СМ. Образ героя в арабском фольклоре

Лингвострановедение: методы анализа, технология обучения. Восьмой межвузовский семинар по лингвострановедению: Сб. статей в 2-х ч./ Отв. Ред. Л.Г.Веденина. –Ч.II. – М.:МГИМО(У)МИД России, 2011. – 170 с. – С. 19-27 (0.3 п.л.).

Ознакомление с ним студентов является важным элементом формирования у них комплексного и целостного представления об арабском языке, его грамматическом строе, морфологических, синтаксических, лексических особенностях его региональных вариантов. Кроме того, сказки, басни, пословицы, поговорки и другие произведения фольклора помогают студентам разобраться в представлениях арабоговорящих народов об окружающем мире, понять их этические и эстетические предпочтения.

Лингвострановедение становится одним из ведущих аспектов при обучении иностранному языку, в том числе и арабскому. В век глобализации и интенсивных межкультурных и межнациональных контактов важно не только знать, как грамматически правильно построить то или иное высказывание, но и что можно, а чего не следует говорить. Лингвострановедческий подход помогает решать эту задачу.

Говоря об арабском словесно-литературном наследии, следует отметить, что оно дошло до нас в виде классической поэзии бедуинов доисламской эпохи, ставшей на тысячу лет (VIII-XVIII вв.) эталоном стихосложения; любовной лирики Кейса ибн аль-Мулавваха (Маджнуна) и Омара ибн Аби Рабиа; застольной поэзии Абу Нуваса и панегириков Аль-Мутанабби и Ибн Абд Раббихи. Перечисленные поэты представляют всего лишь малую часть всех имен и направлений в великом море арабской поэзии.

Арабская проза также заслуживает уважения и восхищения. Жанры народной литературы весьма разнообразны. В репертуаре чтецов, рассказывавших различные истории на площадях и базарах больших городов и маленьких поселений, мы находим и новеллу разных типов (фантастическую, бытовую, дидактическую), и роман-эпопею, и анекдот, сказку, шуточное стихотворение и т. д. Сюда можно отнести также и афоризмы, пословицы и поговорки.

В XVII в. были распространены сборники анекдотов (навадир) и занимательных историй (хикаят). Один из таких сборников, популярных в Египте и поныне, был составлен египетским врачом и литератором аль-Кальюби (ум. 1659). Сборник содержит множество занимательных историй о доисламских арабах, а также о событиях мусульманской истории.

Самое известное произведение – волшебные сказки «Тысячи и одной ночи». С детства мы знаем удивительные «Путешествия Синдбада-морехода», приключения «Алладина и его волшебной лампы», истории «Али-бабы и сорока разбойников», «Рыбака и джинна» и другие сказки. Стоит также упомянуть и другие известные сборники рассказов и притч, исторических анекдотов и афоризмов, пословиц и поговорок. Это – «Калила и Димна», переведенный с персидского на арабский Абдаллахом ибн аль-Мукаффом (ок.720-757) свод индийских нравоучительных рассказов. «Книга скупых» аль-Джахиза (775-868), религиозно-политического поэта и писателя. Это – сборник рассказов и анекдотов о скупых, преимущественно жителях Хорасана и других иранских провинций, их речах и поступках. Книга задумывалась как отповедь иранцам, которые видели в бедуинской щедрости – традиционном арабском достоинстве – лишь проявление варварской и нелепой расточительности [1, 13]. Сюда же можно отнести и «Занимательные истории» Абу Али аль-Мухассина ат-Танухи (940-994) – сборник рассказов, в основе которых лежат, возможно, подлинные истории, связанные с профессиональной деятельностью автора в качестве судьи, но литературно обработанные и приближенные к народной литературе вымысла и фольклору [Там же]. Нельзя не упомянуть и великолепное сочинение Ибн Абд Раббихи «Чудесное ожерелье». Это произведение состоит из 25 книг, названных по наименованию какого-либо драгоценного камня [Там же], и представляет собой своего рода «ожерелье»-свод арабской мудрости, представленной историческими сведениями, отрывками из произведений доисламских и исламских поэтов, отрывками из художественной литературы, притчами, баснями, афоризмами, анекдотами.

К прозаическим, но поэтизированным произведениям можно отнести и «Жизнеописания» («Сиры») различных героев и известных личностей. В них без труда можно обнаружить прямое отражение жизни доисламских арабов (быта и нравов бедуинских племен, межплеменных войн, столкновений кочевников с персами и византийцами), а также событий более поздней истории (арабо-мусульманских завоеваний в Азии, Африке и Европе, войн арабов с крестоносцами). Например, «Жизнеописание Антары» или «Жизнеописание Абу Зейда», известное также под названием «Повесть о подвигах племени хиляль».

Говоря о раннем арабском фольклоре, следует сделать оговорку, что он дошел до нас в основном в виде пословиц и поговорок, некоторых обрядовых песен. Они, дают некоторое представление о взглядах древних арабов на окружающую действительность и человека, но не сливаются в единый образ героя той эпохи, в котором были бы сконцентрированы все добродетели и значимые для арабов и в наше время достоинства. По этой причине нам нельзя обойти древнеарабскую поэзию, вышедшую из недр народного творчества и закрепившую в устной традиции именно такой образ.

Прежде всего, речь идет о таких жанрах, как «хиджа» (поношение врага и «богатырская похвальба»), «риса» («плачи», траурные песни по умершим), «мадх» (восхваление и прославление).

В произведениях такого плана древнеарабские поэты, которые занимали почетное место в племенной иерархии, так как считались способными произносить магические заклинания («шаир» - первоначально «ведун») и даже находить воду [1, 6], становились «историографами» племени, защитниками его чести и достоинства в межплеменных спорах, поборниками сложившихся законов и традиционных устоев.

В их стихах находит свое персонифицированное выражение то, что разбросано по пословицам и поговоркам. В качестве примера приведем отрывок «плача» доисламского поэта Аль-Мухальхаля (ум. ок. 530), выходца из племени таглиб. По преданию он участвовал со своим братом Кулейбом в «сорокалетней войне» между племенами таглиб и бакр, разгоревшейся из-за верблюдицы. В своих стихах он оплакивал и воспевал Кулейба, убитого в одном из сражений во время этой войны:

[…] Кулейб! Какой храбрец и щедрый благодетель

Теперь навеки спит под каменной плитой!

[…] «Кто доблести его сочтет, скажите, люди?

Он мудрость сочетал с суровой простотой.

Он для гостей своих верблюдиц резал жирных,

Он стадо целое дарил друзьям порой.

Он вел отряд в набег, и сотрясали землю

Копыта скакунов, летящих вдаль стрелой!.. [2, 14-15]

Другой поэт, Сабит ибн Джабер по прозвищу Та'аббата Шарран («Взявший под мышку зло»)*, также воспевал доблесть и храбрость как свою, так и своих друзей, оплакивал гибель сородичей и издевался над врагами. Для него герой – это тот, кто стал «хитрей своих врагов», чтобы выстоять, кто «готов к опасностям заранее», кто предпочитает «черную гибель» «позорному вечному плену», кто спасается от врагов, «их в ярость приводя бесстрашием своим» [Там же, 16-22].

В образе врага, нарисованном Та'аббата Шарраном, воплотились все черты, которые в представлениях народа свойственны «антигерою»: «злобные враги», «воинственный враг», «безжалостные враги». Они «дышат злом, разбоем не присытясь», они плетут «коварных козней сеть» [Там же].

И в более поздние времена герой - это тот, у кого «залогом родословной почетной» было умение «рати несчетной наносить поражение», кто «не знаком со страхом, бичом слабодушных людей», кто не дрогнет «в долгом бою». Герой смело бросается в бой с «чудовищным львом», у которого «каждый коготь был, как месяц, нож небес» [2, 60-61]. А враги – это «беспощадная стая», «ублюдки убогие, что лишь на словах горячи», которые способны грозить лишь «с поджатым хвостом», у которых «дырявая родословная» [Там же, 60]. Так выглядела «богатырская похвальба» и поношение врагов в произведениях Аль-Фараздака (ок.641-732), который использовал в полемических поэтических битвах со своими противниками традиционный древний жанр «хиджа».

В произведениях его литературного и идейного оппонента Джарира (ок. 653-732) враг – «ничтожный, жалкий трус и только на словах - герой», лжец, чьим обманам нет конца, «ослиный водоем» [2, 62]. А его герой предстает «владыкой справедливым», который «дело доброе вершит», он «чужд лжи и похвальбе», он мудр, он утешает вдов и сирот, он - «оплот веры и оплот державы всей» [Там же, 63].

Мастер героического жанра аль-Мутанабби (915-965) также не изменял этому образу, восхищая арабов своими произведениями. Он писал:

Ведь если ты честь обрести не сумеешь в сраженье –

То, чести не обретя, умрешь в униженье [1, 125].

Эти качества не утратили значения и для арабских поэтов ХХ века. Так тунисский поэт Абу Касим аш-Шаби (1909-1934) писал:

Кто не любит взбираться в горы,

Проживет весь свой век в норах.

Не несут небеса птиц мертвых,

И не сядет пчела на цветок засохший (Пер. – Е.К.) [5].

Все эти черты – и героя, и врага – перекликаются с представлениями арабов, закрепленными и передаваемыми из поколения в поколение через пословицы, поговорки, фразеологизмы. Они говорили: «Смелее льва», «Сражаться до последнего вздоха», «Кто не множит своих клыков, бывает съеден», «Кто боится ифрита (злого духа), встретит его», «Гибель труса (придет) сверху (от бога)», то есть «Смерть труса найдет», «Позор дольше жизни» [3, 48-49, 51, 53, 57].

В прозаических произведениях смелость, отвага, стойкость и другие качества настоящего бедуина находят свое отражение в исторических хрониках племенных войн, получивших название «Дни арабов» и в жизнеописаниях известных людей. Так, в «Жизнеописании Антары» говорится о том, что Антара ибн Шаддад (ок.525- ок.615), который был рабом у своего отца, так как его мать была рабыня, добился свободы, победил всех воинов Аравии и превзошел всех поэтов мастерством. Он «будет чудом нашего времени,.. ибо он враг несправедливости и порока и поборник справедливости и благородства» [1, 350]. Личные качества Антары – это качества героев его стихотворений, которые «смело таранят… вражеский строй», ибо «стычки с врагом – удел смельчаков с богатырской душою, Лишь малодушные в страхе бегут, не владея собою» [2, 65].

Герои сказок «Тысячи и одной ночи» сохраняют эти черты. Ведь смелость и решительность, благородство и щедрость, находчивость и присутствие духа – непреходящие нравственные ценности арабов. Вместе с тем, в сказках действуют простые люди: купцы и ремесленники, полицейские и мошенники, хитрые служанки и другие персонажи пестрой городской среды. Для них часто важнее проявить не смелость, а изворотливость, не броситься открыто на врага, а одолеть его хитростью. Так, бедный рыбак, выпустивший джинна из найденной бутылки, чуть было не поплатился жизнью, потому что джинн, просидевший в ней триста лет, поклялся убить того, кто выпустит его из заточения. Но рыбак проявил находчивость и хитростью заманил джинна обратно в бутылку. Находчивость, смекалка и смелость помогли служанке Али-Бабы спасти хозяина и его семью и избавиться от разбойников.

Большой популярностью пользовались и пользуются анекдоты и истории про пройдоху и весельчака Джуху. Он умел провести кого угодно, либо его проделки показывали людям их ошибки или пороки. Очень часто Джуха встречался с бедуинами, которые оказывались в незавидном положении, как, например, бедуин, продавший Джухе бурдюк с водой за пять динаров, а потом купивший у него же глоток воды за те же пять динаров. Такое отношение к бедуинам, которое стало проявляться по мере роста и развития Халифата, исламизации и арабизации других народов с развитой городской культурой, потеснило образ смелого воина, бесстрашного защитника чести и достоинства своего племени. И хотя в «Чудесном ожерелье» Ибна Абд Раббихи приводятся рассказы о мудрости бедуинов-кочевников*, они постепенно стали представать как глуповатые, простоватые, со странными привычками люди. Это отразилось как в творчестве поэтов «золотого века» средневековой арабской поэзии, так и в народных пословицах и поговорках.

Для Абу Нуваса (756-815), любителя застолий и веселых компаний, ценителя хорошего вина и красивых женщин, прежние ценности и суровые традиции – повод поиздеваться над ними. Ведь его герой – это весельчак, который «купил беспутство.., не понеся урона», «легкомыслие избрал поводырем», целует «красотку с подведенными глазами […] и в поздний час.., и в ранний час» [1, 93]. Признанные традиционные достоинства арабов – смелость, упоение боем, свободолюбие – превращаются в стихах Абу Нуваса в комические качества на поле боя с «хмельным зельем»:

Вперед, друзья, на славный бой, мы – рыцари вина!

Благоуханием ночным душа услаждена.

Хмельное зелье манит нас. Приняв смиренный вид,

Оно повалит храбреца и вольного пленит.

Кувшин и кубок одолев, мы обнажили дно,

Но кратким было торжество – сразило нас вино.

[…]Оно, как пышущий костер, внушая страх сердцам,

Потоком в глотки полилось отважным молодцам… [1, 96].

Однако не все поэты одобряли то, что современным им людям «времена свои хулить отрадней». Они, как Абу Аля аль-Маари (973-1057), призывали «воздать хвалу минувшим временам» вместо того, чтобы «рыскать по тропам вожделенья» [Там же, 140].

В некоторых пословицах и поговорках бедуины также перестали быть «хранителями доблестей древних» [Там же, 137]. Это уже не «свободные сыны пустыни», «смельчаки Хиджаза», а полунищие недалекие бродяги со странными традициями. Про них стали говорить: «Голодранец-бедуин увидел потерянный финик (и рад)» (Ср. рус.: Нашел Ивашка белую рубашку, тогда у Ивашки и праздник), «(Для бедуина) В горьком кофе вся прелесть – в огне» [4, 610]. Последняя пословица выражает некоторую насмешку и неодобрение по поводу того, как бедуины готовят кофе. В ней речь идет о том, что, по мнению бедуинов, горький кофе тем лучше, чем дольше он кипит на огне. Однако большинство арабских любителей этого напитка придерживаются иного мнения.

В современных городских анекдотах и народных рассказах герой – это Джуха наших дней. Он находчив, остер на слово, всегда сохраняет присутствие духа, не тушуется ни при каких обстоятельствах. Так, молодой человек, устраивавшийся в рекламное агентство, но не имевший опыта работы, следующим образом ответил на вопрос директора, почему в своем резюме он написал, что пять лет работал в рекламе: «Разве одним из условий работы рекламного агента не является способность фантазировать?» Или мальчик, которому отец обещал 20 реалов за успешно сданный экзамен по математике, после провала заявил своему родителю, что, хоть он и не сдал экзамен, зато сэкономил папе 20 реалов. Или бедуин, который ел во время Рамадана фрукты, так ответил на вопрос о нарушении поста: «Я прочитал в Священном Коране такие слова: «Вкушайте плоды, если они созрели». Поскольку человек не знает, сколько он проживет, то я побоялся, что умру до наступления часа разговения и тогда умру грешником ».

Из вышесказанного можно сделать следующий вывод: хотя каждой эпохе соответствовал свой образ героя, основные, значимые его черты переносились из эпохи в эпоху, из общества в общество, создавая единое представление о народном герое любого времени, воплотившем в себе основные нравственные ценности и морально-этические нормы арабов. Это – бесстрашный, свободолюбивый, щедрый и справедливый человек. Он стоит на страже чести и достоинства своих соплеменников, защищает обездоленных, ведет борьбу с глупостью и невежеством, несправедливостью и пороками. При этом он остроумен, весел, находчив и сообразителен, любит жизнь и никогда не унывает.

Лингвострановедческий анализ поэтических, прозаических, фольклорных произведений помогает прояснить некоторые понятия, сделать прозрачнее какие-то образы, что способствует лучшему взаимопониманию между народами и культурами.

* К стр.6 – «Одного бедуина спросили: «Кого из своих детей ты любишь больше?» «Малыша, пока он не вырос, уехавшего, пока он в отсутствии, и больного, пока он не выздоровеет,» – ответил бедуин, и все подивились мудрости этого ответа» [1, 233-234]. «Один бедуин молился так: «О боже, пошли мне такую же прекрасную смерть, как Абу Харидже: он наелся до отвала, напился сверх меры, уснул на солнце и умер в тепле, сытый и довольный» [Там же, 238].

1. 
   Жемчужное ожерелье: Антология арабской средневековой поэзии и прозы. Перев. С арабского / Сост., вступ. стат. и коммент. И.М.Фильштинского. – М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 1996. – 420 с.
   
2. 
   Из классической арабской поэзии. Пер. с арабского /Сост. справ. об авторах, примеч. Б.Шидфар, предис. К. Яшена. – М.: Худож. лит., 1983. – 303 с.
   
3. 
   Лингвострановедческий словарь арабских паремий (с лексико-фразеологическими комментариями) /Е.В.Кухарева ; Моск. Гос. ин-т межд. Отношений (ун-т), каф. языков стран Ближнего и Среднего Востока. М.: МГИМО(У) МИД России, 2007. – 277 с.
   
4. 
   Любани, Али. Муаджам аль-амсаль аль-филастынийа. Араби-араби. Бейрут:Мактабат Любнан Нашрут, 1999. - 937 с.
   
5. 
   http://translate.google.ru/translate?hl=ru&langpair=en%7Cru&u=http://en.wikipedia.org/wiki/Aboul-Qacem_Echebbi