§ 3. Категория «деятельность» в психологической науке. Предварительные определения объекта и предмета психологии

В деятельностном подходе, подробный рассказ о котором у нас впереди, категория деятельность считается исходной в системе

психологических категорий¹. Деятельностью называется система различных форм реализации отношений субъекта к миру объектов². Так определял понятие «деятельность» создатель одного из вариантов деятельностного подхода в психологии Алексей Николаевич Леонтьев (1903— 1979). Для понимания этого определения необходимо обратиться к понятиям субъекта и объекта, которые являются соотносительными философскими категориями. Под субъектом, читаем мы в недавно изданной Новой философской энциклопедии, понимается «носитель деятельности, сознания и познания» [59, 659]; под объектом — «то, на что направлена активность (реальная и познавательная) субъекта» [57, 136]. Без субъекта нет объекта и наоборот. Это означает, что деятельность, рассматриваемая как форма отношения (точнее, форма реализации отношения) субъекта к объекту, является осмысленной (необходимой, значимой) для субъекта, она совершается в его интересах, но всегда направлена на объект, который перестает быть «нейтральным» для субъекта и становится предметом его деятельности.

Таким образом, мы ввели еще одно понятие — предмет, которое определяется как философская категория, «обозначающая некоторую целостность, выделенную из мира объектов в процессе человеческой деятельности и познания» [114, 329]³. Как исходно неразделимы субъект и объект, так же неразделимы деятельность и предмет (поэтому постоянно говорят о «предметности» деятельности; «беспредметной» деятельности не бывает). Именно благодаря деятельности объект становится предметом, а благодаря предмету деятельность становится направленной. Таким образом, деятельность объединяет понятия «субъект» и «объект» в неразделимое целое.

А. Н.Леонтьев

Для иллюстрации этого кажущегося, вероятно, чрезвычайно абстрактным положения приведем конкретный пример превращения ненаправленной активности субъекта в направленную на определенный предмет деятельность. Этот пример взят из исследований австрийского этолога Нобелевского лауреата Конрада Лоренца (Lorenz, 1903—1989) поведения птенцов выводковых птиц (например, гусят или утят), только что вылупившихся из яиц (впрочем, сам К.Лоренц не описывал изучаемые им феномены в философских терминах «субъект», «объект» и т.п.; это делаем мы в целях иллюстрации вышеизложенных положений). Для продолжения существования в незнакомом для птенца мире объектов он как субъект должен «вписаться» в него, учитывать его свойства и взаимосвязи. В момент вылупления активизируется генетически заданная программа — найти тот объект, за которым птенец будет следовать до тех пор, пока не начнет самостоятельную жизнь. К.Лоренц говорил о том, что у птенца возникает специфическая «энергия действия» (другие авторы, например А.Н.Леонтьев, говорили об актуализации у птенца потребности следования), требующая своей разрядки (удовлетворения).

Однако объект, способный «разрядить» ситуацию напряжения («опредметить» потребность), еще не найден и должен быть обнаружен в результате специфической (хотя по времени и не долгой) поисковой активности птенца. При встрече с этим объектом (им, как правило, оказывается мать) происходит снятие напряжения (по К.Лоренцу), или опредмечивание потребности (по А. Н.Леонтьеву), и теперь выделенный из мира объектов предмет становится предметом потребности птенца и направляет его деятельность (он следует за матерью). При этом происходит так называемый импринтинг — запечатление (буквально: «впечатывание») образа именно этого объекта в памяти птенца. Теперь отношение субъекта (птенца) к миру объектов приобретает подлинно деятельностный характер: эта деятельность имеет определенный смысл для субъекта (обеспечивает его защиту от возможных опасностей), направлена на конкретный предмет (за которым птенец следует) и им (этим предметом) фактически определяется.

Важно подчеркнуть, что образ конкретного объекта не записан в генетической программе птенца — в ней имеются лишь возможные и довольно общие параметры объекта, который в результате поисковой активности птенца становится предметом его последующей деятельности. Это должен быть первый попавший в поле зрения птенца объект, который движется и имеет определенный угловой размер¹. Если бы в генетической программе птенца был бы жестко записан образ необходимого объекта, то мно-

гие гусята погибли бы, так как цвет оперения матери, ее размеры и иные индивидуальные особенности могли бы не подойти под имеющийся образец. Однако, если вместо матери перед взором птенца окажется иной движущийся объект — например, сам К.Лоренц или мяч, который он тянул перед птенцом за веревочку, и т.п., — импринтинг все равно происходит — и с этого момента птенец следует только за данным предметом. Иногда подобные драматические для птенца случаи происходили вне рамок эксперимента. Однажды птенец журавля вылупился из яйца в тот момент, когда мать отлучилась. Недалеко от гнезда, сооруженного на обочине поля, по полю перемещался трактор — и птенец буквально через несколько минут после вылупления зашагал за движущимся трактором [137].

Деятельность как связь субъекта и объекта имеет сложную структуру (подробнее см. в главе 5). Кратко перечислим составляющие этой структуры. Каждая отдельная деятельность побуждается мотивом (мотив — предмет потребности, то, ради чего осуществляется та или иная деятельность; отметим, что сам субъект может не осознавать свои мотивы, т.е. не отдавать себе в них отчета). Побуждаемый тем или иным мотивом к деятельности, субъект ставит перед собой определенные цели, т.е. сознательно планирует своими действиями достичь какого-либо желаемого им результата. При этом достижение цели всегда происходит в конкретных условиях, которые могут меняться в зависимости от обстоятельств, и тогда мы говорим о способах осуществления действий — операциях. Наконец, субъект выступает в процессе совершения им той или иной деятельности как организм со своими психофизиологическими особенностями, и они также вносят свой вклад в специфику совершаемой субъектом деятельности.

С точки зрения школы А. Н.Леонтьева, знание свойств и структуры человеческой деятельности необходимо для понимания психики человека. Для предварительного определения объекта и предмета психологической науки представим возможное соотношение категорий «деятельность» и «психика». С этой целью рассмотрим деятельность с динамической (процессуальной) стороны.

Традиционно в деятельностном подходе выделяются несколько динамических составляющих («частей», или, точнее, функциональных органов') деятельности², необходимых для ее полноцен-

¹  Слово «часть» здесь поставлено в кавычки потому, что речь не идет о выделении в деятельности каких-то отделяемых друг от друга «кусков»; поэтому чаще мы будем называть составляющие деятельности ее функциональными органами. Мы используем термин «функциональный орган» в определении, данном когда-то отечественным физиологом и философом А.А.Ухтомским: это временное сочетание сил, способное совершить определенную работу.

²  Обычно в деятельностном подходе говорят о «частях» действия, а не деятельности. В данном случае мы не видим необходимости разделять эти понятия.

25

ного осуществления. Главными из них являются ориентировочная и исполнительная составляющие, функциями которых выступают соответственно ориентировка субъекта в мире и исполнение действий на основе полученного образа мира в соответствии с поставленными им целями.

Разберем чуть более подробно задачи каждой из них. Задачей исполнительной составляющей деятельности (ради которой деятельность вообще существует) является не только приспособление субъекта к миру объектов, в котором он живет, но и изменение и преобразование этого мира.

Приведем пример из художественной литературы (из произведения А. И. Куприна «Молох»), в котором деятельность предстает прежде всего в ее исполнительной функции: «Еще дальше, на самом краю горизонта, около длинного товарного поезда толпились рабочие, разгружавшие его. По наклонным доскам, спущенным из вагонов, непрерывным потоком катились на землю кирпичи; со звоном и дребезгом падало железо; летели в воздухе, изгибаясь и пружинясь на лету, тонкие доски. Одни подводы направлялись к поезду порожняком, другие вереницей возвращались оттуда, нагруженные доверху. Тысячи звуков смешивались здесь в длинный скачущий гул: тонкие, чистые твердые звуки каменщичьих зубил, звонкие удары клепальщиков, чеканящих заклепы на котлах, тяжелый грохот паровых молотов, могучие вздохи и свист паровых труб и изредка глухие подземные взрывы, заставлявшие дрожать землю.

Это была страшная и захватывающая картина. Человеческий труд кипел здесь, как огромный, сложный и точный механизм» [53, 7—8].

Однако для полноценного осуществления исполнительной функции деятельности ее субъекту необходимо ориентироваться в свойствах и закономерностях объектов, т.е., познав их, уметь изменить свою деятельность (например, использовать те или иные конкретные операции как способы осуществления действий в определенных условиях) в соответствии с познанными закономерностями. Именно это является задачей ориентировочной «части» (функционального органа) деятельности. Как правило, человек должен, прежде чем что-то делать, сориентироваться в мире для построения адекватного образа этого мира и соответствующего ему плана действий, т.е. ориентировка должна забегать вперед исполнения. Так чаще всего поступает взрослый человек в обычных условиях деятельности. Однако на ранних ступенях развития (например, у маленьких детей) ориентировка совершается в процессе исполнения, а иногда и после него. Например, в одном из психологических экспериментов школы А.Н.Леонтьева, проведенных еще в 30-е гг. XX в. В. И.Лениным, ребенок полутора-двух лет, решая задачу на открытие запора ящика, где лежит привлекающая его игрушка, не исследует запор, прежде чем открыть ящик: он просто пытается открыть его различными доступными

ему способами и в процессе различных действий (в том числе не приводящих к успеху) познает закономерности устройства запора (т.е. исходно познание осуществляется в форме реальных практических действий). Лишь гораздо позже ориентировка, которая ранее «плелась в хвосте» исполнения, начинает забегать вперед него.

На наш взгляд, именно ориентировочная функция деятельности (или, иначе говоря, функциональный орган деятельности, решающий задачи ориентировки в мире) и есть психика. Последняя изначально неотделима от деятельности. Поэтому для понимания психики как функционального органа деятельности необходимо изучение структуры и динамики деятельности вообще.

Вернемся теперь к перечисленным в § 2 явлениям, которые выступали в разные годы и в разных школах предметом эмпирического изучения в психологии. Мы утверждали, что все эти явления имеют нечто общее, так как выступают формами существования, выражения и результатами каких-либо форм деятельности. Рассмотрим данное положение более подробно.

Явления внутреннего мира представляют собой особую «внутреннюю» форму существования деятельности и ее результатов. В самом деле, возьмем, к примеру, решение той или иной алгебраической задачи человеком «в уме». Процесс решения, несомненно, деятельность, так как предполагает ту или иную заинтересованность субъекта в решении и при этом направленность его активности на определенный объект, который становится в данном случае предметом умственного действия субъекта. Полученное в результате процесса решения новое знание, которое представляет собой «понимание» принципа решения данной задачи, переживается также как «внутреннее явление». Все явления внутреннего мира (переживания, образы, воспоминания и т.п.) выступают либо в форме процессов, либо в форме результатов какой-либо деятельности (как в ее «внутренних», так и «внешних» формах¹).

Бессознательные процессы также имеют непосредственное отношение к деятельности. С точки зрения школы А. Н.Леонтьева,

деятельность человека всегда побуждается каким-то конкретным мотивом, который часто (или даже как правило) не осознается¹.

Поведение человека (как внешне наблюдаемая реальность, изучаемая в бихевиоризме) выступает внешним проявлением деятельности, но необходимо помнить, что «пружины» деятельности (ее мотивы — то, ради чего деятельность совершается) скрыты от прямого внешнего наблюдения.

Общественные отношения не существуют иначе, как в формах человеческой деятельности и общения (последнее многими авторами рассматривается как особый вид деятельности). Вспомним приводимый выше пример из «Молоха» А.И.Куприна — отдельные трудовые операции каждого рабочего по изготовлению какого-либо «промежуточного» продукта являются необходимым звеном деятельности всего коллектива, направленной на изготовление «окончательного» продукта. В данном случае формой реализации общественных отношений выступает конкретная трудовая деятельность человеческого сообщества. Общение людей друг с другом также можно рассматривать как деятельность, т.е. как форму реализации особого отношения субъекта к объекту — этим последним в данном случае выступает другой человек. Это вовсе не означает, что другой человек перестает быть субъектом и выступает лишь объектом манипуляций другого человека (хотя и так бывает). Это значит, что общение с другим человеком, как и любая деятельность, всегда чем-то мотивировано, направлено на реализацию каких-либо целей общения, опосредствованно соответствующими «орудиями» общения и т.д.

Предметы материальной и духовной культуры выступают непосредственными результатами различных форм деятельности субъекта. Деятельность как бы умирает в предмете, превращаясь в его свойства. Мы часто говорим о «душе» предмета — это перед нами предстал теперь уже в предметной форме создавший его субъект и его деятельность — его мысли, его чувства, его желания, его видение мира и себя в нем. Так, в статуях известного французского скульптора О. Родена воплощен его взгляд на отношения мужчины и женщины. В «Седьмой» («Ленинградской») симфонии Д.Д.Шостаковича нашли отражение размышления композитора о странностях истории: как мог народ, давший миру Л. Бетховена, принять фашизм! Когда мы, напротив, используем предметы (пьем из созданной другим человеком чашки, слушаем написанную кем-то симфонию и т.п.), мы «распредмечиваем» скрытые в них результаты человеческой деятельности, превращая

¹ Впервые об этом научно обоснованно заговорил З.Фрейд, открывший пути эмпирического изучения бессознательных мотивов (влечений). Другие бессознательные явления (установка, автоматизированные операции и т.п.) также выполняют свои особые функции в деятельности (см. главу 7).

28

их в наше собственное достояние, приобщаясь к мыслям, чувствам, смыслам другого человека.

Вышесказанное дает нам право утверждать, что все феномены, изучаемые психологами разных школ, представляют собой многообразие форм существования, механизмов реализации и результатов человеческой деятельности. Именно деятельность, на наш взгляд, и является объектом психологической науки, т.е. той реальностью, которая может и должна изучаться не только психологами, но и представителями других наук (например, социологии, эргономики, педагогики и др.). Предметом же психологии (т.е. той стороной объекта, которая выделяется в специфической исследовательской деятельности только представителями данной науки) выступает ориентировочная функция различных форм (внешней и внутренней) этой деятельности, т.е. психика.

Подробное обоснование данного вывода мы оставим на будущее, поскольку оно предполагает более фундаментальное знакомство с основными понятиями психологической науки, в частности понятием «психика» (научному определению которого посвящена глава 6) и понятием «деятельность» (см. главу 5). В данном параграфе мы ограничились самыми общими, предварительными определениями понятий объекта и предмета изучения, необходимых для каждой науки.

§ 4. Место психологии в системе наук

Выше мы уже говорили о той сложной ситуации, в которой находится современная психология, не имеющая однозначного ответа на самые фундаментальные вопросы своей науки (в частности, не решившая проблемы своего предмета). Отчаявшись однозначно определить предмет психологии, многие психологи вообще отказались от рассмотрения этой проблемы и иногда шутливо говорят так: «Психология — это то, чем занимаются психологи». Неудовлетворительность данного «определения» совершенно очевидна, однако для нас оно не столь бессмысленно, как представляется, — оно дает нам повод поговорить о различных задачах, которые психологи могут и должны решать в различных сферах материальной и духовной жизни общества. При этом психологи взаимодействуют с представителями других наук, которые работают в тех же сферах. В связи с этим возникает вопрос о месте психологии в системе иных наук. Этой проблемой специально занимались в свое

время отечественный философ Б. М. Кедров и крупнейший психолог XX в. швейцарец Жан Пиаже (Piaget, 1896-1980). Б.М.Кедров представил свою классификацию в виде «треугольника наук». Вершину этого треугольника составляют естественные науки, нижний левый угол — общественные науки, нижний правый угол — философские науки (логика и гносеология). Между науками о природе (естественными науками) и философскими науками расположилась математика, между естественными и общественными находятся технические науки. Психология же занимает центральное место и имеет линии связи, соединяющие ее со всеми тремя группами наук. Ж. Пиаже, выступивший в свое время с откликом на данную классификацию в своем докладе на XVIII Международном психологическом конгрессе в августе 1966 г. в Москве [92], в целом положительно оценил данную схему, добавив, однако, следующее важное положение. У Б. М. Кедрова связи психологии с другими науками были односторонними, т.е. философ рассматривал то, как влияют на психологию другие науки (действительно, психология, как отмечал Ж. Пиаже в докладе, является совместным продуктом естественных, общественных и философских наук). Однако, по Ж.Пиаже, связи психологии с другими науками должны быть «двусторонними»: психология, в свою очередь, вносит свой вклад в эпистемологию¹ всех вышеперечисленных наук, поскольку пытается раскрыть психологические механизмы познания тех или иных сфер действительности. В настоящее время позиция Ж. Пиаже выглядит предпочтительнее: действительно, современные науковеды пришли к выводу о том, что развитие науки как особой сферы деятельности человека во многом опосредствованно психологией ее представителей, хотя связи здесь очень сложные и непрямые. Взять хотя бы проблему научного открытия. В последние годы появляется все больше работ о психологии научных открытий и о психологии научного творчества вообще, что позволяет рассчитывать именно на взаимодействие психологии и других наук, а не просто на использование ею идей других наук для решения своих задач.

Мы предлагаем свою схему классификации наук и места психологии в ней, не претендуя на ее фундаментальность. Скорее, это учебное средство для облегчения первоначальной ориентации

Ж. Пиаже

™

Рис. 3. Система наук и место психологии (4^х) в ней

иных (конкретных) дисциплин, изучающих тот или иной аспект реальности, вооружают исследователя обобщенными (качественными и количественными) методами познания любой реальности. Тогда психология как наука будет практически даже не в центре треугольника, а внутри треугольной пирамиды.

При этом отдельные отрасли психологии по-разному связаны с вышеперечисленными группами наук. Одни отрасли примыкают по решаемым в них задачам к естественным наукам, другие — к общественным, третьи — к техническим. Есть и те отрасли психологии, которые как бы «парят» над плоскостью треугольника, т.е. находятся ближе всего к философии и математике. Таковой, на наш взгляд, является общая психология, выступающая, по мнению многих отечественных психологов, «философией психологии» и всеобщей методологической основой психологической науки. В следующих параграфах главы будут рассмотрены задачи, которые решаются в различных отраслях психологии.

§ 5. Психология и естественные науки

Рассмотрим сначала те отрасли психологии, которые примыкают к естественным наукам. Тесно связаны с некоторыми из них, в частности с медицинскими науками, две важнейшие отрасли психологии — патопсихология и нейропсихология.

Это означает, что испытуемый должен выделить общий для какой-то группы предметов признак, т.е. произвести обобщение. Практически здоровый испытуемый обычно не затрудняется с выделением таких групп, как «растения» и «животные» (внутри которых могут быть подгруппы «культурных» и «дикорастущих» растений, «домашних» и «диких» животных и т.п.), «мебель», «одежда», «посуда» и т. п. По сравнению с этими практически здоровыми людьми страдающие, например, ранней эпилепсией обнаруживают иные формы группировки, в основе которых лежат обоб-

щения по конкретно-ситуативному принципу (что считается «снижением» уровня обобщающей деятельности). Это фактически даже не обобщения, а сочетания разных предметов по принципу их одновременного использования в той или иной ситуации (в этом больной видит «общность» предметов). Например, в одну группу кладутся картинки с изображениями стола, стула, настольной лампы, чашки, ложки, хлеба, сыра — всем этим больной пользуется по утрам.

Такие же особенности форм обобщения у данной категории больных выявляет и методика, где требуется из представленных четырех изображений предметов выбрать одно, которое «не подходит» к остальным (имеющим между собой что-то общее), и объяснить свой выбор. Больной с аналогичными нарушениями (снижением уровня обобщений) не может ничего исключить из набора изображений трех видов обуви и голой ноги: «Здесь ничего нельзя исключить: ведь обувь надевают на ногу». В такой же ситуации с изображением часов различного вида и денег больной не соглашается исключить деньги: «Во-первых, без денег не проживешь, а во-вторых, только на деньги можно купить часы» [36].

Напротив, больные шизофренией дают ответы, противоположные вышеописанным, поскольку в их основе лежат весьма абстрактные обобщения, оторванные от конкретных предметных связей, — и это выглядит, как правило, необычно и странно для практически здорового человека. Карточки «гусь» и «поросенок» кладутся вместе не потому, что это изображения разных домашних животных, а потому, что они объединены в пословице «Гусь свинье не товарищ». Часы и велосипед объединены в одну группу, поскольку они «измеряют» (часы — время, а велосипед — когда едет — пространство).

Патопсихолог в клинике помогает врачу поставить более точный диагноз и принимает участие в работе по коррекции психических и личностных нарушений у разных групп больных. Таким образом, решая практические задачи, патопсихология вносит вклад и в разработку фундаментальных проблем психологии, поскольку изучение патологии помогает лучше понять норму: механизмы психических процессов, которые бывает очень трудно выявить при нормальном их протекании, «обнажаются» при их нарушении.

Нейропсихология изучает специфические «вклады», которые те или иные мозговые структуры (подкорковые образования, зоны мозговой коры и т.п.) вносят в протекание психической деятельности (что имеет самое непосредственное отношение к решению фундаментальной проблемы «психика и мозг»), а также занимается диагностикой и коррекцией соответствующих нарушений при самых разнообразных локальных поражениях мозга. Таким образом, нейропсихология (так же, как и патопсихология) решает как фундаментальные, так и прикладные задачи.

33

Покажем на примерах работу нейропсихолога и ту реальность, с которой он имеет дело. При повреждении различных отделов мозга наблюдаются определенные психологические нарушения. Так, массивные поражения «первичных» (проекционных) зон зрительной коры обоих полушарий головного мозга (17-го поля, по К.Бродману') вызывают «центральную» слепоту (т.е. слепоту, обусловленную разрушением коры головного мозга, а не глаз или зрительных нервов). К счастью, полная потеря зрения случается редко; чаще встречаются менее массивные поражения первичной коры, вызывающие лишь появление «слепых пятен» в отдельных участках зрительного поля, которые могут быть компенсированы (движениями глаз и другими способами).

Поражения «вторичных» («гностических») отделов затылочной коры (18 — 19-го полей, по Бродману) вызывают нарушения узнавания видимых человеком предметов (эти нарушения называются зрительными агнозиями). Так, при рассматривании изображения очков больной никак не может их узнать и начинает гадать, что же это за предмет: «Кружок, еще кружок и перекладины — наверное, велосипед?» [79, 140]. Однако тот же больной может правильно назвать этот же предмет (очки), если предъявить его не зрительно, а в другой модальности (например, он ощупает его руками).

При поражении «третичных» зон коры, располагающихся между корковыми представительствами зрительного, слухового, вестибулярного и кожно-кинестетического анализаторов (39, 40, 37-го полей), у больных наблюдаются более сложные нарушения в области «пространственного синтеза», т.е. эти люди теряют возможность ориентироваться в системе пространственных отношений (путают «право» и «лево», не могут расположить объекты в трехмерном пространстве по образцу и т.п.). Таким образом, это уже не собственно зрительное нарушение, а сложный сплав зрительных, пространственно-слуховых и двигательных расстройств. Интересно, что у тех же больных наступают одновременно и расстройства понимания некоторых логических отношений в речи. Так! например, они не понимают выражений «круг под крестом» и «крест над квадратом», не могут понять разницы в значении выражений «отец брата» и «брат отца» и т. п.

Наконец, больные с поражениями лобных долей головного мозга теряют способность программировать свое поведение, обнаруживая так называемое полевое поведение (резко выраженную откликаемость на происходящие в больничной палате события — входящего врача, скрип кровати под другим больным, а также на своеобразные «требования» предметов — больной может

¹ К. Бродман (Brodmann, 1868—1918) — немецкий невролог, автор наиболее известной классификации зон коры головного мозга (называемых им полями) по цитоархитектоническим признакам.

34

схватить попавший в его поле зрения карандаш и начать им писать и т.п.). Задачей нейропсихолога, как и патопсихолога, является не просто констатировать нарушение, но и определить способы его коррекции.

Тесно связана с биологическими науками и зоопсихология, изучающая особенности поведения и психического отражения животными их мира на разных ступенях эволюции (примеры зоопси-хологических исследований будут приведены в главе 6). Психофизиология изучает нейрофизиологические механизмы психических процессов.

§ 6. Психология и общественные науки

В последние годы связи психологии с общественными науками особенно усилились. Так, социальная психология в тесном союзе с социологией изучает конкретные особенности психологии людей, обусловленные их включением в различные (большие и малые) социальные группы, а также психологические характеристики самих этих групп. Хотя значительное внимание уделяется в социальной психологии изучению психологии больших социальных групп (классов, наций и пр.), излюбленным объектом исследования является прежде всего малая группа. По определению известного отечественного психолога Г.М.Андреевой, малая группа — это группа, в которой общественные отношения выступают в форме непосредственных личных контактов [2].

Исследования межличностных отношений в малой группе происходят с помощью различных методов, одним из которых является так называемый социометрический метод. Он был разработан американским психологом Дж. Морено и кажется очень простым в применении (на самом деле проведение социометрии в-группе — особое искусство, которому специально обучают будущих профессиональных психологов).

Кратко остановимся на некоторых его моментах. Психолог предлагает каждому из членов реальной малой группы (например, коллектива работников проектной организации, театральной труппы, группы сотрудников кафедры учебного заведения и др.) ответить на несколько (3 — 4) вопросов. Один из этих вопросов может звучать так: «С кем из членов Вашего коллектива Вы хотели бы вместе работать... (для решения той или иной конкретной задачи)?» Отвечающий должен назвать фамилии нескольких членов коллектива, которых он выбрал бы для решения данной задачи, и выстроить их в порядке предпочтения (поставить их соответственно на первое, второе и третье места). Затем он должен выбрать тех членов группы, с которыми он не хотел бы решать поставленную задачу, и точно так же выстроить их по степени отвергаем ости. Далее могут следовать вопросы такого рода: «С кем Вы хотели (соответственно — не хотели) бы поехать на пикник? В круиз?» — формулировка вопроса

IS

меняется в зависимости от того, как именно проводят'свободное время члены изучаемой группы.

В последнее время (особенно в нашей стране) чрезвычайную остроту приобрел вопрос о межнациональном общении. На интуитивном уровне люди догадываются, что многие межнациональные конфликты обусловлены различием психологии участвующих в этих конфликтах людей. Эти различия призвана изучать этнопсихология, которая разрабатывает психологические методы изучения особенностей образа мира у представителей разных этносов, специфики национального характера, этнических стереотипов и др. Этнические особенности образа мира проявляются, в частности, в художественной литературе, в народной поэзии, сказках, обычаях и т. п., поэтому для реконструкции образа мира различных народов необходимо использовать, наряду с психологическими, методы других гуманитарных дисциплин, занимающихся этой же проблемой, например этнографии и литературоведения.

Известный филолог Г.Д. Гачев, длительное время занимающийся проблемами национального образа мира, обратил внимание на то, как значительно отличаются образы мира, казалось бы, столь близких по языку народов, как русские и болгары. Это объясняется особенностями исторически сложившейся культуры того и другого народа. «Каждый болгарин, — пишет Г.Д. Гачев, — растет среди древнего быта, упорядоченного не цивилизацией и учением, но обычаем... Этот быт — ...мощная, высочайшая (потому за 500 лет турки не смогли ассимилировать народ) и утонченнейшая культура материнского молока, создающая твердые нравственные устои, рафинированный ритм жизни, чутье времени и поры, совершенное тело...» [21, 87]. В отличие от русского мировоззрения, центральное место в котором занимает вопрос о чистоте и святости душевных помыслов и духовных устремлений, болгарское мировоззрение, подчеркивает Г.Д. Гачев, «телесно». Болгарин буквально вкушает мир, наслаждается вкусом и запахом более, чем русский человек; этот народ-садовод, народ-земледелец для обозначения привлекательного явления чаще всего использует прилагательное «сладкий».

36

Вот житейское наблюдение самого Г. Д. Гачева, иллюстрирующее вышесказанное: «Летом 1963 года... я купил персиков и зашел в «сладкар-ницу» (т.е. закусочную, по-русски. — Е. С.) выпить чашку вина. Положив персики на стол, я сидел, потягивал — и встретился взглядом с пожилым мужчиной за соседним столиком. Мы улыбнулись друг другу. Он подошел ко мне и говорит: «А вы отрежьте дольку персика и положите в вино — пусть слегка настоится, — совсем другое дело будет». И ножичком мне сам надрезал и бросил — и затем, улыбаясь, глядел. И когда я стал пить, делая восхищенную мину, он качал головой от наслаждения, будто сам пил моими губами» [21, 132].

Во многих произведениях болгарской литературы поражает любование телесными играми, возней детей, красотой их тела. И эта телесность болгарской культуры объясняет, с точки зрения Г. Д. Гачева, то, что в произведениях болгарских писателей так много тем, связанных с рождением, а не смертью, подведением итогов жизненного пути, как в русской литературе: «Болгарин слишком сильно ощущает земное бессмертие: в телах детей, родни, матери и дома, — и мысль о бессмертии именно души, упование ему не нужны» [21, 105].

Предмет исторической психологии — конкретно-исторические особенности потребностно-мотивационных и познавательных процессов людей разных исторических эпох. В тесном контакте с историей и другими дисциплинами она пытается реконструировать образ мира людей, от которых остались лишь тексты разного рода — рукописи, произведения искусства, оружие, предметы быта и т.п. Это очень сложная задача. И тем не менее некоторые историки, для которых в истории человечества наиболее интересна повседневная жизнь людей и их психология, не один раз пытались решать подобные задачи в своих трудах, посвященных в основном человеку средневековой Европы.

К примеру, известнейший голландский историк культуры И.Хёйзинга, пытаясь реконструировать формы мышления средневекового человека в его повседневной жизни, обнаружил следующие их особенности. Одна из них — редчайший формализм средневекового мышления: «Всякое представление очерчивается незыблемыми границами, остается изолированным в своей пластической форме, и эта форма господствует» [134, 283]. Как смертные, так и повседневные грехи подразделяются в соответствии с жесткими правилами; правовое чувство непоколебимо, словно стена: при вынесении приговора придают решающее значение формальному составу преступления — судят преступление, а не преступника. Вера в неукоснительное воздействие произнесенного слова (благословения, заговора, проклятия и т.п.) огромна. При всяком серьезном доказательстве прибегают к ссылкам на тексты в качестве опоры и исходного пункта (цитируют Библию, произведения древних авторов, речь насыщена пословицами как сентенциями, понятными всем).

37

Й.Хёйзинга отмечает также чрезвычайную чувствительность средневекового человека к поруганию чести. Процедура восстановления поруганной чести включает особый церемониал. Правильным считается все, что устоялось, поэтому неукоснительно соблюдаются все правила придворного этикета, различные церемонии и т. п. Формализм мышления сочетается с отсутствием критицизма и легковерием, невозможностью отличить существенное от поверхностного. Надо отметить, что историческая психология находится в самом начале своего оформления как психологическая дисциплина, и одна из основных ее проблем — проблема методов изучения текстов с целью реконструкции психологии создававших их авторов и их современников.

К конкретным общественным наукам (экономике, юриспруденции, политологии и пр.) имеют отношение также относительно недавно возникшие психологические дисциплины, которые занимаются проблемами «психологического обеспечения» деятельности людей в сфере политических отношений (политическая психология), в сфере права (юридическая психология), в экономике (экономическая психология) и др.

§ 7. Психология и технические науки

Определенная связь существует у психологии с техническими науками, которые имеют отношение к созданию и использованию различных орудий как производственного, так и непроизводственного назначения (вспомним, что древнегреческое слово «techne» означало «мастерство, искусство, ремесло»). Из всех прикладных отраслей ближе всего к техническим наукам психология труда и инженерная психология. Первая отрасль изучает психологические особенности трудовой деятельности человека разных профессий, вторая — соответствующие особенности деятельности человека-оператора (главным образом, процессы информационного взаимодействия в системе «человек — машина»).

Известны случаи, когда введение изменений в производственный процесс не учитывало психологии участвующих в нем людей, и поэтому эффект от новшеств был минимален или даже отрицателен. Так, однажды на предприятии, работающем в электротехнической промышленности, появились станки, которые очень быстро наматывали провод на катушку. Конструкторы этих станков были уверены, что увеличение скорости работы повысит производительность труда. Однако этого не произошло; более того, производительность труда снизилась и увеличился процент брака. Оказалось, что скорость работы станков была выше психических возможностей работающих на них намотчиц. Они просто не успевали вовремя остановить станок, если обнаруживалась какая-либо неполадка или обрыв провода. После специального психологиче-

38

ского анализа труда намотчиц профессиональными психологами и введения соответствующих изменений в конструкцию станка производительность труда удалось увеличить на 15% [41]. Решать задачи подобного рода призван главным образом специалист в области психологии труда.

Так, например, анализ труда учителей с этой точки зрения [47] показал, что качественного решения учебных задач при преподавании одного и того же учебного предмета могут добиться учителя и с так называемым подвижным типом нервной системы, и с «инертными» нервными процессами. Важно лишь, чтобы выработанный учителем индивидуальный стиль деятельности учитывал эти особенности. Так, например, преподавательница русского языка и литературы в VI—VII классах, отличающаяся медленными, скупыми движениями, бедной мимикой, редко вступающая в беседу с коллегами (у нее «инертные» нервные процессы), тщательно готовится к каждому уроку в классе, подбирает соответствующий материал в виде эмоционально насыщенных текстов, проникнутых мягким юмором, — и это обеспечивает нужную эмоционально-оживленную реакцию учеников, способствующую хорошему закреплению материала.

Напротив, преподающий в тех же классах учитель, отличающийся необычайной активностью, живой мимикой, быстрой пе-реключаемостью внимания с одного предмета на другой (у него «подвижный тип нервной системы»), любит проводить в классе как прием закрепления материала кратковременную динамическую игру типа спортивного соревнования. Она продолжается всего 5 — 7 мин, но идет в быстром темпе и с большим эмоциональным «накалом». Собственный индивидуальный стиль деятельности каждый из педагогов выработал сам, благодаря своей предшествующей профессиональной деятельности, которая продолжалась не

39

один год. Однако молодым, начинающим педагогам нужны профессиональные советы психолога, который может и должен опираться на уже имеющиеся результаты исследований психологии деятельности людей не только данной профессии, но и многих других профессий, требующих выработки индивидуального стиля деятельности.

В теоретическом плане она базируется на идеях деятельностно-го подхода школы А. Н.Леонтьева, в которую входил и П.Я. Гальперин. Приведем примерный план обучения детей, например, решению алгебраических задач в соответствии с теорией П.Я. Гальперина. Чтобы сформировать у школьника представление о том, что и в какой последовательности нужно делать при решении алгебраических задач какого-либо типа, необходимо сначала составить полный алгоритм выполнения заданий, т.е. схему ориентировочной основы действия, и дать ее ученику не только в форме

«устных указаний и объяснений», но и во внешней, «материализованной» форме: например, в виде карточки, на которой все необходимые операции подробно и последовательно расписаны. При этом он должен не заучивать нужные формулировки (тем более «наизусть»), а научиться правильно выполнять действие по данному алгоритму с опорой на карточку.

Сначала ученик при решении конкретной задачи активно пользуется карточкой, в которой записан алгоритм действия: что и как именно делать и что должно получиться в результате. И это средство (своего рода «шпаргалка») используется не так, чтобы «учитель не заметил», а наоборот — при участии учителя, который следит за правильностью

П.Я.Гальперин

выполнения каждого отдельного действия и «отрабатывает» его у каждого ученика с использованием специально подобранного материала (задач разного уровня сложности).

Через некоторое время внешнее средство перестает быть нужным: ученик заучил последовательность своих действий, причем не просто в словесных формулировках, а на уровне понимания смысла каждого из них. На этом этапе учитель требует от ребенка предварительного проговаривания вслух каждого шага решения задачи (это так называемый этап громкой речи). Оказывается, если пропустить этот этап формирования умственного действия, ребенок будет делать ошибки при решении задачи без опоры на карточку. Собственно внутреннее действие у него еще не сформировалось, и проговаривание вслух служит необходимым средством такого формирования. Далее следует этап «внешней речи про себя», когда учащийся проговаривает про себя всю последовательность необходимых действий, и, наконец, этап «действия в скрытой речи», или собственно «умственного действия».

Педагогическая психология решает и задачи воспитания убеждений, формирования общественно значимых мотивов деятельности, что также требует соответствующих средств (техники воспитания). При решении этих задач педагогическая психология может сотрудничать с психологией искусства, которая, на наш взгляд, также имеет дело с «техникой» (орудиями) определенного рода. По мнению специалистов в области психологии искусства, эта отрасль психологии должна изучать процессы создания и восприятия произведений искусства, а также сами произведения под углом зрения представленных (объективированных) в их структуре приемов и средств воздействия на реципиента (читателя, зрителя и т.п.) [66].

Одной из задач психологии искусства является изучение того, как именно (с помощью каких приемов) воплощаются в структуре произведения искусства значимые для автора смыслы, которые он предполагает передать (транслировать) зрителю. Приведем пример того, как могут воплощаться смыслы в структуре художественного произведения. Очень часто занимающая в реальности скромное место деталь пейзажа или внешнего облика персонажа «обыгрывается» автором в тексте художественного произведения, ставится им в центр повествования, обнаруживая авторское отношение к этому персонажу или происходящим событиям. Вспомним, например, как часто повторяются Л. Н.Толстым в описаниях портретов героев романа «Война и мир» детская улыбка Пьера, короткая губка с усиками маленькой княгини, лучистые глаза княжны Марьи и т. п. Для создания у читателя соответствующего эстетического переживания используются и другие приемы, например намеренно созданное автором противоречие между «содержанием» и «формой» произведения искусства.

Занимавшийся в свое время психологией искусства Л.С.Выготский видел в этом «психологический закон» художественного произведения. «Форма», писал он, должна не иллюстрировать содержание, не «аккомпанировать» ему, а, напротив, «воевать» с содержанием, бороться с ним, преодолевать его — и эта борьба может вызвать у читателя столкновение двух противоположных чувств, разрешение которого приводит к специфическому эстетическому переживанию, что зачастую невозможно описать словами.

Одним из примеров являются переживания подготовленного читателя, возникающие при чтении рассказа И.А.Бунина «Легкое дыхание». Хронологическая последовательность реальных событий, изображенных в рассказе о последних месяцах жизни гимназистки Оли Мещерской, застреленной на вокзале своим любовником, которого она обманула, совершенно не совпадает с тем, как эти события представлены в композиции самого рассказа. Их последовательное перечисление напоминает уголовную хронику «житейской мути», как писал Л.С.Выготский, давший филигранный анализ структуры рассказа И.А.Бунина. Однако при чтении рассказа возникает, напротив, впечатление «легкости, отрешенности и совершенной прозрачности жизни» [18, 149].

Одной из отраслей психологической науки, которую также можно причислить к рассматриваемой нами группе психологических дисциплин, является психолингвистика, занимающаяся, в частности, проблемами психологии восприятия и порождения речевых высказываний и другими аспектами использования языка как важнейшего «психологического орудия» человека [60].

Существуют отрасли психологии, которые не обнаруживают явного тяготения ник одной из вышеперечисленных групп наук, а сохраняют отношения со всеми. К ним относится прежде всего возрастная психология.

Возрастная психология занимается изучением закономерностей психического развития человека от рождения до смерти (в последние годы определенной популярностью пользуются исследования пренатальной психологии, т.е. психологии еще не родившегося младенца; большее внимание стали уделять также психологическому изучению старческих возрастов), однако основные усилия возрастных психологов сосредоточены на периоде детства (поэтому иногда возрастную психологию, сужая ее предмет, называют «детской психологией»). Возрастному психологу приходится решать задачи, которые требуют от него знания и возрастной физиологии, и социально-психологических особенностей детских коллективов, и педагогики как искусства (техники) воздействия на ребенка в процессе обучения и воспитания, поэтому мы должны

42

поместить возрастную психологию в центр нашего треугольника (рис. 3). При этом возрастной психолог, как и любой «отраслевой» специалист, решает как собственно прикладные, практические, так и теоретические задачи.

Возрастной психолог занимается консультативной работой, поскольку его советы часто бывают нужны родителям, которые сталкиваются с непослушанием ребенка, сложностями общения с ним и т.д. В то же время возрастная психология должна опираться на научные исследования механизмов психического и личностного развития ребенка на разных этапах онтогенеза. Занимаясь подобными исследованиями, возрастные психологи вносят свой вклад в решение проблемы движущих сил психического развития человека в целом. Одной из признанных в отечественной и мировой возрастной психологии теорий является концепция периодизации психического развития, разработанная российским психологом Даниилом Борисовичем Элькониным (1904— 1984), которая служит основанием для консультативной и другой практической работы возрастного психолога. В основе периодизации Д. Б.Элько-нина лежит понятие «ведущая деятельность» (подробнее см. в главе 8). На каждом возрастном этапе развития ребенок осуществляет определенную систему деятельностей, одна из которых является системообразующей, или ведущей. Ведущая деятельность — не просто деятельность, которой ребенок отдает больше всего времени. Она приводит на данном этапе развития ребенка к качественным изменениям его психики и личности, а также к формированию новых видов деятельности.

Например, в дошкольном возрасте ведущей деятельностью является сюжетно-ролевая игра. Включение того или иного (требуемого воспитанием или обучением) действия в эту деятельность качественно меняет процесс выполнения действия и его результат. Вспомним, например, эпизод из известного советского фильма «Джентльмены удачи». К одному из героев фильма, заведующему детским садом, обращается молоденькая и, видимо, неопытная воспитательница: «Дети отказываются завтракать». Что делает заведующий? Он объявляет: «Сегодня завтрак в детском саду отменяется. Мы отправляемся в космическое путешествие. Возьмите в руки космические ложки, зачерпните ими космическую кашу...» и т.п. И происходит «чудо». Только что отказывавшиеся есть кашу дети начинают с аппетитом ее поедать.

Этот общий принцип (включение действия в значимую для ребенка деятель-



43

Д.Б. Эльконин

ность с целью изменения свойств действия) был подтвержден профессиональными психологами в исследованиях психологии дошкольников. Так, включая действие запоминания в игру («мама» — воспитательница — поручает «папе» — ребенку — купить «продукты» в «магазине» и перечисляет их вслух), психолог добивается большей эффективности запоминания, чем это происходит в условиях лабораторного эксперимента, когда детям предлагается просто запоминать аналогичные слова.

Возрастную психологию иногда называют психологией развития, считая эти понятия синонимичными. Некоторые психологи с этим не согласны и выделяют психологию развития в отдельную отрасль фундаментальной психологии, считая, что она «представляет собой более общий и теоретический курс по сравнению с возрастной и детской психологией, своего рода их методологическую базу» |96, 4]. Мы считаем это недоразумением. Любая отрасль психологии имеет свою методологическую базу и решает в той или иной форме прикладные задачи. Трудно представить себе, например, выделение из нейропсихологии отдельно психологической дисциплины, специально посвященной методологии ней-ропсихологических исследований. Поэтому мы считаем, что словосочетания «психология развития» и «возрастная психология» — синонимы. Впрочем, проблемы психологии развития в психологической науке разрабатываются и на более высоком уровне абстракции — а именно в общей психологии, которая принадлежит к собственно фундаментальным отраслям психологии.

Курсом общей психологии традиционно открывается обучение на психологических факультетах. Чаще всего она понимается как отрасль психологии, теоретически и экспериментально изучающая закономерности возникновения, развития и функционирования психики в деятельности человека и животных [9]. Как фундаментальная дисциплина она должна заниматься разработкой самых общих вопросов психологической науки, а именно определением ее объекта и предмета, разработкой методологического инструментария, включая принципы психологического познания, разработкой системы психологических категорий, познанием наиболее общих законов функционирования и развития психики (нормального и аномального) и т.п. Для этой цели служат как собственно теоретико-методологические, так и экспериментальные и другие эмпирические исследования отдельных аспектов изучаемой в психологии реальности, призванные подтвердить или опровергнуть те или иные теоретические предположения. Результаты общепсихологических разработок, производимых на известном уровне абстракции, необходимы для каждой конкретной отрасли психологической науки — будь то патопсихология или возрастная психология; напротив, результаты исследований в конкретных отраслях психологии обобщаются в общей психологии.

Поэтому овладение ею означает появление у каждого психолога профессионального мировоззрения и собственно психологического мышления.

Однако в реальной практике работы общих психологов часто происходит сужение предмета общей психологии до изучения закономерностей психологии взрослого здорового человека европейской культуры, выступающей как «точка отсчета», как образец «нормального» протекания тех или иных психических процессов. Многие психологи поэтому считают, что общая психология не должна заниматься патологией психики (для этого есть патопсихология), психологией ребенка (для этого есть детская психология), психологией человека конкретного общества (для этого существует социальная психология) и т. п. В соответствии с этим взглядом разделы общей психологии (а именно «Психология ощущений и восприятия», «Психология памяти», «Психология мышления», «Психология личности»¹ и др.) строятся в основном на материале исследований здорового взрослого человека европейской культуры. На наш взгляд, так быть не должно. Этой психологией как предметом исследования должны заниматься возрастные и социальные психологи, а общий психолог имеет полное право использовать и этот материал, и данные о патологических изменениях психики, и факты онтогенетического развития психики — но для достижения фундаментальных целей.

Именно так понимал задачи общей психологии Л.С.Выготский. С его точки зрения, общая психология — это «философия психологии», занимающаяся прежде всего разработкой методологии (системы методов) психологической науки (при этом разработка многих методов психологического исследования требует активного использования не только философии, но и математического аппарата), категориального строя психологии. Общая психология включает в предмет своего исследования и возрастные особенности психики, и закономерности распада и коррекции психических функций при патологии, и социально-психологические феномены, и особенности психики животных и т.п., однако — в отличие от специальных разделов психологии — изучает их на ином уровне абстракции. В этом смысле общая психология действительно занимается наиболее общими закономерностями психической жизни человека (и животных), однако общее значит здесь не одинаковое, а существенное. Поэтому в нашей схеме общая психология «возвышается» над другими отраслями психологии и приближается к более абстрактным наукам — философии и математике.

И еще одно замечание. При изучении таких тем общей психологии, как психология темперамента или характера, невозможно

¹ «Психологию личности», иногда отделяемую от общей психологии, следует, на наш взгляд, рассматривать как общепсихологическую дисциплину.

45

обойтись без описания индивидуально-психологических различий между людьми. Изучение этих индивидуально-психологических особенностей человека часто рассматривается как предмет специальной отрасли психологии — дифференциальной психологии. Поэтому иногда говорят «общая и дифференциальная психология личности». Нам представляется, что выделение «дифференциальной психологии» как особой, отличной от общей психологии отрасли является недоразумением. Как мы только что указали, «общее» не значит «одинаковое», поэтому общая психология должна заниматься раскрытием причин изменчивости тех или иных психологических характеристик у индивидов и групп, так же как общая биология, например, изучает причины индивидуальной изменчивости организмов и возможные формы этой изменчивости. Дифференциальная психология вполне может считаться подотраслью общей психологии.

Сверхзадачей общей психологии, как и любой фундаментальной дисциплины, является рефлексия психологической науки, обобщение результатов и достижений конкретных психологических дисциплин с целью определения перспектив развития психологической науки в целом. Аналогичную задачу ставит перед собой и другая важнейшая отрасль психологической науки — история психологии. Для психологии эта дисциплина имеет чрезвычайно важное значение. Историю психологии (в отличие, быть может, от истории биологии, истории физики и т.п.) не следует воспринимать как некий «довесок» к современной психологии, который надо изучать лишь «для общего развития». Напротив, современное состояние психологической науки можно охарактеризовать как «живую историю», в которой сегодня благополучно сосуществуют едва ли не все ранее возникавшие варианты решения ее фундаментальных проблем. История психологии, изучающая на конкретно-историческом материале процессы становления и развития психологии как науки, механизмы научного творчества в психологии, причины и закономерности возникновения и распада научных школ и т.п., также выступает формой научно-психологической рефлексии, дополняя тем самым общую психологию. Таким образом, без общей психологии и истории психологии невозможно «самопознание» (рефлексия) психологической науки, только первая решает эту задачу в синхроническом аспекте, вторая — в диахроническом'. Именно поэтому в курсе «Введение в психологию» столь много места уделено историческому введению. Основная задача раздела 2 — сориентировать студентов во множестве психологических направлений и рассмотреть, как в них решаются основные психологические проблемы.

¹ Синхрония и диахрония — понятия, которые характеризуют соответственно свойства определенной системы в данный конкретный момент ее развития и историю (процесс) развития этой системы.

46

§ 9. Отрасли психологии как система

Подведем итоги нашего краткого рассмотрения отраслей психологической науки. Как явствует из предшествующего изложения, они могут быть объединены в систему, системообразующим фактором (основанием, фундаментом) которой являются общая психология и история психологии, занимающиеся наиболее общими вопросами психологической науки в синхроническом и диахроническом аспектах. Такие отрасли психологии обычно называют фундаментальными, противопоставляя им прикладные отрасли науки, которые имеют своей целью решение более конкретных психологических проблем в определенных предметных областях (возрастная психология, социальная психология, патопсихология и др.). Необходимо, однако, помнить об условности разделения отраслей психологии на фундаментальные и прикладные: в каждой из прикладных отраслей обязательно осуществляются в той или иной степени фундаментальные психологические разработки, вносящие свой вклад не только в конкретную концепцию данной прикладной науки, но и в фундамент психологической науки в целом; напротив, в общей психологии и истории психологии могут быть сделаны разработки, имеющие конкретное прикладное значение, и т.п. К примеру, в многочисленных публикациях известного историка психологии М.Г.Ярошевского представлены результаты исследований закономерностей возникновения и распада научных школ, которые имеют непосредственное прикладное значение для социально-психологических разработок, касающихся психологии малых групп.

Внутри каждой отрасли психологии имеется такое же условное различение психологов, занимающихся собственно исследовательской работой, направленной на получение новых знаний о психической реальности и методах ее исследования, и психологов-практиков, использующих эти знания для решения задач, возникающих в той или иной сфере жизни общества и отдельного человека. В силу разного места, занимаемого ими в системе отраслей психологической науки, фундаментальные и прикладные дисциплины отличаются характером связи с практикой: прикладные дисциплины более непосредственно связаны с психологической практикой, чем фундаментальные. Тем не менее разработка фундаментальных психологических знаний является важнейшим условием научности практических разработок (более подробно см. в главе 2).

Задачи психологов-исследователей также могут быть условно разделены на теоретические (построение той или иной концепции изучаемой психологом реальности, разработка той или иной психологической категории и пр.), методологические (разработка способов исследования) и эмпирические (получение психологических фактов с помощью различных психологических методов, в

том числе экспериментальных). В реальном исследовании часто приходится заниматься всеми этими задачами одновременно, хотя каждая из них имеет свою специфику и требует специальных методов обучения способам их современного решения (поэтому в учебный план факультетов психологии включаются, как правило, специальные курсы: «Теоретическая психология», «Методология психологии», «Экспериментальная психология» и др.). Изучение этих курсов и овладение всем арсеналом используемых методов выступают составной частью профессиональной компетенции любого психолога, в какой бы отрасли психологии он ни работал, какие бы конкретные задачи он ни решал.

Представители разных отраслей могут работать в одной и той же сфере общественной жизни, например: в образовании, в здравоохранении, на производстве и т. п. В образовательной сфере ждут своего решения задачи, требующие приложения знаний и умений как специалистов в области детской и педагогической психологии, так и специалистов в области социальной психологии и патопсихологии. На производстве свои задачи решают как специалисты в области психологии труда, так и социальные психологи и т.п.'. Психология становится массовой профессией, и, возможно, вскоре мы встретим психологов во всех сферах деятельности человека, выступающей главным объектом исследования психологической науки.

Контрольные вопросы и задания

1.  Кем и когда был создан термин «психология»? Совпадает ли перевод данного термина с определением предмета современной психологии?

2.  Кратко опишите круг явлений, которые изучались в психологии на протяжении ее исторического пути. Что может быть общего между ними?

3. Дайте определения объекта и предмета науки. Существует ли однозначный ответ на вопрос об объекте и предмете психологии на современном этапе ее развития?

4. Дайте краткое определение категории «деятельность» в психологии и охарактеризуйте две ее составляющие: «ориентировочную» и «исполнительную».

5.  Как определяют объект и предмет психологической науки представители деятельностного подхода в психологии?

6.  Какое место занимает психология в системе наук?

7.  Кратко опишите возможные задачи отдельных групп отраслей психологии.

8.  Что такое фундаментальные отрасли психологической науки и какое место занимают они в общей системе отраслей психологии?

48

Рекомендуемая литература