Сущее как составное целое у Платона и Аристотеля

Главной темой всей философии Платона является учение об идеях. Платоновское понятие “идея” (“эйдос”) логически соответствует аристотелевскому понятию “форма”. Философия Аристотеля исходит из факта, что всякое сущее (вещь) представляет собой единство материи и формы. Однако аналогичное рассуждение Платона о “мире вещей”, который формируется приобщением к “миру идей”, сталкивается с принципиальным затруднением артикуляции того, каким образом это происходит (“Парменид”). Эта же проблема существует в физике Платона (“Тимей”), но скрадывается мифологическим способом изложения. Выясним в чем тут дело.

В основании исходной познавательной установки рассмотрения всякого сущего как составного целого - единства материи и формы - лежит определенная логическая предпосылка. Если сущее понимается по модели “составного целого”, то должен быть предъявлен способ, которым устанавливается различие частей. Так, если мы говорим, что вещь, например стул, является составным целым, то мы имеем в виду, что его можно разобрать на части или указать пространственное, функциональное и др. различие его частей. Это простая логическая предпосылка понимания того, что есть составное целое, собственно, содержание понятия “составное целое”. Как видно из примера, никаких проблем не возникает, если составные части целого понимаются рядоположно, т.е. как элементы одной природы. Другое дело, если речь идет о таких составляющих сущего, как материя и форма.

Понимание указанной логической предпосылки присутствует у Платона. Так, эйдосы у него определены не только в составе целого, но и отдельно от вещей, в своем самостоятельном существовании. При этом способ различения составных частей вещи задается Платоном наивно - через самостоятельное существование его компонентов. Однако здесь возникает проблема приобщения вещи к своему эйдосу, поскольку один и тот же эйдос является и составной частью вещи, и чем-то самостоятельным. Как мы показали в другой работе (1), проблема исчезает, если принять во внимание, что Платон не различает образ вещи и его сущность, или в других терминах, собственно эйдос и понятие. Впервые это существенное различение введено Аристотелем.

Аристотель различает форму вещи в смысле его образа, эйдоса, и форму вещи в смысле его сущности, или, иначе говоря, чувственную (пространственную) форму сущего, которая может возникать и уничтожаться вместе с самим сущим, и сущность сущего, которая дается через определение и вообще не подвержено циклу рождения-уничтожения (2). Сущность вещи выражается через категории и есть понятие о нем.

Теперь можно подробно пояснить, в чем состоит затруднение Платона и как его преодолевает Аристотель. Поскольку Платон не различает образ вещи и понятие о нем (эйдос и сущность), постольку всякий раз, когда он говорит о самостоятельном существовании идей он имеет в виду идеи-понятия, а когда рассуждает о приобщении вещей к идеям - соотношение идей-образов и идей-понятий. Понятно, что если идеи-понятия и идеи-образы суть одно и то же, то возникает принципиальное затруднение, связанное с определением природы такой двойственной идеи. Такая идея, которая одновременно и образ и понятие противоречива в себе, поскольку не может быть определена ни как вещь (часть вещи), ни как мысль - а других способов бытия нет. Действительно, если предположить, что идея есть вещь (часть вещи), то возникает смысловая ошибка регресса в бесконечность. Окидывая взглядом идею и другие причастные ей вещи (рядоположные, а значит сравнимые с ней) получаем новую идею-вещь и так далее до бесконечности. В то же время, если предположить, что идея есть мысль (понятие), то регресса нет, но получается та нелепость, что вещи состоят из мыслей (3). Таким образом, допущение самостоятельного существования идей (необходимое в качестве логического условия понимания сущего как составного целого) оказывается у Платона парадоксальным.

Указанная апория преодолевается Аристотелем на пути различения сущности вещи и ее чувственной формы, а также указания того, в каком смысле сущее есть составное целое. Чувственная форма вещи - уникальна, единична и потому не может быть “отделена” от своей матери (даже мысленно). Говорить о вещи как единстве чувственной формы и материи можно только в том смысле, что одна и та же по природе материя может принимать различные чувственные формы. В то же время о вещи можно говорить как о единстве формы и материи также в другом смысле, если под формой понимать сущность вещи, выраженной в понятии. В этом случае сущее есть составное целое - единство материи и формы - в том смысле, что одно и то же понятие может быть воплощено в материи (различной материи) различным образом. Как видно из сказанного, Аристотель преодолевает наивное задание способа различения компонентов в составе целого и полагает, что не существует “чистой формы”, как и “чистой материи”.

Итак, корректное с логической точки зрения понимание сущего как составного целого задается философией Аристотеля и имеет своим основанием либо сущностное единство материи, либо единство понятия.

1. 
   Гатиятуллин Б.Р. «Идеология Платона». //Универсум платоновской мысли. Материалы 5-й Платоновской конференции. - СПб., 1997. - С. 18-24.
   
2. 
   Аристотель. «Метафизика». Соч. В 4-х томах. Том 1. - М., 1976. - С.217-218.
   
3. 
   Платон. «Парменид». Собр. соч. В 4-х томах. Том 2. - М., 1993. - С.353-354.