«Общий аршин» для измерения «русской души»
жүктеу/скачать 86.5 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Проблема «души России» и других «душ»
- Проблема «общего аршина»
- Как Г. Хофстед изобрел «общий аршин»
- Как хофстедовским «аршином» измеряли «душу России»
- Ярославль
| Н.В. Латова (ИС РАН),
Ю.В. Латов, к.э.н. (ТФ МУ МВД России) «Общий аршин» для измерения «русской души» (этнология + математика = этнометрия) Математика и общественные науки почти всегда находились друг с другом в натянутых отношениях. Попытки «проверить алгеброй гармонию» отвергались обществоведами как едва ли не святотатство, а «физики» с насмешкой посматривали на «лириков». Еще в середине прошлого века для этнолога (или историка, или политолога, или социолога…) главными считались интуиция и воображение – именно они позволяли разглядеть некие закономерности в калейдоскопе казалось бы не связанных друг с другом фактов. Широкая популярность среди «образованной публики» именно гуманитарных наук во многом объясняется как раз тем, что в обществоведах видели и видят скорее провидцев и литераторов, чем собственно ученых. Ситуация начала меняться лишь в последние десятилетия, и эти перемены еще далеко не всеми замечены и осознаны. Дело в том, что гуманитарии стали все чаще и чаще использовать заимствованные у точных наук приемы – измерять, считать, моделировать. В результате «гениальные озарения» по прежнему необходимы, но помимо них все большее значение приобретает рутинная работа на компьютере над базами данных. Поэтому выводы гуманитариев становятся все более обоснованными и убедительными. Чтобы показать возможности математических методов в гуманитарных науках, взглянем в качестве примера на еще малоизвестное научное направление, которое рождается буквально на наших глазах. Речь идет об этнометрии – математическом моделировании национальных культур. Чтобы наш рассказ был более интересен отечественному читателю, мы возьмем в качестве примера историю того, как рождалось моделирование нашей собственной, российской культуры – «души России». Проблема «души России» и других «душ»Россия всегда представляла для Запада страну-загадку. От нее постоянно ждали чего-то неожиданного, и эти ожидания, как правило, сбывались. Менее очевидно, что «душа России» представляет собой загадку и для самих россиян. Еще полтора века тому назад Ф.И. Тютчев честно признался: «Умом Россию не понять…» Полвека назад, анализируя «характер русского народа», Н. Лосский как самую важную его черту отметил склонность россиян к диаметрально противоположным ценностям и действиям: то труд до изнеможения – то лень, то молитвенность – то богохульство… Такая характеристика определено свидетельствует об отчаянии исследователя, который в растерянности признает, что пресловутая «русская душа» может быть какой угодно. Проблема «русской души» долгое время оставалась лишь пространством для чисто академических размышлений «высоколобых интеллектуалов» из русского зарубежья (типа Н. Бердяева или того же Н. Лосского). В самой Советской России об этой проблеме ученым особо думать не полагалось: ведь в СССР рождается «советский человек», а каковы качество его «души» – об этом написано в Программе КПСС. Зарубежные же советологи представляли себе россиян как «гулагизированных» персонажей классической русской литературы XIX века, поскольку лично встречаться с «простыми советскими людьми» им приходилось не часто, а их специальное изучение ни для кого не представляло интереса. Ситуация резко изменилась в 1990-е годы, когда «железный занавес» поднялся, и люди Востока и Запада вновь получили возможность свободно общаться – причем не просто «для любознательности», но и «по делу». Когда западный бизнесмен ехал в Россию, он предпочел бы не умиляться странностям «туземцев», а точно знать, насколько эти «странные русские» стремятся выполнять свои обязательства, какие аргументы на них действуют сильнее, а какие слабее, как вызвать у них доверие и многое, многое другое. Если западный бизнесмен начинал вести себя в России, пользуясь привычными стереотипами, то он попадал впросак. Похвалил, например, местные власти (ведь на Западе уважать свое правительство – норма жизни), а российский партнер заподозрил в собеседнике лицемера и обманщика, ибо в глубине души считает, как и каждый россиянин, что в его «родном» правительстве – жулик на жулике. С аналогичными проблемами сталкивались и российские деловые люди, ведущие поиск западных партнеров. Одним словом, за последнее десятилетие появился сильный спрос на концепции, которые смогли бы объяснит людям Запада загадки «русской души», а попутно и россиян просветить об особенностях «душ» американских, немецких, французских и т. д. Как и полагается в рыночном хозяйстве, спрос породил предложение. Проблема «общего аршина»Главная проблема, с которой сталкиваются современные исследователи национальных характеров (и «русской души» в частности), гениально сформулирована все тем же Ф.И. Тютчевым: «Аршином общим не измерить…» Речь идет об унификации критериев, при помощи которых описывают национальные особенности. Собственно говоря, о качественных различиях между представителями разных наций (народов, племен, этносов…) ученые говорят уже полтора века. Некоторые из них настолько самоочевидны, что стали общеизвестными стереотипами. Кто не знает, что «сумрачный немецкий гений» связан с точностью и дисциплинированностью, а «острый галльский смысл» – с легкомыслием и художественным воображением? Если собрать все подобные стереотипные суждения, то может даже создаться иллюзия, будто удалось воссоздать полный «портрет» национального характера. Однако если понимать классификацию национальных характеров как систематизацию стереотипов, то исследователь очень быстро столкнется с двумя трудными проблемами. Во-первых, собранные характеристики окажутся «разномастными»: итальянцы говорливы, немцы дисциплинированы, англичане церемонны, а французы любят изысканную кухню. Во-вторых, в зависимости от того, сквозь какие «национальные очки» будут глядеть на окружающий мир сами исследователи, их суждения будут сильно меняться. Например, с точки зрения американцев русские отличаются почитанием старших, а вот с точки зрения японцев – наоборот, неуважением к ним. Эта ситуация сродни тому, как если бы химики характеризовали химические элементы по таким признакам как «темный», «холодный», «блестящий», «жидкий», да еще и расходились во мнениях, твердая ли, например, ртуть или жидкая. Итак, чтобы создать подлинно научную «периодическую систему» национальных культур, надо, во-первых, характеризовать их по универсальным критериям, а во-вторых, делать это при помощи не только качественных оценок, но и количественных показателей. Одним словом, необходима этнометрия – «математическая этнология». Основоположником этнометрии стал голландский психолог Гирт Хофстед. Еще в 1970-е гг. он, будучи руководителем психологической службы одной их крупнейших международных компаний «IBM», смог организовать грандиозный кросс-культурный проект. По составленной Хофстедом анкете протестировали более 100 тыс. работников из подразделений «IBM», раскинутых по 40 странам мира. В результате в руках ученых оказался бесценный массив данных, позволяющий объективно характеризовать различные национальные культуры по единым стандартам. Как же голландский ученый смог измерить эти неуловимые национальные «души»?
Как Г. Хофстед изобрел «общий аршин»Для разработки своей «периодической системы» национальных культур Г. Хофстед использовал пять параметров: индивидуализм, дистанция власти, избегание неопределенности, мужественность, конфуцианский динамизм. Наиболее важными из них считают первые три. Поскольку наш рассказ рассчитан не на специалистов-этнологов, то мы в дальнейшем ограничимся именно этими тремя. Каков же смысл этих показателей?
Наконец, избегание неопределенности (UAI – Uncertainty Avoidance) показывает, как люди чувствуют себя в нестандартных (неопределенных) ситуациях – свободно или скованно. Выделяя свои культурологические показатели, Г. Хофстед стремился быть максимально объективным и формулировать их так, чтобы следование какому-либо варианту поведения не вызывало идеологических ассоциаций (типа «демократия – это хорошо, а диктатура – плохо»). Пожалуй, ему это удалось. Самый важный шаг в рождении этнометрии – это разработка методов измерения склонности представителей разных наций к различным культурным ценностям. Роль «общего аршина» играет специально разработанная социологическая анкета. Чтобы стало ясно, как с ее помощью можно измерить национальную «душу», объясним это на примере. Предположим, мы хотим выяснить у представителей какой-нибудь тьмутараканьской нации, насколько они склонны (или не склонны) к индивидуализму. Для этого крупную группу тьмутараканьцев просят выразить свое отношение к тому, в каком обществе они хотели бы жить. При этом им предлагают список альтернативных утверждений: «Мне хотелось бы жить там, где...». Этот список выглядит примерно так:
Отвечающие на анкету должны обозначить степень своего согласия с предложенными им высказываниями. Если они полностью согласны с утверждением, расположенным слева, то обводят в анкете цифру «1», если полностью согласны с утверждением справа, то цифру «5». Если же им трудно безоговорочно согласиться с обоими утверждениями, то выбирают «2» или «4» в зависимости от того, какое из высказываний им кажется более близким. Наконец, если оба высказывания кажутся одинаково симпатичными, то обводят цифру «3». После того как тьмутараканьцы заполнили анкеты, исследователь берется за их обработку. Для этого он сначала суммирует по каждой анкете все баллы, умножает сумму на 5 и вычитает из полученного результата 25. После обработки каждой из анкет исследователь считает средний балл для всей группы. В чем смысл этих манипуляций? Легко заметить, что в левой колонке анкетной таблицы сгруппированы проявления коллективистского образа жизни, а в правой – индивидуалистического. Предположим, что среди проинтервьюированных тьмутараканьцев все обводят цифры «1» и «2»; тогда после расчетов мы получим средний показатель индивидуализма в интервале от 0 до 25 баллов. Если же, наоборот, большинство опрошенных обводят цифры «4» и «5», то средний показатель индивидуализма будет колебаться где-то между 75 и 100. Таким образом, в результате использования предложенного Г. Хофстедом метода мы получим количественную оценку приверженности тьмутараканьцев ценностям индивидуализма: 0-25 баллов – сильный коллективизм, 50 баллов – «золотая середина», 75-100 баллов – сильный индивидуализм. Конечно, при проведении такого анкетирования надо очень тщательно подбирать его участников. Здесь должен действовать принцип «Отразить море в капле воды», то есть состав участников опроса должен максимально точно отражать состав (социальный, конфессиональный, поло-возрастной и т.д.) всей тьмутараканьской нации. Итак, после количественной обработки собранных данных Г. Хофстед получил для каждой страны показатели по шкале со стобалльной разметкой, где 0 баллов означали полное отсутствие какого-либо признака (индивидуализма, дистанции власти и т.д.), а 100 баллов – его максимальное проявление. Если теперь изобразить на графике соотношение каких-либо двух хофстедовых показателей, то мы получим одну из проекций созданной Г. Хофстедом «периодической системы» национальных культур. На рисунках изображены одна из таких проекций – взаимосвязь между рангами дистанции власти (PDI) и коллективизма (IDV) для некоторых стран мира. Десять подобных картинок дают, по мысли Г. Хофстеда, комплексное и объективное понимание основных различий между национальными ментальностями разных стран мира. Публикация в 1980 г. книги Г. Хофстеда «Важность межкультурных сравнений» не могла не вызвать среди этнологов и культурологов эффекта разорвавшейся бомбы. В изучении национальных культур произошла подлинная революция. У хофстедовой методологии немедленно появились как поклонники и последователи, так и критики. Первые с энтузиазмом стали перепроверять и дополнять хофстедовскую «периодическую систему» – вводить в нее дополнительные показатели, тестировать все новые и новые страны (сейчас число протестированных «по Хофстеду» стран превысило 70). Скептики же замечали, что сам отбор качественных показателей страдает скрытым европоцентризмом, поскольку отражает европейское представление об основных параметрах национальных культур. В целом, однако, идеи Г. Хофстеда встретили горячее одобрение и, пожалуй, уже стали классикой мирового обществоведения. Как хофстедовским «аршином» измеряли «душу России»Каковы же результаты измерения «русской души» хофстедовским «общим аршином»? – спросит нетерпеливый читатель. Неужели мы наконец-то сможем не «только верить», но и «умом Россию понимать»? Да, благодаря работам отечественных исследователей в последние годы получены результаты, которые вплотную приблизили науку к разгадке «русской души». Впрочем, дверь, за которой скрыта эта разгадка, уже приоткрыта, но еще не распахнута. Первым из российских этнометристов хофстедовского направления стал А. Наумов. В 1995-1996 гг. он провел серию социологических опросов по анкете Г. Хофстеда среди студентов и слушателей школ бизнеса. А в 2001 г. по инициативе Центра конфликтологии ИС РАН (в этом иследовании участвовал один из авторов данной статьи) был организован опрос жителей Нижегородской и Ярославской областей, при этом хофстедовский опросник отредактировали под реалии российской культуры. Таким образом, хотя еще нет надежных данных по России в целом, однако и уже собранных материалов достаточно, чтобы сделать некоторые весьма любопытные выводы. Взглянем внимательно на рисунок, где помимо индексов индивидуализма и дистанции власти для 25 зарубежных стран показаны результаты, полученные А. Наумовым и социологами из Центра конфликтологии. На этот же рисунок нанесена и еще одна оценка индексов российской ментальности – та, которую предложил в 1990-е гг. сам Г. Хофстед, опираясь, как он пишет, в основном на описание российских архетипов в литературе. Первое, что бросается в глаза, – это высокая кучность всех трех оценок, полученных отечественными исследователями. Поэтому, хотя этнометрическое изучение России только начинается, уже сейчас можно довольно уверенно указать ту зону, где в системе хофстедовых координат кроется разгадка «русской души». Что же касается знакомства с русской ментальностью по литературным источникам, то попытка Г. Хофстеда оказалась не очень удачной. По показателям индивидуализма различия не велики, но вот оценки дистанции власти оказались у голландского этнопсихолога прямо-таки «заоблачными». Видимо, современные россияне все же заметно отличаются от Родиона Раскольникова и Наташи Ростовой. Самое интересное в схеме – это то место, которое занимает российской ментальности на международном фоне. «Ядром» ожесточенных дискуссий о «русской душе» является, в конечном счете, вопрос о том, к какой цивилизации она относится. Со времен Чаадаева отечественные и зарубежные мыслители терялись в догадках, кто же такие русские – европейцы? азиаты? евразийцы? «азиопцы»? 
Венесуэла Россия (по Хофстеду) Индия Мексика 
Гонконг Иран Россия (по Наумову) Израиль Новая Зеландия Колумбия Китай Тайвань Италия Нидерланды Турция ЯрославльСингапур Бразилия
Франция
Перу
Аргентина
Япония
Н.Новгород 
США Швейцария ФРГ Великобритания Швеция Норвегия Многие обществоведы вообще заявляют, будто никаких различий между западной и восточной ментальностью на самом деле нет. На нашей картинке ясно видно, что «Запад есть Запад, Восток есть Восток». Страны западноевропейской культуры (Запад) сгруппированы в правом нижнем углу, для них типичны сильный индивидуализм и низкая дистанция власти. Страны же Азии, Африки и Латинской Америки (Восток) сгрудились в левом верхнем углу, демонстрируя слабый индивидуализм и высокую дистанцию власти. Нации Иберийского полуострова (Испания и Португалия) кажутся исключениями, но всем известно, что именно они и географически, и культурно более всех других стран Западной Европы близки к Востоку. Что же касается России, то полученные оценки российской ментальности ложатся на узкую «перемычку» между Востоком и Западом. Самыми близкими к России характеристиками национальной ментальности обладают (если смотреть суммарно все хофстедовские показатели) такие страны как Аргентина, Турция, Иран, отчасти Япония. Таким образом, наиболее истинными кажутся мнения тех этнологов, которые считают Россию не-европейской страной – Евразией или даже (учитывая ее более сильное сближение с культурами Востока) «Азиопой». Этот вывод имеет огромное значение, прежде всего, для планирования стратегии российских реформ. Если «душа России» тяготеет к Востоку, а не к Западу, то и освоение рыночного хозяйства должно происходить не в «западной», а в «восточной» модификации. Не правда ли, вывод очень актуальный? Итак, хотя российские этнометристы лишь приподняли краешек тайны «души России», но то, что они уже успели разглядеть, буквально поражает. Этнометрический подход к изучению российской ментальности еще только рождается, и «о, сколько нам открытий чудных, готовит просвещенья дух….». А какие открытия несет «жар холодных чисел» другим общественным наукам? В следующей статье мы расскажем читателю о клиометрике – о «математической истории». жүктеу/скачать 86.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|
