II. Для сопоставлений были использованы, в основном, следующие работы

Послесловие

На пути к практической теории практики

«Практический смысл» не случайно был выбран для перевода и освоения русскими читателями. Он состоялся как классический труд социологии XX в. потому, что П. Бурдье с универсализмом, характерным для истинного исследователя, дерзнул синтезировать разнородное. Автор использовал палитру несопоставимых на первый взгляд средств: антропологию Леви-Строса и социологию Дюркгейма и Вебера, метафизику Лейбница и диалектику Геге­ля и Маркса, афоризмы Паскаля и логические исследова­ния Витгенштейна, феноменологию Гуссерля и лингвисти­ку де Соссюра. Он писал так, как будто до него настоящей рефлективной социологии вообще не было и как будто ее главное открытие совершалось прямо в присутствии чита­теля. Не будем отрицать, что текст местами получился не­простым для восприятия, требующим мобилизации интел­лектуальных сил читателя. П. Бурдье не побоялся взять себе

за правило не заигрывать с читателем и «писать непопу­лярно». Он не ищет читательской любви, а безбоязненно погружает читателя в методологические глубины своих ис­следований. Фактически читатель становится соучастни­ком работы автора, преодолевая вместе с ним все препят­ствия и трудности, свойственные тем или иным этапам социологического исследования.

Трудности в передаче всей полноты парадоксальной мысли П. Бурдье начинаются уже с перевода названия кни­ги. В нем автор сконцентрировал всю сущность своего под­хода к практике, пытаясь отмежеваться одновременно от экономизма, логицизма и психологизма и показать ту не­расчетливую рациональность, что ей свойственна. В са­мом деле: «sens pratique» — что это? «Логика практики» воздавала бы дань объективизму, структурализму и пас­сивной роли агента, производящего практики. Если же это перевести как «Практическое чувство», то тем самым обо­значился бы, с одной стороны, частичный возврат к «Фи­лософии духа» Г. В. Ф. Гегеля, а с другой — поворот к субъективизму и психологизму, отсылка к сознанию, кото­рой так стремится избежать П. Бурдье. Мы интерпретиру­ем «sens pratique» как «Практический смысл», но не так, как он понимается в логике, социолингвистике или, опять же, в психологии. Здесь существенна не «логическая» или «концептуальная» составляющая, а то, что идет от чувства, от практического, неразмышляющего освоения и присвое­ния социального мира. «Sens» в этом случае — чувство, ощущение, чутье и лишь потом смысл как возможность мы­шления. «Практический смысл» надо понимать как «прак­тичность», «сметку», «практическое чутье», «чувство игры», как умение совершать нужные действия без предва­рительного обдумывания или расчета.

* * *

ство» раскрывает диалектику объективно и субъективно обусловленного в жизни человека:

«Практическое чувство содержит в себе дол­женствование, свое самоопределение как в себе сущее, отнесенное к сущей единичности, кото­рая имеет значение лишь в своей соразмерности с упомянутым самоопределением. <...> ...Практи­ческое чувство, с одной стороны, знает себя, прав­да, как объективно значимое самоопределение, как нечто в-себе-и-для-себя-определенное, но в то же время, с другой стороны, так же и как нечто непосредственно или извне определенное, как нечто подчиненное чуждой ему определенности внешних воздействий» [2].

П. Бурдье настаивает на том, что для социальных наук в целом настало время преодолеть фиктивную альтернати­ву субъективизм—объективизм. Здесь имеется в виду оп­позиция между твердолобым субъективизмом, упорно ищу­щим место, где возникают «акты чистого творчества» ин­дивидов, несводимые к их структурной детерминации (т. е. сознание), и противостоящим ему «объективизмом» («струк­турализмом»), полагающим, что структуры возникают сами собою, посредством «некоего рода теоретического партеногенеза». Отдавая должное структурализму, но не идентифицируя себя с ним, П. Бурдье считает высшим его достижением «реляционный способ мышления», изобража­ющий социальный мир как совокупность отношений, а не как «позитивную субстанцию», представимую как систе­ма «вещей». С другой стороны, его исследовательская уста­новка позволяет избежать субъективизма, благодаря вве­дению концепции габитуса, который есть «продукт интериоризации объективных предпосылок» и только при та­ком условии может существовать и осуществляться на прак­тике.

Автор стремится десубстантивировать представление о социальном мире и переносит взгляд наблюдателя «с не­делимого атома индивидуального сознания» на организо-

551

ванные системы, целостность которых (чисто идеальная) держится на их различиях. В «Практическом смысле» он, используя данные антропологических исследований, ана­лиз структур родства и ритуальных практик, а также аппа­рат статистики, критически переосмыслил современные ему воззрения известных антропологов и лингвистов: Э. Бенвениста, М. Мосса, К. Леви-Строса, Ф. де Соссюра, Дж. Дж. Фрэзера, Н. Хомского и др. П. Бурдье построил собственную систему анализа родственных и матримони­альных обменов, представив их как основанные на прак­тическом смысле и чувстве игры, а не на правилах и моде­лях, которые нашли в них структурные антропологи.

Не ставя перед собой задачи дать в кратком послесло­вии целостный анализ книги «Практический смысл» и, тем более, общую характеристику творчества П. Бурдье, хо­телось бы подробнее остановиться лишь на самых важных проблемах, которые могут послужить ключом к прочтению не только представляемой книги, но и других трудов этого автора. Итак, обратимся к рассмотрению основной триа­ды: практика — сознание — габитус.