Отражение действительности в художественных образах Ч. Айтматова

Нет у человека врага злее и опаснее себялюбия, – утверждает Айтматов. Эгоизм лишает человека радости общения с людьми, счастья радоваться их счастью. Натуры эгоистичные, прежде всего, обкрадывают самих себя, обедняют собственную жизнь. Радость ведь не только от того, что человек может что-то взять себе, но и от того, что он может дать людям то, что им нужно. И это главное. Такие чувства нужно лелеять, растить, воспитывать. «Детская совесть в человеке, – говорит Ч.Айтматов, – как зародыш в зерне; без зародыша зерно не прорастет» [2:82].

Писатель все шире и глубже описывает реальную действительность, пытаясь проникнуть в сокровенные ее тайны, не обходя острейших вопросов, порожденных двадцатым столетием.

В романах «Плаха» и «И дольше века длится день», имевших шумный успех в конце 70-х - 80-е годы, он проявил себя уже как гражданин Земного шара. Поднял, как прежде выражались, глобальные вопросы. Например, открыто заявил о том, что наркомания – это страшный бич. Сам себе позволил поднять, потому что до него это никому не позволялось. Ведь, как известно, наркомании, как и секса, в СССР не было.

«Многая мудрость рождает печаль», – говорили древние. Не миновало это и Чингиза Айтматова. Утверждающем пафосе его творчества, оно потрясает острым драматизмом взятых жизненных коллизий, ошеломляющими поворотами в судьбах героев, порой трагических судьбах в самом возвышенном значении этих слов, когда и сама гибель служит возвышению человека, пробуждению скрытых в нем ресурсов добра.

Усложняются, естественно, и принципы повествования. Рассказ от автора порой совмещается посред­ством не собственно-прямой речи с исповедью героя, нередко переходящей во внутренний монолог. Внутренний монолог героя столь же незаметно переливается в речь автора. Действительность захватывается в единстве ее настоящего, ее корней и ее будущего. Резко усиливается роль фольклорных элементов. Вслед за лирическими песнями, нередко звучащими в первых повестях, автор все шире и свободнее вкрапливает в ткань произведений народные легенды, реминисценции из «Манаса» и других народных эпических сказаний.

Благодаря своей способности концентрироваться на глобальных идеях, Чингиз Айтматов склонен и во внелитературной деятельности либо затевать, либо принимать активное участие в проектах планетарного масштаба.

Не просто отдельные люди с их чувствами и думами, а Человек вообще становится в центре внимания писателя. Он стремится постигать законы бытия, смысл жизни.

Главное в романе  –  это принципиально новое осмысление времени и пространства, это весь мир наш с раздирающими его противоречиями, мир на грани катастрофы. Произведение глубоко философично и художественно. Не могут не нравиться и люди труда, вечные труженики, которых с такой любовью изобразил автор.

С ее началом выходит в свет «Плаха». Эта книга об отношениях Человека и Природы, о поисках смысла жизни, и о назначении религии в ее лучших проявлениях для нас, и о беде нашего времени – наркомании, и многом другом. По охвату тем, многоплановости, философскому подходу и глубине символики это произведение превзошло все ранее написанное.

В чем же красота и обаяние таланта Чингиза Айтматова? Писатель пристально, любовно и требовательно вглядывается в мир современника. Его литературные герои входят в нашу жизнь; в них мы узнаем себя, своих друзей, врагов; одних мы искренне любим, других ненавидим; одним сочувствуем, других презираем. И это обусловливает бесстрашное исследование писателем самых разнообразных человеческих характеров, судеб и ситуаций.

Сила искусства Айтматова в том, что он показывает человека нового мира в его становлении, в борьбе за свое утверждение – борьбе сложной, трудной, иногда даже трагичной, но борьбе, цель которой прекрасна, глубоко человечна. Пусть еще не изжиты там, в глухих аилах, родовые пережитки, устарелые традиции, но они отступают под давлением новых отношений; народ, массы уже ощущают их как старое, обветшалое, тормозящее.

Положительный герой Айтматова добр и великодушен; его сердце открыто любви и сочувствию. Но это – доброта, великодушие, любовь борца. Без мужества, без ненависти к врагу нет цельности, нет гуманистического идеала. Доверие – один из самых мощных нравственных факторов, формирующих характер человека, – подчеркивает Айтматов. Подлинная любовь к человеку предполагает и общественную требовательность к нему, его ответственность за себя, за свои поступки, за свою «личную волю».

Характерные черты таланта Айтматова – его внимание к духовному миру человека, умение раскрыть в нем то, что стоит выше повседневного быта, выше традиций.

Глубокое раскрытие внутреннего мира героев, изображение характера человека во всей его сложности и противоречивости составляют важную художественную основу произведений Айтматова. Именно душевная связь писателя со своими современниками позволяет ему «открывать» самые сложные и тонкие человеческие чувства.

Нас поражает в его творчестве стремление к контрастам, к резким противопоставлениям характеров и ситуаций – всегда потрясающе правдивым, глубоко проникающим в сердце и, вместе с тем, философски насыщенным.

Отражая действительность в художественных образах, воздействуя на наши чувства и переживания, творчество Айтматова облагораживает людей, объединяет их, учит жить на благо общества, обогащает культуру чувств, формирует духовный облик человека.

Рассказывая миру о киргизах, писатель раскрывает душу родного народа, делает ее понятной и близкой для всех людей.

О таланте Чингиза Айтматова хорошо сказал Расул Гамзатов: «Чингиз Айтматов – талант мирового звучания, достояние всей советской культуры. Но он – киргизский писатель, и он выразил душу своего народа куда ярче и точнее, чем иные, держащиеся за традиции, как за маскировочный халат» [3:91]. И это действительно так Ч.Айтматов относится к тем художникам слова, которые развивают и преобразуют национальные традиции ради утверждения их высшей интернациональной сущности. Чем полнее и глубже отражает писатель жизнь своего народа в ее общечеловеческой и национальной значимости, тем больший вклад вносит он своим творчеством в дело общего художественного прогресса человечества.

Ч.Айтматов справедливо полагает: кто равнодушен к своему народу, тот не сможет понять и полюбить душу других народов. Конечно, под флагом любви к отчему краю может выступать и национальная ограниченность, национальное самодовольство. И писатель гневно осуждает малейшие проявления национализма, на живых примерах убеждает, как национальная ограниченность обрекает человека на саморазрушение, на утрату жизнедеятельных, радостных стимулов. Всем своим творчеством Айтматов ратует за дружбу и единение народов, за воспитание высокого чувства интернационализма.

Творческий успех Чингиза Айтматова определяется его большим талантом, постоянным изучением жизни, неутомимым трудом. Глубокий психологизм, раскрытие души героев, воспринятые писателем у русской классической литературы, новаторски преломленные в его творчестве, отличаются вместе с тем подлинным национальным своеобразием. Своим лиризмом и романтической приподнятостью, всем образным строем его произведения связаны с киргизской народнопоэтической традицией.

Чингиз Айтматов не ищет легкого успеха на уже проторенных путях. Каждая новая его повесть, рассказ – плод большой напряженной работы. А это, в свою очередь, дает основание ожидать от него новых глубоких произведений. «Писатель, конечно, должен от природы обладать способностью художественно мыслить, но формирование его таланта, его личности связано с определенной общественной средой, с ее мировоззрением и политическим устройством», – говорит Айтматов в «Заметках о себе писателей» [4:75].

Чингиз Айтматов – писатель-мыслитель, писатель-гуманист. «Когда речь идет о писательском художественном творчестве, – говорил он, – то имеется в виду, прежде всего умение, вернее сказать, мастерство изображать жизнь, дела и судьбы людей таким образом, что это становится предметом раздумий и душевных переживаний читателя». Мысли и чувства, вызываемые прочитанным произведением, могут быть очень различного свойства и сложного диапазона – от восторга, воодушевления и радости, от готовности следовать прекрасным идеалам даже ценой своей жизни до глубочайшего горя и страданий...

Все это может литература. Это ее право и призвание. И когда книга захватывает читателя, пробуждая его совесть и сознание, потрясая его сердце картинами прекрасного или, наоборот, безобразного в жизни, заставляя его пристальней вглядеться в себя и окружающую среду, мы говорим – это сила искусства!

В наше время очень остро стоит вопрос наркомании, особенно наркомании среди подростков. Каждый день умирают десятки наркоманов из-за передозировки и еще сотни заражаются СПИДом. К тому же, если смотреть с точки зрения нравственности, все наркоманы – глубоко безнравственные люди. И это не от того, что были такими, такими их сделали именно наркотики. Они делали их холодными, бездумными. Человек становится полностью зависимым от них. Наркоману неведомо чувство жалости, сострадания. Наркотики полностью овладевают человеком. Наркоманы не видят вокруг той красоты, которая видна человеку нормальному. Впервые эту острую социальную проблему затрагивает в своем романе «Плаха» Ч. Айтматов. Он описывает нам образ Авдия Каллистратова, человека, который был честным, добрым и порядочным.

Он всегда хотел что-нибудь исправить в жизни в лучшую сторону, помочь людям, наставить их на путь истинный, из-за чего и поплатился своей жизнью. Авдий думал, что у каждого человека должно быть что-нибудь хорошее в душе, но люди оказались бесстрастными и равнодушными не только к природе, но даже к своим близким.

Ч. Айтматов является одним из ведущих писателей нашего времени. Роман «Плаха» является глубоким философским произведением. Автор пытается пролить лучик света на самые черные страницы нашего современного бытия. Он заостряет внимание на вопросах, наиболее актуальных именно для нашего времени.

Одна из таких острых социальных тем – проблема наркомании. Автор показывает гонцов, устремляющихся в Моюнкумскую саванну в поисках дикорастущей конопли и ищущих не столько денег, а прежде всего возможность пожить в иллюзиях. Автор глубоко проникает в сущность этой проблемы, но все-таки, на мой взгляд, он не показывает всех самых черных красок. Автор пытается понять этих зависимых людей. Он хочет найти способ, как им помочь. Писатель вводит такого героя, как Авдий Каллистратов – сын священника, изгнанный как «еретик-новомысленник». Авдия мучает мысль о спасении хотя бы одного человека. Он не хочет ждать, пока человек придет к Богу, и сам устремляется навстречу падшим. Авдий, по замыслу писателя, вряд ли может помочь наркоманам, хотя он незаурядный по своему духовному складу человек. Этим писатель хочет показать, что для того, чтобы справиться с этой чумой XX века, нужна не одна пара рук. Протянуть руку помощи должны все. В произведении чувствуется призыв писателя: «Эй, вы! Сильные духом. Пора строить лепрозорий» – и в то же время автор показывает, как мало людей, которые протягивают эту руку помощи. Надо честно признать, что неудачи Авдия в борьбе с наркоманией отражают реальное положение в нашем обществе. Поступки Авдия достойны глубокого уважения, но одного его слишком мало.

Сейчас, именно в настоящее время, когда наша страна стоит на перекрестке и должна сделать правильный выбор, когда материализм затемнял души и разум людей, когда подрастающее поколение ищет свой путь, именно сейчас проблемы наркомании, поднятые Айтматовым в романе, должны рассматриваться с особым вниманием.

Роман Ч.Айтматова «Плаха» основан на идее противоречивости человеческой природы. С одной стороны – человек подчиняет себе и использует природу, потребляя её через плоды своей деятельности, а с другой стороны – разрушает своими преобразованиями. Таким образом, мир природы превращается в мир человеческий. Между ними должны быть установлены отношения родства, гармонии, но на самом деле – всё наоборот. Об этом и говорит Чингиз Айтматов. Дисгармония приводит к трагедии, приводит род человеческий на плаху!

Роман построен сложно. В нём переплетаются две сюжетные основные линии – жизнь волчьего семейства, и судьба Авдия Каллистратова.

Главный герой романа – Авдий Каллистратов, бывший семинарист, выезжает по заданию молодой редакции в Моюнкумскую саванну за материалом про анашистов, собирающих коноплю. Им движет не только задание газеты, а и мысль спасти павших и снова сделать из них людей. Его духовности и идеи утверждения добра только добром противостоит «идея» Гришана, вожака анашистов, убежденного в том, что и он помогает людям на их дороге к счастью. «Я – говорит он Авдию, – помогаю людям почувствовать счастье, познать Бога в кайфе. Я даю им то, что вы не можете дать им ни своими проповедями, ни молитвами... У меня к Богу есть свой путь, я вхожу к нему иначе, с черного хода. Не так твой Бог разборчив и недоступен, как тебе мнится...». Гришан не может понять того, что не в кайфе человек получает наслаждение, теряя контроль над собой и настоящую свободу.

Как видим, противостояние героев перерастает во взаимную непринимаемость понятий добра и зла, счастья и свободы человека. При этом выражается мысль о том, что какой-либо дурман – наркотический, религиозный – зло. Однако выход из этого зла каждый видит по-своему, и каждый идет на свою плаху: компания Гришана – на лаву подсудимых, а Авдий – не переубедив никого, побитый, летит, выкинутый ими на ходу с поезда, под укос.

Наивный Авдий воспринимает мир только через «свет добра» и, сам того не замечая, иногда становится орудием в руках зла. Не поняв навязанной ему роли, начинает бороться с этим злом и снова идет на плаху. Так случайно он становится участником «моюнкумской войны» – варварского уничтожения животных во имя выполнения плана мясозаготовки. С огромной силой Ч. Айтматов изображает апокалиптическую картину побоища. «Врезаясь машинами в гущу загнанных, уже бессильных сайгаков, стрелки валили животных направо и налево, ещё больше нагнетая панику. Страх достиг таких апокалиптических размеров, что волчице Акбаре, которая от выстрелов, казалось, что весь мир оглох и онемел, что всюду царит хаос и само солнце, которое беззвучно пылает над головой, так же гонят с ними в этой облаве»

Мимолетный участник этого побоища Авдий не может победить реальное зло, и только дратует пьяных облавщиков. И снова Авдий не снимает креста, который наложил на себя добровольно, и несёт его до приготовленной ему Голгофы.

Этот роман как крик, как отчаянный призыв, обращенный к каждому из нас: одуматься, осознать свою ответственность за всё, что так – на пределе – обострилось и сгустилось в мире.

Синеглазая волчица пощадила Авдия, а люди – распяли. «Спаси меня, волчица», – произнёс вдруг умирающий Авдий. Услышь меня, прекрасная мать – волчица», – думает он и перед самой смертью он видит волчицу. «Ты пришла...» – И голова его безвольно упала вниз».

Кровная тревога за все человеческое в обществе сквозит в каждой строчке многих произведений В. Астафьева, В. Белова, Б. Васильева, В. Распутина и других писателей. Этой же проблеме посвящен роман «Плаха» Ч. Айтматова. Роман просто невозможно обойти молчанием из-за буквально кровоточащей остроты его проблематики. В обнаженности душевной боли, которая исходит со страниц книги, автор, пожалуй, иногда выходит за рамки художественно оправданного. Перефразируя известный афоризм Базарова, можно сказать, что природа – не только мастерская, но и храм, а человек – не только работник, но и мыслитель, художник. История человечества насквозь пронизана токами неукротимых борений Дела и Духа. Обе эти абсолютно необходимые стороны человеческой деятельности до сих пор не существовали гармонично: разрыв между ними нередко становится причиной многих трагедий – от всемирно-исторических до интимно-личных.

Что привело на плаху столь непохожих людей, как Авдий Каллистратов и Бостон Уркунчиев? Ведь трудно представить себе более различных людей абсолютно во всем: возрасте, общественном и семейном положении, образе жизни, уровне образования, характере и направленности интересов, наконец, в содержании исповедуемых идеалов. Между тем, всякий читатель интуитивно почувствует некоторую общность в облике героев. Общность эта – в очень высокой напряженности духовных устремлений, в страсти бескорыстного служения тому, что каждый из них считает своим призванием. Страсть Авдия не чужда умозрительности – свои идеалы он формирует. Бунтарь и отщепенец в православии, он с исключительно безоглядной смелостью отстаивает убеждения. Со своей идеей Бога-Завтра Авдий остановился где-то, пожалуй, в начале пути от православия к научному, материалистическому мировоззрению. В том, что этот путь героем не пройден, – одна из причин его трагедии. Он с несколько наивным нетерпением жаждет немедленного подвижнического и даже мученического деяния во имя Бога-Завтра. Авдий наделен высокой способностью к самопожертвованию, «силой, достаточной, чтобы не отринуть крест, им же на себя возложенный, а пронести его вплоть до уготованной ему Голгофы…».

Бостон Уркунчиев – полная противоположность Авдию. Он далек от каких-либо умозрительных выкладок, его идеалы и весь духовный мир – плоть от плоти реальной жизни и народных традиций, которые корнями врастают в землю. Рассуждения Бостона обычно не выходят за рамки его жизненного опыта: «А думалось ему о разном. И больше всего о том, что из года в год добросовестно работать становится все труднее и что у нынешнего народа, особенно у молодежи, совсем стыда не стало. Слову теперь никто не верит. И каждый, прежде всего, свою выгоду ищет…».

В Бостоне духовность неотделима от жизненной практики, она порождена, прежде всего, глубокой, сердечной преданностью своему делу, такому изнурительно хлопотному: рабочее время чабана ненормированное, овцы требуют внимания круглый год и круглые сутки. Однако Бостону присуще не только лично высокое отношение к труду – он борется за то, чтобы такое отношение стало нормой для всех. Бостона и Авдия объединяет высота духа, но в способах реализации своих духовных устремлений каждый из них идет своим путем. Духовный мир Бостона питается соками земли, и в этом обретает силу. Его вполне практическая духовность неразрывно связана с поэзией и прозой труда. Бостон прекрасно сознает, что именно чувство кровной связи с землей – колыбель нравственности, а обезличенное отношение к земле, при котором атрофируется чувство хозяина, – питательная почва для перерождения психологии человека, для роста его потребительских притязаний. Разрушать духовную связь с землей – значит посягать на целостность и гармонию, прежде всего, внутреннего мира труженика. Именно такие руководители, как Кочкорбаев с его высокопарной и высокомерной демагогией, порождают людей, подобных Базарбаю – до крайней степени разложившегося человека, потерявшего всякие духовные ориентиры.

Выступая за идею бригадного подряда, Бостон стремится тем самым возродить духовную основу крестьянского труда – чувство родства с землей, ответственности за нее. Не будучи ни пассивным мечтателем, ни праздным критиканом, он всеми силами пытается воплотить в жизнь идею, но натыкается, с одной стороны, на злобно-трескучее фразерство парторга, с другой — на беспринципность директора совхоза. Это не останавливает чабана. Ему предстоит поездка в Москву, и он твердо решает там отстаивать свою позицию. Однако трагический поворот событий срывает его замысел. В жизненной позиции Авдия Каллистратова, в отличие от Бостона, есть очень существенный изъян: она в высшей степени непрактична. Вступая в отчаянную схватку со злом, Авдий очень слабо понимает его природу – как социальную, так и психологическую. Гришан, главарь шайки гонцов за дурманным зельем и их своеобразный идеолог, в споре с Авдием утверждает: «Лишь кайф дает блаженство, умиротворение, раскованность в пространстве и во времени». Этой глубоко ложной софистике Авдий не может противопоставить ничего, кроме отвлеченных нравственно-религиозных идеалов. Он бросается в бой, но отнюдь не с ветряными мельницами, а со злом, реальным и страшным. На уровне словесно-сознательном он пытается искоренить тот разлагающий яд, который в буквальном смысле пронизывает все естество искателей анаши. Эта попытка заранее обречена. Так Раскольников пытался теорией победить натуру. Разница лишь в том, что герой Достоевского противопоставил бесчеловечную теорию глубоко человечной (собственной) натуре, а герой Айтматова человечной проповедью пытается подчинить бесчеловечную (чужую) натуру. Однако это никакой проповеди не под силу. Натуру можно победить лишь натурой, а единственно возможный способ ее бытия – деятельность, практика.

Ч. Айтматов неоднократно подчеркивает крайнюю импульсивность и нерасчетливость действий своего героя. Воспитывать наркоманов он начинает в наиболее неподходящий для этого момент: когда они, окрыленные успехом экспедиции, первый раз вкушают ее плоды, одурманив себя зельем. При этом Авдий руководствуется безотчетным порывом, а не каким-либо продуманным планом: «…И сам не понимая, что с ним творится, что он делает и что выкрикивает, выхватил свой рюкзак из кучи других рюкзаков с анашой… И не успели гонцы опомниться, как Авдий рванул завязку рюкзака, стал вытряхивать из дверей поезда анашу на ветер». Хотя проповедник поплатился очень жестоко (его, зверски избитого, сбросили с поезда, и он лишь чудом остался жив), это его ничему не научило. И снова Авдий пытается обратить к Богу гонцов за длинным рублем после чудовищной облавы на сайгаков в Иванкушской саванне (кстати, участником этой варварской акции он тоже стал в силу какого-то подсознательно внутреннего импульса). И здесь его уж совсем, как говорится, несет без руля и без ветрил: «Авдий кричал, воздевал руки и призывал немедленно присоединиться к нему, чтобы очиститься от зла и покаяться. В своем неистовстве он был нелеп и смешон…» Чуткий Авдий не может не подкупать своей рыцарской готовностью немедленно и безоглядно ринуться в борьбу со злом. Однако, возвеличивая своего героя, автор одновременно и развенчивает его. Слепые порывы, даже возвышенных чувств, в сочетании с социальным инфантилизмом плохой союзник в сражении за добро. Судьба Авдия Каллистратова воплощает трагедию той оторванной от жизни непрактической духовности, которая неизбежно лежит в основе идеала, выращенного на религиозной почве. «…Бессилие Авдия не только его личный удел, но и исторически сложившаяся участь возвращаемой им в мир идеи».

Трагичен финал Авдия; трагична судьба Бостона… Но если в первом случае такой исход в большей мере предопределен особенностями натуры героя, то во втором – герой выступает всецело как жертва неравной схватки, в которой он очутился лицом к лицу с жестокими искажениями самих устоев нашей жизни. И все же различие не только в этом. Хотя трагедия Бостона, ставшего невольным убийцей собственного сына, неизбежно воспринимается читателями как более страшная, она в то же время – как это ни парадоксально – и более оптимистична. В силу рокового стечения обстоятельств Бостон теряет все, что ему было дорого в жизни. Но кроме трагической ноши, на нем еще и трагическая вина, которую он взваливает на себя сам. Потрясенный чудовищностью произошедшего, герой (абсолютно сознательно!) присваивает себе право суда и возмездия по отношению к фактическому виновнику несчастья, человеку, который до конца растоптал как в людях, его окружающих, так и в самом себе все ростки духовного. Подобно Раскольникову (еще раз возникает эта параллель!), Бостон разрешает себе «кровь по совести», однако с целью противоположной: для восстановления, а не разрушения нравственного миропорядка. Отрицательных персонажей романа объединяет отсутствие каких бы то ни было духовных стремлений и ориентиров. Этим людям ради сиюминутного кайфа наплевать на природу, общество и будущее. Духовную жизнь заменяет некий суррогат: у Базарбая это водка, у гонцов за анашой – опьянение «травкой», у парторга Кочкорбаева (тоже своего рода наркомания) – упоение трескучими словесами под вывеской мнимой преданности мнимым интересам партии.

Ч. Айтматов раскрывает механизм насаждения хищнически потребительской психологии. К сожалению, его движущей силой становятся нередко те, кому общественным положением определены совсем другие цели. Ведь не было бы изуверской бойни в Моюнкумах, если бы некоторые руководители не стремились выполнить план по мясу любой ценой. Воплощенным концом света становится для тысяч животных и облава на сайгаков, и пожар в приалдашских камышах, осуществленный планомерно и организованно с помощью вертолетов. Волки – в традиционном понимании самые злобные и сильные хищники – оказываются беззащитными перед человеком-потребителем, до зубов вооруженным техникой. Судьба волчьей семьи – это как раз то звено, которое объединяет все части произведения в единое целое. Роль волков – Акбары и Ташчайнара – не просто композиционна. Их судьба как бы стягивает в один узел все сюжетные линии романа, концентрированно выражая его идейно-образную суть. Уделом этих животных становится едва ли не самая страшная плаха: Акбара и Ташчайнар трижды теряют свое потомство в результате ничем не оправданной человеческой жестокости. Природа, поруганная человеком, может мстить ему абсолютно непредсказуемым образом. И вот обездоленная волчица, гонимая неуемной материнской тоской, уносит человеческого детеныша. Так сплетаются в единый узел звериная и человеческая трагедии. Волки – кровожадные хищники, но их способ существования – необходимое звено, без которого невозможно равновесие в животном мире. Таким образом, они и есть носители присущей природе гармонии соразмерности.

…Когда на одном полюсе общественной жизни скудеют источники духовного, на другом они начинают бить нередко с гибельным напряжением. Духовный потенциал общества (и человечества) сохраняется. Без этого человечеству не выжить. За нравственную смерть одних другие идут на смерть физическую. За «расчеловечивание» одних другие расплачиваются, восходя на плаху. Но сквозь эти страшные диссонансы, сквозь невообразимые потери и лишения пробивает себе дорогу диалектика Жизни, призванной, по своей глубинной сути, разрешать самые чудовищные противоречия, и тем залечивать самые страшные раны. В этом оптимизм романа Ч. Айтматова.

1. 
   Сухомлинский В.А. О воспитании: выдержки из работ/ Сухомлинский В.А. – 6 изд. – М., 1988.
   
2. 
   Айтматов Ч. Белый пароход. И дольше века длится день. Плаха. Романы. – М., 1988.
   
3. 
   Расул Гамзатов. Избранное. – М., 1981.
   
4. 
   Айтматов Ч. Заметки о себе писателей. – М., 1994.
   
5. 
   Айтматов Ч.Повести гор и степей. – М., 1980.
   
6. 
   Айтматов Ч. Плаха. – М., 1987.