Российская открытая конференция учащихся «юность, наука, культура»

Глава I. А. Пахомов «Здесь был город-фронт, была блокада…»

Начавшаяся война болью отозвалась в сердце художника. А.Ф. Пахомов сразу включился в напряженную военную жизнь города, готовившегося к длительной обороне. Как и все ленинградцы, он участвовал в строительстве укреплений, создавал плакаты для подростков, до сих пор остающимися единственными детскими политическими плакатами, игравшими в суровой военной обстановке роль боевого агитационного искусства, обращенного к юному поколению.

«Поможем убрать урожай» (Ил.1). – плакат, вдохновляющий народ на решение такой важной задачи, как замена в трудовом строю ушедших в армию. Изобразительное решение плаката подчеркивало главную мысль: жатву ведут женщины, старики, дети. Агитационному призыву: «Ребята, заменим отцов и братьев, ушедших на фронт!» отвечает изображение школьников за уборкой урожая.

Художник выбирал актуальные темы плакатов и умел найти выразительные решения. «Металлом по фашистам» (Ил.2). – так назывался один из агитационных листов, в котором пропагандировалась важность сбора сырья для оборонной промышленности. Этот плакат был напечатан в августе 1941 года, когда бои приближались к городу на Неве.

Началась блокада Ленинграда. Ежеминутно и ежечасно художник следил за жизнью осажденного города и его людей. Он вместе с ними испытывал всю тяжесть лишений, всю горечь неизбежных потерь, поэтому для него было важно запечатлеть то, что никто, кроме ленинградцев, не мог увидеть, рассказать о той обстановке, в которой героизмом было даже простое проявление воли к жизни, о тех кто сумел не только проявлять этот героизм, но и терпеливо помогал другим. История никогда не простит нам, если мы теперь же, сейчас, не запечатлеем виденного собственными глазами и пережитого собственным сердцем, - говорил, выступая в госпитале перед ранеными бойцами, известный ленинградский живописец И.А. Серебряный, - эти картины никогда не повторятся и никогда не забудутся».⁸

Дети. Именно им принадлежали мысли художника, и в его рисунках появились ребятишки, такие похудевшие и оттого казавшиеся большеголовыми. Они большими глазами грустно смотрят на мерцающий огонек комнатной печурки, на багровые отсветы огня. (Ил. 3). Пахомов уловил движение фигур, передал их слегка склоненные головы, озабоченность и тревогу на лицах.

«Обнявшиеся девочки» (Ил. 4), не по детски сжавшие губы, по-взрослому спокойные и о чем-то так напряженно думавшие, глядя в одну точку. Наброски эстампа «В детском доме», посвященные борьбе за жизнь детей в блокадном Ленинграде, «документ большой силы и чувства»,⁹ самое волнующее произведение на детскую тему, выполненное в годы войны. Рисунки исполнены быстрым нервным штрихом, словно передающим отблеск печного пламени. Но художник хотел рассказать о Ленинграде и ленинградцах людям с «Большой земли», как тогда называли все, что лежало за осажденным городом. И тогда А.Ф. Пахомов задумал целый цикл, посвященный ночам и дням блокады. Как говорил художник, главной темой серии стал «страдающий Ленинград, боль за человека, забота о человеке…»¹⁰ Он решил серию как военно-бытовую драму, повествующую о жизни советских людей в блокированном городе, в которой не дает широкого разностороннего показа борьбы за Ленинград, в ней нет и ярко выраженного агитационного накала, но зато в ней больше непосредственности, больше личных переживаний художника.

Серию открывает литография «Проводы народного ополчения на фронт». Мужчины уходят на фронт, в городе остаются женщины, подростки, дети. Им-то и посвятил А.Ф.Пахомов свою сюиту. Лист за листом показывает он жизнь в городе, где не было ни света, ни воды, ни дров, где кусок хлеба был богатством. Художник рассказал о патриотическом подвиге женщин и молодежи Ленинграда, выполнявших свой долг, несмотря на тяготы блокады. Они убирают снег, дежурят на крышах, выносят из очага поражения пострадавших. Они же с энтузиазмом восстанавливают разрушенные архитектурные памятники родного города. Мы видим их в счастливый, торжественный день освобождения из тисков блокады.

Художник выбирает преимущественно бытовые сюжеты, рисует облик рядовых людей, их каждодневные поступки, но рисунки убеждают нас в том, что эти простые люди – герои.

Город приготовился к обороне, ушли на его защиту отцы, мужья, старшие братья, а матери, жены, сестры и дети остались, чтобы здесь бороться за родные камни. Эта решимость выражена в лице девушки, дежурившей на крыше во время воздушного налета, в фигуре мальчика и пожилого мужчины, примостившихся в напряженном ожидании на крышах соседних домов. «На постах» (Ил.5) - дрожащий свет скрещивающихся в небе прожекторов выхватывает из тьмы знакомые очертания бессмертных памятников ленинградской архитектуры – Исаакиевского собора, колокольни и шпиля Петропавловской крепости. Художнику удалось передать состояние напряженного ожидания во время воздушной тревоги, когда гитлеровцы, окружив Ленинград кольцом блокады, беспрерывно бомбили город, стремясь сломить волю его защитников. «Теперь все крыши были обжиты. Тысячи ленинградцев всех возрастов проводили ночи на крышах. Они приготовили щипцы для того, чтобы хватать ими зажигательные бомбы, багры, чтобы сталкивать их с крыш, асбестовые рукавицы, чтобы не обжечь при этом руки, маски, чтобы искры не попали в глаза. Но тушили и без масок, так как масок не хватало».¹¹ Такими их и показал А.Ф.Пахомов. Чувствуются тяжелые испытания, надвигающиеся на жителей города.

Вплотную подошедший к городу враг не жалеет ни архитектурных памятников, ни человеческого жилья. После длительных массированных налетов ветер с воем гуляет по свежим руинам, колышет белые занавески в окнах обезлюдевших квартир, гремит дверцами уцелевших в развалинах печей. Одна из таких суровых картин запечатлена в листе «После налета» (Ил.6). В мотиве остро переплетающихся древесных стволов и ветвей художник отразил напряженное время, а «трепещущая на ветру уцелевшая занавеска и беспокойные голые ветки деревьев как бы поют реквием погибшим».¹²

Обстрелы и бомбежки разрушали дома Ленинграда. Людей, погребенных под развалинами, разыскивали санитарные дружинницы. Они поднимались по разрушенным лестницам, повисшим над бездной, проникали в комнаты, заваленные обломками, извлекали оттуда людей, бережно спускались с ними. Один неосторожный шаг, одно неосторожное движение – и им грозила гибель вместе с большой своей ношей.

Этому подвигу художник посвятил лист, исполненный большой исключительной силы - «В очаге поражений» (Ил. 7). По обломкам лестничного марша, на фоне освещенного пролома в стене, где в сетке прожекторных лучей виднеется Адмиралтейская башня, две девушки в форме сандружинниц осторожно несут исхудавшее, почти безжизненное тело раненной девочки лет двенадцати. По-видимому, воздушный налет застал ее в постели. Она в белой ночной рубашке, закутана в простыню. Вся группа, осторожно спускающаяся по шатким каменным ступеням, висящим над зияющей пустотой лестничной клетки, освещена белым, мерцающим светом полыхающего взрывом неба. Одна из дружинниц спокойна, она целиком сосредоточена на необходимости преодолеть вместе с ношей очередное препятствие на спуске. На лице другой девушки – нескрываемое волнение и душевная боль. Только безучастна фигурка раненой девочки, с поникшей головкой и закрытыми глазами.

Хотя художник, как он рассказывал, и не был очевидцем подобного события, но этот лист вызывает одно из самых сильных впечатлений.¹³ А.Ф.Пахомов нашел выразительное построение листа. Основа композиции этого произведения – тяжелое, драматически напряженное движение, острые диагональные направления рисунка, совпадающие с ними или изображенные параллельно им формы. Силуэты, линии придают особый динамизм всей сцене, насыщая ее до предела тревожным, почти трагическим ощущением. Чтобы усилить динамизм события, распределение света и тени, художнику пришлось повернуть всю композицию под углом к зрителю, использовав при этом острую ритмику диагональных направлений, в этом и заключен «пульс жизни» непокоренного города.

В те дни А.Ф.Пахомов полюбил образ простой ленинградской девушки, проявившей высокие душевные качества.

Рассказывали, что одну такую девушку, находившуюся на наблюдательной вышке, чуть не сбила воздушная волна при бомбежке. Девушка едва удержалась, схватившись за перила, а обеспокоенным за нее подругам придумала, чтобы они не волновались, что она крепко себя привязала.¹⁴

«На наблюдательной вышке МПВО» (Ил.8) – девушка с чистым светлым лицом, ясными глазами, сама юность, смотрит в мир. Но военная гимнастерка, пилотка на голове, какая-то тревога, разлитая в воздухе, – и понимаешь, что идет война.

Наверное, именно такие девушки «крепко привязали себя» к своему городу, Родине, народу. Любая из них приходилась достойной внучкой той русской женщине, которая «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет».

Бомбежка и артиллерийские обстрелы, не хватает продуктов, топлива, воды. Наступает суровая зима с тридцатипятиградусными морозами. Тот, кто жил в Ленинграде в эту зиму, помнит притихший город с нависшими над землей белыми мохнатыми нитями давно бездействующих трамвайных и троллейбусных проводов. Обледеневшие набережные Невы и Фонтанки, к которым медленно идут из нетопленых квартир ослабевшие женщины и дети. Спускаясь по ледяным лесенкам, в маленьких черных, словно глазах, прорубях они берут воду.

«Женщина с ведром» (Ил. 9) – голод ощутим на ее лице, теплая одежда свидетельствует о холодах.

«В работе над блокадной серией, - писал А.Ф.Пахомов, - я делал очень мало набросков с натуры. Больше наблюдал и запоминал».¹⁵ Вспоминая о работе над своим циклом, он говорил: «События были столь значительны, что, мне казалось, и отражены они должны быть не в легких набросках, а в форме (в пределах графического искусства) наиболее монументальной».¹⁶

«На Неву за водой» (Ил. 10) – бытовая сцена в осажденном Ленинграде исполнена необычайного драматизма. И закутанный в платок ребенок, выливающий воду из чайника в кастрюлю, чтобы отвезти ее на санях домой, и истощенная девушка, с предельным напряжением сил поднимающаяся по ступенькам набережной с ведром в руке, остаются в памяти на всю жизнь, говорят о трагедии войны, о том, что пришлось испытать людям – и взрослым, и детям. Для понимания подхода художника к раскрытию сюжета и претворению его в конкретной композиции важно свидетельство самого Пахомова о том, что эта литография «является плодом строгого отбора впечатлений, а не зарисовкой, фиксацией факта».¹⁷

На фоне запорошенной снегом глади Невы, против здания Биржи, у спуска к проруби изображены три фигуры: слева, с трудом поддерживая двумя руками ведро с водой, поднимается женщина; справа –девушка-подросток, выбиваясь из сил, несет свое ведро; на переднем плане на ледяной площадке ребенок лет шести, до глаз, закутанный в материнский платок, переливает в кастрюлю, поставленную на детских саночках, воду, принесенную в большом медном чайнике: чтобы наполнить эту кастрюлю, малышке несколько раз придется спускаться и подниматься по скользким холодным ступеням. В детстве так весело переливать из сосуда в сосуд говорливую, искрящуюся, пенящуюся воду, но с какой священной серьезностью льет ребенок густую полузамерзшую влагу из неуклюжего тяжелого чайника в большую стоящую на саночках кастрюлю. Художнику удалось создать ощущение медленных шагов девушки, обессиленной голодом и холодом, когда каждое движение давалось ценой невероятного напряжения и усилий. Сдержанно переданы ее чувства. Ее темная фигура небольшого роста контрастирует с бледным, изможденным, исхудавшим лицом. Лист построен на своеобразном ритмическом замедлении, композиционно подчеркнутом чередованием светлых и темных пятен переднего плана и дальних – бредущих по замерзшей Неве фигурах пешеходов. Выделяя фигурки ребенка и обессилевшей девушки, художник четкими графическими линиями обрисовывает ее трагически изогнутые полураскрытые губы, В этом и раскрывается вся тяжелая правда о женщинах и детях осажденного города.

Достоинством этого произведения является цельность, собранность и обобщенность, классическая простота и величие образов. Наверное, в условиях блокады более всего запоминались своими трудностями обычные бытовые стороны жизни, но А.Ф. Пахомов создал произведение монументального гуманистического звучания, воспевающее мужество и духовную стойкость человека.

Художник не расставался с тетрадью, записывал е нее приметы времени. Однажды зашел в детский сад, совсем недавно дававший ему столько радостей, который он называл «экзотической страной».¹⁸

Несказанно изменилась «экзотическая страна». «В детдоме. Ленинград. Зима 1941-1942 года» (Ил.11) – живое свидетельство бед и страданий, принесенных фашистами ленинградцам. Драматичность ощущения усилена светотеневыми контрастами. Мерцание коптилок, резкий отблеск ночного огня и не дающая света, бесполезно висящая под потолком электролампа – характерные особенности блокадной жизни. Среди этих подробностей художник нашел еще одну, но трагическую ноту: учебное пособие школьного урока анатомии – человеческий скелет в углу, показанный как зловещий символ смерти, витавшей над каждым жителем осажденного города. Но он не бросается резко в глаза и не определяет основной смысл изображенного, а придает лишь особый суровый оттенок событиям тех дней. Главным становилось то, что и в тяжелых условиях блокады жизнь продолжалась, ленинградцы думали о будущем, заботились о воспитании детей. О перенесенных тяготах свидетельствовали чувства, изображенные художником на ребячьих лицах, в них печаль по утерянным близким и горечь украденного детства. Это произведение раскрывает одну из волнующих страниц жизни блокадного города. Это произведение – суровое обвинение фашизму.

На улицах появился новый вид транспорта, порожденный бытом осажденного города: детские саночки. Пахомов видел, как люди, впрягшиеся в саночки везли своих близких в стационар – так называли в то время больницы, организованные для истощенных. Эти горестные саночки вызывали в Пахомове душевное волнение, какие-то ассоциации, пробуждали чувства, которые хотел он выразить образами.

«В стационар» (Ил.12) – волнующе раскрыта тема борьбы за жизнь человека. Высокий истощенный человек, сидящий на саночках, и девушка в ватнике, бережно поддерживающая его за плечи. Правдиво показано большое благородное дело, которое осуществляла в те тяжелые дни блокады ленинградская молодежь.

Этот лист, исполненный скорбного драматизма, рассказывал о трагедиях, ставших будничными, о самоотверженной борьбе за человеческую жизнь, о силах, побеждающих смерть.

С суровой искренностью говорит художник о борьбе за человека, сопоставляя физическую подавленность, отсутствие воли к жизни у мужчины, которого везут в стационар, и фигуры девушки – дружинницы, которая в своем нелегком общественном деле черпает как моральную, так и физическую силу и волю.

Жизнь осажденного Ленинграда давала Пахомову новые темы. После суровой блокадной зимы на улицах, во дворах, скверах, на площадях высились горы снега и льда. Мужественные ленинградцы, преодолевшие самое страшное время блокады, очищают свой город от снега. Измученные недоеданием, исхудавшие женщины, не по- детски серьезные подростки выходят на улицы и упорно ворочают тяжелыми ломами и лопатами. Вместе со всеми художник вышел на уборку города. « …Поражает бодростью и здоровьем А.Ф. Пахомов. В его руках лопата и лом не только «символы» как у нас».¹⁹ «…Пахомов оказался всех проницательней. Когда работал наравне с другими по очистке улиц, он внимательно примечал и образно задумывал как рисовальщик», - вспоминали очевидцы.²⁰

«Очистка города. Весна. 1942 год» (Ил.13) –нелегко ослабевшим во время блокады людям давалась очистка города. Казалось, что не хватит рук, не хватит сил, чтобы истребить это снежное царство. Голова кружилась от слабости, ноги подкашивались, рукам было невмоготу подымать тяжелые деревянные лопаты, полные снега», - писал об этом Н.С. Тихонов.²¹ Именно такую борьбу со снегом, льдом и собственной слабостью, что испытали на себе ленинградцы, изобразил художник. Бледное лицо ленинградки и тяжелое медленное движение рук, поднимающих лопату, передают напряжение работы.

Тот, кто победил и моральную, и физическую слабость, а следовательно, и смерть, продолжает длительную борьбу за жизнь. На улицах и набережной появляются огороды. Типичной для осажденного города была работа в летнее время на огородах, устроенных даже в самом его центре. Этому посвящена литография «Огороды». Ленинград 1943 год» (Ил.14). Строгость петербургской классической архитектуры и огражденные спинками старых кроватей овощные грядки, девушка в военной форме и пожилая женщина, хозяйничающие на огороде, - на неожиданности таких сочетаний и основана композиция произведения.

Уже все живее и ощутимое бьется пульс городской жизни. Женщины и девушки становятся в те ряды, откуда жестокие щупальцы войны и блокады вырвали мужчин.

У въезда на Кировский мост худенькая регулировщица с чисто женским изяществом управляет пока еще небольшим уличным движением. Ее глаза, ее чуть сурово сжатые губы хранят еще следы жизненных испытаний, но она стоит твердо и легко в своих не по росту больших кирзовых сапогах, стоит как хозяйка города, как символ его неиссякаемой жизненной силы. (Ил. 15).

В своей графической серии А.Ф. Пахомов подчеркивал и изображал не только уверенность в победе, но и постоянное участие жителей города в труде для укрепления обороны. Такой эпизод показан в « Стройке дзота у Кировского моста» (Ил. 16). Девушки и пожилой мужчина работают на набережной, запорошенной первым снегом. Драматизм содержания показан контрастно насыщенным черным тоном, этим художник подчеркивает, что изображено событие блокады. «Если бы спросили тогда любого ленинградца, никто бы не мог объяснить, почему немцы не войдут в город, хотя подошли так близко, что ближе нельзя, но каждый ленинградец ответил бы, что немцы не войдут, что Ленинград непобедим».²²

Заключительным листом серии А.Ф.Пахомова «Ленинград в дни блокады» является эстамп «Салют 27 января 1944 года» (Ил.17). В этом произведении представлен незабываемый момент – торжественный артиллерийский салют, посвященный полному освобождению города от блокады. Впервые после девятисот осадных дней люди вышли январским вечером на улицы, площади, набережные Невы, уже не опасаясь вражеских бомб и снарядов. «Начав работать над темой «Салют 27 января 1944 года», – отмечал художник, - я хотел раскрыть ее не через декоративный показ световых эффектов, а через изображение радости людей, только что переживших блокаду».²³

Хлынувшая на освещенные набережные толпа заполнила Кировский мост. На лицах людей самые разные и самые сложные переживания: у одних – несгладившаяся еще боль, у других – радужная надежда, у третьих суровая сдержанность. Рядом с матерью, целующей ребенка, художник выразительно передал лицо женщины со слезами на глазах. Общее состояние подъема и радости обогащено раскрытием индивидуальных чувств и характеров людей. Они показаны жизненно и разнообразно, например, девушка с раненой рукой и подруга, обнявшая ее. Улыбка контрастно сочетается с тенью светлой печали, грустных мыслей и воспоминаний о недавно пережитом горе. Спокойная уверенность и чувство выполненного долга отражены на лице военного. Художник использовал портретную зарисовку с известного ленинградского графика И.С.Астапова, незадолго перед этим вернувшегося из поездки на фронт.²⁴ Его открытое лицо, крепкая фигура были типичны для советского воина, что и обусловило выбор Пахомова, стремившегося к созданию образа мужественного защитника Ленинграда. Разноцветные хвостатые огни рассыпаются в небе, падают в снежную Неву, освещая этих разных, но плотно прижавшихся друг к другу людей, тех, кто локоть к локтю выстрадал и выстоял все, что выпало на их долю.

Рядом с людьми живет здесь и образ города. Для ленинградской графики характерно изображение событий на фоне памятников архитектуры, но в пахомовской серии это приобретает особый смысл. Архитектура включается в рисунки, чтобы жить деятельной жизнью. Красивые гордые здания, постоянные свидетели происходящего, перестают быть просто фоном, а становятся символом неумирающей человеческой ценности и красоты.

Впервые в листах Пахомова появился пейзаж. Гранитный спуск к Неве, силуэт Фондовой биржи, уголок Летнего сада, шпиль Петропавловской крепости…. Эти фрагменты городского пейзажа входили органической частью в пахомовское повествование. Оно звучало с большой выразительностью. А.Ф. Пахомов достигал ее ясным и четким языком, контрастами черного и белого, острыми, умело выведенными деталями, когда использовал, эффект мглистого тяжелого неба, на фоне которого выделяются покрытые снегом крыши, лучи прожекторов или пучки разрывов от зенитных снарядов.

Серия об осажденном городе проникнута верой в человека, одухотворена любовью к нему.

Обращаясь к трагическим событиям зимы 1941-1942 года, А.Ф. Пахомов сохранил верность принципам гуманизма. «Достаточно было невыносимо страшного, когда страдал осажденный город с многомиллионным населением. Каждое утро улицы были усеяны трупами людей... А Алексей Федорович думал о людях. Люди были страшнее мертвецов, но где живой человек, там хоть тень, хоть искра надежды! Живые тени людей говорили не только о невыносимо страшном, но и о том, чем оно, это невыносимое, побеждается… Блокадные литографии трогают какой-то внутренней чистотой. Искусство А.Ф. Пахомова глубоко человечно», - вспоминал выдающийся художник В.М. Конашевич, также переживший блокаду.²⁵

Графические работы художника впервые были показаны на выставках 1942 и 1943 годов в блокированном городе. « Ленинградская летопись

А.Ф. Пахомова потрясала своей правдивостью и трагизмом», - свидетельствовал тогда один из современников.²⁶

Серия о блокадном Ленинграде производила огромное впечатление. Не случайно в 1944 году во время подготовки к разгрому гитлеровцев под Ленинградом представители одной из воинских частей просили Союз ленинградских художников направить к ним выставку литографий Пахомова. С солдатами и офицерами этой части серия эстампов была до конца войны. И в поверженной столице третьего рейха была развернута экспозиция бережно сохраненных бойцами литографий «Ленинград в дни блокады».²⁷

Глава II. « Блокадный звон» поэта Ю. Воронова

Ю.П. Воронов – известный современный поэт, лауреат Государственной премии РССР имени М.Горького. Через все его поэтическое творчество неизменно проходит тема, ставшая в его сборниках стихов, – эта тема блокадного Ленинграда. На счету поэта несколько изданных книг, однако самой популярной, самой известной остается его книга стихов «Блокада».

Детство поэта прошло в предвоенном Ленинграде и оборвалось 22 июня 1941 г.

Ю.П. Воронов встретил войну подростком, которому еще не исполнилось тринадцати лет, и все девятьсот дней блокады он оставался в городе.

О великой эпопее ленинградской обороны создано немало книг – исторических и художественных, написано сотни стихов. Живут в памяти стихи А. Ахматовой, О.Берггольц, Н.Тихонова, М.Дудина, В.Шефнера и других поэтов, к тому времени уже известных или малоизвестных, но способных зрело оценивать события войны. Все они встретили блокаду взрослыми людьми. В соседстве с книгами маститых авторов не затеряется тоненькая книжечка стихов о блокадном Ленинграде Ю.Воронова, много пережившего в детские и отроческие годы, передавшего миру свое понимание трагедии Ленинграда.

Знаменитый советский поэт Н.Тихонов, молодость которого прошла на фронтах первой мировой войны, прошедший через горнило трех войн, в конце своей жизни напишет: «900 дней битвы за Ленинград – это книга, которую еще не читало человечество. Я в детстве увлекавшийся военной историей, изучивший все войны мира, сражения и осады, мог засвидетельствовать, что не было примера в истории, подобного Ленинграду и его защитникам».²⁸

Поэт Н.Тихонов не понаслышке знал, что такое блокада. Именно он напишет в предисловии к одному из изданий книги Ю. Воронова «Блокада»:

«В нас живет страстное ощущение – мы шагаем через все ужасы с каким-то просветленным взглядом, точно мы можем преодолеть все, нам ничего не страшно, даже смерть, потому что вера, порожденная мужеством, ведет нас вперед, и мы видим будущее, которое победило, которое с нами, которое за нее!»²⁹

Мы знаем:

Клятвы говорить не просто.

И, если в Ленинград ворвется враг.

Мы разорвем

Последнюю из простынь

Лишь на бинты,

Но не на белый флаг!

Светлой верой, горькой надеждой, ожиданием победы пронизаны строки стихов Ю.Воронова.

В стихотворении « Дождь», созданном от лица погибшего бойца, поражают слова о том, что и после смерти ему не будет спокойствия, потому что

… Мы прежде

Победить должны – до конца…

Ленинград мой, моя надежда,

Замени

Своего бойца!

Мы помним знаменитые строки А.Ахматовой:

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет …

О мужестве жителей блокадного города мы читаем и в тоненькой книжечке стихов Ю.Воронова. Однако «мужество» на страницах его поэтического сборника и «мужество» чеканных, звонких, как медь, строк А. Ахматовой – это разные вещи, разные понятия.

А.А. Ахматова пишет о бесстрашии, отваге героев – защитников Ленинграда, прославляя громко и вдохновенно их подвиг. В стихах Ю.Воронова звучит голос ребенка, мальчика, который каждый день побеждает в себе страх, каждый день учится безбоязненно смотреть в глаза смерти:

Герой не тот,

Кто шествует на плаху

С улыбкой беззаботной на губах.

Не тот,

А тот, кто первым побеждает страх.

И если он однажды скажет:

«Надо!» –

То люди знают:

Рядом будет он …

Я говорю спасибо Ленинграду,

Что он людьми такими

Наделен.

И все-таки – эти возвышенные слова о несгибаемой стойкости ленинградцев звучат из уст не «храброго мужа», а беззащитного мальчика, который каждый долгий день блокады старается перебороть, одолеть «ужасы войны»:

… И что не страшно –

Можно притвориться,

А вот привыкнуть –

Все-таки нельзя…

Сборник «Блокада» издавался поэтом на протяжении долгих лет – с 1942 по 1983 год.

Последние стихи этой удивительной книги Ю. Воронов создал в зрелом возрасте, и в них раскрываются новые грани представления человека о мужестве, стойкости. Мы найдем его в стихах « Камни».

Нам пишут:

«Будьте стойки, как гранит!…»

Но память строк не сохранит.

И это зрелое стихотворение хранит в себе следы детского восприятия войны и ужасов блокады.

В сознании ребенка весь город – эта «каменная симфония» – и люди, населяющие его, представляются неделимым целым, одно перетекает в другое: камни, как люди, переживают тяготы войны, очеловечиваются, наделяются чувствами и переживаниями людей, а люди становятся как камни в своем желании не просто выстоять, но, окаменев, не ощущать всей боли страдания…

Стойкость этих людей тверже любого гранита, - говорит поэт. Он утверждает:

• 
  без людей
  

И мрамор зданий,

И гранит Невы

Не поднимали б к солнцу

головы…

В блокадном Ленинграде призыв выстоять, выдержать и победить звучит парадоксально в стихах Ю.В. Воронова:

Будьте стойкими, как люди!

Ленинград – Петербург – в восприятии читателей – это прежде всего город Пушкина, воспевшего его в знаменитых строчках:

Люблю тебя, Петра творенье!

Люблю твой стройный, строгий вид,

Нева державное теченье,

Береговой ее гранит!…

В читательском восприятии этот город и сейчас существует как «Пушкинский Петербург» и «Петербург Достоевского…» И тот, и другой автор, рисуя свой образ города, говорит о его великолепных каменных набережных, каменных дворцах:

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, строгий вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит…

(А.С.Пушкин)

Сегодня мы можем сказать, что рядом с образами «Пушкинского Петербурга», «Петербурга Достоевского» в русской литературе существует образ «Блокадного Ленинграда» – в поэзии его первооткрывателя, каким является Ю.Воронов.

В стихах Ю.Воронова « Камни», «Гранит», «Парки»,. «Деревья», «Вода», даже «Свод небес» - не те, привычно, пушкинские, другие

И каменные львы,

И мрамор зданий,

И гранит Невы –

страдают так же, как люди , и оказываются еще более беззащитными, чем люди.

«О, камни! Будьте стойкими, как люди»! – обращается Ю.Воронов. Он обращается, как к живым, к «ленинградским деревьям»: Деревья! Поклонитесь низко людям и сохраните печаль о былом…» О людях, сберегающих прекрасные деревья ленинградских парков, пишет Ю.Воронов:

Они зимой,

Чтоб как-нибудь согреться –

Хоть на мгновенье,

Книги, письма жгли.

Но нет

Садов и парков по соседству,

Даже в блокадные дни люди пытались сохранить свой «Пушкинский Петербург» с его величественными дворцами, парками, фонтанами, красавцами-деревьями:

Им над Невой

Шуметь и красоваться,

Шагая к людям будущих годов,

… Деревья!

Поклонитесь ленинградцам,

Закованным

В гробах и без гробов.

Рано повзрослевшим детям блокады посвящены знаменитые, часто цитируемые стихи Ю.Воронова:

В блокадных днях

Мы так и не узнали:

Меж юностью и детством

Где черта?..

Нам в сорок третьем

Выдали медали

И только в сорок пятом –

Паспорта.

Однако самое важное, что хотел поэт о подростках блокадного Ленинграда, содержится во второй строфе данного стихотворения:

И в этом нет беды.

Но взрослым людям,

Уже прожившим многие года,

Вдруг страшно от того,

Что мы не будем

Ни старше, ни взрослее,

Чем тогда.

Это знаменитое стихотворение Ю. Воронова написано в 1967 году, а в 1985 году он отзовется о нем так: «Первую строчку этого стихотворения часто цитируют, но вторую почему-то обходят вниманием, словно сомневаются в ее достоверности, По-моему, неверно. Прожитые десятилетия и у меня, и у многих ровесников только обострили, усилили понимание высказанного в ней ощущения. И не надо этому не верить».³⁰

Рано повзрослевшие дети блокады увидели столько горя, сколько редко выпадет в жизни на долю взрослого человека в мирные дни. И самое страшное горе – смерть родных, близких людей.

Щемящей печалью отзываются в сердце читателя строки стихотворения «Трое»:

Я к ним подойду. Одеялом укрою,

О чем-то скажу, но они не услышат,

Спрошу – не ответят…

А в комнате трое, но двое не слышат.

Я знаю: не встанут.

Я все понимаю…

Зачем же я хлеб на три части ломаю?

Комментарием к этому стихотворению явились напечатанные в 1987 году четыре детских письма Ю.Воронова на фронт отцу, в которых двенадцатилетний подросток сообщает трогательные подробности о своем четырехлетнем брате – Алеше и крошечной сестренке Милочке, родившейся 8 октября 1941 г. Они погибли 25 ноября 1941 г., погребенные под развалинами рухнувшего в результате обстрела дома. «Мать и бабушку, которые были на кухне и провалились на этаж ниже, спасли: услышав их стоны, бойцы аварийно-восстановительной команды пробили капитальную стену со стороны лестницы. Их увезли в госпиталь. А брата и сестру удалось откопать только на пятый день уже мертвыми. Их хоронили 1 декабря 1941 года – а ведь это был только восемьдесят пятый день блокады»…³¹

Я забыть

Скрип саней

На декабрьском снегу.

Тот пронзительный,

Медленный скрип:

Он как стон,

Как рыданье,

Как всхлип.

Будто все это

Было вчера…

В белой простыне –

Брат и сестра …

Эта первая нестерпимая боль –гибель маленькой сестренки и брата отразится в стихотворении « Младшему брату»:

… Эту бомбу метнули с неба

Из-за туч

Среди бела дня…

Я спешил из булочной

С хлебом.

Не успел,

Ты прости меня.

В блокадном городе был свой отсчет времени. У людей, переживших ужасы блокады, – каждый ее день сосчитан. Неважно: произошло в этот день что-то важное, особенное, или же долго тянулась рутина «обыденной» блокадной жизни – люди вспоминают: это было в восемьдесят пятый день, это – в сотый день…

«Сотый день» – это название одного из важнейших стихотворений цикла. Все обыденно, уже привычно в этот день:

Вместо супа –

Бурда из столярного клея,

Вместо чая –

Заварка сосновой хвои.

Это б все ничего,

Только руки немеют,

Только ноги

Становятся вдруг не твои.

Только сердце

Внезапно сожмется, как ежик,

И глухие удары

Пойдут невпопад…

Сердце!

Надо стучать, если даже не можешь.

Ведь на наших сердцах –

Ленинград.

Но не убить в человеке желания жить. Человек сам себе приказывает жить, обращаясь к собственному сердцу:

Бейся, сердце!

Стучи, несмотря на усталость,

Слышишь:

Город клянется, что враг не пройдет!»

… Сотый день догорал.

Как потом оказалось,

Впереди

Оставалось еще восемьсот.

Это часто отражается в названиях стихов: «Бомбежка», «Похороны», «В тяжелой палате», «Братская могила», «Сугробы», «Ленинградки», «Руины», «Коптилка» …

За мирными заглавиями других стихов: «Скрипач», «В школе», «На почте», «Клюква», «После уроков», «Пригородный парк» - скрывается трагическая история о том, как девочка умерла за партой в школе и ее понесли на носилках домой ( «В школе»), о соседе –скрипаче, оставшемся без рук («Скрипач»), о том, как, шатаясь от голода, подростки собирали по болоту клюкву и раздавали ее больным детям – «по семнадцати штук на брата»…

Детали блокадного быта переполняют стихи Ю.Воронова, и важнейшими среди них являются очень простые, но драгоценные для каждого блокадника слова: «хлеб», « вода» …

В стихотворении «Крылья» герой мечтает улететь туда,

… Где опасности нет

От вечернего лунного неба,

Где встречают рассвет

Караваями теплого хлеба…

А во сне даже

… могут смолкнуть пушки,

Растает холод, будто не был,

И вместо ледяной подушки –

Горячая буханка хлеба…

Но это только в мечтах и во сне, а наяву

Наш хлебный суточный паек

Ладонь и ту не закрывает…

И хотя воды в невской проруби хватит на всех, обессиленные люди не торопятся бежать вверх по берегу, когда начинается обстрел: они терпеливо ждут,

Чтоб воду по пути не расплескать,

Мы молча ждем,

Пока она замерзнет…

Первые стихи сборника «Блокада» написаны Ю.Вороновым в 1942 году. Он был подростком, который ничем не отличался от тысяч своих тогдашних сверстников. Впоследствии поэт напишет: «Мы уже старались жить взрослыми делами. Нам доводилось выполнять задания местных групп ПВО, помогать бойцам аварийно-восстановительных команд разбирать завалы домов. И все-таки в начале блокады мы еще оставались детьми. Повзросление – иногда неожиданно быстрое, иногда постепенное – приходило к нам вместе с пережитым личным горем, с мучительным, изнуряющим голодом и другими обрушившимися на нас блокадными тяготами».³²

Стихи Ю. Воронова о блокаде – важное свидетельство современника, очевидца. Критик А.Михайлов пишет об этих стихах: «Они - эмблема судьбы, образ поколения этих мальчишек, которых война вместе со взрослыми поставила перед лицом смерти и дала минимальный шанс выжить».³³

Можно сказать, что блокадные 900 дней навсегда поселились в поэтической судьбе Ю.Воронова. Видимо, люди, пережившие ужасы блокадного времени, не могут избежать его до конца. Блокада поселяется в душе человека навеки.

Проходят годы. Все дальше время отодвигает от нее тяжкие события блокады. Но воспоминания о них возникают вновь и вновь:
И тридцать лет,

И сорок лет пройдет,

А нам

От той зимы не отогреться.

Мы в ней всегда –

И памятью, и сердцем.

Может быть, кто-то, пережив весь ужас блокады, рад бы его забыть, но поэт не может себе этого позволить. Забыть ужасы блокадной зимы – значит предать память о тех родных и близких людях, которых больше нет. Забыть – значит потерять частицу человечности:

И эту память,

Как бы нас ни жгло,

Не троньте

Даже добрыми руками.

Когда на сердце камень –

Тяжело.

Если сердце – камень?…

Заключение

Каждый лист графической серии художника, каждое стихотворение поэта – драматическая новелла о людях блокадного города. Самим реальным ходом событий продиктована сюжетная цельность живописных и поэтических произведений, которая заключается в последовательном временном сопоставлении человеческих судеб и характеров, в показе сокровенных человеческих переживаний, поэтому самой важной для А.Пахомова и Ю.Воронова становится психологическая сторона происходящего. У них действует многоликий, ясно очерченный герой – масса рядовых ленинградцев. Большим достижением поэта и художника явилось проникновение во внутренний мир своих героев, понимание их нужд и стремлений. Следовательно, основная тема графической серии А.Ф.Пахомова и поэзии Ю.П. Воронова – духовный рост людей Ленинграда. Художник и поэт должны были в листе, в строке, строфе, стихотворении в целом показать, что коптилки, печки –времянки, заледенелые квартиры, напоминающие чем-то пещеры ледниковой эпохи, - весь этот каждодневный блокадный быт не мог превратить человека в его далекого предка, потому что он ленинградец, никогда не забывающий, что помимо супа из столярного клея в мире существует музыка, книги, картины, что его город – это город наук и искусств. Поэтому житель блокадного Ленинграда, обожженный холодом и морозом, не потерял человеческий облик, выжил и победил. « Иначе быть не может, - ведь это говорю не я, а ты».

Графика А.Пахомова и поэзия Ю.Воронова – человеческий документ, покоряющий своей правдой.

Примечания

1. 
   Пахомов А.Ф. Ленинградская летопись.: Художник РСФСР, 1965. – 9с.: ил.
   

308с.:ил.

2. 
   Пахомов А.Ф. Выставка произведений: Каталог/ Вст. ст. В.М. Конашевича. – Л.:Искусство, 1961.-31с.: ил. 31с.:ил.
   

– 40с.: ил.

3. 
   Художники города – фронта: Воспоминания и дневники ленинградских художников: Сборник. – Л: Художник РСФСР, 1973. – 301с.
   
4. 
   Ганкина Э.З. А.Ф. Пахомов. –М.: Сов. художник, 1958. – 121с.:ил.
   

5. 
   Темин Л. « Убить в себе блокадную тоску…» // Лит. обозрение. – 1980. – № 12. – С 54-55.
   
6. 
   Пьяных М. В свете военного детства // 3везда.. – 1988.- № 6.- С.200-201.
   
7. 
   Дементьев В. Раздумья зрелости //Знамя.-1988.- № 8 – С225-226.
   
8. 
   Художники города –фронта. – С32-33.
   
9. 
   Матафонов В.С. Указ. соч. – С.139.
   
10. 
    Долинская В. Видеть и слышать время //Художник. – 1983. – № 5 - С.42
    
11. 
    Матафонов В.С. Указ. соч. – С.140.
    
12. 
    Пахомов А.Ф. Про свою работу. – С.201
    
13. 
    Там же.
    
14. 
    Славентатор Д. Жизнь всюду. // Звезда. – 1961.- № 11.- С.198.
    
15. 
    Пахомов А.Ф. Про свою работу. – С.201.
    
16. 
    Пахомов А.Ф. Ленинградская летопись. – С.7.
    
17. 
    Там же.
    
18. 
    Славентатор Д. Указ. соч. – С.198.
    
19. 
    Художники города –фронта. – С.52
    
20. 
    Там же.
    
21. 
    Матафонов В.С., Указ. соч. – С.155.
    
22. 
    Пахомов А.Ф. Выставка произведений, 1961. – С.9-10.
    
23. 
    Пахомов А.Ф. Про свою работу. – С. 203.
    
24. 
    Матафонов В.С. Указ. соч. – С.160.
    
25. 
    Художники города фронта. – С.81.
    
26. 
    Там же.
    
27. 
    Матафонов В.С. Указ. соч. – С.161-162.
    
28. 
    Тихонов Н. Собрание сочинений: В 7- ми томах. –М: Худож. лит, 1973. – Т.1. – С.13.
    
29. 
    Михайлов А. Судьба и поэзии // Ю. Воронов. Избранное.-.-М.:Худож. лит, 1987. – С.8.
    
30. 
    Воронов Ю. Четыре письма отцу // Ю.Воронов. Избранное.-С.312.
    
31. 
    Там же. – С.311 – 312.
    
32. 
    Там же. – С. 302-303.
    
33. 
    Михайлов А. Указ.соч. –С.4-5.
    

2. 
   Ганкина Э.З. А.Ф. Пахомов. –М.: Сов. художник, 1958. - 121с.:ил.
   
3. 
   Дементьев В. Раздумья зрелости //3намя.-1988.- № 9 – С225-226.
   
4. 
   Долинская В. Видеть и слышать время //Сов. художник – 1983. –№ 5 - С.38 – 43.
   
5. 
   Матафонов В.С. А.Ф.Пахомов. – М.:Художник РСФСР, 1981. – 303с.: ил..
   
6. 
   Михайлов А. Судьба и поэзия// Ю. Воронов. Избранное. – М.: Худож. лит., 1987. – С.3 –16.
   
7. 
   Пахомов А.Ф. Выставка произведений: Каталог / Вст.ст. В.М. Конашевича. – Л.: Искусство, 1961.-31с.:ил.
   
8. 
   Пахомов А.Ф. Выставка произведений: Каталог. –Л.: Искусство, 1970.- 40с.:ил.
   
9. 
   Пахомов А.Ф. Ленинградская летопись. – Л: Художник РСФСР, 1965. – 9с.:ил.
   
10. 
    Пахомов А.Ф. Про свою работу. –Л.: Художник РСФСР, 1971. – 301с.:ил.
    
11. 
    Пименов Ю. Многогранный талант: Слово о А.Ф. Пахомове //Искусство. – 1974. - № 3. – С.16-18.
    
12. 
    Пьяных М.В. В свете военного детства // Звезда. – 1988. - № 6. – С.200-201.
    
13. 
    Семенов Б. Поклон учителю // Аврора. – 1979. – №1. – С140 – 147.
    
14. 
    Соловко П. Мусенька // Нева. – 1985. -№ 1.- С.181.-183.
    
15. 
    Славентатор Д . Жизнь всюду// Звезда.-1961.- №.11.- С.194-200.
    
16. 
    Суздалев П. Советское искусство периода Великой Отечественной войны. – М.: Сов. художник, 1965. –468с.:ил.
    
17. 
    Темин Л. «Убить в себе блокадную тоску…»//Лит.обозрение.-1980.- № 2.-С.54-55.
    
18. 
    Художники города –фронта: Воспоминания и дневники ленинградских художников: Сборник.- Л.: Художник РСФСР, 1973.-301с.
    
19. 
    Чегодаев А.Д. Страницы истории советской живописи и советской графики. – М.:Сов. художник, 1984. – 484с.:ил.
    

Список иллюстраций

1. 
   Пахомов А.Ф. Поможем убрать урожай. Плакат. 1941 год. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
   
2. 
   Пахомов А.Ф. Металлом по фашистам. Плакат. 1941 год. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
   
3. 
   Пахомов А.Ф. Мальчики, смотрящие на огонь. Рисунок для эстампа
   

Москва.

4. 
   Пахомов А.Ф. Обнявшиеся девочки. Рисунок для эстампа
   

5. 
   Пахомов А.Ф. На постах. Автолитография. 1941 год. Государственный
   

6. 
   Пахомов А.Ф. После налета. Автолитография. 1942 год. Государственная Третьяковская Галерея. Москва.
   
7. 
   Пахомов А.Ф. В очаге поражения. Автолитография. 1942 год. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
   
8. 
   Пахомов А.Ф. На наблюдательной вышке МПВО. Автолитография. 1941-1942 год. Государственная Третьяковская галерея. Москва.
   

10. 
    Пахомов А.Ф. На Неву за водой. Автолитография. 1942 год. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
    
11. 
    Пахомов А.Ф. В детдоме. Ленинград. Зима 1941-1942 года. Эстамп. 1942
    

12. 
    Пахомов А.Ф. В стационаре 1942 год. Автолитография. 1942 год. Государственный русский музей. Санкт-Петербург.
    

Государственная Третьяковская галерея. Москва.

14. Пахомов А.Ф. Огороды. Ленинград. 1943 год. Автолитография. 1943 год.

Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.

15. 
    Пахомов А.Ф. Регулировщица. Автолитография 1943 год. Государственная
    

15. 
    Пахомов А.Ф. Стройка дзота у Кировского моста. Автолитография. 1942 год. Государственный музей. Санкт-Петербург.
    
16. 
    Пахомов А.Ф. Салют 27 января 1944 года. Автолитография. 1944 год Государственная Третьяковская галерея. Москва.
    

Иллюстрации

1. 
   Пахомов А.Ф. Поможем убрать урожай. Плакат. 1941 год. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
   

2. 
   Пахомов А.Ф. Металлом по фашистам. Плакат. 1941 год. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
   

3. 
   Пахомов А.Ф. Мальчики, смотрящие на огонь. Рисунок для эстампа «В детском доме». 1942 год. Государственная Третьяковская галерея. Москва.
   

4. Пахомов А.Ф. Обнявшиеся девочки. 1942 год. Рисунок для эстампа «В детском доме». Государственный русский музей. Санкт-Петербург.

5. Пахомов А.Ф. На постах. 1941 год. Автолитография. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.

6. 
   Пахомов А.Ф. После налета. 1942 год. Автолитография. Государственная Третьяковская Галерея. Москва.
   

6. 
   Пахомов А.Ф. В очаге поражения. 1942 год. Автолитография. Государственный Русский Музей. Санкт-Петербург.
   

6. 
   Пахомов А.Ф. На наблюдательной вышке МПВО. Автолитография. 1941-1942 год. Государственная Третьяковская галерея. Москва.
   

10. Пахомов А.Ф. На Неву за водой. Автолитография.1942 год. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.

11. Пахомов А.Ф. В детдоме. Ленинград. Зима 1941-1942 года. Эстамп. 1942 год Государственный Русский музей. Санкт – Петербург.

12. Пахомов А.Ф. В стационаре 1942 год. Автолитография. 1942 год. Государственный русский музей. Санкт-Петербург.

13. Пахомов А.Ф. Очистка города. Весна. 1942 год. 1942 год. Автолитография.

Государственная Третьяковская галерея. Москва.

14. Пахомов А.Ф. Огороды. Ленинград. 1943 год. 1943 год. Автолитография.

Государственный русский музей. Санкт-Петербург.

15. 
    Пахомов А.Ф. Регулировщица. 1943 год. Автолитография. Государственная
    

15. 
    Пахомов А.Ф. Стройка дзота у Кировского моста. 1942 год. Автолитография.
    

15. 
    Пахомов А.Ф. Салют 27 января 1944 года. 1944 год. Автолитография. Государственная Третьяковская галерея. Москва.
    

ДОЖДЬ