Проявления суеверных представлений

Идеи Просвещения получили распространение среди части российского дворянства, включая армейское офицерство. Князь Сергей Григорьевич Волконский вспоминал, что у них в Кавалергардском полку: «Вовсе не было ни в ком религиозности, скажу даже, во многих безбожничество»². Поэтому не случаен был поступок капитана Лейб-гвардии Семёновского полка Павла Сергеевича Пущина, когда он по пути в действующую армию на западной границе заехал повидаться с родственниками в родовое поместье Жадрицы: «Несмотря на суеверие дяди, что в понедельник нельзя отправляться в путь, я всё-таки был с ним в церкви, выслушал напутственный молебен, простился с дядей и уехал в село Гаркушино к Лихачёвым. С места лошади едва меня не разбили, и это ёщё более убедило дядю, что понедельник тяжёлый день»³. В этом примере мы видим, с одной стороны, браваду человека, который не верит в суеверные приметы, а с другой, то, что укрепляет суеверную мнительность.

Но всё-таки большинство населения России составляли люди верующие в существование сверхъестественных сил. Многие из них были теистами, т.е. теми, кто признавал проявления божественного провидения в постоянной связи человека и бога. Люди в начале XIX в. находились в твёрдой уверенности, что все человеческие усилия бесполезны в тех делах, на которые нет Божьего соизволения⁴. Поэтому провиденционалисты верили в предопределённость бытия, искали разного рода знамения и иные знаки, которые бы указывали на это. Любопытную особенность исторической психологии того времени отметил адъютант Наполеона Филипп Поль де Сегюр. Он писал, что если французы вдохновлялись на великие свершения, черпая силы в своём сердце, то русских должны были воспламенить на подвиг различные небесные силы⁵. Поэтому обоснование своей деятельности россияне искали не столько в отвлечённых идеях, сколько в нечто Вышнем. Даже чувства и эмоции старались выражать с помощью символов⁶. Более того, «Отрицательное отношение к суевериям, - констатирует Е.В.Лаврентьева, - характерное для дворянского просветительства XVIII века, в начале следующего столетия сменилось их оправданием»⁷.

Противоречивая и напряжённая ситуация, сложившаяся накануне вторжения наполеоновской армии в Россию, будоражила мысли людей, порождала мрачные предчувствия, заставляла искать различные предзнаменования грядущим событиям. Один из современников вспоминал: «Тяжёл был для всех 1811 год; мы все смутно предчувствовали, что готовится что-то ужасное и собирается гроза над нами, но чтобы постигло нас такое бедствие, какое мы испытали, этого никто и представить себе не мог»⁸. Ему вторит Фёдор Николаевич Глинка, чьи «Письма русского офицера» пользовались огромной популярностью. Датируя одну из записей в своём сочинении маем 1812 года, он зафиксировал: «Недаром, - говорят простолюдины, - прошлого года так долго ходила в небесах невиданная звезда; недаром горели города, сёла, леса, и во многих местах земля выгорала: не к добру это всё. Быть великой войне! <…> Теперь в «Ведомостях» только и пишут о страшных наводнениях, о трясении земли в разных странах, о дивных явлениях в небе»⁹. И, конечно же, наиболее зловещим знаком памятна знаменитая комета 1811 года. Известный актёр П.А.Каратыгин, описывая свои детские впечатления, указал, что его няня, каждый вечер, глядя на комету, «грустно говаривала: «Ох, это не перед добром!... не перед добром!» – и шёпотом начинала читать молитвы»¹⁰.

Воспоминания участников войны 1812 года передают суеверные приметы, связанные в первую очередь с негативными переживаниями. Так Маргарита Михайловна Тучкова рассказывала о «вещем» сне, который приснился ей во время сопровождения своего мужа при отступлении русской армии от Смоленска. «Она видела висящую пред нею рамку и прочла резко начертанную кровавыми буквами надпись на французском языке: «Ton sort se décidera á Borodino» («Твоя участь решится в Бородине»). Крупные капли крови отделялись от букв и струилась по бумаге»¹¹. Следует напомнить, что командовавший бригадой 3-й пехотной дивизии генерал-майор Александр Алексеевич Тучков, в самом деле, погиб в ходе Бородинской баталии.

Свитский офицер Николай Дмитриевич Дурново записал в дневнике 14 июня 1812 г.: «В нескольких верстах от города лошадь меня понесла и сбросила на землю. Дурное предзнаменование в начале кампании»¹². Аналогичный случай передаёт наполеоновский генерал Арман де Коленкур: «Когда император скакал галопом по полю, из-под ног его лошади выпрыгнул заяц, и она слегка отскочила вбок. Император, который очень плохо ездил верхом, упал наземь,… Я тогда же подумал, что это – дурное предзнаменование, и конечно же был не единственным, так как князь Невшательский тотчас же коснулся моей руки и сказал: - Мы сделали бы гораздо лучше, если бы не переходили через Неман. Это падение – дурное предзнаменование»¹³.

Одно из суеверий было связно с обычаем обмениваться памятными вещами или оружием непосредственно перед сражением. Такой знак дружеской симпатии, полученный в результате обмена, воспринимался как талисман «на счастье», в то время как безвозмездно передать кому-либо что-либо накануне битвы или во время битвы считалось плохой приметой¹⁴. Пётр Андреевич Вяземский в своих воспоминаниях особо отметил, что те офицеры, один, из которых во время Бородинской битвы снабдил его фуражкой, а второй – лошадью, погибли¹⁵.

Впрочем, сохранилось свидетельства положительных суеверных примет. Так, например, несколько очевидцев утверждали, что когда фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов объезжал позицию под Бородиным, то над нею парил крупный орёл. Это было истолковано как победное предзнаменование для русской армии¹⁶. Сам Кутузов, вспоминал А.А. Щербинин, снял при этом фуражку и сказал: «здравствуй, добрый вестник»¹⁷. В данном случае мы имеем дело с очень старинным суеверием. Ещё у древних греков орёл считался воплощением воли верховного бога Зевса. Поэтому существовало гадание по полёту орлов. При этом определяющим считалось то, с какой стороны и сколько птиц пролетит мимо человека.

Даже высокопоставленный сановник, адмирал Александр Семёнович Шишков, бывший в ту пору статс-секретарём Александра I, оставил примечательное свидетельство относительно поездки императора из Москвы в Петербург в конце июля 1812 г. «На пути – пишет Шишков - я видел удивившее меня явление: день был ясен; на чистом небе приметны были только два облака, из которых одно имело точное подобие рака с головою, хвостом, протянутыми лапами и разверстыми клешнями; другое, так похоже было на дракона, как бы на бумаге нарисовано. Увидя их, я удивился сему их составу и стал смотреть на них пристально. Они сближались одно с другим, и когда голова дракона сошлась с клешнями рака, то она стала бледнеть, распускаться, и облако потеряло прежний свой вид. Казалось, рак победил дракона, и не прежде, как минут через пять, и сам разрушился. Сидя один в коляске, долго размышлял я: кто в эту войну будет рак и кто – дракон? Напоследок пришло мне в голову, что рак означал Россию, поелику оба сии слова начинаются с буквы р, и эта мысль утешала меня всю дорогу»¹⁸. Это конкретное описание в своих истоках восходит к каким-то суеверным архетипам человеческого сознания, когда появление на небе облаков необычной формы, как полагали, предсказывало важные события, долженствующие вскоре совершиться в сфере жизни политической или общественно-народной и т.п.¹⁹

Таким образом, отмеченные выше факты позволяют утверждать об устойчивом бытовании суеверий в среде военных периода наполеоновских войн. В этом плане нельзя не согласиться с С.В.Зубковым, который считает напрасным думать, что мир символов навсегда ушёл в прошлое. «Время от времени – пишет исследователь - он вновь выходит на поверхность, и тогда сильнее оказывается тот, кто лучше умеет пользоваться древними знаками и обращать с их помощью в свою пользу мнение большинства не подозревавших об их действии людей»²⁰.