Свою деятельность Ахмед Яссави, как и многие суфии прагматического направления, видит в вовлечении в братство неофитов и популяризации суфийских идей

Караганда 2014

Значение Яссави в создании тюркского пути мистического познания в исламе неоспоримо, оно сыграло огромную роль в исламизации тюркских племен, во внедрении ислама в среду тюрков-кочевников, в персидско-тюркском взаимовлиянии, которому способствовали стихи Ахмеда Ясави, наполненные суфийскими понятиями и терминами персидского происхождения.

Свою деятельность Ахмед Яссави, как и многие суфии прагматического направления, видит в вовлечении в братство неофитов и популяризации суфийских идей. Идеи же эти в основном сводились к «познанию божества» - мистическому пути нравственного совершенствования человека.

Идея «познания бога», являясь частью теоретической концепции суфизма «вахдат аль-вуджуд» («единство бытия») предполагает не столько процесс нисхождения в теории эманации, заимствованной суфиями из неоплатонизма, сколько процесс восхождения, обозначенного ими термином «познание». Неоплатоническая сентенция «Познай себя и ты познаешь бога» теперь с особой силой зазвучала в суфийской литературе.

Туркестан обрел широкую мировую известность благодаря проповеднической деятельности прославленного суфийского шейха и философа Ходжа Ахмета Яссави. В то время (XII в.) город был известен под именем Яссы. Отсюда и нисба (имя-прозвище по месту рождения) в имени известнейшего на Востоке мусульманского святого - Яссави.

В XVI-XVIII вв. Туркестан был столицей Казахского ханства. Казахские ханы осознавали политическую и духовную значимость этого города для сплочения казахского народа. Туркестан и его величественный памятник - мавзолей Ходжа Ахмета Яссави - связываются с идеей казахской государственности. Эта роль подчеркивается еще и тем фактом, что столь значительное и почитаемое место со временем превратилось в пантеон выдающихся государственных деятелей, знаменитых ученых и поэтов. Внутри комплекса были погребены такие известные в истории люди, как Абулхайр-хан, Рабига Султан-Бегим, Жолбарыс-хан, Есим-хан, Ондан-султан, Абылай-хан, Каз дауысты Казыбек-би и многие другие.

Ходжа Ахмед Яссави родился в Испиджабе (ныне г. Сайрам) в 1103 г. Первоначальное образование получил у своего отца шейха Ибрагима. Дальнейшее образование и воспитание ему дал Баха ад-Дин Испиджаби, известный ученый из ханафитского мазхаба. После этого он отправился в Отрар к знаменитому Арыстану Бабу, который в то время был руководителем местных мубайидитов. Ходжа Ахмед Яссави скрупулезно перенимал у него житейскую и духовную мудрость. После смерти учителя Ахмед Яссави направляется в Бухару, которую мусульмане всего мира называли куполом ислама. Здесь он нашел достойного учителя в лице знаменитого шейха Ходжа Юсуфа Хамадани, возглавлявшего в то время известную школу мистиков, решивших посвятить себя поиску единения с духом Аллаха. К этому их призывали шейхи-суфи.

Существуют различные версии преданий относительно духовного становления Ахмеда как личности и его генеалогии. Нужно заметить, что мир идей и символов в таком направлении ислама, как суфизм, очень своеобразен. Согласно одной из них, пророк Мухаммад перед кончиной, собрав народ, обратился с вопросом: «Кто возьмет на себя символ моей миссии (аманат - чётки) и продолжит мои дела?» Вызвался долгожитель Арыстан Баб. 500 лет спустя где-то в степи встречается Арыстану Бабу 11-летний мальчик и безо всяких предисловий требует: «Аксакал, будьте добры, отдайте мне мой аманат». Этим мальчиком был Ахмед Яссави [1].

Суфизм был новым мистико-аскетическим течением в исламе. В Центральной Азии суфизм получил распространение в IX-X вв., что выражалось в создании школ отдельных суфийских толков, оформлявшихся в ордены, во главе которых стояли наставники, называвшиеся в арабоязычных странах шейхами, в ираноязычных шейхами и пирами, а в тюркоязычных шейхами, пирами, ишанами, баба, ата. Наиболее распространенные в Центральной Азии ордены - накшбандийа, йассавийа, кубравийа. При этом религиозные направления мубайидитов, исмаийлитов, караматов существовали одновременно с учениями шафийтского, ханафийтского мазхабаов и другие.

Что касается продвижения по суфийскому пути, Ходжа Ахмед постигал «науку о тайном» в Бухаре. Отсюда он совершил вместе со своим учителем хадж в Мекку. Наряду с этим он посещает Хорасан, Шам, Ирак - регионы, где были традиционные центры исламской культуры и науки. Здесь же процветали старейшие в исламском мире суфийские центры. Поэтому неслучайно в хикметах Яссави высокие отзывы о суфийских мыслителях иранского ареала - Баязиде Бистами, Шибли, Мансуре Халладже и других. Ахмед Яссави в тюркском мире прославился обращением к широкой публике [2, с. 102].

О чудесной силе Ходжа Ахмеда легенда гласит: «… проявилась в нем уже в юношеском возрасте. Передают, что однажды, когда отец его полол свой огород в Сайраме и был совершенно измучен тяжелой работой, проходивший Ходжа Ахмед одним словом очистил землю от сорных трав и колючек. Вскоре после того он пошел на север искать уединения и дойдя до того места, где стоит теперь Туркестан, воткнул в землю свой посох. Тотчас на поверхности выступила вода, и образовался источник. Тут Ходжа Ахмед возвел себе саклю и разбил огород. Свыше был дан ему белый верблюд, на которого шейх садился при совершении утреннего намаза. Верблюд по воздуху уносил его ежедневно в Мекку, и скорость полета была такова, что, начав совершение намаза в Туркестане, святой заканчивал его уже в Мекке.

Как-то раз один человек усомнился в истинности этого и назвал суфия обманщиком. Тот предложил ему явиться утром следующего дня. Велики были изумление и страх человека, когда при восходе солнца он увидел быстро приближавшегося белого верблюда. Ходжа Ахмед предложил ему занять место на спине животного позади себя и велел сидеть все время до спуска с закрытыми глазами. Взвился верблюд и понесся в воздухе. Шейх творил намаз. Человек не вытерпел, одним глазком взглянул вниз и тотчас свалился на землю прямо, на то место, где сидел в кругу своих приближенных хан Джулбарс. Сильно были удивлены его внезапным появлением все присутствующие на совещании, а, узнав причину этого, хан велел за оскорбление святого сжечь его на дереве. Уже пылали ветки сухого ствола, к которому был привязан он, когда пролетал на обратном пути в Туркестан из Мекки Ходжа Ахмед. Сжалился он над несчастным и велел дереву с ним лететь за собой. Еще больше пришли в изумление все сидевшие с Джулбарс-ханом, когда огромное дерево исчезло из их глаз. Сам хан впал с тех пор в глубокое раздумие и, наконец, решил пойти послушать учение Ходжа Ахмеда. Увидев шейха, он привязался к нему всем сердцем и на всю жизнь остался его учеником, делая только добро и распространяя славу своего учителя. Один подле другого были они похоронены после смерти на том месте, где двести лет спустя Тимур начал постройку мавзолея. Но лишь только рабочие вывели стены, как явился в глухую полночь огромный зеленый бык и рогами раскидал все сделанное. Вновь стали возводить здание. Уже сложили арки и своды - и в одну ночь от всего осталась лишь груда развалин. Задумался Тимур. И явился ему во сне некий старец, который объявил волю Ходжа Ахмеда, чтобы сперва возвели мазар на могиле его первого руководителя Баб Арслана. Охотно выполнил это требование Тимур, и только после этого постройку туркестанского мавзолея удалось довести до благополучного конца» [3].

Все это повествование имеет определенную степень достоверности и в смысле изучения процесса исламизации. К тому же здесь содержится «священная история», т.е. указание на исламскую традицию в истории Центральной Азии, а создание и передача таких легендарных «священных» историй есть часть самого процесса исламизации.

Яссави определил русло развития народной струи в новоисламской цивилизации тюрков. Важно было соединить новую религиозную идеологию с массовым сознанием тенгрианским, зороастрийским, чему позже историками присвоили квалификацию «тюркского народного мусульманства». Выдающуюся роль в этом процессе сыграло яссавийское движение, которое проповедью справедливости, нравственного очищения и совершенствования человека нашло отклик в душе тюркского народа.

Свое учение Ахмед Яссави изложил в поэтической форме, именно поэтому «любовная лирика» в духе суфизма звучит в его произведении достаточно ярко и волнующе влиятельно. Он даже называет свое учение «религией любви», что явно противоречит духу ислама, внушающего страх перед существом бога.

Наличие любви было одним из условий познания бога. Для суфия объектом любви является бог, себя же он видит страстно влюбленным, а соединение с богом он видит только через любовь. «У невлюбленных нет веры, друзей, а влюбленные… нашли свою цель», - говорит Яссави и добавляет к этому, что «тот, кто не знает религии любви, то не знает души своей».

Тема любви большей частью раскрывается в суфийской поэзии, но это не значит, что теоретики суфизма эту тему обходят стороной. Наоборот, рассуждения теоретиков о любви приводят их к заключению о том, что в познавательной системе суфизма любви отводится высшая ступень. Любовь к богу ассоциируется у суфия с любовью к тому миру, который создан богом и в котором он сам пребывает в форме божественной манифестации [4].

Как известно, на начальном пути своего развития суфизм представлял собой аскетическое движение, а поэтому во всех суфийских орденах аскетизму уделено значительное внимание.

Аскетизм суфиев многими исследователями характеризуется как пассивный протест обездоленных масс против резкого нарастания имущественного неравенства в обществе. Почти все специалисты отмечают, что суфийские общины имели тесные связи с «тайными организациями ремесленников», с «купеческо-торговыми объединениями», с «крестьянскими бунтами». Действительно, нельзя не согласиться с мыслью о том, что аскетизм изначально являлся своеобразной формой оппозиции, однако впоследствии он стал неким традиционным проявлением идеи духовного единства с божеством в суфийской концепции «совершенного» человека.

В учении Ахмеда Яссави аскетические мотивы раннего суфизма выражены в культивировании бедности как одного из этапов на пути продвижения к познанию бога, как средство единоличного спасения и как один из приемов выражения социального протеста. Отведя значительную роль аскетизму, Яссави призывает своих последователей к строгому соблюдению его положений: «На поприще аскетизма, испепелившись, умри!»

Говоря об устойчивой традиции суфизма включать в себя аскетические нормы, необходимо отметить, что в социальной жизни аскетизм как протест не проявлялся в активизации их носителей, не побуждал к решительным действиям, а лишь предлагал пассивный уход в мир мистического созерцания бога, отказывая им пользоваться благами материальной жизни. Наиболее адекватную оценку суфийскому аскетизму спустя несколько веков даст известный казахский просветитель Абай Кунанбаев: «Причиной аскетизма святых, как мне кажется, было неверие в свои силы, возникшие из опасения, что сладости жизни ослабят их веру. Но это могло быть и своеобразным приемом, при помощи которого святые хотели заглушить в людях стремление к богатству. Святые неслыханным аскетизмом изводили себя и, должно быть, верили, что их самопожертвование послужит примером для масс. И хотя их попытка обратить усилия и помыслы мусульман к таким понятиям, как справедливость, благодеяние и преданность Аллаху, были продиктованы огромной любовью к людям, они все же дошли до крайности, и путь этот оказался непрочным» [5].

Этика для суфия была также важна как и аскеза. В основе этики суфизма лежит ее центральная концепция – это концепция «совершенного человека», которая открывала большие возможности для этической мотивации познания Истины. Познавая бога, согласно суфийским интеллектуалам, человек должен проникнуться мыслью о том, что бог – это благо, что он – источник жизни. Благо также рассматривается ими не только как Высшее благо и высшая ступень в иерархии бытия и его познания, но и как добродетель, являющаяся целью человеческих устремлений в совершенствовании себя как высоко нравственной личности.

Атрибутами совершенства считались благоразумность, благожелательность, благочестие, они рассматривались как характеристики, присущие как мировому целому, космосу, вселенной, так и человеческому существу. А человек, осознавая себя причастным к божественной сущности, обязан был разумно осознавать свое место в мироздании и соответственно определять свое поведение и нравственный закон гражданства. Быть благочестивым, справедливым, добродетельным, честным, щедрым, благоразумным, правдивым, смелым, отважным, терпеливым. Одним словом человек должен отражать высокие понятия моральной чистоты как присущие ему божественные знаки. Такое понимание нравственности могло рассматриваться только через призму веры и в рамках суфизма. Именно поэтому Яссави отмечает, что «сеющий добро» обязательно найдет свое спасение и станет «любимцем бога». Суфийские братства, а их насчитывается более семидесяти, имея в своем арсенале все элементы, традиционно присущие суфизму в целом, имеют и свои собственные специфические свойства, и характерные черты в зависимости от ареала своего возникновения и распространения, от локальных традиций, от степени приближенности или удаленности в цепи духовной преемственности от основных школ. Это касается, прежде всего, техники ритуального поминания бога (зикр), который проводится в одних орденах в молчаливом созерцании, в других сопровождается вращением вокруг своей оси, танцами, пляскам, громкими выкриками, в некоторых же для быстрейшего вхождения в транс употребляли психотропные средства. Например, в школе Ахмеда Ясави зикр напоминал шаманское камлание, в чем видится огромное влияние на суфизм ясавийского толка шаманизма.

Ходжа Ахмед Яссави в начале XII века отправляет своих первых учеников в разные концы тюркского мира. Своего внука от дочери - Ахмед Суфи он отправляет в город Кайалык, Хаким Ата Сулаймана Бакыргани - в город Ургенч. Сподвижники и ученики Ахмеда Яссави: Хаким Ата (ум. в 582/1183 г.) и Сайид Ата (ум. В 615/1218 г.), распространили духовный метод своего шейха в бассейнах Сырдарьи и Волги, в Хорезме и даже в Восточном Туркестане. Процесс распространения учения Яссави шел рука об руку с исламизацией степных районов Центральной Азии. При жизни Ходжа Ахмеда Яссави среди его учеников было 12 тысяч избранных и 99 тысяч выходцев из простого народа. У него в г. Яссы было 40 ханаках-чилляхана («обитель», специальное заведение для прохождения 40 дневных курсов обучения суфийским радениям), в которых учились многие последователи, пришедшие со всех концов тюркского мира.

Ходжа Ахмед Яссави посвятил всю жизнь, все силы созданию духовного единства на фоне многочисленных религиозных течений. Он был не только религиозным деятелем, но и замечательным поэтом, философом, тонко подмечал все стороны окружающей его действительности. Его волновало все: и мирская жизнь, и судьба правителей, и судьба самого народа. Будучи мудрейшим человеком, он понимал жизнь во всех ее проявлениях: и внешних - как мыслитель, и внутренних - как духовное лицо, имеющее связь с высшим духом природы.

Произведения Ходжа Ахмеда Яссави - стихи, диваны, рисаля - были широко популярны среди местных жителей. Он выступал не только как духовный наставник, но и как мудрый государственный деятель. В своих духовных проповедях, стихах и трактатах он откликался на злободневность, когда чувствовал, что может сказать народу свое откровенное слово. Ходжа Ахмед Яссави призывал народ быть терпимым к людям иной веры:
Если будет перед тобой Неверный, не делай обиду ему.

От сердца жестокого, от души обидчика отвращается Господь.

О, Аллах, истинный! Такому рабу уготована преисподняя ада!
Согласно легенде, Яссави вынужден был уйти от мирской суеты для служения Всевышнему. Он поселился в подземной келье города Яссы, около мечети, где и провел остаток жизни. В 1166/67 г. Ходжа Ахмед Яссави умер и как великий святой был похоронен в городе Яссы в сооруженном для него мавзолее, который впоследствии превратился в место массового паломничества и поклонения мусульман.

Созданная Ходжа Ахмедом Яссави школа богословия стала центром притяжения для жаждущих знания. Благодаря его авторитету Туркестан стал самым значительным средневековым просветительным центром Казахстана.

Его труд «Диван-и Хикмет» - не просто памятник религиозной суфийской литературы, они являются одним из древнейших тюркоязычных памятников и, по мнению многих тюркологов, относятся к караханидской литературной традиции. Истоки его стихов находятся и в жырауских песнях тюркских кочевников. В языке его стихов есть кыпчакские элементы. Знаменитые «Диван-и Хикмет» - общее наследие тюркоязычных народов, они передавались из уст в уста, из поколения в поколение, призывали народ к честности, справедливости, доброжелательности и терпению.

В этом произведении обобщены основные положения яссавийского тариката. Хикметы проповедовали ислам и способствовали укреплению мусульманства в народе. Среди тюркоязычных народов «Диван-и хикмет» называли «Корани тюрки», так как именно они восприняли Коран через «Хикметы» Ходжа Ахмеда Яссави, поэтому тюрки стали называть его «Хазрет Султан» - «Святой Султан», а Туркестан второй Меккой.

Кто бы ни был, должен поклоняться богу,

Мои хикметы, говори только тем кто поймет.

Восславляя молитвами, погружайся в милость Аллаха.

Рассыпая ученикам драгоценности и бриллианты (слов)

Напрягая душу, испытывая горе, захлебываясь кровью,

Открываю я страницы сказаний «Дафтар-и сани».

И откровенных разговоров с родственными душами.

Благосклонен я к несчастным и обездоленным

И избегаю тех, кто пресыщен жизнью, доволен собою.

Если такой несчастливец в неведении, поделись сокровенным знанием

В судный день, чтобы быть ближе к Всевышнему,

Я сбежал от высокомерных, самоуверенных гордецов.

Одеждой счастья укроется тело.

Силой любви хочу возвыситься,

И птицей опуститься на веточку сознания.

Зикр (в переводе с арабского - «поминание») — исламская духовная практика, заключающаяся в многократном произнесении молитвенной формулы, содержащей имя Аллаха. Зикр в исламе развился в основном как медитативная практика суфизма. Суфии называют зикр «столпом, на котором зиждется весь мистический Путь». Во время произнесения зикра исполнитель может совершать особые ритмизированные движения, принимать определённую молитвенную позу (джалса) и контролировать своё дыхание. Зикр нередко противопоставляют фикру, т.с. «безмолвным» размышлениям о себе и о Боге, или медитации.

Различают следующие виды зикра: зикр джахри (джали) — поминание вслух; зикр хафи — мысленное поминание про себя. Совершать поминание можно было либо в одиночестве, либо на общих собраниях представителей суфийской общины (маджлис аз-зикр). Некоторые братства (такие, например, как шадилийа, халватийа, даркава и т.д.) подчёркивали преимущества уединенного зикра, который они называли «зикром избранников Божьих» (зикр аль-хавасс), то есть тех, кто приблизился к концу мистического «пути». Другие же (например, рахманийа в Алжире и Тунисе) указывали на «опасности» уединённого поминания и советовали сочетать его с коллективным зикром, который мог отправляться как во время больших «собраний» (хадра), так и в небольших «кружках» (халка) подвижников. Правила коллективного зикра в некоторых братствах предписывают их участникам определённые позы и контроль над дыханием. Такие «поминания» напоминают своего рода литургию, которая начинается с произнесения коранических айатов или молитв, завещанных основателем братства. Такой зачин обычно называется хизбом или вирдом.

Слово зикр взято из Корана, где оно встречается, в частности, в следующих стихах: «Вспомни (узкур) твоего Господа, когда ты забудешь» и «О те, которые уверовали! Упоминайте (узкуру) Аллаха частым упоминанием» (зикран касиран).

Описывая «ночное восхождение» Мухаммада к Божиему Престолу (мирадж), Халладж говорит, что путь к Богу, который лежит через «сад зикра», в сущности равнозначен «пути размышлений» о своей участи и о Боге (фикр) [6].

Таким образом, первая особенность яссавиевского суфизма - народность, или обращение к тюрко-язычному населению. Из этого следует его вторая особенность - распространение на тюркском языке. Ясави впервые в исламском мире использует тюркский язык на радениях, хотя главные положения ислама преподносятся, как и прежде, на арабском. Собственно, Яссави для того и пишет свои «Хикметы», чтобы к родному народу обращаться на родном языке. В свою очередь именно это обстоятельство обеспечило популярность яссавизма в туркестанском ареале. С Яссави (и Юсуфа Баласагуни) начинается тюркский литературный язык и философская терминология. Причем, в аналитике языка Яссави обращался не только к заимствованиям, но и когнитивному наполнению собственно тюркских лексем. Например, слово «ата», имевшее в просторечии значение «дед», стало теперь означать духовного наставника, шейха. Так, Сулеймен Бакыргани известен в народе как «Хаким Ата». И если Коркута зовут в преданиях не просто Коркут, а Коркут Ата, мы имеем в последнем не только мудреца или музыканта, а главу определенного суфийского толка [7].

Думаю, что это не так далеко от истины, поскольку третьей особенностью ордена ясавийа было широкое использование музыки в своих радениях. В «Рисала» Хусам-ад-дина Сигнаки сообщается, что «шейх Ахмед Яссави был на службе ста семидесяти совершенных и полноценных учителей и получил от них иджазу, или разрешение на самостоятельную проповедь. Согласно тому же источнику, он стал обладателем их (т.е. этих учителей) ярлыков и каждый из них одел на него свою хирку - символ преемственности в суфийских школах. От них он воспринял «зикр-и-джахр» (громкий зикр), «самаў и ракс» - музыкальное радение с ритуальными танцами».

Следующая особенность школы яссавийа - участие в радениях женщин, совершавших священнодействия наравне с мужчинами. Это вызывало негативную реакцию в ортодоксальных кругах, но Ясави убедительно доказывал приемлемость совместного зикра.

Что касается теоретических основ, яссавийский путь совершенствования состоял из 4 основных этапов: 1) шариат, 2) тарикат (собственно путь), 3) хакикат (постижение Истинного в конце Пути) и 4) маўрифат, т.е. полное и абсолютное знание Сущего и постижение тайн божественного мира, исчезновение в Боге.

Прохождение Пути у яссавийа было одним из самых сложных среди суфийских тарикатов других регионов. Например, каждый из упомянутых четырех этапов делился еще на десять отдельных «стоянок» - макам. Преодоление этих стоянок было делом чрезвычайно трудным. Ходжа Ахмед предупреждал шейхов, что, если они не познают семидесяти наук и не пройдут семидесяти стоянок, то они стоят не больше идола.

Очень важным моментом в яссавийском ордене является вопрос о взаимоотношении между шейхом и муридом. По данному вопросу особый интерес представляет трактат Яссауи «Пакыр-нама» (Сказание о бедном), который является руководством как для обучения, так и для ведения праведной жизни муридов. От суфиев яссавийского братства требовалось исполнение шести правил: не воспринимать хорошие-плохие слова, перед пиром находиться в состоянии тишины и внимания, без разрешения пира не говорить, не служить ученым, убить в себе чувство вожделения и подавить чувство личного достоинства. Достаточно жесткие требования предъявлялись шейху. Ходжа Ахмет Яссауи, ссылаясь на высказывания Зуннун Мысри учил муридов, что они не смогут стать шейхом, бедным и суфием без сорока лет службы у пира и одежда суфия (хикра) не подойдет ему. Ходжа Ахмета Яссауи, обращаясь к муридам утверждал: можно следовать только за таким пиром, который был бы в шариате ученым, в тарикате компетентным, в хакикате совершенным, в магрифате щедрым [8].

В хикметах Яссауи следует отметить такой интересный момент, как предписание одного неизменного времени: этот ритуал всегда происходит в предрассветное время (сахар). Этим же временем ограничивается обычно у Яссауи и проведение общего зикра, а также и других ритуалов, связанных с зикром: специальных плачей и стенаний, обращенных к Богу, первой утренней молитвы, которой в исламе придавалось особое значение. Три названные церемонии - молитва, плачи-мольбы и чор зарб (четырехкратное произнесение имени Бога) составляли, судя по хикметам, единый и цельный «предрассветный ритуал».

Предрассветное время удобно также и по сугубо практическим причинам: тишина, полумрак, отсутствие любознательных способствовали лучшему погружению в состояние. Но главное - предрассветное время в понимании Яссауи и многих других суфиев, поэтов мусульманского Востока - это особое божественное время, когда можно воочию наблюдать красоту Бога.

Важной особенностью суфизма является культ святых (аулийа). Культ предков испокон веков являлся важнейшей составной частью менталитета тюрков. В тюркских мифах могилы предков являются святыней, местом поклонения. Считалось, что такие места укрыты Самим Богом от всех несчастий. Караваны в степи предпочитали устраивать ночевки у старых могил, рядом с ними клялись в верности и в правдивости своих слов. Молитва у мест захоронения относится к разряду важных казахских ритуалов. Выросшее у могилы дерево свидетельствует о святости покойного. Привязывая к веткам этого дерева полоски ткани (алам), молящиеся казахи, упоминая Аллаха, просят об исполнении своих желаний или об избавлении от болезней. Поэтому центры братства Яссавийа обычно располагались вокруг могил знаменитых Яссавийских шейхов, разбросанных по всей Центральной Азии, в частности, в Кипчакской степи, в южных регионах Казахстана: Туркестане и Шымкенте.

Захоронения суфийских «святых» (турба) становятся объектами паломничества, у них, как и у живых шейхов, испрашивают «благодать», ищут заступничества и исцеления. Гробницы Ахмета Яссави и Арыстана Бабы связаны в одну сеть (цикл) паломничества (пилгримаж; зийарат).

После смерти шейха созданный им духовный суфийский центр продолжал активную деятельность, а возникший у могилы мемориальный комплекс стал одним из популярных во всей Центральной Азии мест поклонения. Служители святых мест утверждают, что троекратное (вариант: семикратное) посещение (зийарат) мавзолея Ходжи Ахмеда Яссави для немощных людей приравнивается к большому паломничеству (хаджж) в Мекку. И как всегда было на мусульманском Востоке, место массового поклонения стало местом активной торговли, ремесленной и духовной жизни.

2. Бегалинова К.К. Суфизм как религиозно-философская концепция мира и человека. – Алматы, 1999. – С. 194.

3. Тримингэм Д.С. Суфийские ордена в исламе. – М.: Наука, 1989. – С. 54.

4. Каракузова Ж.К., Хасанов М.Ш. Космос казахской культуры. – Алматы: Евразия, 1993. – С. 15.

5. Абай. Слова назидания. – Алма-Ата, 1983. – С. 121-122.

6. Кодар А. Концепты Степного Знания // Қазақ өркениеті – Казахская цивилизация. – 2001. – №1. – С. 69.

7. Сегизбаев О.А. Казахская философия XV – начала XX века. – Алматы: Казахстан, 1996. – С. 64.

8. Ибн Араби. Геммы мудрости // Степанянц М.Т. Философские аспекты суфизма. – М., 1986. - С. 91.