Р. И. Заляев переговоры между СССР и турцией

Р.И. Заляев

ПЕРЕГОВОРЫ МЕЖДУ СССР И ТУРЦИЕЙ

ПО ЗАКЛЮЧЕНИЮ ДОГОВОРА ОТ 17 ДЕКАБРЯ 1925 ГОДА

8 сентября 1924 года по поручению Советского правительства полномочный представитель СССР в Турции Яков Захарович Суриц в беседе с председателем совета министров Турции Исмет Пашой [Инюню] передал ему предложение своего правительства о расширении договора между Советской Россией и Турцией, который был подписан 16 марта 1921 года в Москве. Это было сделано с целью дальнейшего укрепления политического сотрудничества между двумя странами. В ответ на советское предложение Исмет Паша заявил от имени правительства Турции, что он готов приступить к переговорам о расширении этого договора и просил Советское правительство конкретизировать свое предложение [2, с. 766]. На просьбу Исмет Паши, народный комиссар иностранных дел СССР Георгий Васильевич Чичерин ответил, что Советское правительство намеревается дополнить договор между Россией и Турцией, который был подписан в Москве в марте 1921 года, соглашением о дружественном нейтралитете в случае войны одной из сторон с третьей державой, а также обязательством не участвовать во враждебных группировках, направленных против другой стороны [2, с. 766].

Переговоры о дополнительном договоре продолжались в течение пятнадцати месяцев. Первым 25 января 1925 года был передан советский проект дополнительного договора для рассмотрения турецкому кабинету министров, которым руководил Али Фетхи Бей [Окяр] [2, с. 97–98]. Советский проект дополнительного договора состоял из четырех статей. Первой статья предусматривала, что в случае военных действий против одной из договаривающихся сторон со стороны третьего государства или третьих государств, другая договаривающаяся сторона обязуется сохранять по отношению к первой договаривающейся стороне дружественный нейтралитет. Во второй статье предлагалось, что в случае возникновения союзов или соглашений, направленных против политических, коммерческих, финансовых интересов, и интересов военной безопасности одной из договаривающихся сторон, или в случае возникновения по отношению к одной из договаривающихся сторон враждебной линии поведения или враждебных действий третьих держав в этих вопросах, вторая из договаривающихся сторон должна была не принимать никакого участия в этих союзах и соглашениях. Кроме этого, вторая из договаривающихся сторон должна была не участвовать в фактически установившейся по отношению к первой из договаривающихся сторон враждебной линии поведения или враждебных действиях третьих государств в вышеозначенных вопросах, независимо от того, будет ли это выражаться в прямой или косвенной форме. В третьей статье Советское правительство предложило Турции, в случае вступления одной из договаривающихся сторон в Лигу наций, вследствие чего возникнут обязательства для нее перед Лигой наций, вступающая в Лигу наций сторона должна будет обязаться оговорить свое участие в Лиге наций неприменением к ней статей 16 и 17 статута Лиги наций. В этой статье советского проекта предусматривалось, что после своего вступления в Лигу наций, эта сторона должна будет обязаться во всех вопросах, касающихся ее отношений к другой договаривающейся стороне, отдавать предпочтение заключенным с ней договорам, в случаях, если обязательства, которые возникнут для нее в силу ее вступления в Лигу наций, будут противоречить этим договорам. В четвертой статье советская сторона предложила обязаться, в случае возникновения недоразумений или конфликтов в связи с прохождением военных или торговых судов другой договаривающейся стороны через проливы, оказывать друг другу всякими возможными способами содействие для обеспечения свободного прохода их военных или торговых судов через проливы [2, с. 97–98].

Контрпроект кабинета министров Турции был передан Я.З. Сурицу 22 февраля 1925 года. Проект состоял из одной статьи, в которой предусматривалось, что в случае военного нападения против одной из договаривающихся сторон со стороны одной или нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона обязуется соблюдать благожелательный нейтралитет по отношению к первой договаривающейся стороне [2, с. 770]. После отставки кабинета Али Фетхи Бея 2 марта 1925 года, сформированный новый турецкий кабинет министров под председательством Исмет Паши также выработал свой проект соглашения, который был передан Я.З. Сурицу министром иностранных дел нового кабинета Тевфик Рюштю Беем [Арас] 24 марта 1925 года [2, с. 780]. В первой статье нового турецкого проекта оговаривалось, что в случае военного нападения против одной из договаривающихся сторон со стороны одной или нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона обязуется соблюдать благожелательный нейтралитет по отношению к первой договаривающейся стороне. Во второй статье, турецкая сторона предложила каждой из договаривающихся сторон обязаться не принимать участия ни в каком союзе или соглашении политического характера, направленном против другой договаривающейся стороны. В третьей статье предлагалось, что обе договаривающиеся стороны рассматривают настоящее соглашение как региональное, не составляющее препятствий для вступления одной из них в Лигу наций. В четвертой статье турецкого проекта оговаривались срок действия соглашения и механизмы его продления [2, с. 780].

8 апреля 1925 года Тефвик Рюштю Бей и Я.З. Суриц приступили к обсуждению проекта, представленного турецкой стороной. В ходе встречи были обсуждены первые две статьи турецкого проекта. Вторая встреча по обсуждению остальных статей турецкого проекта состоялось 15 июня 1925 года. В августе 1925 года стороны согласовали тексты первой статьи договора о дружественном нейтралитете в случае военного выступления против одной из договаривающихся сторон и второй статьи о неучастии во враждебных комбинациях и действиях третьих держав против договаривающихся сторон [2, с. 799]. Относительно третьей статьи об условиях вступления одной из договаривающихся сторон в Лигу наций стороны согласились целиком исключить ее из проекта договора. Стремясь достигнуть договоренности с Турцией, советская сторона отказалась также и от четвертой статьи своего первоначального проекта. Однако неурегулированным оставался вопрос о неприменении первой статьи договора в отношении Персии [2, с. 800].

Дело было в том, что в январе 1925 года правительство Турции было очень обеспокоено в связи с назреванием острого конфликта между Турцией и Персией [2, с. 102]. Недовольство у правительства Турции вызывали антитурецкая агитация, преследования турецких граждан, случай публичных избиений, что дискредитировал престиж правительства Турции в пограничном районе [2, с. 102]. Правительство Турции подозревало, что в этих событиях было и влияние англичан [2, с. 102]. В связи с этими событиями, правительство Турции сделало запрос у Советского правительства о том, не сможет ли оно оказать воздействие на правительство Персии [2, с. 114]. В результате, 2 февраля 1925 года НКИД СССР постановил одновременно сделать заявление Анкаре и Тегерану о готовности Советского правительства оказать свои услуги по урегулированию всех существующих между ними недоразумений, а в отношении Турции связать это с переговорами о дополнительном соглашении [2, с. 114]. Было также решено в процессе переговоров поставить вопрос так, что само собой разумеется, что предусматриваемый первой статьей советского проекта дополнительного договора дружественный нейтралитет не будет распространяться в случае военных действий Турции против Персии или Персии против Турции, и сделать об этом оговорку о Персии в первой статье дополнительного соглашения. Из телеграммы Г.В. Чичерина полномочному представителю СССР в Персии К.К. Юреневу видно, что одной из причин такого решения было также нежелание Советского правительства быть прикрытием фланга Турции, в случае нападения Турции на Персию [2, с. 396]. Советское правительство считало, что война между Турцией и Персией была бы на руку только Англии. Советское правительство видело в деятельности персидского правительства стремление модернизировать, централизовать страну, создать новую Персию. 15 июня 1925 года Я.З. Суриц выдвинул оговорку о Персии во время встречи с Тефвик Рюштю Беем. Однако правительство Турции категорически отвергло советское предложение и «оговорка о Персии» замедлило заключение дополнительного договора.

Вместо этого, правительство Турции предложило советской стороне два варианта: подписать дополнительный договор без оговорки о Персии, и при подписании дополнительного договора в отдельном протоколе выразить и подписать взаимные обязательства СССР и Турции предложить Персии заключить гарантийные пакты между Турцией и Персией, и СССР и Персией; или же сначала подписать советско-персидский и турецко-персидский гарантийные договоры, и уже после этого заключить советско-турецкий дополнительный договор.

В этот период Советское правительство не хотело подписывать договора без оговорки о Персии, и оно приступило к выяснению позиции правительства Персии по этому вопросу. «Из этих предложений, – писал Чичерин членам коллегии НКИД СССР, – для нас вытекает роль примирителя между Турцией и Персией. Эта роль вполне соответствующая принципам нашей политики. В противоположность Англии, подзадоривающей каждое восточное государство против другого восточного государства, мы будем выступать как сила, примиряющая их между собой» [1, с. 473]. Между тем, в Анкаре все связанное с заключением пакта между СССР и Турцией о благожелательном нейтралитете в случае военных действий с третьей державой остановилось.

В результате встреч полномочного представителя СССР в Персии К.К. Юренева с Реза-ханом в июле 1925 года выяснилась позиция правительства Персии, которое считало, что надо подождать два месяца для предварительного создания благоприятной почвы путем решения ряда старых вопросов [2, с. 448]. Правительство Персии также учитывало возможную реакцию со стороны Англии, которая держалась в Персии теории равновесия между английским и советским влиянием, и что заключение нового договора о дружбе между Персией и СССР будет понято как нарушение этого равновесия» [3, с. 7]. 22 августа 1925 года министр иностранных дел Турции Тефвик Рюштю Бей выехал во главе турецкой делегации в Женеву на сессию Лиги наций. В конце сентября Г.В. Чичерин также выехал в Западную Европу на лечение. После этого переговоры о дополнительном соглашении прервались [2, с. 676].

В результате работы конференции в Локарно 16 октября 1925 года представителями Германии, Бельгии, Великобритании, Франции, Италии, Польши и Чехословакии было согласовано ряд договоров. Турция считало, что соглашения в Локарно дадут возможность Англии, Франции и особенно Италии свободно действовать за пределами Западной Европы [5, s. 116]. В ноябре 1925 года, правительство Турции также с настороженностью наблюдало новую активизацию английской политики в Персии, в арабских странах и на Балканах. Такая международная ситуация вновь обострила прежние тревоги правительства Турции. В этих условиях оно намеревалось проводить с Советским правительством совместную активную политику [2, с. 667]. 21 ноября 1925 года, заместитель народного комиссара иностранных дел СССР М. Литвинов во время встречи с послом Турции в СССР Зекяи Беем также отметил о желании Советского правительства усилить дружбу со странами Востока и в первую очередь с Турцией [2, с. 675].

В результате достигнутых ранее договоренностей, 17 декабря 1925 года состоялось встреча Тефвик Рюштю Бея с Г.В. Чичериным в Париже [6, p. 408]. Во время встречи они продолжили переговоры по заключении договора и пришли к соглашению обменяться письмами о том, что искренняя дружба между Турцией и СССР останется нерушимой и послужит основанием для их отношений и в случае войны одной из договаривающихся сторон с третьей державой [2, с. 809]. Так как, ранее правительства Турции и Персии сделали заявление о желании заключить между собой гарантийный пакт [1, с. 184], советская сторона, принимая во внимание это заявление, сочла целесообразным не настаивать на своем предложении об оговорке к первой статье договора [1, с. 184]. Переговоры Тефвик Рюштю Бея и Чичерина завершились подписанием 17 декабря 1925 года в Париже «Договора между Союзом ССР и Турцией».

Первая статья договора предусматривала, что в случае военного выступления против одной из договаривающихся сторон со стороны одной или нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона обязуется соблюдать нейтралитет по отношению к первой. В примечании к статье указывалось, что под выражением «военное выступление» не должны пониматься военные маневры ввиду того, что они не наносят ущерба другой стороне. Анализ первой статьи договора говорит о том, что состояние нейтралитета наступает лишь в том случае, когда другая договаривающаяся сторона вовлечена в оборонительную войну, и гарантия нейтралитета теряет свою силу, если одна из договаривающихся сторон попытается совершить акт агрессии против третьей страны. Таким образом, главная цель первой статьи заключалась в поддержании и укреплении мира и нейтралитета между СССР и Турцией.

Во второй статье, каждая из договаривающихся сторон обязалась воздерживаться от нападения на другую. В этой статье были закреплены и условия гарантии, так как договаривающиеся стороны обязались не участвовать ни в каком союзе или соглашении политического характера, равно как ни в каком союзе или соглашении с одной или несколькими третьими державами, направленном против военной и морской безопасности другой договаривающейся стороны. Кроме того, каждая из договаривающихся сторон обязалась не участвовать ни в каком враждебном акте одной или нескольких третьих держав, направленном против другой договаривающейся стороны. В третьей статье договора, стороны договорились о том, что договор будет находиться в силе три года, и о механизмах его продления. После этого [2, с. 739–741].

В тот же день Г.В. Чичерин и Тевфик Рюштю Бей подписали три протокола, которые разъясняли и дополняли статьи договора. Протокол №1 устанавливал, что каждая сторона сохраняет полную свободу действий, поскольку то касалось ее отношений всякого рода с третьими державами, вне пределов тех обязательств, условия которых установлены в настоящем договоре. В Протоколе №2 стороны условились о том, что в выражение «политического характера» упомянутое в второй статье договора, должны быть также включены все финансовые или экономические соглашения между державами, направленные против другой договаривающейся стороны. Этот протокол предполагал, что СССР и Турция обязывались не участвовать в финансовых и экономических бойкотах и блокадах, которые могли быть организованы против них третьими державами.

Закрепление во второй статье договора обязательства СССР и Турции нашли свое дальнейшее развитие в Протоколе №3. В данном протоколе стороны обязались равным образом предпринять переговоры для установления порядка урегулирования споров, которые могли бы возникнуть между ними и которые не могли бы быть улажены обыкновенным дипломатическим путем» [2, с. 739–741]. Таким образом, положения данного протокола содержали один из важнейших принципов – мирное разрешение международных споров.

При подписании договора Г.В. Чичерин и Тефвик Рюштю Бей также обменялись идентичными по содержанию секретными нотами, в которых пояснили, что в дополнении к договору, подписанного 17 декабря обоими правительствами, они считают необходимым ясно указать, что искренняя дружба, всегда существовавшая между обеими сторонами с момента заключения Московского договора от 16 марта 1921 года, останется нерушимой и послужит основанием для их отношений и в том случае, если бы одна их договаривающихся сторон оказалась бы в состоянии войны с одной или несколькими третьими державами. [2, с. 741–742].

Советско-турецкий договор вступил в силу после его ратификации ЦИК СССР 8 января 1926 года и ВНСТ 11 февраля 1926 года [4, с. 66]. 29 июня 1926 года Я.З Суриц и Тевфик Рюштю Бей подписали в Стамбуле протокол об обмене ратификационными грамотами между СССР и Турцией от 17 декабря 1925 года. Представители двух стран сделали идентичные заявления, которые сводились к следующему: «им поручено правительствами подтвердить, что в момент подписания Парижского договора оба правительства, верные принципам, установленным Московским договором от 16 марта 1921 года, не имели каких-либо международных обязательств и после 17 декабря 1925 года и подтверждают, что в течение всего срока действия названного договора они не примут на себя подобных обязательств. Одновременно оба правительства выражают уверенность в том, что дружественные отношения между СССР и Турцией будут постоянно идти по пути укрепления» [2, с. 329–330].
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
1. Агаев С.Л. Иран в период политического кризиса 1920–1925 гг. (Вопросы внешней политики). – М.: Наука, 1970. – 210 с.

2. Документы внешней политики СССР. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1963. – Т. 8. – 862 с.

3. Документы внешней политики СССР. – М.: Издательство политической литературы, 1964. – Т. 9. – 862 с.

4. СССР и Турция. 1917 – 1979 / Н.А. Гасратян, П.П. Моисеев. – М.: Главная редакция восточной литературы, 1981. – 320 с.

5. Kâmuran Gürün, Türk-Sovyet İlişkileri (1920 – 1953) / Ankara: Türk Tarih Kurumu Yayınları, 1991. – 325 s.

6. Lord Kinross. Atatürk. Birth of a Nation. – Nicosia: K. Rustem & Brother. – 1981. – 380 p.

В.В. Баданина
ВЕСТЕРНИЗАЦИЯ ТУРЦИИ: ПЕРВЫЕ ШАГИ
Под термином вестернизация понимается принятие в качестве образца западной традиции и реализация принципов ее развития. С ним тесно связан процесс модернизации, перехода к новому способу производства с использованием достижений науки и техники. XIX в. – век появления индустриального общества в Западной Европе и США – для Османской империи был временем спада во всех сферах жизнедеятельности государства. Общий кризис в Турции начался еще в XVIII в. Историки задаются вопросом, каким образом Османская империя просуществовала еще полтора столетия и сохраняла до последнего контроль над Балканами, а также принимала участие не в одной войне. Ответом может послужить сложившаяся ситуация на международной арене, где ведущие державы Европы (такие, как Англия и Франция) использовали Турцию в решении своих вопросов: экономическая экспансия, новые рынки сбыта, использование турецкой армии и флота против усиления Российской империи, контроль за торговлей на Ближнем и Среднем Востоке. Основными предметами вывоза Англии, Франции, Австрии и других европейских государств из Османской империи были шелк-сырец, шерсть, невыделанные кожи, масличные семена, натуральные красители, оливковое масло, табак в листьях, зерно, орехи, опиум. Среди ввозимых товаров преобладали хлопчато-бумажные и шерстяные ткани, металлы, изделия из металла и стекла, лекарства, готовая одежда и обработанные кожи. Таким образом, Турция была вовлечена в мировые экономические отношения и была зависима от передовых держав Европы, что значительно повлияло на дальнейшее развитие народов империи.

Процесс вестернизации начался более 200 лет назад, когда на стыке ХVIII и ХIX столетий в Турции начались реформы, получившие название «Низами Джедид» («Новый порядок») [1, с. 14–19]. К началу XIX в. Османская империя оставалась аграрной страной. Турецкое общество жило по порядкам традиционного уклада, когда сельское хозяйство являлось основной отраслью экономики. Однако кризисные проявления – сокращение производства, обезземеливание крестьян – заставляют правителей принимать решения о реформировании. Осуществляются поиски способов модернизации государства и общества с целью преодоления внутренних и внешних трудностей [2, с. 22–25]. Однако первые реформы вестернизации были направлены отнюдь не на улучшение жизни простого народа, а на усиление личной власти султана. Они были призваны устранить отставание от европейских держав в государственных и особенно в военных делах. Для обеспечения армии современным оружием и обмундированием строились оружейные заводы и мануфактуры. При реорганизации армии и государства использовались европейские труды по военному делу, фортификации, математике и др. однако уже тогда религиозные деятели выступали против реформ, ссылаясь на их несовместимость с установками Корана и шариата, и первый султан-реформатор Селим III в 1807 г. был свергнут.

Успешнее пошли реформы «Танзимата» («Преобразований») в середине XIX столетия. Под руководством Махмуда II был разработан план новых реформ, призванных укрепить центральную власть, предотвратить развитие национально-освободительного движения на Балканах и ослабить зависимость Порты от европейских держав путем приспособления существующего строя к нормам западноевропейской жизни. Так началась работа по подготовке указа о реформах, который был обнародован в ноябре 1939 г. и носил название «Священный указ» [3].

Отношения Турции с европейскими государствами вышли на новый уровень сотрудничества. Были приняты законы, стимулировавшие развитие промышленности на базе европейской техники. Поощрялся приток иностранного капитала, создавались благоприятные условия для деятельности иностранного капитала, иностранных предпринимателей. Тогда же стали увлекаться европейской роскошью и французской модой. Тем не менее, противодействие духовенства и других традиционалистов вводимым новациям продолжалось, что ограничивало масштабы реформ.

Наиболее успешно проведена военная реформа: был упорядочен рекрутский набор и сокращен срок службы в армии. Попытки реформирования налоговой системы ограничились лишь отменой барщины, чрезвычайных налогов и налогов с немусульман. Не удалось создать национальный банк и привести в порядок финансовую систему путем ввода единой денежной системы.

В сфере просвещения осуществлены попытки введения светских школ, однако их количество было очень мало, поскольку данная реформа встретила сопротивление мусульманского духовенства – выполнявшего контролирующую функцию в системе образования. В планах проведения реформы системы светского образования стоял пункт – открытие университета. В виду нехватки преподавательских кадров и финансовых средств данная цель не была достигнута.

Первый период Танзимата завершился с началом Крымской войны 1853–1856 гг. Несмотря на то, что Османская империя вышла в этой войне в числе стран-победительниц, ее экономическое положение было сильно подорвано. С этого момента, когда открывается второй этап Танзимата и продолжается процесс модернизации Турции, страна впервые использует иностранный кредит на восстановление хозяйства и дальнейшее претворение планов реформирования. Факт, что Османская империя не в состоянии сама обеспечить условия для дальнейшего развития очень важен, так как происходит усиление экономической и политической зависимости Порты от европейских держав. К концу XIX в. Турция имела огромный внешний долг, рост которого начался в ходе еще не закончившейся Крымской войны. Первый займ был предоставлен Англией в 1854 г. Особенностью этого и последующих кредитов явился обременительно высокий процент. Европейские державы выдавали займ, удерживая при этом около 25% от общей суммы. Для ослабленной Порты борьба с внешней задолженностью превратилась в проблему номер один. В результате в начале 80-х гг. XIX в. было создано «Управление Оттоманского публичного дома», в представительстве которого находились крупнейшие европейские банки, крайне заинтересованные в погашении Турцией задолженности [4, с. 302]. Указанное Управление установило контроль над экономической деятельностью Османской империи, следило за движением источников государственных доходов.

В сложившихся условиях ведущие державы стремились получить выгодные концессии. Внимание упало на строительство железных дорог на территории Турции. Европейские страны даже конкурировали в этой сфере. Так или иначе, самостоятельно или с помощью других стран в Турции проходил процесс строительства новый железных дорог, вокзалов. Также подконтрольной сферой Европы стала область морских сообщений, портов, морского транспорта.

Османская империя предпринимала попытки пересмотра условий предоставляемых займов, а также торговых договоров, дававших широкие права иностранному капиталу. Однако все безуспешно: европейские державы продолжали использовать Порту как аграрно-сырьевой придаток Европы.

Новой вехой европеизации явилось принятие 23 декабря 1876 г. султаном Абдул-Хамидом II первой в истории Турции Конституции. Главное внимание уделено в ней тому, что провозглашались равенство и личная свобода перед законом всех без исключения подданных империи. Статьи основного закона содержали принципы безопасности личной собственности и неприкосновенности жилища, свободы печати; право на обязательное начальное образование. Историческое значение заключается в том, что отныне власть султана-халифа, являвшегося одновременно духовным главой всех мусульман, была ограничена действиями парламента.

Конституция 1876 г. – есть явление прогрессивное, провозглашение свобод и создание парламента положили начало завершению эры феодальных порядков. Однако молодая буржуазия не в силах была пока подтвердить свое положение, она только начала оформляться. Победа консервативных сил была основана на том, что турецкая национальная буржуазия не искала поддержки у народа. Спустя два года после созыва парламент был распущен – его состав не устроил султана – соответственно приостановилось и действие Конституции. На смену пришел деспотичный режим, названный «зулумом» (деспотия, гнет), замедливший процесс вестернизации. Однако данная политика не критиковалась Европой, ведь иностранный капитал по-прежнему свободно функционировал в турецкой экономике, а ведущие державы получили право собирать налоги. Так, независимо от воли реформаторов, Турция постепенно стала превращаться в фактическую полуколонию Запада. В конституции также нашли отражение идеи османизма. В первой ее статье утверждалось, что Османская империя есть единое и неделимое целое. Все подданные империи объявлялись "османами", государственной религией провозглашался ислам.

Благодаря усилиям преемников Мустафы – Мехмеда Эмина Али-паши (1815–1871) и Мехмеда Фуад-паши (1815–1869), а также активности созданного в 1854 г. Высшего совета реформ (вместо Высшего совета юридических установлений) большинство задуманных начинаний было в той или иной степени реализовано [5, с. 17]. Так, процесс модернизации османского общества ускорился. Осуществление танзиматских реформ потребовало значительных ассигнований, прежде всего на содержание многократно выросшего государственного аппарата.

К концу 60-х гг. XIX в. обнаружилось, что преобразования зашли намного дальше, чем предполагали их инициаторы. По существу, на протяжении 30 лет осуществлялась своеобразная "революция сверху" с целью модернизации Османской империи. Она далеко не во всем дала положительные результаты, так как во главе ее стояли реформаторы из рядов феодальной бюрократии. Все же реформаторам удалось провести целый ряд нововведений, что позволило сохранить почти в полном объеме целостность империи при ее включении в мировую систему капитализма и достичь известных успехов в деле европеизации османского общества. Однако функционирование государства в рамках этой системы требовало новых шагов по пути модернизации, связанных с кардинальными переменами в аграрных отношениях, ограничением султанского самодержавия и решением национального вопроса. Эти задачи требовали уже других исполнителей. Обстоятельства включения империи в мировую экономическую систему не благоприятствовали быстрому развитию капиталистических отношений и складыванию турецкой национальной буржуазии. Однако к середине века появилась первая социальная группа нового типа – молодая интеллигенция, по своему происхождению феодально-бюрократическая, а по идеологии – уже буржуазная.

В июле 1908 г. происходит младотурецкая революция, положившая конец самодержавному режиму Абдул-Хамида. Эта революция устанавливает, по крайней мере в течение первых месяцев, свободу слова, что способствует стремительному взлету прессы и росту количества разного рода ассоциаций и клубов. Соединение этих двух факторов побуждает многих российских тюрков эмигрировать в Стамбул, ибо, по их мнению, там они найдут более благоприятную почву для своей деятельности и распространения своих идей. Революция 1908 г. была первым крупным проявлением политического пробуждения турецкого народа [6, с. 97].

Прежде всего, мы можем отметить, что определенное влияние на это оказали российские тюрки, предложившие культурную модернизацию, глубоко уходящую корнями в исламские традиции. По их мнению, между исламом и современным миром не существует противоречий, откуда и идея адаптации ислама. Другими словами, они являются сторонниками решительных реформ оттоманских медресе, которые были забыты и заброшены со времен Танзимата. Знаменательно, что мы встречаем имена многих тюркских интеллигентов российского происхождения одновременно и в турецких журналах, ратующих за европеизацию, и в изданиях исламского направления [7, с. 37]. В конечном счете, российские тюрки возвращаются практически к основным идеям татарского реформизма, называемого иначе «джадидизмом», и пытаются внедрить его в Оттоманскую империю.

С целью освобождения от англо-французского контроля руководители Османского государства сменили внешнеполитические ориентиры и в первой мировой войне выступили на стороне кайзеровской Германии против стран Антанты. Однако Османская империя оказалась в числе стран, потерпевших поражение, ее территория была оккупирована войсками Англии, Франции, а затем и Греции. Страны-победительницы не только отобрали все подвластные туркам территории, но и решили резко ослабить некогда мощнейшую державу мира.

Таким образом, с одной стороны, османский этап вестернизации закончился для Турции полным крахом, так как в итоге привлечения иностранного капитала западных держав, Турция была не в состоянии покрывать долги, которые возникли в силу слабости её экономики. Также Турция оказалась в числе государств, проигравших в первой мировой войне и тем самым, потеряв статус мировой державы. Но с другой стороны, были и положительные стороны – иностранный капитал, который привлекался с конца XIX в. и до первой мировой войны, оказал положительное влияние, несмотря на то, что Турция превратилась в государство-должника. Иностранный капитал сформировал предпосылки и условия к дальнейшей модернизации Турции. Стоит отметить, что положительную роль сыграла европеизация общественной жизни Турции [8, с. 18–21]. Все больше жители Турции стали приобщаться к европейской роскоши и моде, многие знатные турки, стали владеть французским, английским языками. На турецкий язык переводились произведения английских, французских, немецких писателей. По образцам Запада стали строить дворцы. В страну стали приглашать европейские специалисты, которые занимались совершенствованием государственного аппарата и реорганизации армии. Борясь за развитие народного образования, выступая против феодально-абсолютистского строя и закабаления страны иностранным капиталом, турецкая интеллигенция способствовала пробуждению политического сознания в турецком обществе.

Отсталость деревни оказывала сильное влияние и на развитие всего общества. Узость внутреннего рынка, как и неэффективное использование иностранного капитала, тормозила создание национальной промышленности, сковывала активность местных предпринимателей [9, с. 21]. В Турции ни местный, ни иностранный капитал, ни государство не смогли создать сколько-нибудь заметный сектор крупного фабрично-заводского производства [10, с. 145–146]. Деревня была не в состоянии создать необходимую базу для перекачки материальных и финансовых ресурсов в города. Характерной особенностью османской аграрной системы второй половины XIX – начала XX вв. являлось абсолютное преобладание мелкого и среднего землевладения и землепользования с низким выходом товарной продукции и небольшими возможностями для налогообложения.

Государство не могло осуществлять крупные инвестиции в промышленность, поскольку приоритетными для него оставались затраты на содержание армии и бюрократического аппарата. Значительные средства уходили также на погашение внешней задолженности империи. В XIX – начале XX вв. Турция все более открывалась миру, все глубже втягивалась в потоки мировой истории, мировой политики и в систему международных экономических отношений. В поздней Османской империи формировался тот общеисторический климат, который был необходим для последующего массового перехода этнических турок к новому типу социальной и экономической активности. Без этой предварительной подготовки становление гражданского общества в республиканской Турции было бы затруднено.