Попов П. А., кандидат исторических наук, редактор газеты «Воронежскiй телеграфъ» Где был основан Воронеж?

Самое первое описание города имеется в так называемой «Дозорной книге» 1615 г., составленной группой московских писцов под руководством Г. Киреевского (в ней же перечислены 964 взрослых мужчины-воронежца). Но это уже город, восстановленный в конце XVI в. после того, как его в 1590 г. сжег неприятельский отряд «черкас». А топография деревянной воронежской крепости до 1590 г. остается «белым пятном» в краеведении.

На вопрос о том, где была поставлена в 1585–1586 гг. самая первая крепость, пытался ответить профессор В.П. Загоровский, большой знаток истории XVI и XVII вв. Сначала он размещал эту крепость над обрывом современной улицы Володарского – на той горе, где в следующем ХVII в., по его мнению, была наиболее укрепленная часть Воронежа (теперь здесь дома № 26, 28, 30). Впоследствии В.П. Загоровский изменил свою точку зрения, и стал указывать на другой, соседний холм, где за главным корпусом Воронежского государственного университета, на улице Севастьяновский съезд (бывший Ильинский съезд) стоит Ильинская церковь и где берет начало улица Шевченко¹. Причиной другой версии стал текст «Дозорной книги» 1615 года, сообщающий об Ильинской церкви: «... к церкве к Пророку Илье да к Великим Мученикам Фролу и Лавру, что на посаде на Старом городище...»². В словосочетании «Старое городище» заглавную букву поставили в XIX в. публикаторы документа, в подлиннике документа городище было просто «старым». В.П. Загоровский считал, что данное городище и есть прежний город, сгоревший в 1590 г., так как определение «старое» употреблялось в ХVI – ХVII вв. в случае, если название городища совпадало с названием прежнего города и когда население знало это название. В «Дозорной книге» названия городища нет вообще. Закономерно предположить, что оно не требовалось, так как весь документ посвящен Воронежу. Тем не менее, без археологических подтверждений отождествление города 1585–1586 гг. со «старым городищем» не может быть окончательным, ибо в краеведческой среде постоянно высказываются мнения о том, что и до XVI в., в более ранних столетиях, на месте Воронежа мог существовать город со столь же выгодным географическим расположением.

Сегодня мне приходится обратить особое внимание на то, что необходимо внести существенную поправку в топографию «старого городища». Церковь в XVII в. была не кирпичной, как теперь, а деревянной, а отождествление местоположения деревянной и кирпичной церквей, как далее будет показано, совершенно неправомерно.

Я произвел топографическую реконструкцию крепости XVII в., чтобы проверить и по возможности исправить, уточнить исследования на эту тему, осуществленные в XIX и XX вв. другими краеведами, в частности, К.О. Александровым-Дольником, Н.И. Второвым, Л.Б. Вейнбергом, Ю.И. Успенским, В.А. Митиным. Одни из исследователей были в большей степени знатоками истории города, другие – специалистами в области архитектуры. На стыке познаний в истории и архитектуре неизбежно возникают погрешности в топографической привязке к местности крепостных стен и башен. Эти погрешности требуют обязательных поправок со стороны следующих поколений краеведов.

Как и в случае предыдущих исследованиях, размеры стен, известные из описаний города 1660–1670-х гг., мною были «вписаны» в современный рельеф местности, который в течение трех – четырех веков претерпел незначительные изменения. Я опирался на данные «строенной книги» 1670 г.³ Могу подтвердить, что, несмотря на наличие в документах только линейных размеров стен и башен и на то, что мы не располагаем ни одним точным планом города времен XVII в., контуры крепостного города относительно жестко накладываются на современный план города. С одной стороны, бровка холмов, а также овраги не позволяют исследователю значительно «двигать» стены и башни на карте города. С другой стороны, нам не приходится сомневаться в том, что крепость стояла в районе нынешней Университетской площади и прилегающих к ней со стороны побережья улиц. Свидетельство тому – схематический чертеж города 1690 г. – самый ранний из дошедших до нас, впервые опубликованный в 1903 г. краеведом С.Н. Введенским⁴, а также известная панорама города, созданная в 1703 г. голландским путешественником Корнелием де Бруином и скрупулезно, в деталях показавшая полуразрушенную деревянную крепость. Это единственно дошедший до нас пейзаж с крепостными стенами и башнями, исполненный с натуры.

Самым существенным в моей реконструкции плана крепости является его привязка к точно установленным топографическим ориентирам. В частности, для уточнения местоположения стен и башен я использовал не современную планировку Воронежа, а «дорегулярную», существовавшую до осуществления генерального плана города 1774 г. (изменения в планировке можно проследить по планам города 1750 – 1790-х гг.). Известно, что русские города веками сохраняли основы своей ранней структуры, если их специально не переделывали по регулярным планам. И планировка Воронежа середины XVIII в. еще была связана с топографией крепости: например, сохранялись дороги, выходившие из башен, а улицы прокладывались вдоль бывших крепостных стен или вдоль дорог. Кроме того, при визуальном сравнении ландшафта удалось точно установить места стен и башен, а также церквей, изображенных К. де Бруином, и эта топография сопоставлена мной с планом 1690 г., который лишен масштаба, но очень удачно показывает ориентировку всех городских объектов относительно друг друга.

Кратко границы крепости 1670 г. можно описать следующим образом. Северо-западный, самый протяженный участок крепостных стен, с двумя наибольшими Пятницкой и Московской башнями, примерно соответствовал границе современной Университетской площади. Следующая стена шла по бровке нынешней улицы Петра Алексеева, затем цепь стен спускалась на нижний ярус приречных холмов, где имелась Затинная башня, и дорога из этой башни выходила туда, где ныне нижняя часть Бауманского переулка. Далее линия укреплений вновь понималась на высокие холмы, где из нескольких юго-восточных башен выделялась Ильинская башня с выездом на нижнюю часть нынешнего Севастьяновского съезда. Наконец, юго-западная линия стен соответствовала направлению улицы Фрунзе, но не современному, а существовавшему до 1774 г. Внутри территории крепости находятся участки улиц Володарского, Севастьяновский съезд, Белинского, Фрунзе, к которым воронежцам следовало бы проявлять трепетное отношение.

Важен вопрос о том, где размещалась главная, небольшая по размерам, часть крепости, в 1670 г. именовавшаяся «малым городком». Судя по «Дозорной книге» 1615 г., ранее эту часть называли «рубленым городом», в отличие от «острога», стены которого состояли не из срубов, а из вертикально вкопанных бревен. В 1670 г. все стены крепости были заменены на рубленые, поэтому для обозначения основной, наиболее укрепленной части, потребовалось отличительное понятие – «малый городок». «Рубленый город» («малый городок»), без сомнения, находился там, где и предполагал В.П. Загоровский, – на горах улицы Володарского, над оврагом спуска, существовавшего здесь до начала XXI в. А прекрасную, с архитектурной точки зрения, реконструкцию В.А. Митина нельзя признать достаточно точной топографически, ибо она показывает «малый городок» только на холме кирпичной Ильинской церкви, не захватывая холм на четной стороне улицы Володарского⁵.

Что же касается расположения деревянной Ильинской церкви и, соответственно, «старого городища», здесь приходится существенно поправить В.П. Загоровского. Начну с анализа текста других страниц «Дозорной книги»: он показывает, что в 1615 г. церковь Пророка Ильи была одной из церквей многочисленных полковых казаков. Географически она находилась на стыке со Стрелецкой слободой и, судя по контексту документа, ближайшие к церкви крепостные ворота именовались Стрелецкими⁶. Еще более определенное указание содержится в описании Воронежа 1642 г: «А против Стрелецких Ильинских ворот...»⁷. Как видим, церковь стояла ближе к современной Большой Стрелецкой улице, к Стрелецкому логу, связанному с названием Стрелецкой слободы. Но по крайней мере часть слободы тогда размещалась не в логу, а на горе, в пределах крепости, где и были деревянные церкви. Не подлежит сомнению еще одна запись в «Дозорной книге», сообщающая о другой церкви – Никольской, или Николаевской: «Да в остроге ж слобода Стрелецкая, а в слободе церковь во имя Великого Чудотворца Николы…»⁸. «В остроге», напомню, – значит, внутри крепостного укрепления.

Лучше всего проясняет ситуацию чертеж города 1690 г. В районе нынешней улицы Фрунзе и здешней кирпичной Спасской церкви, построенной в XVIII в., изображены две деревянные церкви, близко друг от друга. Выше – предшественница Спасской церкви, «церковь Николая». Ниже – предтеча Ильинского храма, нарисованная примерно между улицами Шевченко и Белинского (некоторое время, как известно из документов, она именовалась «церковью Троицы», такова и надпись на плане). Если бы мы стали лицом к реке, то эта церковь оказалась бы по правую сторону от бывшего Ильинского съезда, а не по левую, не там, где нынешний храм, – совсем не на том выступе холмов! Иными словами, к расположению деревянной Ильинской церкви ближе оказывается Спасский каменный храм, а не Ильинский.

Нынешний каменный Ильинский храм начали возводить вместо деревянного в 1760-х гг., его освятили в 1770 г. Разницу в местоположении новой и старой построек зафиксировал и первый краевед Воронежа Е.А. Болховитинов, родившийся как раз в семье священника этой церкви. По его словам, старая деревянная церковь стояла «с правой стороны нынешней над горою»⁹. По рисунку К. де Бруина также видно, как заметно разнятся места бывшей деревянной Ильинской церкви и нынешнего, кирпичного храма.

Существенное значение имеет спор между дореволюционными краеведами по поводу того, показана ли Ильинская церковь на рисунке К. де Бруина. К.О. Александров-Дольник и Н.И. Второв полагали, что эта церковь некоторое время не существовала, и ее нет на рисунке Воронежа, выполненном в 1703 г. К. де Бруином¹⁰. С.Н. Введенский опровергал их утверждение. Первоначально, в 1990-х гг., я становился на сторону Александрова-Дольника и Второва. Теперь же, после более тщательного топографического сопоставления, отчетливо вижу правоту Введенского, утверждавшего, что Ильинская церковь показана на рисунке 1703 г. крайней слева, то есть в районе более позднего кирпичного Спасского храма. (Впрочем, комментируя этот рисунок, Введенский все же допускает другие ошибки. Думается, что детальное топографическое истолкование пейзажа К. де Бруина – тема для отдельного исследования.)

Основной вывод: территория «старого городища» вовсе не ограничивается небольшой горкой, на которой возвышается теперешняя Ильинская церковь. Скорее всего, городище даже не захватывает данную гору. «Старое городище» – это, прежде всего, соседний холм и его плато, где к краю возвышенности приближается улица Фрунзе, где она пересекается с улицами Шевченко, Белинского; с боковой западной ветвью Севастьяновского съезда, подходящей к нынешней Спасской церкви. Это тот бугор, который был ограничен и береговым обрывом, и глубоким Стрелецким логом – еще одной преградой для врага – и прекрасно подходил для стратегического размещения военной крепости.

В 2010 г. губернатором Воронежской области А.В. Гордеевым справедливо заострен вопрос о том, что в Областном краеведческом музее отсутствуют подлинные предметы бытовой культуры первых жителей Воронежа. Как это ни парадоксально, ранее археологи ни разу не проводили раскопки на территории крепостного города XVI – XVII вв. Объективная трудность: эта территория застраивалась на протяжении нескольких последующих столетий, ранний культурный слой нарушен. Тем не менее, в нашем городе сложилась вопиющая ситуация, когда многочисленные современные строительные работы ведутся в зоне крепости совершенно без архитектурного надзора, и эта зона даже не имеет статуса охранной. Правительством области правильно определена задача для археологов: к юбилею города провести раскопки хотя бы там, где это возможно в нынешних реалиях. Какие же места представляются мне наиболее важными и реальными для проведения археологических исследований?

Во-первых, это зона «старого городища» в районе Спасской церкви, где могут быть обнаружены, как минимум, следы города 1585–1586 гг., а по предположению некоторых краеведов, и более ранние археологические слои. Возможны раскопки на проезжих частях и тротуарах тех улиц, что окружают Спасскую церковь, а также в прилегающей части университетского сквера. Разумеется, надо искать и любую возможность раскопок на территории дворов существующих малоэтажных домов.

Во-вторых, зона «рубленого города» («малого городка») XVII в. на улице Володарского, где, по данным 1615 г., находились Благовещенский собор ранней постройки, Съезжая изба (резиденция воеводы), хранилища артиллерийских орудий. К сожалению, здесь остаются свободными только узкие бровки, а также склоны холмов.

В-третьих, уникальная в историческом и планировочном отношении улица Севастьяновский съезд, в верхней своей части сохранившая структуру XVI – XVII вв. Там же, в районе нынешней кирпичной Ильинской церкви, на плане 1690 г. показан Воеводский двор. Отмечу, что волей судьбы мне уже довелось проводить раскопки на этой улице более 20 лет назад. Дело обстояло так. В 1988 г. жители одноэтажного деревянного дома № 24 обратились на исторический факультет ВГУ, на кафедру археологии, с рассказом о том, что они в подвале своего здания при устройстве погреба обнаружили подобие подземного хода. Археологи ответили, что подземными ходами не занимаются, и переправили заявителей на кафедру истории России, на которую я в то время устраивался в качестве научного сотрудника по хоздоговору. И вместе с корреспондентом газеты «Воронежский университет» М.Л. Штейнбергом мы принялись раскапывать указанную нам яму. Она смахивала именно на средневековую мусорную яму, а не на ход. В ней мы обнаружили разнообразную посудную керамику, разбитую на осколки. Не имелось осколков почти ни одного целого сосуда, тем не менее мне удалось собрать и склеить большой черный «пузатый» горшок, верхнюю часть изящного кувшина с двумя ручками и фрагменты другой посуды. Знакомые воронежские археологи, которым я показал эти находки, приближенно датировали сосуды XV – XVIII столетиями, но не проявили к ним большого интереса как к предметам «поздним», как к «бабушкиным горшкам». Поскольку вблизи 24-го дома находился Воеводский двор, я предположил, что мы нашли посуду, разбитую на кухне воевод XVII в. и закопанную в яме на свободном месте, возле крепостной стены.