Въ Олонецкой деревнѣ

С. 8
Въ Олонецкой деревнѣ.

Бабушка Паскуда.

I.

Бабушка Паскуда, — личность не миѳическая, какъ это можетъ показаться читателю, незнакомому съ русскими простонародными святцами и, конечно, не слыхавшему и не подозрѣвавшему о существованіи женскаго имени Паскуда. Нѣтъ, бабушка Паскуда — существо вполнѣ реальное. На свое, по истинѣ, паскудное имя, бабушка Паскуда не обижается, развѣ замѣтитъ, что виноватъ въ этомъ одинъ попъ, подъ пьяную руку ее крестившій. Бабушка искренне увѣрена что и попъ наименовалъ ее Паскудой, хотя въ ея метрикахъ прописана она Проскудіей. Бабушка Паскуда крохотная, сухонькая съ бѣленькими жидкими волосами, но чуть не розовыми, хотя и съ многочисленными благообразными мелкими морщинками, щечками. Подвижная, вертлявая, съ живыми черными мышиными глазками, она вѣчно суетится, услуживаетъ, заговариваетъ, именуя собесѣдниковъ и «батюшками» и «матушками своими». Она очень ласкова и простодушна, лишь безпокойные глазенки вѣдаютъ ея немудреное желаньице кое-что вывѣдать, кое чѣмъ услужить и, буде можно, поживиться. Откуда явилась бабушка Паскуда въ наше село, этого пожалуй никто не знаетъ, но что для нашего народа она необходима, какъ воздухъ, это тоже неоспоримо.

— «Бабушка Паскуда, пойдемъ къ намъ, меня мама за тобой послала», лепечетъ передъ бабушкой 2хъ-лѣтній карапузикъ — босоногая дѣвченка. Остановилась бабушка, погладила дѣвочку по головкѣ: «вотъ какая умница, вотъ какая разумница»… Но тутъ подбѣгаетъ къ бабушкѣ изъ недальней избенки испитая бабенка, уцѣпляется за рукавъ старушки и проситъ — молитъ: «ко мнѣ, ко мнѣ бабушка Паскуда, ради Христа зайди ты ко мнѣ, голубушка!»

И бабушка повертывается за бабой. — «Скажи мамкѣ, что сечасъ приду, только вотъ къ ней зайду сначала», бросаетъ она дѣвочкѣ и уходитъ.

Вот бабушка Паскуда въ тѣсной крестьянской избенкѣ. Бабенка, приведшая ее, вытаскиваетъ неуклюжими угловатыми движеніями изъ люльки ребенка — годовалаго мальчика, испитого и полумертваго. Онъ тяжко, по стариковски, безпомощно кряхтитъ и стонетъ. По первому-же взгляду — это не сегодняшній — завтрашній покойникъ.

— «Я, бабушка, украла водицы съ трехъ колодцевъ — ночью, какъ ты велѣла», говоритъ бабенка: «обкати ты ею, голубушка».

«Вотъ это хорошо», частитъ бабушка Паскуда: «И никто не видалъ, какъ ты воду брала»?

— «Кажись, никто не видалъ».

— «Ну, такъ тащи водичку то, да готовь ее, а я подержу паренька-то». Бабенка сунулась въ сѣни, брякнула дверями въ кладовую и, должно быть, оттуда вытащила ведерко воды.

— «Водица-то бабушка еще холодная».

— «Ничего, Марьюшка, ничего, обкачу вотъ и коли къ смерти, такъ умретъ скоро, а не смертная болѣзнь, такъ поправляться станетъ… Все готово?.. На возьми ребенка-то»!..

Бабушка Паскуда, освободившись отъ ребенка, беретъ ведерко съ водой, лѣзетъ рукою въ трубу и бросаетъ въ ведерко горсть сажи, спускаетъ туда-же изъ жаратка три уголька и начинаетъ шептать — не то какое то заклинаніе, не то молитву, скорѣе, молитву, ибо Христосъ Богъ, Богородица, ангелы Божіи и всѣ святые не сходятъ съ ея устъ, да и въ заключеніе, положивъ на воду безчисленное множество крестовъ и сотворивъ троекратное на всѣ четыре стороны дуновеніе и плюновеніе, она категорично подтверждаетъ дѣйствительность и неизмѣнность своихъ словъ — словомъ: «аминь».

Затѣмъ бабушка берется за ведерко съ водой, велитъ держать ребенка надъ поганой кадушкой у порога и «во имя Отца и Сына и Святаго Духа» быстро выливаетъ на него холодную воду.

С. 9
Ребенокъ не кричитъ и даже не кряхтитъ. По видимому, духъ захватило у него отъ холода. Баба завертываетъ его и укладываетъ въ люльку. Лишь тамъ показываетъ онъ признаки жизни и стонетъ мучительной жалобой.

Получивъ пятаками и трехкопейками пятіалтынный, да уклавъ въ свой карманъ десятокъ яицъ, бабушка Паскуда трогается дальше. И въ сосѣдней избѣ куда бабушку Паскуду зазывали, тоже навѣрное повторится сцена волхованій, можетъ быть, съ иными варіаціями.

Какъ видитъ читатель, бабушка Паскуда — лѣкарка. Но этого мало. Она разумѣется и превосходная повивальная бабка, не только превосходная, прямо волшебница. У ней не бывало неблагополучныхъ родовъ. Былъ, напримѣръ, такой случай, что баба не могла разродиться трое сутокъ. И бабушка Паскуда спасла. Явилась она на зовъ, обслѣдовала роженицу, нашла что ребенокъ пошелъ не правильно и цѣлый часъ велѣла мужу держать бабу, стоймя на головѣ. А потомъ Богъ далъ и ребеночка. Правда, былъ у ней и трагическій случай, окончившійся для ней лично вполнѣ благополучно. Четверы сутки ухаживала она за одной роженицей. Наконецъ, дурачекъ мужъ вытребовалъ доктора. Тотъ пріѣхалъ, вытолкалъ Проскуду и увезъ женщину въ больницу, гдѣ послѣ опасной операціи она и умерла. — «Ужъ коли-бы сдались на меня, такъ еще немного и баба родила-бы, ну а ужъ отдали дохтуру, такъ онъ на тотъ свѣтъ ее и отправилъ», говоритъ бабушка Паскуда и въ знакъ согласія деревенскія бабенки киваютъ головами.

Но ужъ такъ и быть, вотъ еще примѣръ безподобнаго акушерства бабушки Паскуды.

Позванная къ одной роженицѣ, она цѣлую ночь провозилась съ нею. Подъ утро уже, видя напрасныя муки ея, она изобрѣла новое средство и тотчасъ же попробовала его. Набравши въ ротъ холодной воды, бабушка совсѣмъ неожиданно для роженицы сильной струей вылила изо рта эту воду прямо въ лицо ея. Ошалѣвшая отъ неожиданности баба вскочила, какъ сумасшедшая и тутъ же разродилась ребенкомъ.

Это средство бабушки Паскуды такъ понравилось всѣмъ нашимъ бабамъ, что теперь каждая изъ нихъ, лишь узнаетъ о новой роженицѣ, спѣшитъ къ ней, набираетъ въ ротъ воды и обкатываетъ ея бѣдную горящую голову. Даже наша попадья, соблазнившись волшебными слухами о чудодѣйственной помощи подобной махинаціи и узнавши о томъ, что жена мѣстнаго учителя рожаетъ, явилась и испробовала это средство, за что, разсвирѣпѣвшій учитель чуть не вытолкалъ новую акушерку на улицу.

И у рѣдкой деревенской бабы бабушка Паскуда не приняла хоть одного ребеночка. Пріемныхъ внучатъ у ней половина села. Съ каждаго внука или внучки бабушкѣ Паскудѣ перепадало по полотенцу — это ужъ обязательное подношеніе и по платочку или ситчику на рукава, а отъ зажиточнаго мужика, такъ и на цѣлое платье тоже ситчика съ бѣлымъ горошкомъ по темному фону, настоящаго старушечьяго ситчику.

Но самымъ большихъ почетомъ и уваженіемъ пользуется бабушка Паскуда во время свадебъ. Бабушка Паскуда — человѣкъ необыкновенный: право-же, она живой чудотворецъ. Помню я, въ какой то праздникъ, чуть-ли не наканунѣ моей свадьбы, когда бабушка Паскуда была на-веселѣ (а она немножко и выпиваетъ) заявила мнѣ, что если не будетъ приглашена на мою свадьбу, то сдѣлаетъ меня «евнухомъ», понимаете, настоящимъ турецкимъ гаремнымъ евнухомъ. Я, конечно, расхохотался старушонкѣ въ глаза, на свадьбу ее не звалъ и «евнухомъ», къ счастію, не сдѣлался. Однако-же, по глубокому убѣжденію всего нашего крестьянства, бабушка свадьбу «спортить» можетъ, какъ и исправить ее, если только пожелаетъ. И поэтому то на свадьбѣ бабушка Паскуда — первый человѣкъ. Привозятъ у насъ для благословенія молодыхъ и духовенство, но бабушка Паскуда скромно удаляясь при батюшкахъ куда нибудь въ укромный уголокъ, по отбытіи ихъ занимаетъ одно изъ почетныхъ мѣстъ. За ней ухаживаютъ, ее угощаютъ. И подвыпить она не откажется, но только въ мѣру, только въ мѣру и репутаціи знахарки и колдуньи она ни чѣмъ не роняетъ. А прошла свадьба благополучно, глядишь бабушка Паскуда получаетъ на платье.

И живетъ бабушка Паскуда припѣваючи, хотя какъ птица небесная, ни сѣетъ, ни жнетъ, не собираетъ въ житницы. — «Сорокъ лѣтъ коровы нѣтъ, а масломъ отрыгается» говоритъ она про себя, а это истинная правда; всѣ знаютъ, что кушаетъ она любой кусочекъ, хоть въ людяхъ, хоть дома. Всегда она прилично и тепло обута, одѣта и коли долго практики не подвертывается, то поживетъ она съ недѣльку у любого крестьянина; всякій приметъ ее за гостью, хотя къ чести ея нужно добавить, что въ гостяхъ она не барствуетъ, а и съ дѣтишками водится и по хозяйству помогаетъ.

С. 10

II.

Бывало, сдѣлается боленъ кто нибудь изъ моихъ учащихся. И изъ родителей никто не обращается за помощью къ фельдшеру и только когда бабушка Паскуда не поможетъ, меня попросятъ вызвать его по телефону. Случалось, что къ заболѣвшимъ учащимся, проживающимъ на то время въ ночлежномъ пріютѣ, прослышавшіе о болѣзни заботливыя маменьки, приводили Паскуду туда; впрочемъ, отъ этого я скоро отвадилъ, раза два вытуривъ старушонку.

Почти всѣ бабы нашего села — самыя искреннія поклонницы бабушки Паскуды, а между мужчинами, конечно, есть и такіе, которые ее считаютъ истинной паскудой, но все-же большинство изъ нихъ выражаютъ Паскудѣ свое довѣріе.

Страннымъ кажется то обстоятельство, что не смотря на всеобщую вѣру въ чудодѣйственность волхваній Паскуды, нашъ народъ сознаетъ необходимость и современной медицины съ докторами и фельдшерами во главѣ. Несомнѣнно и то, что оба рода медицины признаются необходимыми лишь въ свое время. Волхваніемъ лѣчатъ въ началѣ и въ концѣ болѣзней, посредствомъ-же докторскихъ и фельдшерскихъ лѣкарствъ во время кризисовъ. Лишь въ этомъ и заключается разница міросозерцанія нашей деревни отъ средневѣковья. И все же нашъ Олонецкій мужичокъ стоитъ впереди остальнаго русскаго крестьянства. На Руси святой, какъ извѣстно, возможны даже бунты противъ представителей медицины (вспомните холерные бунты), для нашего же Олонецкаго крестьянства подобное явленіе почти непонятно. Наоборотъ, даже мужички нашего села, одного изъ самыхъ глухихъ въ Олоніи, на докторовъ и фельдшеровъ, не желающихъ періодически посѣщать селенія для пріема больныхъ, составляютъ селенскіе приговоры, пишутъ жалобы въ управу. Значитъ, довѣріе къ медицинѣ мужичекъ имѣетъ глубокое, но въ легкихъ случаяхъ, разумѣется, куда лучше помогаетъ бабушка Паскуда. И все-же, это шагъ впередъ, огромный шагъ: отъ довѣрія къ медицинѣ, помогающей въ труднѣйшихъ случаяхъ, недалеко и до полной вѣры въ ея необходимость, недалеко и до отрицанія безчисленнаго количества бабушекъ Паскудъ, безъ коихъ теперь еще едва-ли существуетъ хоть одно село, — не далеко и до сознанія, что всѣ эти бабушки, дѣйствительно паскуды.