Расширение сознания и изменение восприятия

    Краткий ответ — наркотики. Вернее, даже один — LSD, лизергиновая кислота диэтиламид — галлюциногенный наркотик. Он был известен задолго до того, как привлек приверженцев его культа. Доктор Альберт Хофман синтезировал его еще в 1938, но не знал о том, как он может воздействовать на мозг, покуда спустя пять лет нечаянно не принял его немного внутрь.

    Примерно с середины 50-х годов в Америке проводились клинические тесты, и одно время полагали, что LSD-trip вызывает симптомы шизофрении в контролируемой форме и что изучение LSD-трипов может способствовать излечению от шизофрении. LSD использовался даже при лечении алкоголиков и как часть психотерапии.

    Вскоре, однако, стало очевидно, что воздействие LSD на мозг далеко не безвредно. Газеты все чаще сообщали о несчастных случаях с LSD-триперами. Больше всего писали о тех, кто бросился с крыши, почувствовав в себе способность летать. Кончилось тем, что LSD признали опасным наркотиком и запретили — как в Англии, так и в Штатах. Запрет, впрочем, не привел к сокращению производства или потребления LSD. Как раз наоборот. Запретный плод стал казаться слаще. Знаменитый английский журналист Кассандра (Вильям Коннор) писал в Daily Mirror в июне 1966: "LSD — это прозрачная жидкость без вкуса и запаха, ее легко изготовить, она дешева и удобна в использовании. Накапав несколько капель на кусочек сахара, вы можете временно покинуть этот мир, расстаться с его обычными измерениями и ощущениями и открыть для себя ту сферу вашей психики, которая никогда раньше не была исследована... LSD — это король химии безумия и галлюцинаций... Благодаря ему, вы сможете видеть грезы, которые видят только сумасшедшие". Вряд ли сам Кассандра пробовал LSD — ему было тогда 56, а через год он умер, — но он оказался достаточно проницателен, чтобы понять, в чем отличие LSD от других наркотиков и, стало быть, его большая опасность: "Это наркотик с интеллектуальной и почти религиозной основой". А в те годы, когда молодые люди искали ответы на мучившие их вопросы, эти два качества — "интеллектуальность" и "религиозность" делали LSD весьма привлекательным.

    Такие люди, как Битлз, стремились к неизведанному, более глубокому. Они были молоды, невероятно богаты, испытали практически все, что может изобрести чувственное воображение, насладились всем, что только можно купить на деньги. Теперь они оказались в духовном вакууме. Джордж Харрисон обратился к Востоку в поисках своей философии, то же самое — на какое-то время — сделали и остальные. Но зачем это, когда существует "мгновенное блаженство", синтетическая нирвана, ослепляющее откровение всего за полтора фунта за дозу?
    Знакомство Битлз с LSD состоялось в 1965 году, когда некий дантист (был ли это доктор Роберт?) подлил его в чай Джону и Джорджу. Вскоре они уже регулярно употребляли LSD, наслаждаясь его эффектами. Затем им захотелось пропагандировать его, но действовать надо было осторожно: не могли же они открыто созвать пресс-конференцию и призывать своих поклонников "подключаться, настроиться и выпадать", как это делал Лири. Поэтому они стали сочинять песни, в которых делались попытки — сначала робкие и неуклюжие, затем все более смелые и мастерские — воссоздать мистический опыт "кислотного трипа".

    Я не берусь описать это — Peter Laurie в своей книге "Drugs — Medical, Psychological and Social Facts" (Pelican 1969) — "Наркотики — медицинский, психологический и социальный аспекты" — описывает воздействие LSD на мозг и подытоживает: "В качестве физической аналогии этого наркотика, "расширяющего сознание", можете представить себе впрыскивание соленой воды внутрь телевизионного приемника". Он также отмечает специфическую особенность LSD — "перенос впечатлений от одного чувства к другому. Так, человек, вкусивший LSD, ощущает легкий электрошок в руку как удар молнии через все тело, а звук хлопка кажется ему водопадом".

    В 1966 'Good Vibrations' и некоторые песни из 'REVOLVER' нам очень нравились, но ставили в тупик — мы их не совсем понимали. Но в невероятном 1967 мы все прекрасно "подрубились" и с понимающей улыбкой оглядывались на прошлогодние песни. Потому что мы, наконец, поняли, что существует растущая рок-элита, представители которой общались друг с другом, когда оказывались на Западном Побережье или в Лондоне, делились впечатлениями от своих "трипов", знакомили друг друга с любимыми мистическими идеями и со своими гуру, обменивались книгами. А расставшись, они записывали пластинки, насыщенные зашифрованными словами, которые (если вы понимали их) заставляли вас улыбаться разделенной тайне. До 1967 "кислота" и ее эффекты были знакомы лишь ограниченному кругу "золотых" людей, они шептались про нее, давали ей различные названия-эвфемизмы, а потом вставляли их в свои песни. Но в 1967 о "кислоте" знали все и все ее употребляли. Именно это и сделало 1967 год одним из самых экстраординарных в современной истории.

    1967 был удивительным годом, потому что в течение одного роскошного лета мы действительно верили в то, что "все, что нужно — это любовь". И что любовь — это все. Что любовь способна изменить мир.

    Это была эпоха идеализма и антиматериализма, стремления создать альтернативное общество, основанное на всеобщем равенстве. Столицей этого нового общества был район Сан-Франциско в границах Haight Street и Ashbury Street. Здесь молодые люди, "выпавшие" из конвенционального общества, собирались в небольшие компании, чтобы покурить "дурь", поторговаться в лавках, где продавалась всяческая психоделия, испытать новое сексуальное переживание и, обрядившись в измятые мадрасские х/б одежды, участвовать в совместном опыте молодежного трайбализма в одном из просторных танцевальных залов Сан-Франциско.

    Однако, начиная с мероприятий Family Dog, превратившихся в хэппенинги, случилось то, что Глисон окрестил "танцевальным ренессансом". Затем центральной фигурой на сан-францисской сцене сделался импресарио Билл Грэм, который арендовал, а впоследствии приобрел в собственность зал Fillmore Auditorium, вскоре ставший Меккой для групп.

    Вскоре Сан-Франциско отобрал у Лондона титул Музыкальной Столицы Мира. Сформированная в 1965 году группа Jefferson Airplane в начале следующего года записала альбом 'JEFFERSON AIRPLANE TAKES OFF' и стала первой группой новой волны, попавшей в национальные хит-парады. 'TAKES OFF' стал золотым диском. Следующий альбом 'SURREALISTIC PILLOW' имел еще больший успех (даже названия обоих альбомов показывают, в каком направлении шли дела: "takes off" — кайф от вдыхания через нос дыма от сигареты с марихуаной; "surrealistic pillow" — cюрреалистическая подушка), а две песни оттуда стали крупными хитами: 'Somebody To Love' и 'White Rabbit', причем последняя ("Белый Кролик") являлась аллюзией из Льюиса Кэрролла и представляла собой слабо замаскированный гимн наркоте. На примере сей песни видно, как наивны и несведущи были тогда люди в этих делах: 'White Rabbit' без всяких проблем проникла в американские хит-парады. Но когда в середине 1967 Битлз выпустили 'Sgt PEPPER'a, народ был уже настолько сведущ в наркотиках, что ВВС запретила транслировать 'A Day In The Life'. Особенно возражали они против следующих строчек: "Забрался наверх, закурил. Кто-то что-то сказал, и я погрузился в грезы". Пол настаивал, что речь идет о сигаретах, но господа из ВВС были убеждены, что сигареты те содержали "кое-какие вещества".

    Из творческого котла Хэйт-Эшбери вышли также Big Brother and the Holding Company, с которыми выступала самая интересная певица того периода Janis Joplin. Как и многие музыканты, выросшие в районе Калифорнийского залива, она воспитывалась на блюзе и фолке. Но летом 1967 переработки блюзовых номеров все чаще перемежались солнечными фантазиями мягкого рока, а затем музыка стала более тяжелой, более резкой.

Бунт, хаос, насилие - это путь к свободе?

    Это новое звучание хорошо передавала группа Doors. Она не входила в число 1500 ансамблей Сан-Франциско и его окрестностей, ее члены были родом из Лос-Анжелеса, но по духу, содержанию, форме и драйву Doors были частью Сан-Францисского движения, названного впоследствии West Coast Sound (Звуком Западного Побережья). В 1967 они издали сильный, изобретательный альбом, лаконично названный 'THE DOORS'. Там был головокружительный, нагло эротический номер 'Light My Fire' ("Зажги Мой Огонь"), который в виде сингла сразу же стал #1 в Штатах. Были и другие выдающиеся номера: версия 'Alabama Song' Курта Вайля и Бертольда Брехта, а также мощная 'Break On Through (To The Other Side)' — "Прорвись (На Другую Сторону)" (призыв к слушателям идти за Doors, ломая всяческие табу. Лидер-вокалист группы Jim Morrison сам постоянно и на виду у всех крушил эти самые табу, преступая границы дозволенных норм поведения. Его вызывающе дерзкое поведение достигло апогея в 1969 году в Майами, где он по время концерта скинул штаны и выставил свое "хозяйство". Сначала ему шили уголовное дело за развратные действия, но потом ограничились крупным штрафом за "непристойное поведение в общественном месте"). На обратной стороне этого диска есть 11-минутная дорожка 'The End' ("Конец"). Это песня-кошмар, насыщенная мрачной образностью, безумная сказка об отцеубийстве и кровосмешении.

    Если 1967 год и наркотики были для многих олицетворением легких кайфов и насыщены "сочной желтизной" и дурацкими "солнечными суперменами" (намек на песни Донована 'Mellow Yellow' и 'Sunshine Supermen'), то Doors указывали на другую сторону — например, на ту сторону LSD, которая связана с возможностью проявления симптомов шизофрении. В то время как некоторые группы пели о всеобщей любви, мире и цветах, призывая "выпадать", Doors рвались в бой. "Мы эротические политики, — говорил Моррисон корреспонденту Нью-Суика. — Меня интересует все, что связано с бунтом, хаосом, насилием. По-моему, это путь к свободе".
    Пока Скотт Маккензи пел о Сан-Франциско, где живут любвеобильные люди с цветками в волосах, а группа с затейливым названием Flowerpot Men — "Цветочно-горшочные люди" (название соединяло в себе две модные тенденции того года — "цветочную власть" (flower power) и "травку" (pot); впрочем, в то время существовали одноименные детские ТВ-кукольные шоу) разжигала страсти в Англии, призывая всех отправиться в Сан-Франциско песней 'Let`s Go To San Francisco', Джим Моррисон указывал нам путь, по которому шли молодежь и рок — путь радикализма, путь политического рока, путь рока как пропаганды.

Произведение искусства в стиле Рок

    Моррисон бросил тень на яркое солнце того удивительного лета — лета, когда яркими красками засверкал ответ Битлз Брайану Вилсону, бросившему им перчатку своими 'PET SOUNDS' — лета 'Sgt PEPPER`S LONELY HEARTS CLUB BAND'.

    В "Сержанте Пеппере", в сущности, мало сердца, мало души. Он восхищает своей затейливостью, но редко затрагивает глубокие чувства, заставляя рыдать или смеяться. Мое личное мнение — это менее совершенная работа, чем вторая сторона 'ABBEY ROAD'. Там композиторское мастерство, стремление создать музыкальное единство — широкую "симфоническую" структуру, каждый элемент которой работает на общую концепцию, сложные приемы аранжировки и звукозаписи — и все это сочетается с юмором и человечностью. Тем не менее, "Сержант Пеппер" произвел в свое время колоссальный эффект. Никто ранее не замышлял такого грандиозного рок-проекта. Песни были экстраординарные — даже те, что были понятны сразу. Если в "Сержанте Пеппере", в целом, не хватает душевной теплоты, все же там есть одна глубоко волнующая, поражающая наблюдательностью, острочувствительная песня — 'She`s Leaving Home'. Это драматический документальный рассказ, положенный на музыку. В нем повествуется о девушке, убегающей из родительского дома, чтобы жить с человеком, который даст ей любовь. От объективного наблюдения — "Она покидает дом, где прожила в одиночестве много лет" (какая строчка! Весь трагизм разрыва поколений спрессован в десяток слов!) — рассказ перетекает в жалобный дуэт родителей, потрясенных и озадаченных предательством дочери: "Мы дали ей все, что можно купить на деньги" — жалуются они, не понимая, что дочь нуждалась в чем-то таком, что не имеет цены. Это — любовь, душевное тепло, это "что-то такое внутри, чего она была лишена многие годы".

    Но что должен был думать слушатель об 'A Little Help From My Friends' (со словами "мне хорошо с маленькой помощью моих друзей")? Конечно, это очередной намек на наркотики? Ведь известно, что в "кислотный трип" следует отправляться не в одиночку, а вместе с хорошим другом или любимым человеком. Что надо было думать о 'Lucy In The Sky With Diamonds' — "Люси В Небе В Алмазах". Lucy in the Sky with Diamonds? Это был код, не так ли? Еще одно шифрованное наименование "кислоты"? И слова, безусловно, подтверждали это: "Мандариновые деревья и мармеладовые небеса... люди на лошадях-качалках... газетные такси... пластиковые носильщики в зеркальных галстуках"! Что может быть "триповее" этого?

    Альбом беспрецедентный. Странный альбом. Любопытная смесь простонародной искренности и мистицизма, традиционных форм и новаторских приемов, простых чувств и сложных каламбуров. Альбом — веха. Но работа продолжалась.

    Rolling Stones продолжали оставаться enfants terribles (несносными детьми) международного рока. Я уже писал о скандале в Англии, когда они отказались прокатиться на карусели в конце "Воскресного вечера в Лондонском Палладиуме". На истеричные нападки прессы и шоу-бизнеса Джаггер отвечал с присущей ему прямотой: "Мы выступили там лишь по одной причине — это была хорошая реклама. А если кто думает, что мы изменили себе в угоду семейной аудитории, тот глубоко заблуждается: шоу было посредственное и нас оно сделало такими же. Ужасное шоу. Я не говорю, что мы были лучше других. Просто все это было страшно гнусно..."

    Несмотря на сей компромисс, Джаггер по-прежнему оставался предметом ненависти для старшего поколения. Он, как и прежде, плевал в лицо властям. Потому он с фатальной неизбежностью обречен был стать первой жертвой первого крупного наркотического скандала в мире рока (правда, до этого уже случился один скандальчик — с Донованом, но шуму было мало).

    В суде и Джаггер, и Ричард не признали себя виновными. Джаггер сообщил, что купил пилюли в Италии — совершенно свободным и законным путем. В Англии тоже можно было легко приобрести такие пилюли, но только по рецепту врача. В свое оправдание Джаггер заявил, что по возвращении в Англию он позвонил своему врачу, и тот подтвердил абсолютную безвредность таблеток, если только не принимать их постоянно. Выступая в качестве свидетеля, врач Джаггера сказал, что если бы у Джаггера не имелось тех пилюль, он бы сам прописал ему что-нибудь аналогичное. Судья, однако, не принял во внимание все эти оправдания, и спустя пять минут жюри присяжных вынесло Майклу Филипу Джаггеру вердикт: "виновен". Его тут же взяли под стражу и отвезли в ближайшую тюрьму до окончания суда над Китсом Ричардом. Последующие несколько дней он путешествовал из тюрьмы в здание суда и обратно, прикованный наручниками к надзирателям!

    Мир рока был возмущен. The Who опубликовали в одной вечерней газете протест, где говорили, что Джаггера и Ричарда превратили в "козлов отпущения за проблему наркотиков". Подобная реакция со стороны видных рок-музыкантов была вполне объяснимой: они тоже могли угодить в лапы сверхусердных, жаждущих рекламы полисменов (в те годы знаменитым полисменом проще всего было стать, прихватив очень знаменитую рок-звезду на наркотиках). Этой реакции можно было ожидать. Гораздо важней была реакция солидных органов истэблишмента, ранее враждебно относившихся к Джаггеру и вообще к року. В данном случае налицо была судебная ошибка, и Англии делает честь, что многие люди, ненавидевшие Джаггера и его стиль жизни, оказались порядочными настолько, чтобы открыто заявить: "приговор несправедлив!" Самый мощный залп в защиту Джаггера раздался с неожиданной стороны. 1 июля 1967 года в Лондонской Times появилась большая, умная редакционная статья за подписью самого редактора — "WHO BREAKS A BUTTERFLY ON A WHEEL?" ("Кто стреляет из пушек по воробьям?"). Старый "Громовержец" прогремел еще раз.

    В конце июля были заслушаны апелляции по этому делу. Приговор Ричарду вообще аннулировали, а Джаггера осудили условно, то есть условием снятия с него обвинения было не совершать никаких проступков в течение года.