ГЛАВА V. Принудительная семья как воспитательный аппарат

Важнейшим очагом формирования идеологической атмосферы консерватизма является принудительная семья. Ее основным типом является треугольник "отец, мать и ребенок". В то время как приверженцы консервативных воззрений видят в семье основу или, по словам некоторых, "ячейку" человеческого общества вообще, мы, учитывая ее изменения в ходе исторического развития и ее общественные функции в различные периоды, усматриваем в семье результат существования определенных экономических структур. Следовательно, мы рассматриваем семью не как структурный элемент и основу общества (матриархальная и патриархальная семьи, патриархат с многоженством или без него и т.д.). Если же консервативная сексуальная наука, реакционная сексуальная этика и правопорядок вновь и вновь говорят о семье как об основе государства и общества, то они правы лишь постольку, поскольку принудительная семья является неотъемлемой составной частью авторитарного государства и авторитарного общества. Ее общественный смысл исчерпывается следующими основными свойствами:

1. Экономическое. До капитализма и в начальный период капитализма семья была малым предприятием и еще остается таковым и сегодня в крестьянском хозяйстве и мелком производстве.

2. Социальное. В авторитарном обществе она выполняет важную функцию защиты женщины и детей, бесправных в экономическом и сексуальном отношениях.

3. Политическое. Если во времена докапиталистической частной собственности и раннего капитализма семья имела непосредственные экономические корни в мелком семейном производстве (как еще и сегодня в мелком крестьянском хозяйстве), то с развитием производительных сил и возобладанием коллективных форм процесса труда совершилось изменение функций семьи. Ее непосредственная экономическая основа утратила свое значение. Происходило это по мере все большего вовлечения женщин в производственный процесс. Потеря экономической основы заменялась появлением у семьи политической функции.

4. Кардинальная задача семьи - та, из-за которой ее чаще всего и защищают консервативная наука и консервативное право, - заключается в ее свойстве быть фабрикой авторитарных идеологий и консервативных структур. Она образует воспитательный аппарат, через который должен пройти едва ли не каждый член общества со своего первого вздоха. Семья оказывает на ребенка воздействие, проникнутое консервативным мировоззрением, не только как институт авторитарного типа, но и, как мы скоро увидим, в силу характера своих собственных структур. Она представляет собой посредствующее звено между экономической структурой общества и его идеологической надстройкой, она пронизана консервативной духом, который с неизбежностью впитывается в сознание каждого члена общества и сохраняется в нем, не поддаваясь устранению. Благодаря характеру своего формирования и своему непосредственному влиянию, она передает не только общие установки по отношению к общественному строю и консервативный способ мышления, но и непосредственно воздействует в консервативном смысле на сексуальную структуру детей. Это имеет место благодаря той сексуальной структуре, порождением которой является семья и которую она воспроизводит. Не случайно положительное или отрицательное отношение молодежи к господствующему порядку в очень высокой степени пропорционально ее положительному или отрицательному отношению к семье. Не случайно также, что консервативно и реакционно настроенная молодежь в общем и целом, за немногими исключениями, привержена семье и выступает за ее сохранение, революционно же настроенная молодежь отрицательно относится к семье, склонна поддержать ее разрушение и в более или менее полном объеме освобождается из семейного сообщества. Это самым тесным образом связано с атмосферой семьи и ее структурой, враждебными сексуальности, с отношениями членов семьи друг к другу.

В соответствии с этим нам, если мы будем анализировать воспитательное значение семьи, придется в отдельности рассмотреть две проблемы: 1) влияние конкретных общественных идеологий, к помощи которых прибегают в процессе семейного воспитания, стремясь оказать воздействие на молодежь; 2) непосредственное влияние самой "треугольной структуры".

1. Влияние общественных идеологий

Семьи крупных буржуа отличаются от мелкобуржуазных, а те, в свою очередь, от семей промышленных рабочих. Но все они подвергаются воздействию одной и той же атмосферы половой морали, не ликвидирующей специфическую классовую мораль. Эта последняя частично противоречит первой, отчасти же заключает с ней компромиссы.

Преобладающий тип семьи - мелкобуржуазный - простирается значительно дальше границ общественного слоя, называемого мелкой буржуазией, и встречается как среди крупной буржуазии, так и, в еще большей степени, среди индустриальных рабочих. Основой мелкобуржуазной семьи являются отношения патриархального отца к жене и детям. Он, так сказать, представляет в семье авторитет государства. Ввиду противоречия между своим положением в производственном процессе (служащий) и функцией в семье (господин) отец семейства является, что типично, фельдфебельской натурой. Он покоряется вышестоящим, впитывает все без остатка господствующие воззрения (отсюда тенденции к подражанию в его поведении) и господствует над теми, кто ниже его. Он передает дальше воспринятые им взгляды "начальства" и содействует воплощению их в жизнь.

Сточки зрения сексуальной идеологии, общественная идеология брака совпадает в мелкобуржуазной семье с представлением о длительном моногамном браке. Какими бы убогими и безутешными, мучительными и невыносимыми ни были ситуация в браке и семейные отношения, с точки зрения идеологии, члены семьи должны защищать их как внутри семьи, так и перед окружающими. Общественная необходимость такого бытия принуждает к затушевыванию убожества семьи и брака и к превознесению их. Она порождает также широко распространенную семейную сентиментальность и штампы вроде "семейного счастья", "домашнего очага", "тихого приюта" или представления о счастье, которым семья якобы является для детей. Из того факта, что в нашем обществе ситуация вне брака и семьи выглядит еще безутешнее, так как отсутствует всякая материальная, правовая и идеологическая защита половой жизни, делается вывод о естественной необходимости института семьи. С точки зрения душевного состояния, семья также оказывается необходимой, чтобы завуалировать действительность от самих себя и использовать сентиментальные штампы, образующие важную часть атмосферы идеологического воздействия, ведь они помогают выстоять в семейной ситуации, которая с той же точки зрения душевного состояния неэкономична. Так объясняется тот факт, что лечение неврозов столь легко разрушает брачные и семейные связи - ведь в результате лечения ликвидируется иллюзия и ее место неумолимо занимает истина.

Целью "выращивания" детей с самого начала является воспитание для брака и семьи. Воспитание для профессиональной деятельности прибавляется к нему лишь гораздо позже. Воспитание, отрицающее и отвергающее сексуальность, диктуется не только общественной атмосферой. Оно становится необходимым вследствие вытеснения сексуальности, практикуемого взрослыми. Без возможно более полного отказа от сексуальности существование в семейной атмосфере невозможно.

В типичной мелкобуржуазной семье воздействие на аппарат половых влечений принимает определенные специфические для нее формы, которыми определяются индивидуальные способы переживания "чувств брака и семьи". Внимание акцентируется на прегенитальной эротике путем усиленного подчеркивания значения функций питания и выделения, в то время как генитальные манипуляции полностью пресекаются (борьба с онанизмом). Воспрепятствование генитальным манипуляциям и фиксация на прегенитальном удовлетворении обусловливают перемещение сексуального интереса в сферу садизма, сексуальная же любознательность ребенка активно подавляется. Это приходит в противоречие с жилищной ситуацией, общей сексуальной нескромностью родителей и условиями жизни в семье, которым неизбежно свойственна преувеличенная сексуальность, ведь дети, пусть даже искаженно и в ложной интерпретации, но чутко воспринимают все происходящее в семье.

Препятствия развитию сексуальности, обусловленные идеологией и воспитанием, с одной стороны, и наблюдение над самыми интимными действиями взрослых, их сопереживание, с другой, уже закладывают в ребенке основу сексуального лицемерия. Это явление несколько смягчено в рабочих семьях, в которых не столь сильно подчеркиваются функции питания и пищеварения, а генитальные манипуляции, напротив, больше распространены и подвергаются менее жестким запретам. Поэтому там противоречия не столь остры и более свободен путь для проявления генитальной сексуальности. Это сплошь да рядом обусловливается образом жизни семьи индустриального рабочего. Но если рабочий продвигается вверх, попадая в ряды рабочей аристократии, то, соответственно, изменяется и его образ мыслей, а его дети оказываются под более сильным давлением консервативной морали.

2. Треугольная структура

Если семья, на которую вышеописанным образом воздействует идеологическая атмосфера общества, оказывает влияние на ребенка, то ее треугольная структура порождает, кроме этого воздействия, и специфическое положение ребенка, вполне соответствующее направленности консервативных тенденций общества.

Основополагающее значение для понимания индивидуального сексуального развития имеет открытие Фрейда, заключающееся в том, что повсюду, где существует эта треугольная структура, ребенок вступает в совершенно определенные чувственные и нежные отношения со своими родителями. Так называемый эдипов комплекс охватывает все эти отношения, которые определяются и окружением, и структурой семьи как с точки зрения их интенсивности, так и, главное, с точки зрения их результата. Свои первые любовные порывы генитального характера (прегенитальные устремления здесь мы не рассматриваем, чтобы упростить изложение) ребенок направляет на тех, кто ему ближе всего в его окружении, а это большей частью родители. Типична любовь к родителю противоположного пола, тогда как родитель своего пола поначалу ненавистен. По отношению к последнему развиваются импульсы ревности и ненависти, но одновременно - чувства вины и страха перед ним. Страх касается, прежде всего, собственных генитальных побуждений, направленных на родителя противоположного пола. Этот страх, соединенный с невозможностью действительности удовлетворить кровосмесительное желание, вытесняет желание вместе с генитальными стремлениями. От вытеснения и берут начало большей частью будущие нарушения любовных отношений.

Не следует оставлять без внимания два обстоятельства, имеющих важнейшее значение для последствий этого детского переживания. Во-первых, дело не дошло бы до вытеснения, если бы мальчику пришлось, например, "отказаться" от своей матери, но правила общественной морали позволяли бы ему генитальные игры со сверстниками или занятие онанизмом. Неоспорим факт, что эти сексуальные игры (в "доктора" и т.д.) всегда практикуются там, где дети длительное время находятся вместе со своими ровесниками, причем они ясно понимают предосудительность такого действия. Так возникает чувство вины и вредоносная фиксация на этих играх.

Поведение ребенка, не осмеливающегося принять участие в такой игре, когда есть возможность, вполне соответствует принципам семейного воспитания, но он - несомненный кандидат на наличие в будущем ущербной половой жизни. В свое время история попросту проигнорирует попытки сбросить такие констатации со счета как результаты испорченной фантазии. Будет невозможно более продолжать отрицать эти факты и избегать выводов, которые они навязывают. Конечно, осмысление таких фактов обществом невозможно до тех пор, пока семейное воспитание имеет экономические и политические корни в этом авторитарном обществе.

Вытеснение ранних сексуальных побуждений будет в качественном и количественном отношении решающим образом определяться характером сексуального мышления родителей. Многое зависит от его большей или меньшей строгости, от того, затрагивает ли оно привычку ребенка к онанизму, и от многого другого.

Тот факт, что ребенок именно в критическом возрасте между четырьмя и шестью годами переживает свои генитальные ощущения в родительском доме, навязывает ему определенные решения, специфические как раз для семейного воспитания. Ребенок, который начиная с третьего года жизни воспитывался бы с другими детьми без жесткой опеки со стороны родителей, развивал бы свою сексуальность совершенно по-другому, в формах, обсуждение которых здесь не представляется возможным. Не следует также недооценивать и тот факт, что семейное воспитание имеет практически индивидуалистический характер, исключает благотворное воздействие детского коллектива, даже если ребенок ежедневно проводит несколько часов в детском саду. Семейная идеология на деле оказывает гораздо большее влияние на детский сад, нежели этот последний - на семейное воспитание.

Итак, ребенок "втискивается" в семью, что порождает фиксацию на родителях как образце сексуальных отношений и воплощении авторитета. Родительская власть, независимо от того, строга она или нет, подавляет ребенка просто в силу его физической малости. Привязанность, зиждущаяся на власти, вскоре начинает преобладать над сексуальной, оттесняет ее в состояние неосознанного существования, а позже, когда сексуальные интересы должны обратиться за пределы семьи, оказывается труднопреодолимым барьером между сексуальным интересом и действительностью. Именно потому, что привязанность, зиждущаяся на власти, сама становится в значительной степени неосознанной, она не поддается сознательному воздействию. Ребенок мало что может сказать, если неосознанная привязанность к родительскому авторитету часто выражается как ее противоположность, как невротический бунт. Он, тем не менее, не в состоянии добиться развития сексуальных интересов, разве только в форме инстинктивных и неконтролируемых сексуальных действий как болезненных компромиссов между сексуальностью и действительностью. Ликвидация этой привязанности к родителям - вот предпосылка здоровой половой жизни. Сегодня же удается ликвидировать ее лишь в немногих случаях.

Привязанность к родителям - как сексуальная, так и авторитарная (подчинение авторитету отца) - затрудняет шаг в сексуальную и социальную реальность в период полового созревания, если не делает этот шаг полностью невозможным. Мелкобуржуазный идеал послушного сына и добропорядочной дочери семейства, сохраняющийся в сознании детей вплоть до зрелости, является крайней противоположностью представления о свободной, самостоятельной юности.

Другой признак семейного воспитания заключается в том, что родители, в особенности мать, если она не вынуждена зарабатывать на жизнь вне семьи, начинают со временем все более искать и находить в детях содержание своей жизни. Ущерб, наносимый при этом детям, заключается в том, что они играют роль домашних собак, которых можно любить, но и мучить как заблагорассудится, и что аффективное отношение к детям часто делает родителей непригодными для воспитания. Все это слишком банальные факты, не стоящие того, чтобы мы уделяли им большое внимание.

То ощущение убожества брака, которое не удается непосредственно выплеснуть в супружеских конфликтах, изливается на детей. Это вновь наносит ущерб их самостоятельности и сексуальной структуре, но одновременно создает и новое противоречие - между сопереживанием родительского брака и рождающейся отсюда враждебностью к этому институту, с одной стороны, и возникающей впоследствии экономической необходимостью вступить в брак. Трагедии разыгрываются именно в пору полового созревания: если юношам и девушкам удалось счастливо избежать ущерба, наносимого половым воспитанием в детстве, то они намереваются избавиться от новых оков, накладываемых семьей.

Сексуальные ограничения, которые приходилось накладывать на себя взрослым, чтобы быть в состоянии вынести существование в браке и семье, они распространяют и на детей. А так как позже и детям приходится "опускаться" в семейную жизнь, то сексуальные ограничения продолжают действовать из поколения в поколение.

Поскольку принудительная семья экономически сращивается с авторитарным обществом, постольку надеяться на выкорчевывание в этом обществе последствий ее существования означает страдать полной слепотой по отношению к фактам и их взаимосвязям. Дело ведь в том, что эти последствия заключаются в положении самой семьи и закреплены в бессознательном механизме структуры инстинктов каждого индивида так, что они не поддаются ликвидации.

К непосредственным препятствиям развитию сексуальности, вытекающим из отношения к родителям, добавляется чувство вины, порожденное безмерной ненавистью, которая на протяжении многих лет накапливалась в душах детей под воздействием отношений в семье. Если эта ненависть осознается, она может стать мощной индивидуальной революционной движущей силой, превратиться в двигатель освобождения из семейного сообщества и может быть легко перенесена на рациональные цели, побуждая к борьбе против условий, породивших саму эту ненависть.

Если же эта ненависть вытесняется из сознания, 'то развиваются противодействующие ей побуждения к верной приверженности и детскому послушанию, которые, конечно же, превращаются в подобие свинцовых гирь, если рациональные причины впоследствии побуждают человека к движению к свободе. В результате можно встретить человека, который, вероятно, и выступает за полную свободу, но посылает своих детей на уроки Закона Божьего и сам не выходит из церковной общины, хотя это противоречит его убеждениям, - и все только потому, что "он не может сделать что-нибудь такое своим старым родителям". Ему свойственны робость, склонность к колебаниям, нерешительность, скованность из-за оглядки на семью и т.д. Это, конечно, не передовой борец за свободу.

Та же самая обстановка в семье может, однако, породить и "революционера" по причинам невротического характера. Такой тип встречается очень часто среди представителей мелкобуржуазной интеллигенции. Это, конечно, ничего не говорит о его ценности как революционера, но связь с чувством вины, сохраняющаяся в его характере, делает революционность личности, структурированной таким образом, весьма проблематичной.

Семейное половое воспитание должно по самой своей сути нанести ущерб половой жизни индивида. Если тому или другому человеку все-таки удастся добиться для себя здоровой половой жизни, это происходит обычно в ущерб его привязанности к семье.

Подавление сексуальных потребностей проявляется, кроме того, в общем снижении духовных и эмоциональных функций, прежде всего уверенности в себе, способности к критическому восприятию действительности. Авторитарный общественный строй не заинтересован в "морали самой по себе". Только изменения в психическом организме, которые стоит приписать укоренению сексуальной морали, создают духовную структуру, образующую в массовой психологии основу всякого авторитарного общественного строя.(8) Психологическая структура подданного представляет собой смесь из полового бессилия, беспомощности, несамостоятельности, тоски по вождю, страха перед властью, боязни жизни и мистицизма. Она характеризуется склонностью к бунтовщичеству и одновременно к подчиненности. Сексуальный страх и сексуальное лицемерие образуют ядро того, что называется мелкобуржуазной психологией. Люди с такой структурой характера неспособны к демократии. Об эти структуры разбиваются попытки создания или сохранения организаций, руководство которых является подлинно демократическим. Они создают ту почву в массовой психологии, на которой могут развиваться диктаторские вожделения и бюрократические склонности вождей, избранных демократическим путем.

Следовательно, семья имеет двойную политическую функцию:

1. Она воспроизводит самое себя, калеча человека в сексуальном отношении. Благодаря сохранению патриархальной семьи консервируется и сексуальное угнетение с его последствиями - сексуальными нарушениями, неврозами, душевными заболеваниями, половыми преступлениями.

2. Она порождает подданных, боящихся власти и испытывающих страх перед жизнью, и так создает возможность господства кучки властителей над массами.

Таким образом, семья приобретает, с точки зрения консерваторов, особое значение как оплот того общественного строя, который они защищают. Отсюда становится ясной позиция, которую занимают и решительнее всего отстаивают представители консервативной сексуальной науки: по их мнению, семья является институтом, "сохраняющим государство и народ", - конечно, в реакционном смысле. Поэтому и характеристика семьи может быть для нас критерием оценки общего характера того или иного строя.

Конечно, авторитарному мировоззрению не удалось ни в какой другой сфере сексуальной науки оказать на нее такого сильного влияния, как в интерпретации полового вопроса применительно к молодежи. Альфой и омегой всех исследований является прыжок от констатации того факта, что пубертатный период, в основном, означает все же половое созревание, к требованиям общества о необходимости соблюдать молодежью половое воздержание. Тот, на кого последний аргумент не производит впечатление, хранит молчание. Как бы ни было замаскировано и обосновано это требование, ссылаются ли на биологические аргументы, например вроде "еще не наступившей зрелости" перед 24-м годом (Грубер), приводятся ли в доказательство этические, культурные или гигиенические причины, ни одному из известных мне авторов не пришло в голову, что сексуальные проблемы молодежи являются, в принципе, проблемами чисто общественного свойства и что они только и начинаются с выдвижением требования о воздержании. Попытки оправдать это общественное требование биологическими, культурными или этическими доводами приводят аргументацию к совершенно абсурдным противоречиям.

Рассмотрим более подробно пубертатный конфликт и общественные требования к молодежи.

1. Пубертатный конфликт

Явления пубертатного конфликта и пубертатного невроза во всех их формах объясняются противоречием, существующим между фактом полной половой зрелости, наступающей примерно к 15 годам, то есть физиологической необходимостью жить половой жизнью, способностью к оплодотворению и деторождению, с одной стороны, и экономической и структурной невозможностью создать в этом возрасте требуемые обществом законные рамки для половых отношений, то есть заключить брак, с другой. Это основная черта затруднения, к которому добавляются многие другие, например последствия полученного в детстве воспитания, отрицающего сексуальность, которое, в свою очередь, является результатом всей системы консервативного сексуального устройства.

Примитивное общество, основанное на материнском праве, не знает сексуальных проблемы молодежи. Напротив, все сообщения, будь их авторами миссионеры или серьезные исследователи, констатируют - с подобающим возмущением относительно "нравственного упадка диких" или без него, - что пубертатные ритуалы сразу же с наступлением половой зрелости вводят юношу или девушку в половую жизнь, что во многих этих примитивных обществах большое значение придается сексуальной радости, а посвящение во взрослые является большим общественным событием. Рассказывают, что некоторые примитивные народы не только не препятствуют половой жизни молодежи, но и способствуют ей самыми разными способами, сооружая, например, общинные дома, в которые молодежь переселяется с достижением половой зрелости, чтобы иметь возможность полового общения.(9) В тех примитивных обществах, в которых уже существует институт строгого моногамного брака, молодежь со времени наступления половой зрелости до женитьбы или замужества пользуется правом на полную свободу полового общения. Ни в одном из этих сообщений нет указаний на сексуальные бедствия или самоубийства среди молодых людей, вызванные несчастной любовью (даже если они, что вполне возможно, и имеют место). В рассматриваемых обществах отпадает противоречие между половой зрелостью и недостатком генитального удовлетворения половой потребности. Но это только основная черта различия между примитивным и авторитарным обществами. Хотя в последнем и сохраняется праздник посвящения во взрослые, приняв форму различных церковных ритуалов (конфирмация и т.д.), но его подлинная суть полностью затушевывается. Более того, имеет место тенденция к влиянию на молодежь, прямо противоположная смыслу посвящения в совершеннолетние.(10)