Проблема национальной интеграции в условиях возрастающего этнокультурного многообразия

АВТОРЕФЕРАТ

кандидата политических наук

Москва – 2010

Работа выполнена в секторе философии российской истории Учреждения Российской академии наук Институт философии РАН.

Ведущая организация: отдел Канады Института США и Канады РАН

Ученый секретарь диссертационного совета С. Г. Ильинская

Однако в течение последней трети XX века в странах либеральной демократии происходит постепенный пересмотр прежнего подхода к национальной интеграции. Транснациональные миграционные потоки ведут к существенным изменениям этнодемографической ситуации в принимающих обществах. Это, в свою очередь, ведет к постановке вопроса о новых способах достижения гражданско-политической целостности.

Пионером в отказе от традиционной модели национальной интеграции является Канада. Именно в этой стране впервые был официально провозглашен плюралистический подход к интерпретации сущности национального сообщества, получивший название мультикультурализма. Согласно данному подходу, единство политической нации и этнокультурная неоднородность населения не исключают друга. Более того, условием единства нации (понимаемой как единство граждан) является признание культурного разнообразия ее составных частей.

Опыт Канады в целом ряде отношений специфичен. Эта специфика обусловлена уже тем обстоятельством, что формирование государственности в канадском случае не сопровождалось формированием однородного правового и языкового пространства. Кроме того, Канада является иммиграционной страной. Структура ее населения такова, что ни одна из этнокультурных групп не может претендовать на монопольный статус в публичном пространстве. Поэтому интеграция этнокультурных групп иммигрантского происхождения происходит в уже существующую парадигму культурного плюрализма.

Несмотря на очевидное своеобразие канадского случая, проблемы, с которыми сталкивается Канада, во многих отношениях типичны для индустриально развитых стран. Во-первых, это радикальное изменение этнического и этнокультурного состава населения, которое влечет за собой изменения социокультурной среды принимающих обществ. Во-вторых, это присутствие в публичном пространстве выходцев из мусульманских стран, которое часто сопряжено с общественно-политическими напряжениями и противоречиями. В-третьих, это новый запрос на членство в политической нации, формирующийся в среде граждан иммигрантского происхождения.

Опыт национального строительства, наработанный в Канаде на протяжении последних четырех десятилетий, достаточно противоречив. Однако его внимательное изучение представляется полезным для других государств, сталкивающихся с возрастающим этнокультурным многообразием.

Таким образом, в современной научной литературе накоплен солидный пласт знаний. Вместе с тем следует отметить, что изучение канадского опыта для российской академической литературы актуально в том отношении, что исследование позволяет проследить обострение идеологических коллизий между либерализмом и мультикультурализмом в рамках плюралистической модели национальной интеграции.

Во-первых, автор показывает, что мультикультурализм, выдержанный в либерально-процедурном характере, может являться эффективным механизмом сдерживания тенденций к культурной сегрегации в условиях чрезвычайно полиэтничного характера общества.

Во-вторых, диссертантка показывает, что иммиграционный приток влечет за собой изменения в культурной идентичности как иммигрантов, так и принимающего населения.

В-третьих, автор вводит в обсуждение проблематики национальной интеграции гендерное измерение. По мнению диссертантки, исследование изменений коллективных идентичностей, связанных с притоком в западные общества иммигрантов из стран ислама, требует обращения к проблематике гендерных отношений и гендерных стереотипов.

• 
  концепция политической культуры К. Гирца;
  
• 
  концепция дискурса М. Фуко;
  
• 
  концепция символической власти и символического капитала П. Бурдье.
  
• 
  концепция гендерного измерения сообществ Н. Юваль-Дэвис;
  

Под дискурсом автор, вслед за М. Фуко, понимает «общее поле всех высказываний», так и определенные группы высказываний, «которые могут соседствовать друг с другом, но также игнорировать или исключать друг друга».⁸ Публичный дискурс может состоять из ряда конкурирующих дискурсов (господствующий, альтернативный, маргинальный).

Диссертант применяет методологические установки социального конструктивизма, согласно которым социальная действительность «неотделима от ее понятийных определений, от категорий, которыми пользуются агенты социального действия».⁹ Второе методологическое допущение социального конструктивизма состоит в том, что социальная действительность характеризуется неопределенностью. Эта неопределенность обусловливается постоянно меняющимся характером взаимоотношений между агентами, занимающих различные социальные позиции. Неопределенность социальной действительности имеет своим результатом производство множества перспектив интерпретаций этой действительности. Это множество становится основанием для борьбы за символическую власть, а именно – за право создавать и навязывать легитимное видение мира. (П. Бурдье).

Для анализа политик интеграции, которые то или иное государство проводит в отношении иммигрантов, автор использует концепцию символической власти, предложенную П. Бурдье. Официальный дискурс, формируемый и транслируемый государством, классифицирует и распределяет по группам прибывающих иммигрантов в зависимости от господствующих представлений о делении социального мира. Символическая власть проявляется во власти именования, власти номинации. Официальная номинация (классификация), в том числе юридически закрепленная, является типичным проявлением государственной монополии на легитимное символическое насилие¹⁰. Бюрократия, которая производит официальную классификацию иммигрантов по стране их происхождения, тем самым определяет будущие политические стратегии иммигрантских групп. Управление названиями является одним из инструментов управления коллективным идентичностями. Даваемые и закрепляемые государством имена наделяет агентов социального действия определенным символическим капиталом. «В итоге агенты прибегают к практической или символической стратегии с целью максимизировать символическую прибыль от номинации. Это институциализированный и законный (а не просто легитимный) символический капитал».¹¹ Иначе говоря, концепция символического капитала отталкивается от допущения, что агенты используют свою репутацию, статусное положение, делегированные полномочия для присвоения себе права выступать от имени воображаемых групп, а значит - права называть.

Говоря об иммигрантских сообществах, автор понимает их не в качестве гомогенных этнокультурных целостностей, а в качестве множества групп интересов, формирующихся вокруг определенного признака (конфессия, этничность, гендерная принадлежность, идеологические установки и т.д.). Иммигранты используют различные культурные категории для формулирования своих политических требований. Например, политическая стратегия такой организации как «Женский исламский совет Канады», претендующей на право представлять интересы иммигранток из исламских стран, строится на апелляции к двум характеристикам: гендерной принадлежности и культурно-географическому происхождению. Иные категории используются «Исламским гражданским Советом Канады». Эта организация объединяет консервативных патриархально-настроенных мусульман Канады, преимущественно мужчин старшего поколения и выстраивает свою идеологию на манипулировании категориями «конфессия» и «права меньшинств».

Автор использует интерпретативный анализ политических стратегий групп и отдельных индивидов для исследования публичных дебатов, развернувшихся в провинции Онтарио вокруг возможности применения норм исламского права при решении семейных споров. Дебаты относительно норм шариата повлекли за собой дискуссию о перспективах расширения мультикультурализма в Канаде. Эти дискуссии являются примером «борьбы за переопределение правил внутреннего деления поля» (поле в данном случае – публичное пространство Канады). Часть иммигрантов-мусульман стремится получить признание посредством включения некоторых исламских культурных практик в публичное пространство принимающей страны. Добиться признания в культуре принимающего общества означает получить «символическую капитализацию» некоторых исламских практик посредством их фактического включения в правовую систему.