. M.: Academia, 2004.

5. Kassirer Je. Izbrannoe. Opyt o cheloveke / Sost. S.Ja. Levit; per. Ju.A. Murav'eva. M.: Gardarika, 1998.

6. Koshelev M.I. Social'nyj jekstremum. Filosofsko-sociologicheskij analiz. M., 2000.

7. Meletinskij E.M. Pojetika mifa. M., 2006.

8. Murav'ev Ju.A. Istina. Kul'tura. Ideal. M.: Prometej, 1995.

9. Najdysh V.M. Filosofija mifologii (ot antichnosti do jepohi romantizma). M., 2002.

10. Nikolaeva U.G. Vita nuova arhaicheskih jekonomicheskih otnoshenij: Zagadki sovremennoj rossijskoj neformal'noj jekonomiki. M., 2005.

11. Nikolaeva U.G. Jekonomicheskaja arhaika i sovremennost'. M.: «Dashkov i K˚», 2005.

12. Nora P., Ozuf M. i dr. Francija – Pamjat'. SPb., 1999.

13. Nort D., Uollis Dzh., Vajngast B. Nasilie i social'nye porjadki. Konceptual'nye ramki dlja interpretacii pis'mennoj istorii chelovechestva / Per. s angl. M.: Izd. Instituta Gajdara, 2011.

14. Pushkareva T.V., Shemjakina E.M. Pamjat' i mif: ambivalentnost' processov remifologizacii sovremennogo istoricheskogo soznanija// Poisk: Politika. Obshhestvovedenie. Iskusstvo. Sociologija. Kul'tura. Vypusk №3 (32), 2011. S. 7-14.

15. Semenov Ju.I. Filosofija istorii. M.: Sovremennye tetradi, 2003.

16. Semenov Ju.I. Politarnyj («aziatskij») sposob proizvodstva: sushhnost' i mesto v istorii chelovechestva i Rossii. Izd. 2-e, pererab. i dop. – M.: Knizhnyj dom «Librokom», 2011.

17. Semenov Ju.I. Proishozhdenie i razvitie jekonomiki: Ot pervobytnogo kommunizma k obshhestvam s chastnoj sobstvennost'ju, klassami i gosudarstvom (drevnevostochnomu, antichnomu i feodal'nomu). M.: KRASAND, 2014.

18.Hal'bvaks M. Social'nye ramki pamjati. M.: Novoe izdatel'stvo, 2007.