Речевая толерантность в билингвистическом тексте

Специальность 10.02.01 – русский язык

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Екатеринбург

2007

Работа выполнена на кафедре риторики и стилистики русского языка

Научный консультант: доктор филологических наук

профессор Купина

Наталия Александровна

ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им. А.М. Горького»

профессоро Бахтикиреева Улданай Максутовна

ГОУ ВПО «Российский университет

дружбы народов»

ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им. А.М. Горького»

доктор филологических наук профессор Салимовский

Владимир Александрович

Ведущая организация ГОУ ВПО «Воронежский

государственный университет»

Защита состоится «14» ноября 2007 года в ___ часов на заседании диссертационного совета Д 212.286.03 по защите диссертаций на соискание учёной степени доктора филологических наук при Уральском государственном университете им. А.М. Горького (620083, Екатеринбург, к-83, пр. Ленина, 51, комн. 248).

диссертационного совета

доктор филологических наук профессор М.А. Литовская

Диссертационная работа посвящена исследованию русско-казахского билингвизма в аспекте толерантности.

Билингвизм (двуязычие) является предметом пристального внимания многих исследователей. Последнее объясняется не только многоаспектностью проблемы билингвизма, но и его реальной судьбой, зависящей во многом от языковой политики, которая, к сожалению, не всегда учитывает характер взаимодействия языков и культур народов, проживающих на одной террито­рии. Связь языка и культуры [Н.Д.Арутюнова, И.Т. Вольф, В.В.Воробьев, В.Гумбольдт, Е.М.Верещагтн, В.Г.Костомаров, А.А.Потебня, Ю.Е.Прохоров, И.А.Стернин, Е.Ф.Тарасов, В.Н.Телия и др.] характеризуется взаимообусловленностью. Одним из способов сохранения национальной культуры и языка в полиэтническом государстве является билингвизм вообще и художественный билингвизм, в частности. Феномен художественного билингвизма проявляется прежде всего в том, что на основе взаимодействия двух языков и культур создается оригинальное творчество. Если использовать широкое понимание культуры [Г.П.Выжлецов, М.С. Каган, Э.Б.Маркарян, М.Франк и др.] как совокупности материальных и духовных ценностей общества, народа, то можно говорить о том, что в билингвистическом тексте создается особый диалог культур, выходящий за границы механического соотнесения одной культуры с другой. При создании билингвистического произведения писатель-билингв обращается к русскому языку как к форме создания текста и использует средства национального языка, которые придают произведению специфичность, создают эффект билингвизма. Русский язык является формой выражения мыслей, чувств, настроений автора. В то же время при чтении билингвистического произведения читатель погружается в национально специфический мир образов, вещей, явлений, отношений. В этом случае в тексте воплощается мировидение того народа, которому принадлежит писатель. Можно говорить об особом восприятии участков мира, обусловленном менталитетом этого народа [У.М. Бахтикиреева, Б.В.Емельянов, В.В.Колесов, Т.В.Кривощапова, Ю.Е. Прохоров и др.], с одной стороны, и об общности менталитетов, с другой стороны. Учеными и писателями высказываются идеи близости менталитетов русского и казахского народов [С.А.Акатай, Т.К.Бурбаев, С.Кляшторный и др.]. На протяжнии длительного совместного проживания в Казахстане были выработаны определенные культурные установки, способствующие толерантному сосуществованию, взаимодействию, взаимовлиянию языков и культур. Несомненно, художественный и публицистический билигвизм является отражением особой лингвокультурной ситуации естественного билингвизма.

Билингвистическая ситуация в современном Казахстане значительно отличается от советского периода на уровне каждодневного разговорно-бытового взаимодействия и в особенности - в сферах литературы и публицистики. Именно билигвизм поддерживает межкультурный диалог, способствует формированию этнической, социальной, идеологической, коммуникативно-прагматической толерантности. Мы стремимся к выявлению стратегий писателя и публициста, направленных на формирование толерантного взаимодействия языков и культур.

Для достижения целевой установки необходимо решить следующие задачи: установить эвристические возможности лингвокультурологической интерпретации билингвистического текста в его соотношении с коммуникативной категорией толерантности; описать создающие эффект толерантности способы представления писателем-билингвом национальной культурной информации; охарактеризовать направленные на формирование межкультурного диалога когнитивные особенности билингвистического художественного сверхтекста; рассмотреть языковые средства, способствующие толерантному освещению национально специфической проблематики в русскоязычной казахской публицистике; выявить и типологизировать речевые практики толерантности и на их основе доказать гипотезу о категориальном текстовом статусе толерантности. При решении каждой задачи характеризуются функции национальной лексики в их соотношении с лексикой русской, а также конкретные средства репродукции общего и различного в тексте и сверхтексте.

1. 
   Базовым фактором, определяющим развитие художественного и публицистического билингвизма, является естественный билингвизм, поддерживающий межкультурный диалог.
   
2. 
   Билингвистический текст характеризуется двудоминантностью. При доминировании русского языка, выступающего как форма существования билингвистического текста и как средство интерпретации национально специфических единиц, сохраняется культурно-мировоззренческая казахская доминанта. Двудоминантность обеспечивает формирование диалога культур, являющегося условием коммуникативной толерантности.
   
3. 
   Будучи порождением естественного билингвизма, художественный билингвизм в условиях государственного подавления одного из языков выступает как форма сопротивления русификации и способствует сохранению своеобразия национальной культуры, ее вхождению в межкультурный диалог; в условиях свободного развития языков художественный билингвизм, как и билингвизм публицистический, выступает как форма поддержки и развития естественного билингвизма.
   
4. 
   Сочетание лингвостилистического анализа (предполагающего выявление стратегически заданного принципа отбора писателем и публицистом языковых средств и принципа их соединения в речевой ткани текста) с лингвокультурологической интерпретацией текстовых парадигм и синтагм, направленной на осмысление значимых для русской и казахской культур ценностных смыслов, позволяет выявить речевые практики толерантности, установить специфику преломления категории толерантности в билингвистическом тексте.
   
5. 
   Культурно-фоновая информация передается автором-билингвом с помощью лингвоспецифических слов-казахизмов на уровне лексемы, на уровне семемы, на уровне семного состава лексического значения: в художественном билингвистическом тексте на базе как русских слов, так и слов национальных, конструируются транслирующие культурно-фоновую информацию текстовые и сверхтекстовые внутрисловные парадигмы.
   
6. 
   На уровне отбора языковых единиц действует парадигматический принцип: для осуществления механизмов толерантности автором текста целенаправленно отбираются когнитивно определенные единицы лексико-семантических систем. Эти единицы образуют внутритекстовые и внутрисверхтекстовые вертикальные объединения национальной лексики (сферы и субсферы).
   
7. 
   Внутрисверхтекстовые сферы и субсферы, сформированные на основе национальной казахской лексики, сопоставимы с параллельными системами и подсистемами русской языковой картины мира. Последнее обусловливает возможность авторской интерпретации национально специфических смыслов средствами русского языка и использование опорной для речевых практик толерантности формулы казахское + русское.
   
8. 
   На защиту выносится разработанная нами типология речевых практик толерантности (см. стр. 27-28).
   
9. 
   Регулярно реализуемые в художественных и публицистических билингвистических текстах речевые практики толерантности (парадигматические и линейные) обнаруживают наличие речевой системности, поддерживающей авторскую стратегию коммуникативной толерантности. Толерантность в билингвистическом тексте приобретает категориальный статус.
   

Глава 1 «Билингвизм и толерантность: современное состояние проблемы» посвящена теоретическому обоснованию проблемы.

В разделе Билингвизм и художественный билингвизм рассматриваются общие вопросы билингвизма с позиций лингвистики, психологии, социологии, психолингвистики [О.Б.Алтынбекова, З.К.Ахметжанова, Е.М.Верещагин, Л.Х.Даурова, Г.А.Дырхеева, Л.К.Жаналина, Ю.А. Жлуктенко, Н.В.Имедадзе, О.А.Колыхалова, М.М. Копыленко, А.П. Майоров, М.М.Михайлов, Е.Д.Поливанов, С.Т.Саина, Э.Д.Сулейменова, Е.К.Суфиев, Д.Д.Шайбакова, Н.Ж.Шаймерденова, Г.Шухардт, Л.В.Щерба и др.].

Общую билингвистическую ситуацию в республике Казахстан невозможно представить без осмысления художественного билингвизма как некой эстетической производной естественного языкового взаимодействия. Исследователи художественного билингвизма [У.М. Бахтикиреева, Г.Гачев, А.А.Гируцкий, Ч.Г.Гусейнов, Н.Г.Михайловская, Б. Хасанов, Т.К. Черторижская и др.] рассматривают следующие аспекты данной проблемы: а) сущность художественного билингвизма; б) критерии выделения художественного билингвизма; в) типы художественного билингвизма; г) художественный билингвизм в контексте коммуникативного акта.

Художественный билингвизм – объективное следствие общей социокультурной ситуации. В зависимости от многообразных территориальных, культурных, исторических и других условий он приобретает свои специфические особенности. Художественный билингвизм воплощается в речевом произведении, которое создано на основе двух кодовых ситем. Такие тексты, в которых зафиксировано два языковых кода – русский и казахский – мы выбираем для анализа.

В научной литературе существует широкое и узкое понимание художественного билингвизма. В широком смысле литературное двуязычие включает художественный перевод. На наш взгляд, художественный перевод – особый вид творчества, неизбежно предполагающий соприкосновение национальных языков, – это факт литературы. Переводной текст в трансформированном виде входит в контекст новой культуры, но не присваивается этой культурой как свой, сохраняет монокультурный облик. Стратегия переводчика направлена на точное воспроизведение индивидуальной манеры автора – носителя другой культуры.

Мы придерживаемся узкого взгляда на художественный билингвизм как оригинальное творчество, основанное на взаимодействии двух языков и культур. Такой подход соответствует реально существующему литературному процессу.

В разделе «Билингвизм и толерантность» отмечается, что понятие «толерантность» рассматривается русистами в разных аспектах: описывается лингвокультурологическое поле толерантности, выявляется специфика представления толерантности и терпимости в русской языковой картине мира, устанавливаются различия между толерантностью и терпимостью, акцентируется внимание на специфические оттенки лексического выражения толерантности [Л.П.Крысин, О.А.Михайлова, В.А.Салимовский, И.А.Стернин, А.Д.Шмелев и др.]. В казахском языковом сознании понятие «терпимость» cближается с понятием «толерантность». Слово тозимдилик - «шыдамдылык, конбистик» / «терпеливость, выдержанность» - обозначает одобряемое народом и свойственное ему терпимое отношение к другому/чужому. Принятие другого вырабатывалось на протяжении длительного времени совместного проживания казахов и русских. Не случайно понятие «толерантность» связывается казахстанскими философами с идеей евразийства [С.А.Акатай, Т.К.Бурбаев, А.К.Каиржанов, М.Нысанбаев, Г.Соловьева, Т.Г.Шляхтич и др.]. Исследователи отмечают исконные базовые ценности, выработанные в Евразийской степи: терпимость, отзывчивость, доверчивость, открытость, душевность, щедрость, примат духовного над материальным, коллективизм, компромисс. Базовые ценности позволяют регулировать внутрикультурные и межкультурные общественные отношения на основе взаимопонимания, взаимоприятия. Можно сказать, что сегодня толерантность как категория, регулирующая прежде всего межличностные отношения, стала восприниматься как залог успешного межнационального взаимодействия.

Анализируется языковая ситуация в современном Казахстане. Наши наблюдения показывают, что применительно к Казахстану особую важность приобретает межкультурная и межъязыковая толерантность как на уровне государственном, так и на уровне бытовом. В многонациональном государстве необходим язык, который был бы средством общения для всех людей, проживающих на одной территории. Русский язык как средство межнационального общения на бытовом уровне обслуживает все слои лингвокультурного сообщества - независимо от возраста, пола, социальной, этнической принадлежности людей. Последствия советской языковой политики, характеризующейся дискриминацией национальных языков, определенным образом сказываются на современной языковой ситуации. В постсоветском Казахстане государственная языковая политика направлена на поддержку как казахского, так и русского языков. Отсутствует государственное подавление одного языка другим. Все это способствует сохранению стабильности в обществе и формированию толерантного межкультурного диалога.

Как известно, живая языковая среда является доминирующим фактором при освоении того или иного языка. Опыт показывает, что именно в детском возрасте наиболее успешно усваивается язык, фиксируется высокая степень толерантности речевого общения. Дети с удовольствием вовлекаются в игру, с легкостью повторяют незнакомые слова, запоминают их и при случае используют в речи. Межъязыковые контакты казахстанских детей в непринужденной обстановке не затруднены и свидетельствуют о естественности коммуникативной толерантности, как, например, в диалоге мальчиков, обучающихся в разных школах (с казахским языком обучения и с русским языком обучения):

Темірхан – Жанибек, ты выйдешь на улицу?

Жәнібек – Жоқ, Темірхан, шыға алмаймын. Сабақ орындау керек (Нет, не могу. Уроки нужно сделать).

Темірхан – Сабақ орында да, далаға шық. (Уроки сделай и выходи на улицу). Я тебе покажу новую кассету. Недавно купил.

Жәнібек – Жарайды, шығамын (Ладно, выйду). А как фильм называется?

Применительно к возрастной группе взрослых можно говорить о разной степени толерантности. В общение вступают собеседники, преследующие решение стратегических коммуникативных задач, имеющие необходимые фоновые знания, которые реализуются в процессе межкультурных контактов. Данная группа участников речевого общения достигает полного взаимопонимания в случаях соблюдения норм внутрикультурного диалога. В речевом общении представителей разных этносов особенно важным является выбор языка общения. При этом в последнее время возросло, хоть и незначительно, число русских, владеющих казахским языком.

Даже беглый взгляд на языковую ситуацию обнаруживает органическую связь коммуникативной толерантности и билингвизма, его конкретных проявлений в речевой ткани диалогов – внутрикультурных и межкультурных. Особенно ярко эта связь проявляется в сфере эстетически заданной коммуникации.

Глава 2 «Культурно-фоновая информация и категориальная специфика билингвистического текста» посвящена проблеме интерпретации национальной лексики билингвистического текста и обзору категорий текста, способствующих формированию эффекта толерантности.

В разделе «Национальная лексика и способы представления культурно-фоновой информации» предложена классификация национальной лексики, выявлены способы представления культурно-фоновой информации. Носитель языка обладает определенным объемом культурно-фоновых знаний. Слово хранит культурную память и одновременно – транслирует культурные знания. Писатель предполагает у своих читателей способность воспринимать через слово информацию, объективно заложенную в созданном им литературном произведении. В билингвистическом тексте коммуникативное напряжение может возникнуть на участках словесного воспроизведения особенностей другой культуры. Снять напряжение писатель-билингв пытается с помощью приемов интерпретации культурно-фоновых компонентов текстового содержания.

Говоря о связи фоновых знаний и слова как номинативной единицы, мы учитываем, что слово как знаковая единица имеет план выражения, который выступает в форме лексемы, и план содержания (семема), который включает весь объем знаний о слове [Л.М.Васильев, Э.В.Кузнецова, М.М.Копыленко, О.А.Михайлова, Л.А.Новиков, З.Д.Попова, И.А.Стернин и др.]. В соответствии с идеями компонентной теории значения в составе семемы выделяются образующие множество семантические доли, которые обеспечивают классификационное представление предмета и входят в состав понятийного значения слова. В языковом сознании фоновые знания закреплены с помощью различных единиц: слов, устойчивых сочетаний, прецедентных высказываний, которые вовлекаются в межкультурный диалог и регулируют меру его толерантности. Значительна роль пословиц как единиц, наделенных национально-культурным компонентом семантики и участвующих в создании культурно-фонового потенциала художественного текста.

Для разработки классификации национально специфических лексических единиц, передающих фоновую информацию, которая отражает мировосприятие казахского народа, необходимо уточнить понятие «национальная лексика». Термин «национальная лексика» по сути своей этнолингвистичен [А.С.Герд]. Это термин исследователя билингвизма, рассуждающего с позиции одного из двух (в нашем случае – русского) языков. Но в билингвистическом тексте может быть использована и лексика иноязычная, анализу которой посвящены многочисленные труды [А.А. Брагина, В.В. Виноградов, Л.П. Крысин, А.Е. Супрун, О.Б. Шахрай и др.].

Иноязычную лексику можно рассматривать в двух аспектах: во-первых, в аспекте ее соотношения с системой русского языка; во-вторых, в аспекте ее функционирования в билингвистическом тексте. Следует отметить, что в системно-парадигматическом смысле вся нерусская лексика иноязычна. Иноязычная лексика в системе русского языка достаточно неоднородна по своему составу. С одной стороны, это лексика народов бывшего СССР, которая в лингвистических трудах советского периода условно называлась национальной, с другой стороны, – это заимствованные иностранные слова, прошедшие путь освоения и пополнившие лексический состав русского языка.

Особый аспект проблемы – функционирование национальной лексики в билингвистическом тексте. Критерием определения национального является наличие в тексте национальной лексики. В двуязычном тексте национальной считаем лексику языка, за которым стоит воплощенный в тексте культурный слой языка, являющегося для писателя первым родным. В нашем случае - это лексика казахская. Иноязычной в билингвистическом тексте является лексика неисконная – ни для русского, ни для казахского языков.

Национальные единицы занимают разное положение на векторе безэквивалентности. По отношению к обозначаемому национальную лексику можно определить 1) как лексику, связанную с обозначением национальных реалий и концептов, не имеющих аналогий в жизни другого (в нашем случае – русского) народа; 2) как лексику, обладающую национальным компонентом значения, который характеризует специфически национальный ракурс реалии, концепта. Первая группа может быть отнесена к собственно безэквивалентной; вторая – к относительно безэквивалентной лексике. В нашем понимании, статус собственно казахских единиц в билингвистическом тексте имеют казахизмы – слова казахского языка, не зафиксированные в толковых словарях русского языка, не освоенные русским языком.

Несобственно национальная лексика представлена лексикой общевосточной, неоднородной по своему составу. Прежде всего это лексика тюркского происхождения [К.Р.Бабаев, Н.А. Баскаков, Ж.А.Жолдасов, И.Г.Добродомов, Л.А.Кубанова, Д.С.Сагдуллаев и др.]. Всю общетюркскую лексику синхронно можно разделить на два пласта: 1) общеупотребительные тюркизмы, имеющиеся во всех тюркских языках; 2) тюркизмы, укоренившиеся в том или ином тюркском языке (в нашем случае – казахском).

Учитывая теорию фоновых значений и национальной специфики семантики, можно представить формы проявления фоновой информации в лексике билингвистического текста. Если лексику текста спроецировать на особо значимые участки картины мира («Человек и его мир», «Природа»), можно с уверенностью сказать, что в речевой структуре русскоязычного билингвистического текста имеются единицы, передающие национально значимую фоновую информацию. Представленный ниже иллюстративный материал носит демонстрационный характер. Извлекается данный материал из произведений писателей-билингвов А. Алимжанова и С. Санбаева.

1. Фоновая информация проявляется на уровне лексемы-казахизма. В референтивном пространстве русской культурной среды отсутствует референт, представленный в казахской культурной среде. Соответственно – в лексической системе русского языка отсутствует слово, значение которого эквивалентно значению казахского слова. В данной ситуации писатель использует безэквивалентные лингвоспецифические единицы, которые имеются в каждой из семантических сфер: Сын Есима султан Каипгали объявил себя спасителем и защитником всех тех, кто обижен Жангиром. Он обещал увести народ на восток, за Жаик, и там, на бескрайних просторах Сарыарки, с согласия ханов Младшего и Среднего жузов, создать новое ханство, где не будет преград для кочевий (А.Алимжанов). Слово жуз имеет следующее зафиксированное толковыми словарями казахского языка значение: «названия трех родо-племенных объединений казахов: старший, средний, младший». Данная лексическая единица является безэквивалентной, так как русская культура не знала аналогичной социальной структуры.

2. Фоновая информация проявляется на уровне семемы национального слова, освоенного русским языком. Так, лексическая единица джигит имеет следующее, зафиксированное толковыми словарями русского языка, значение: «искусный и отважный наездник (первоначально у кавказских горцев)». Однако в билингвистическом тексте реализуется другое значение данного слова, передающее специфическую фоновую информацию, характерную для казахской культуры. Семема «молодой человек» актуализируется в следующем контексте: Джигиты встали перед старцем. Кто-то протянул Курмашу домбру, но тот не взял ее. Глухой топот копыт вывел всех из оцепенения. Люди увидели всадников, скачущих к аулу (А.Алимжанов). В других случаях реализуется отсутствующая в русском языке семема «воин, защитник»: Джигиты, высланные в разведку, внимательно следили за каждым шагом отряда и немедленно докладывали Абену обо всем замеченном (С.Санбаев).

3. Фоновая информация проявляется на уровне семного состава лексического значения слова-казахизма, а именно – национально специфической доли значения. Лексеме тай–казан соответствует русский аналог казан – «большой котел для приготовления пищи». В семантике данного слова в казахских и русских языках совпадает категориальная часть значения. Колоритообразующей является дифференциальная доля значения, а именно указание на предназначение посуды: «котел, в котором варят мясо целого жеребенка»: Аксакалы аула суетились, каждый старался показать свою щедрость – откуда-то тащили огромный тай-казан, уже дымилась кровь жеребца, прирезанного, чтобы угостить сарбазов (А.Алимжанов).

4. Фоновая информация основана на национальных пресуппозициях, оживающих в образной канве текста. При этом средством передачи картинной национально маркированной образности может выступать собственно русское слово. Так, А.Алимжанов и С.Санбаев активно употребляют слово степь, которое приобретает целый ряд семантических приращений, способствующих созданию национального по содержанию образа. Специфика проявляется прежде всего в выборе оснований для контактных метафор, находящихся в ближайшем контекстном окружении слова. Слово степь употребляется в составе высказываний, включающих казахизмы: А два беркута, хозяева степей Жидели, проснувшись рано, не увидели аула, - опустевшие дома стояли, как мазары. И слышался лишь далекий, тревожный, многоголосый человеческий плач, переходивший в печальный гул, подобный песне каменного леса (А.Алимжанов). Беркуты олицетворяют хозяев степей, наблюдающих за жизнью людей аула. Параллель беркуты – хозяева, используемая в данном контексте, позволяет создать образ опустошения и вымирания: опустевший аул кажется могилой, местом захоронения – мазаром. Акустический образ человеческого плача усиливает впечатление мертвой степной пустоты. Культурно-фоновая информация, на основе которой возникает ассоциативный образ казахской земли, наслаивается на слово степь. Тропы, входящие в контекстное окружение данного слова, охватывают участки семантических сфер «Человек и его мир», «Природа».

5. Фоновая информация стоит за многокомпонентными внутритекстовыми лексическими подсистемами [Н.А. Купина]. Сигналы фоновой информации – члены этих подсистем (ядерные и периферийные). Отдельные сигналы комбинируются в ряды разного объема и значимости – фоновые парадигмы. Средством внутрипарадигматической связи служит обычно языковой элемент, наиболее общий по значению или категориально-лексическая сема, общая для всех членов ряда. Средством межпарадигматической связи выступает языковой сигнал или сквозная фоновая парадигма. В билингвистическом тексте лексические подсистемы выполняют категориальную функцию. Они служат для создания межкультурного диалога в цепочке автор – читатель. Парадигмы такого типа (их анализ проведен в главе третьей) выступают как средства межкультурного толерантного контакта. Национально значимая культурно-фоновая информация не всегда закреплена за отдельными языковыми сигналами или их объединениями. Имплицитно представленная культурно-фоновая информация требует анализа глубинного смысла текста.

В разделе «Авторская стратегия толерантности и текстовые категории» рассматриваются проблемы авторской стратегии и категорий текста, способствующих формированию толерантного взаимодействия культур. Стратегия автора-билингва, понимаемая как интенция авторского поведения [М.Берг, П.Бурдье], предполагает ориентацию на адресата как носителя одной культуры или двух (казахской и русской) культур, одна из которых является неродной. Коммуникативное намерение автора связано с установкой на частичную или полную нейтрализацию напряжения, возникающего соответственно при восприятии русскоязычного текста казахскими читателями и при восприятии национальных единиц, вмонтированных в текстовую среду, русскими читателями. Авторское поведение, таким образом, двунаправлено: оно структурируется как некое производное двух разных культур и языков, находящихся в постоянном взаимодействии, которое не предполагает поглощения одной культуры (и языка) другой культурой (и языком). Оппозиция свое – другое / чужое органична для билингвистического текста. Динамика этой оппозиции, ее трансформации заданы авторской стратегией толерантности, охватывающей языковое воплощение опорных категорий билингвистического текста.

Набор категорий текстов воздействующих стилей [М.Н.Кожина, О.А.Крылова, Т.В. Матвеева и др.], в отличие от текстов стилей «жестких», составляют тематическая целостность, связность, локальность и темпоральность, оценочность и тональность (модальность), а также структурно-связочные в своей основе категории логического развертывания и композиции, содержательно определяемые всем комплексом экстралингвистических факторов. В качестве выделяют основные текстовые категории автора и адресата [Н.С.Болотнова, В.В.Виноградов, Н.А.Кожевникова, Т.В.Матвеева, Н.Т. Рымарь и др.].

Феномен оценочности привлекает большое внимание современных исследователей. Оценка рассматривается как компонент лексического значения слова, как органическая составляющая лексической экспрессивности [В.А.Маслова, Н.А.Лукьянова, Т.В.Матвеева, И.А. Стернин, В.И.Шаховский и др.]. В билингвистическом художественном произведении оценка может сопровождать слово, высказывание, текст; она участвует в формировании целостной текстовой модальности, передает авторское отношение к теме и персонажу. Авторская оценка – органический параметр образа автора, показатель типа авторского сознания, отношения к миру. Читатель билингвистического текста – это всегда человек с определенными аксиологическими предпочтениями.

Универсальной для художественного текста является категория хронотопа. Не случайно ей посвящены многочисленные научные труды (М.М.Бахтин, А.Д.Бренер, С.Б.Даиржанова, Н.К.Данилова, В.Л.Ибрагимова, Л.И.Кожемякина, Ю.М.Лотман, Т.М. Мадзигон, М.А. Сапаров, В.Н.Топоров, И.Я. Чернухина и др.]. В исследуемых билингвистических художественных текстах хронотоп отражает общие временные и пространственные представления двух народов – казахского и русского – и особенности национального мировосприятия, мироощущения. Писатели-билингвы, освещая те или иные исторические события, используют прямые темпоральные сигналы, которые эксплицируют определенный фрагмент исторического времени.

В сверхтексте писателей-билингвов представлены ментально значимые темпоральные сигналы, характеризующие события, сыгравшие историческую роль в жизни казахского народа: Это был конец окутанного трауром, самого тяжкого во всей истории казахов года. Года, о котором народ потом сложит сотни печальных песен и назовет его «Актабан шубырынды» - «Годом великих бедствий». Так казахи прозвали 1723 год, когда народы Средней Азии поразило страшное бедствие – нашествие джунгар. Буквальный перевод с казахского языка – «бегство с белыми пятками», когда толпы мирных людей, беспощадно истребляемых врагом, ринулись куда глаза глядят под знойным солнцем (А.Алимжанов). Словосочетание год великих бедствий и его казахский вариант – парафрастические сигналы продленного ретроспективного событийного времени, значимого для исторического повествования. Между тем в пространстве всего сверхтекста это же словосочетание в казахском варианте выступает как компрессированное обозначение горького момента позора, страха, горя. Культурная память связывает употребление казахизма актабан шубырынды с историческим событием, имевшим печальные последствия для всего народа.

Можно говорить о том, что в сверхтексте представлены определенные пространственные сигналы, формирующие общие для двух народов – русского и казахского – представления о времени и пространстве. Анализ материала показал, что русское слово степь становится опорным когнитивным центром сверхтекста, метафорой, вбирающей денотативные смыслы и приращения, определенные образные параллели, отражающие особенности национального мировосприятия. На фоне семантики колоритообразующей возникают ассоциативные связи, характерные для обеих культур – казахской и русской. Писатели-билингвы, используя русское слово, наполняют его национально специфическими смысловыми ассоциациями, с помощью которых создается стилистический эффект, свойственный билингвистическим текстам. В исследуемых текстах слово степь выступает как опорный, базовый пространственный сигнал. Сохраняя категориально-лексическую сему «место (пространство)», данная лексическая единица передает целый ряд эмпирических смыслов, охватывающих концептуальное восприятие реального пространства.

Семантическая структура слова степь анализируется с опорой на толковые словари русского и казахского языков. В толковых словарях русского языка зафиксировано основное значение слова степь: «обширное, безлесное, ровное, покрытое травянистой растительностью пространство в полосе сухого климата». В казахском языке есть лексический аналог – дала. В толковом словаре казахского языка дала – «пространство с травянистой растительностью; пастбище». Семантическая доля «пространство» объединяет рассматриваемые лексические значения. Используя лексическую общность единиц, А.Алимжанов и С.Санбаев оперируют только русским словом степь. Вместе с тем авторы используют постоянные эпитеты, поддерживающие как русское, так и казахское восприятие степи и тем самым создают эффект бикультурного восприятия пространственного объекта.

Слово степь в сверхтексте, помимо основного словарного значения, включает ряд значений переносных. Через весь сверхтекст проходит параллель степь – родная земля, родина: - Степь живет своими извечными традициями, и если новая власть попытается подчинить себе бескрайние просторы, то ей как раз нужны люди, подобные ему, Адайбеку (С.Санбаев). На фоне прямого значения слова степь и метафорического значения «родная земля, родина» формируется метафора таинственного и прекрасного. Образ незнакомой, прекрасной, таинственной степи – эстетический центр сверхтекста: Он (Кенже) впервые ощутил так широко первозданную, могущественную красоту степи, он видел ее синеву, ее цветенье и силу. Богатая, щедрая земля лежала у его ног. Небольшие холмы, низкие зеленые отроги напоминали застывшие волны великого моря; реки, сверкающие в лучах солнца, уходили из одного края дали в другой. Но не только красота природы заворожила Кенжебатыра. Ему как воину было ясно, что только с этой точки, только с этой площадки можно увидеть то, что было скрыто от посторонних взглядов, от джунгар (А.Алимжанов). Контекст эксплицирует смысл «незнакомое в знакомом» Житель степи, ее истинный хозяин увидел нечто такое, что сокрыто от вражеского взгляда, разгадал тайну степи и насладился ее красотой. Метафора таинственного и прекрасного выполняет эстетическую функцию. Последняя служит основой межкультурного диалога о тайнах природы, красоте и притягательности родной земли.

Жанрообразующей является образная параллель степь - арена битвы. Степь предстает как открытое пространство, в котором разворачиваются боевые действия. Семантику метафоры битвы поддерживают русские и национальные слова и словосочетания, являющиеся сигналами жанра исторического романа: скопище врага, сарбазы, армия, конница, лагерь, поле боя, поле битвы, джунгары, раненые, стрелы, сабли, предсмертные крики и стоны людей и коней, отряд, сражение. Контексты раскрывают семантику метафоры, актуализируя различные эмпирические смыслы: Завидев сарбазов, преградивших путь, джунгары остановили коней. Две армии встали лицом друг к другу. В степи воцарилась тишина, даже кони притихли. Куда-то скрылись и умолкли перепуганные птицы (А.Алимжанов).

Специфична параллель степь – песня. Образ печальной песни, звучащей в степи как отголосок прошедшей войны, напоминают отцу о сыне, не вернувшемся с войны, о годах ожидания: Дрогнул горизонт, закружилась степь под протяжно - печальную песню сына, меняясь в цвете, превращаясь в неприветливую, серую. И по ней, до предела выгоревшей, шумно дыша, бежал старый Акжигит, догоняя отдалившихся от повозки белых овец. Под кирзовыми, потрескавшимися, как сама земля, солдатскими сапогами взлетала пыль. А песня сына звучала над степью, и ей сиплым, задохнувшимся, дребезжащим голосом стал вторить Акжигит – отец и сын, степь и песня…(С. Санбаев). Образы печальной степи и печальной песни, связывающие отца и сына невидимой нитью, перекличкой прошлого и настоящего, не отождествляются, но соединяются воедино. Этот ассоциативный ряд активизирует «картинный» образ кочевника, сына степи, из груди которого невольно вырывается песня – крик души. Данная образная параллель выполняет эмоциональную функцию, затрагивает чувства читателя, привязанного ко всему родному и близкому.

На базе константной образной параллели степь - мечеть формируется индивидуально-текстовой национально-эмпирический смысл «вездесущность Бога»: В мечеть превратилась эта узкая долина. Да, собственно, вся степь подобна мечети. Мечети, где просят счастья у аллаха, где встречают свою любовь. Бывают годы, когда джут или нашествие ханских карателей превращают эту мечеть в обитель плача и смерти (А.Алимжанов). Метафора степи-мечети поддерживает мысль о том, что родина и Бог вечны, а отказ от веры эпизодичен. Родина и вера интерпретируются как вечные ценности народа.

В сверхтексте реализуется образная параллель степь – жизнь: В глубоком раздумье смотрел старик в степь: что-то похожее на свою жизнь видел он в этой призрачной картине (С.Санбаев). Степь контрастна, многолика, многоцветна в разное время года и суток. По всей вероятности, такие же ассоциации вызваны и определенными этапами человеческой жизни. Образ степи, олицетворяющий связь человека с родной землей, его местом в жизни, затрагивает общечеловеческие проблемы, способствует межкультурному взаимодействию.

В билингвистическом художественном сверхтексте русское слово степь является транслятором толерантного межкультурного диалога, связующим центром в мировосприятии геопространства. Общий когнитивный фундамент восприятия данного участка картины мира позволяет установить диалог культур. В то же время русский читатель с пониманием воспринимает специфику казахской степи. Параллели, возникающие в результате образного осмысления пространства, связаны с национальной спецификой восприятия степного края.

Особо рассматривается категория интертекстуальности [Д.Б.Гудков, И.В. Захарченко, Ю.Н.Караулов, В.Красных, Н.А. Кузьмина, Ю.Е. Прохоров, Ю.А.Сорокин и др.]. Сложность восприятия билингвистического текста связана с тем, что разные группы читателей могут опознавать разные группы прецедентных текстов. Билингвистический художественный текст, перерабатывая вербадьные культурно-ценностные прецедентные знаковые единицы, принадлежащие разным культурам, вырабатывает механизмы их использования и внедрения в сознание читателя и тем самым создает предпосылки для формирования межкультурного толерантного диалога.

Национальная лексика, транслирующая специальную фоновую информацию, поддерживает категориальное своеобразие билингвистического текста. С этой точки зрения значимость приобретают культурологически нагруженные участки текста, включенные в диалог культур.

Толерантность, понимаемая как принятие чужого, является аспектом каждой текстовой категории. Проникая во все текстообразующие категории, она определяет позицию автора, определяет тематическое наполнение текста, формирует особое национальное восприятие пространства и времени, устанавливает связи между ними, стимулирует отбор и направление интерпретации прецедентных знаков обеих культур. Категориальные свойства билингвистического текста обеспечивают проявление механизма толерантного взаимодействия и способствуют формированию диалога культур. Таким образом, толерантность можно рассматривать как особый лингвокультурологический результат реализации категориальных механизмов текста. При доминировании русского языка как средства создания билингвистического текста сохраняется культурно-мировоззренческая казахская доминанта. Двудоминантность – основа межкультурного диалога как условия коммуникативной толерантности.

Глава 3. «Русскоязычная казахская художественная проза: когнитивная специфика и речевые практики толерантности» содержит системное лингвокультурологическое описание национальной лексики, позволяющее разработать типологию речевых практик толерантности, реализующихся в пространстве билингвистического текста и сверхтекста.

Мы рассматриваем казахскую русскоязычную прозу А.Алимжанова С.Санбаева как единый билингвистический сверхтекст, объединенный тематически. Каждая текстовая тема в границах сверхтекста выступает как подтема общего тематического каркаса исследуемоо тематического целого. Эта общая сверхтема ориентирована на единый денотат: национальный казахский мир (быт, культура, уклад жизни) в историческом движении. Тематически связанные объединения национальной лексики выполняют текстообразующую функцию. Национальное проявляется не в пунктирном расположении казахизмов, а в системной организации лингвоспецифических единиц, служащих для изображения концептуально значимых участков картины мира. Последнее обусловливает содержательную целостность етструктуры билингвистического сверхтекста.

Предлагаемая нами классификация номинативных единиц осуществляется поступенчато. Все рассматриваемые элементы, обладающие национальной спецификой, разделены на множества, соответствующие определенным сферам [Г.Н. Скляревская, И.А.Стернин, З.Д. Попова, А.П. Чудинов и др.].

Первая ступень классификации – отбор номинаций, позволивший выделить две тематически и когнитивно определенные сферы. В центре системы располагается сфера «Человек и его мир». Она наполняется номинациями людей, человеческой деятельности, включает наименованиями предметов, связанных с условиями жизни и быта. Во вторую сферу («Природа») входят наименования различных реалий живой и неживой природы.

Следующая ступень классификации – выделение субсфер, включающих наименования фрагментов национальной картины мира. В субсферы входят имена концептов, наполняющих определенные участки концептосферы как когнитивного целого.

Последняя ступень классификации предполагает вычленение групп внутри субсфер и соответствующих концептосфер.