Школа Волков а е

Я обозначу тему своего выступления как проблему политики в области человеческого капитала. Она не обозначена в программке, это дало мне возможность обозначить ее свободным образом. А точнее, «Регионализация: проблема политики в области человеческого капитала». По форме работы я буду высказывать ряд утверждений и гипотез. Это значит, то, что я буду утверждать, и для меня является в ряде моментов требующим по меньшей мере дальнейшей работы, аналитики и размышления, а не являющимся таким устоявшимся долгое время существующим. В этом смысле у нас не школьная ситуация.

Ряд простых утверждений, наверное, понятных в этой аудитории, что понятие человеческого капитала не сводится к образованию. Второе: образование – это не набор учреждений, не сеть, а понятием сети оперирует, например, министерство, не система в настоящее время. Я говорю про образование, про то, что мы имеем сейчас. Характеристика ситуаций, мне кажется, есть две эмпирические характеристики ситуации, в которых мы тоже находимся. Первое, это резко обострившийся дефицит человеческого капитала. Еще пять лет назад не было такой фиксации. Сейчас ряд крупнейших проектов, государственных, корпоративных не идут, не запускаются и не стартуют в РФ в первую очередь в силу осознания менеджерами этого факта. Просто отложены и не запускаются.

Вторая характеристика ситуации не очень очевидная: по всей видимости, мы лет на тринадцать-четырнадцать сейчас опаздываем в мировых процессах регионализации по отношению к образованию. Может быть, еще есть возможность в них в следующую десятилетку включиться, но это не вопрос прогноза, то ли получится, то ли не получится, это вопрос целевых действий определенных групп людей, ну я лично, например, на это работаю в меру моей компетенции и занимаемой позиции должности, административных полномочий и так далее.

Тут замечание в сторону: некорректно термин «регионализации» относить на период примерно двадцать-тридцать-сорок лет назад, но если бы была такая мысленная машинка времени, то я бы утверждал, что в период 60-80 годы СССР занимал, и являл, и контролировал собой определенный регион в мировом образовании. Это случилось вследствие того, что в пятидесятых, в конце сороковых, в начале пятидесятых были сознательно запущены ряд проектов, в первую очередь проекты доставки, я имею в виду ракетный проект, отчасти авиационный, ну и, собственно, атомный проект сорок третьего - пятьдесят третьего годов. Пятьдесят третий год – это промышленный запуск, сорок третий год - начало лабораторных работ, которые привели к тому, что получило толчок все, что связано с фундаментальными исследованиями и как следствие формой организации образования и работы с человеческим капиталом в СССР. Я думаю, что этот период себя исчерпал примерно к 75-му году, по моим таким эмпирическим наблюдениям, и дальше он еще по инерции двигался, собственно, до того как из-под него выдернули финансовую подушку в 89-92 годах.

Теперь собственно если мы возьмем в структуре и в материале, то у нас есть, как вчера обсуждал Петр Георгиевич, набор скорлупок. Давайте конкретно: у нас начинает складывается институт предшкольного образования, у нас есть собственно начальная школа, у нас есть средняя или основная школа, у нас начинает распадаться и дифференцироваться так называемая высшая школа, я говорю в британском, в англосаксонском смысле, хай скул, за счет профильного образования и прочих процессов. Дальше мы с вами движемся в сферу тершери эдюкейшен, третичного образования, как его называет весь мир. Почти уничтоженный институт начального профессионального образования – я говорю в смысле диагноза, а не в смысле сожаления. В непонятной ситуации, я вот тут обсуждал с калининградскими коллегами, интересная была дискуссия институт среднего профессионального образования. Полностью изменившийся за последние шесть-восемь лет, абсолютно изменившийся институт, почему-то очень мало отдают себе в этом отчет, высшего профессионального образования, то есть слово осталось, а за этим словом стоит совсем другая единица и организованность, и это произошло на наших глазах буквально за десять лет. Ну, и собственно институт аспирантуры, который находится сейчас в странном положении, я готов об этом поговорить, не существующий институт докторантуры. И, события вели, тенденция последних четырех лет, это предтечи складывания института непрерывного образования за счет корпоративных университетов, тренинговых центров и прочее и прочее. Вот мы имеем с вами такой большой набор, и дальше у нас есть развилка. Надо сказать, у кого у нас – у лиц, принимающих решение в области образовательной политики, как на территории, так и на федеральном уровне.

Первое: это за счет, и на этом стоит очень большая группа людей, очень влиятельная по политическому влиянию и по ресурсному влиянию, это институциональная реформа и приведение в соответствующее состояние. Собственно взять существующее, корпус педагогов, корпус зданий и сооружений. Таким образом, первый путь — это взять оставшийся материал, а это живые люди, у нас педагогов три миллиона человек, нельзя пренебречь ни в каком смысле этой единицей, у нас 67 тысяч школ в РФ, 3 тысячи вузов, и попытаться за счет некоторых рамочных, институциональных вещей это дело изменить.

Второй вектор — и тоже серьезные есть основания сказать: пусть это все движется своим чередом, особенно как предмет гордости за высокие достижения советской, российской высшей школы, и пусть она тихо там куда-то двигается, я считаю, умирает дальше, а рядом строить с нуля другую. Вот тут надо быть очень осторожным: набор, может быть, систему, хотя сильнейшим образом сомневаюсь, что это может быть система, единиц, учреждений, организаций, которые заместят и возьмут на себя эту функцию. И обе эти стратегии не взаимозаменяемы, нельзя двигаться одновременно, ресурса не хватит никакого. Более того, они необратимы: пойдя одним путем, ну вы вряд ли сможете пойти вторым. Это серьезная развилка, ну вот на моих глазах эта дискуссия последние два года ужесточается, это не теоретическая дискуссия, она превращается в систему или набор правительственных решений, за этим двигаются миллиардные ресурсы, и они двигаются либо так, либо иначе.

При этом надо отдавать себе отчет, и в общем большинство людей, с кем мне приходится иметь сейчас дело, не большинство, та группа, с которой я сейчас взаимодействую в области изготовления стратегий, продвижения стратегий в правительственные документы, отдает себе отчет, что за последний маленький период в сто лет были реализованы еще ряд проектов по отношению к классической системе, которую я перечислил, например, проект всеобуча – всеобщего обучения. В 19 веке не стояли такие вопросы, 20 век их поставил и реализовал. Например, у нас недавно была дискуссия с корейцами, которые приехали нас учить организации инженерного образования, и говорят, мы за последние 25 лет сделали то-то, то-то, то-то, построили свой физтех такой-то, вот такие-то достижения. Наши, сидела ведущая группа ректоров, человек пятнадцать, плакались, у вас вот такое государственное финансовое обеспечение, у нас вот такое, как нам горько, тяжело. Говорят: вы что, ребята, побойтесь Бога, вы стоите на плечах всеобщей системы обучения, ваши достижения в области школьного образования 50-60 годов нам и не снились, когда мы начинали в Корее свою университетскую программу. Мы просто терпеливо, не меняя курса, за 20 лет сделали ее, ни разу не отклонившись от намеченного проекта, и вот сейчас имеем результат: корейский инженерный вуз уже вошел в двадцатку мировых технологических центров. Это к характеристике ситуации, я уже не говорю про проект последних пятидесяти лет, например проект возникновения управленческого образования, и реализации. Мы вообще не смогли найти никакого адекватного ответа этому, чуть-чуть Княгинин прошелся по этому пункту в конце своего выступления, и сейчас, простите за термин, легли под концепцию MBA (master of business administration), эти сто с небольшим школ, которые появились в России за последние десять лет, это клоны, не очень хорошие, того проекта пятидесятых-шестидесятых годов, которые реализовали американцы, строя заново с нуля управленческое образование.

И наконец, проекты последних пятнадцати лет, мировые и у нас, последние десятки лет — это собственно коммерциализация образования. Совсем другой подход в отличие от того, что было в XIX и до конца XX века, как двигалось образование.

Итак, вот есть такая развилка при тех стартовых положениях, о которых я сказал, эта развилка практическая, она такая невыносимо практическая. Что значит «невыносимо», нельзя отложить это решение на десятку лет, даже, боюсь, на пятерку лет. Вынуждены принять решение, и потом будут показывать пальцем на тех людей, которые приняли это решение, еще лет пять в книжках и статьях говорят: вот они, сволочи, пошли таким путем и обрекли страну на то-то, то-то и то-то. Я на своей работе шкурой это ощущаю, и мне кажется, еще в 95 году, в 98, 99 году не было такой ситуации. Я первое утверждение сделал.

Второе, я попробую сейчас перечислить процессы, которые мы можем сейчас выделить, наблюдая или строя политику в области образования и человеческого капитала. Самый массовый процесс, я буду эмпирически двигаться, то есть вижу и выделяю, ничего тут такого теоретического нет, первый процесс самый массовый – означкования населения, говоря другим языком, но это не устоявшийся термин, одипломливания. Мы перешли в фазу, когда всем нужны аттестаты, сертификаты и прочие бирочки. Кто следит за статистикой, знает банальный факт, что мы самая массовая страна в области высшего образования, у нас поступило в прошлом году, взошло в сферу высшего образования больше, чем выпущено из старших классов школы. Еще раз внимательно, больше поступило в вузы, чем вышло из школы людей. Понятно из здравого смысла, что по меньшей мере некоторая часть из них принципиально, функционально не пригодны осваивать программу так называемого высшего профессионального образования. Ну, ничего, осваивают, и дипломы мы как-то им выдаем. Это первый процесс.

Второй процесс гораздо более сложный в реализации — это процесс подготовки, то есть подготовка людей к исполнению определенных, сложных иногда, операций и процедур в деятельности. Этот институт сжимается, он корродировал, конечно, очень сильно. Ну понятно, Советский Союз готовил примерно 18% выпускников, попадали в вузы, сейчас 100%, понятно, что из этих 18% какую-то часть умели готовить к деятельности, то есть люди выходили и встраивались. Сейчас этот процесс значительно сжался, мало того, он стал гораздо технологически сложнее. Потому что деятельность продвинулась за последние 10-15 лет, а одновременно упала система профподготовки в разных типах учреждений, и начального, и среднего, и тем более высшего, она еще и опустилась. То есть процесс подготовки плохо реализуется системой образования, системой подготовки, в старом языке говоря.

Третий процесс- это процесс окультуривания. Тут тоже все не очень хорошо, но мы как-то еще держимся. То есть подключение человека к культуре. Собственно вся средняя школа — это базовый процесс, в высшем образовании он тоже стал по базовым по массовости. Если профподготовка, подготовка к деятельности сжалась, то процесс окультуривания, в хорошем смысле слова, в высоком — подключить человека к культуре, базовый результат и продукт – это эрудированный человек, в результате этого процесса он присутствует. В каком-то смысле это и есть ответ на новую фундаментальность образования, все кричат фундаментальное-нефундаментальное. Подключил к культуре, ну вот, может быть, подключил, сделал ему фундамент.

Четвертый процесс, который мы можем выделить, наблюдаем, это процесс призрения, через букву И, или социального содержания. Это важный и массовый процесс, мы должны содержать людей в высших учебных заведениях, вообще в учебных заведениях, потому что их либо некуда девать, либо так вот в наследство досталось, об этом, собственно, в первый день на других примерах подробно и ярко говорил Петр Георгиевич, но если взять весь педагогический корпус, три с половиной миллиона человек и там больше десятка миллионов учащихся, то зачастую это институт содержания этих людей, все мало-мальски честные руководители ПТУ, ну например там, где приходится бывать в отдаленных районах, они говорят: да отвяжитесь вы со своей реструктуризацией реформой, нам детей нужно продержать до армии, чтобы их в тюрьму не посадили, а вы тут со своим образованием дурацким. Ну то есть это большой институт призрения и содержания, и это надо иметь в виду в проведении и изменении образовательной политики.

Пятый процесс — это процесс, ну, собственно, когда мы говорим про образование, мы про него почему-то думаем, это процесс выращивания и изготовления. Ну, например, научная школа. Это процесс выращивания: есть учитель, он может вырастить около себя десять-двадцать человек в ремесленном подходе, и мы, когда говорим про образование, не про себя, не рефлектируя, что мы говорим, мы всегда это имеем в виду, высокий процесс. Либо изготовление, ну допустим, возьмем там физтех или что-то такое, это была попытка технологизации высокого класса специалистов, высокого — значит, мирового класса, вот Стэнфорд или там Массачусетский технологический – это технологизированные процессы выращивания, на потоке делают, можно изготовить двести человек в год, например, в области лазерной техники или космической. Это уже не тождественно процессу выращивания, когда они растут рядом с одним человеком. У нас была четверка таких вузов: физфак МГУ, Физтех, МИФИ и так далее.

Ну и наконец шестой процесс, Градировскому посвящается, тем более, что он вышел, шестой процесс, он недавно обозначен, и некоторые страны его сознательно стали проектировать, но он в стадии становления, он такой синкретический, он собирается из вышеназванных, не всех рядов процессов, это, например, сознательные процессы переработки миграционных потоков. Такая функция есть и такой процесс. Нужно, ну вот если посмотреть там последнюю работу Княгинина, которую он мне передал, ну если раньше по миру перемещалось примерно десть лет назад, пятнадцать двести тысяч студентов, тот сейчас это три-четыре миллиона будет через несколько лет. Их надо перерабатывать, ну это еще те, кто поехали за свои деньги, а миграционные потоки из Китая или в Китай, Индия, или там будете брать такие же страны, это нужно строить не естественно, что они как-то расползутся по существующим учебным заведениям и как-то там чему-то там научатся, электросварке или там физике. Ничего подобного, это нужно строить, заранее продумывать, абсолютно новая структура учебных планов, другой принцип управления учебными заведениями и так далее. Собственно массовая работа, поточная с человеческим капиталом.

Вот шесть процессов, которые я хотел бы выделить, обсуждая вопросы стратегирования или образовательной политики. И вот теперь я рискну сделать такое фундаментальное утверждение, что современную сферу образования нельзя мыслить ни как коллекцию или набор учебных заведений, ни как сетевую структуру, хотя такие элементы есть, ни тем более как систему. Никакая это не система, особенно начиная с 92 года. Наиболее перспективной формой или понятием, которым нужно пользоваться как инструментом для того, чтобы проектировать или программировать образовательную деятельность, является инфраструктура.

Когда я пользуюсь понятием «инфраструктура», я простыми вещами оперирую: инфраструктура — это такой тип организованности деятельности, которая обладает принципом непрерывности, бесперебойности, а это не одно и тоже, и описанными стандартами доступа. Ну, например, простые исторические примеры, когда американцы решали подобную задачку не в системе образования, а, допустим, в системе ПВО или запуска баллистических ракет в 60-70 годы, они решали задачу: вот если советские ребята бросят туда вот ракету, попадут, то как будет пять командных пунктов уничтожено? Как другие ракеты получат команду с запаздыванием 12 секунд, что надо лететь в сторону Советского Союза, лететь далеко, через космос они летят 20-25 минут, то есть такие измеряемые процессы, то они придумали инфраструктурный подход, и вот так родился Интернет в 60-х годах, был придуман соответствующий протокол, TCP\IP, так, чтобы когда у вас сеть разрывается, другие участки сети срабатывают. Вот современную систему образования перспективно мыслить в таких категориях.

Но это имеет за собой очень большие последствия, например: а какова должна быть структура уровней и ступеней в этом подходе? Очень интересный вопрос, потому что доставшаяся нам от Средних веков структура, в которую мы еще войти не можем, я имею в виду бакалавр, магистр и так далее, мы никак туда встроиться не можем, все еще дискутируем и сопротивляемся — она уже не работает в инфраструктурном подходе. Или, вот что сделать, я теперь пользуюсь тем, что сказал Петр Георгиевич, с институциализированными технологиями. Вот кто-нибудь когда-нибудь задумывался, я уверен, что многие из вас как-то аффилированы с деятельностью высших учебных заведений. Кто-нибудь вдумывался, почему мы пять лет учим специалистов? Почему от шестидесяти до восьмидесяти предметов, почему восемь тысяч часов учебной нагрузки, из них четыре тысячи горловых?

Ну, вот в этом месте можно сказать, это хорошо, что мы затеяли этот диалог, собственно про типологию, потому что мы вот обмениваемся, говорим «Гумбольдтовский», «Гумбольдтовский», а какие еще бывают? Владимир Африканович Никитин, может быть, некоторые с ним сталкивались или помнят или знают, он здесь в Калининграде не раз бывал на мероприятиях, он в своей статье, которая опубликована в «Вопросах методологии» году в 97 выделял 4 типа университетов, он обсуждал университетские уклады. Нулевой, мифологический мы опускаем. Он выделял теологический-схоластический; по картинам мира он шел, понятны основания его типологии, по базовым картинам мира. Теологический-схоластический, второй – третий в его исчислении — исследовательский и частный случай его вырожденный университет — это естественнонаучный научно-исследовательский, собственно Гумбольдт этот тип и возвел в описание, то, о чем мы сейчас говорили с Княгининым. Далее проектный университет, описывал, например, Баухаус и так далее, 50-ые-60-ые годы, и как крайний он ставил программный, программный университет, который складывается сейчас, где базовый тип, базовый процесс – это подготовка программистов к деятельности. Наша дискуссия, когда я говорил про систему образования, она схлопнулась до маленького в основе своей естественнонаучного типа – это тип номер три, который сейчас является фактически тотальным или самым массовым. Он занимает 95% как форма всех учебных заведений.

Теперь следующее утверждение, такое не очень очевидное. Я думаю, полагаю, что в ближайшие 15 лет те характеристики кризиса мировой системы образования и такого резко обострившегося кризиса, потому что у нас интересная ситуация, у нас оно самое массовое, у нас все население учится, а денег там относительно, удельно, денег очень мало. Я уже не говорю о том, что у нас такие смешные перекосы, у нас соотношение «учитель-ученик» в школьном образовании гораздо лучше, то есть выше, чем в самых богатых и развитых странах мира. Если мы возьмем США, то там это 11-13 человек на каждого учителя, у нас это 8, 5 — 9, 5, то есть мы гораздо больше себе позволяем держать учителей на тот учебный процесс, который ведем, ну и понятны все издержки, если эти люди получают 100-200 долларов, то и последствия в организации учебного процесса такие-то получаются.

Я сейчас попробую выделить уже не в эмпирическом варианте, а в абстрактно-теоретическом варианте базовые процессы, которые мы должны рассмотреть, и формы, в которых он схватывается. Зачем это нужно? Я в пределе, я наверняка до этого не дойду в нашем диалоге, в нашем выступлении, все время размышляю на тему, из каких единиц и образований надо складывать перспективную систему.

Итак, три процесса, то есть я сейчас все время двигаюсь в сторону, если вы наблюдаете, в сторону декомпозиции, разборки, все более и более абстрактные вещи пытаюсь выделить, из которых надо будет какое-то время собирать, я пытаюсь описать обучающее производство. В смысле производство людей. Первый процесс, самый массовый — это процесс ознакомления, и соответствующая ему форма, смешная на сегодняшний день, но все еще самая массовая — лекций или урока. Над ней начали смеяться очень давно, я как-то сказал, что последние сто лет, меня коллеги поправили, что лет триста уже критика этой формы идет. Но тем не менее с появлением мировой сети и перекачкой информационных потоков в мировую сеть, только последние пять лет мы можем говорить о совсем вопиющей ситуации трансляции знаний за счет сбора учащихся в одном помещении и пересказа им того или иного блока.

Второй процесс – это процесс освоения – присвоения. Базовые формы: я в новом языке назову – тренинг, как синонимы — упражнения. Заметим, очень интересно, что появившаяся технология «кейс стади», базовая технология, допустим, для Гарварда и Айвескула, самых крупнейших фабрик кейсов мировых, технология, которая 50 лет последних триумфально шествует в бизнес образовании. Это синкрет – попытка эмпирический опыт, который пересказывался, изготовить из него упражнения. И вот переходный момент – это кейс стади. Кто учился в кейс-технологиях, понимает, что это взят эмпирический опыт, и попытка за счет коммуникаций превратить его в упражнения для определенной группы людей.

Третье и последнее, последний процесс базовый, в обучающем производстве — это процесс изготовления. Если перевести на другой язык, то здесь есть только два: это проектирование и исследование. В этом смысле, в котором я сказал, учебный проект по расчету, допустим, теплового потока ядерного реактора, который дается в МИФИ, это относится к процессу №2. По недоразумению он называется проектом, это потому, что проектирование по прототипу, сложное комплексное упражнение, которое длится, например, семестр в учебном заведении. Ну формы, которые сложились — это, собственно, проектные и аналитические сессии всяческие, если в западной терминологии, брейн-сторминг, модерируемая дискуссия, но не всякая модерируемая дискуссия может быть отнесена к этой форме изготовления. Собственно многие здесь знакомые ОДИ, очень технологически сложные формы, но они могут быть использованы при проектировании обучающего производства в режиме изготовления.

Понятно, что в смысле технологизации и ресурсоемкости мы движемся снизу вверх: на лекцию вы можете загнать тысячу человек, а сейчас по сети в он-лайне, пожалуйста, читать бесконечной аудитории. Процедуры освоения, ну очень сложно придумывать технологии, когда работает один к двадцати, чаще один к десяти, потому что что такое упражнения, что это за технология? Это вы выделяете систему процедур и операций и контролируете их исполнение в пределе до тех пор, пока не исполнят. Ну, например, решение квадратного уравнения. Решая тридцать задачек, на тридцатый раз он дискриминант считает, техника на него села. Или в более сложных примерах, на спорте это очень хорошо понятно и видно. Или вчера Петр Георгиевич дал упражнение: разложить на цель и объект и процедуры, можно потратить годик-два, решая. Но это упражнение.

Также сложились за последнее время очень интересные формы, я сам это понял, пока размышлял сегодня над этим выступлением. Например, обучающие имитационные системы – это склейка изготовления и освоения, упражненческо-тренажерной части с изготовлением. Все понимают, о чем я говорю? Имитационные системы. Имитационные системы – это такой тип упражнения, которое уже не упражнение, когда вы берете самою реальную деятельность, выделяете из нее функциональные места, нормативно их описываете, дальше все сложные связи, которые не алгоритмизируемы, то есть не просчитаны, отрезаете и выбрасываете, например, структуру человеческих отношений в коммерческом банке, а вырезаете только часть: управление активами и пассивами, которое счетно, описываете его и заставляете комплексно, то есть, заметьте, одновременно, сделать это упражнение, допустим, двадцать раз, на это уходит неделя. Вот это называется обучение в имитационных системах, то есть проимитирована сама реальность. Не разрезана на систему упражнений, заметьте, а сразу схвачена, пусть в простенькой модели, но схвачена вся. И дальше вам все искусство состоит, как это поместить туда людей, чтобы они освоили деятельность быстренько. Вот это имитационные системы.

Эту область первыми вынуждены были использовать военные, поскольку человек был много дешевле того изделия, которым он управлял, например, танк или самолет, а потихонечку, поскольку деятельностные системы стали дороже людей много, допустим, управление коммерческим банком, которое оперирует многомиллиардными активами и быстро, в режиме реального времени, когда у нас мировая система замкнулась через Токио Нью-Йорк и Лондон, вот потребовалась и перекочевала и в другие традиционные области деятельности, где некритично было, где занимались не наукой разрушения, а наукой созидания.

Здесь надо сделать еще одно такое важное типологическое отвлечение, чтобы вернуться к этому плакату. Почему это важно, чтобы сказать, почему вот эти красненькие квадратики сейчас взрывообразно развиваются и захватывают очень большой бизнес в образовании. А наоборот, черненькие сжимаются, но вот этот вот нижний слой требует очень высокого искусства, поэтому он всегда уникально представлен, не массовой технологией. Для этого нам нужно еще одну такую типологию ввести, очень простую: когда вы размышляете об организации подготовки и иногда образования, вы должны решить три взаимосвязанные задачи. Вы должны организовать среду, заметьте, выполнить все условия, а потом надеяться, что она появится, потому что люди в образовательных учреждениях воспитываются и обучаются, иногда готовятся, иногда, в среде. Если нет среды, образовательного учреждения нет, то есть организации нет. Нужен хотя бы один, кто займет позицию учителя, хотя бы один, если их несколько, все удалось, можно строить массовые системы подготовки. И поскольку, тут предыдущий плакат, это исчезающий вид, нет, не меньше становиться учителей, просто людей, которые вовлечены в образовательное производство n-кратно выросло, трехкратно выросло за последние 15 лет в мире, в три раза, то вот здесь появляются технологии.

Если мы возьмем научную школу, нам достаточно вот так работать, если мы возьмем дистантный университет, мы вот так можем сработать, между прочим, ни учителей, ни среды, ни вопросов. Но целостная организованность требует сборки всех трех единиц. И в силу того, что эта часть сжимается, становиться очень дефицитной, поскольку она ремесленно изготовляется, то значение технологизированных форм непрерывно возрастает. У вас был вопрос.