В статье исследуются вопросы о понятии, критериях определения, характеристике, теоретической и практической ценности юридической конструкции «отрасль права»

candidate of legal sciences,

adviser of the Bill Department

of Moscow City Government,

associate professor of Moscow Law Institute
BRANCH OF LAW AS A LEGAL CONSTRUCTION
The article examines the problem of conception, criteria of definition, characteristic, theoretical and practical value of legal construction of «branch of law». The author consider the existing positions on given subject and suggests her own variants of its solution.
Key words: branch of law, the subject of legal redulation, the method of legal regulation, social relation, the norm of law, the principles of law.

Д.М. АЗМИ,

кандидат юридических наук,

советник Отдела законопроектных работ Правительства Москвы,

доцент Московского института права
ОТРАСЛЬ ПРАВА КАК ЮРИДИЧЕСКАЯ КОНСТРУКЦИЯ
В статье исследуются вопросы о понятии, критериях определения, характеристике, теоретической и практической ценности юридической конструкции «отрасль права». Автор рассматривает существующие по заданной тематике позиции, предлагает собственные варианты решения.
Ключевые слова: отрасль права, предмет правового регулирования, метод правового регулирования, общественные отношения, норма права, принципы права.

В настоящее время в юриспруденции принято говорить, что система права представляет собой внутреннее строение явления и включает в качестве обязательного элемента правовую отрасль. Не обсуждая сейчас вопрос о строении права в целом, обратим внимание именно на отраслевую составляющую. Отметим, что отрасль права должна, с одной стороны, объединять, с другой – отграничивать друг от друга данные о социальном поведении, подпадающем под правовое действие.

Из подобного «целевого предназначения» вытекает потребность четкого уяснения того, что представляет собой такой крупный системно-правовой элемент, как отрасль права; какова его сущность и аксиология. Ответ на этот вопрос имеет существенное теоретическое и прикладное значение, так как способствует систематизации правовых данных. Между тем изучение специально-юридических источников не позволяет с полной ясностью выявить содержательное наполнение и, в том числе, объем, понятия «отрасль права». Как в общей теории права, так и в отраслевой юридической литературе (причем даже учебного толка), не отражено отчетливых разъяснений. Во избежание голословности утверждения, проиллюстрируем сказанное некоторыми примерами.

Очень часто при определении интересующего нас понятия указывается: «…отрасль права регулирует определенный род общественных отношений в отличие от правового института, который регламентирует вид общественных отношений»¹. Казалось бы, остается лишь разобраться в сущности таких понятий, как «род» и «вид», т.е. определить, какие из общественных отношений относятся к числу родовых, а какие – к числу видовых. Например, в словаре С.И. Ожегова дано следующее толкование: «…род – группа, объединяющая близкие виды», «вид – разновидность чего-нибудь, обладающая каким-нибудь качеством, свойством; …тип; …подразделение в системе, входящее в состав высшего раздела – рода»².

Итак, поскольку при характеристике правовых явлений мы в большей степени оперируем идеальными, умозрительными конструкциями, то неясным в данном контексте остается вопрос о той «точке отсчета», с которой начинается родовое деление. Вместе с тем в рамках интересующего нас предмета указанный вопрос представляется решающим, так как без точного ответа на него утрачиваются объективные основания отраслевого дробления и интеграции.

Таким образом, основываясь на ранее приведенном определении, в целях более подробного его отображения можно сказать, что отрасль права регулирует общественные отношения, близкие по видам, в отличие от правового института, который регламентирует общественные отношения, входящие в состав родовых.

Такое «развернутое» определение мало информативно и, следовательно, не отображает сути анализируемого понятия. Но в данном случае хотелось бы обратить внимание даже не на формулировку определения, а на то, что при попытке раскрыть содержание понятия «отрасль права» посредством терминов «род» и «вид» сущностное значение такового все равно не проявляется. Отсюда возникает вопрос о надлежащих критериях определения отрасли права.

В данном контексте интересным представляется следующее разъяснение: «…крупные подразделения права – это отрасли права: семейное, трудовое, уголовное гражданское право, иные отрасли права. Эти структурные подразделения объединяют в единый комплекс правовые институты, позволяют регулировать, стабилизировать целые области жизнедеятельности общества, а не только отдельные виды общественных отношений»¹. Такая интерпретация акцентирует внимание на функционально-целевом предназначении отрасли права; на возможности этого правового образования воздействовать на акты социального поведения. Вместе с тем представленная характеристика является описательно-пояснительной и не выявляет всех необходимых признаков отрасли права. С формально-юридических позиций в ней отражается лишь способность правовой отрасли «регулировать» более крупные, нежели видовые, блоки общественных отношений.

Для установления содержания интересующего нас понятия попробуем обратиться к анализу «общепризнанных» отраслеобразующих факторов, коими считают предмет и метод правового регулирования. При этом предмет характеризуется в качестве материального и основного, а метод – в качестве юридического и дополнительного критерия.

Рассматривая первый критерий, отметим, что под предметом правового регулирования принято понимать совокупность однородных общественных отношений. Здесь вновь возникает вопрос о том, какую сумму социальных отношений следует считать родовой. Впрочем, встречаются менее конкретные определения. Например, в ряде случаев указанный предмет обозначают как «все то, что подпадает под действие правовых норм»¹. Считается также, что предмет правового регулирования характеризуется устойчивостью и повторяемостью общественных отношений, их социальной значимостью и праворегулируемостью. Очевидно, что указанные характеристики также не обладают достаточной определенностью, не вполне отображают сущностные свойства предмета правового регулирования. Тем не менее в структуре самого предмета выделяют составные элементы, в число которых включают субъекты и их поведение (т.е. практическую деятельность), объекты и факты, обусловливающие те или иные социальные отношения².

Выделение компонентного набора подводит к мысли о необходимости анализа предметов конкретных отраслей права, поскольку, возможно, индуктивный метод позволит установить, какие общественные отношения составляют категорию родовых.

Обращая первоочередное внимание на конституционное право, отметим, что в обобщенном виде его предмет определяется как совокупность общественных отношений, непосредственно связанных с осуществлением государственной власти. В составе таких отношений, как правило, выделяют три компонента: основы правового статуса личности, основы социально-экономического строя и основы политической системы государства. Например, можно встретить указание на то, что «конституционное право регулирует общественные отношения, которые образуют основу всего устройства общества и государства и непосредственно связаны с осуществлением государственной власти. Это отношения между человеком, обществом и государством и основополагающие отношения, определяющие устройство государства и его функционирование»¹.

Обоснованную настороженность вызывают в данном случае слова «непосредственно связанные». Возникает вопрос: как определить, какое общественное отношение непосредственно, а какое опосредованно связано (и связано ли) с осуществлением государственной власти?

Если за критерий брать «прямую причинно следственную связь», то получается, что непосредственно связанными следует считать или те общественные отношения, правовая регламентация которых проводится по государственной воле, или те, без которых нельзя говорить о наличии государственной власти как таковой. Если за истину принять первый вариант, то к предмету конституционного права нужно относить все общественные отношения, урегулированные правом, так как юридическая регламентация ставится в зависимость от непосредственного или опосредованного волеизъявления государства. Если же при раскрытии предмета конституционного права исходить из второго варианта, то мы все равно не уясняем, почему именно данные направления должны определяться в качестве основополагающих.

Таким образом, если выделение в предмете конституционного права основ правового статуса личности не вызывает принципиальных возражений, так как первичным субъектом права, по крайней мере национального, является все же индивид (человек), а не созданные им организации, то по поводу того, что следует понимать под основополагающими социальными отношениями, определяющими устройство и функционирование государства, можно спорить довольно долго.

При этом некоторые авторы выделяют «дополнительные» компоненты предмета конституционного права. В частности, Е.И. Козлова в качестве четвертого блока общественных отношений, составляющих предмет отечественного конституционного права, выделяет так называемые федеративные отношения¹. В свою очередь, В.В. Маклаков указывает, что конституционное право – это «система правовых норм конкретной страны, регулирующих основы правового положения личности, социально-экономического строя, политической системы, правового положения своего государства на международной арене». Ученый добавляет, что «в той или иной мере названный объем содержания конституционного права указывается в определениях большинства авторов, за исключением последнего положения»².

Определение В.В. Маклакова заслуживает внимания не только ввиду наличия в предмете конституционного права четвертого элемента, но и потому, что отрасль права определяется в нем не «через общественные отношения», а как совокупность правовых норм. С общетеоретических позиций данный подход не является «чистым» (в связи с тем, что общим предметом правового регулирования считаются все же общественные отношения, а не нормы права). Но в практическом аспекте он носит более конкретный характер.

Так или иначе, к сожалению, различие элементного состава не разъясняет, а лишь усложняет уяснение предмета конституционного права, так как свидетельствует о неопределенности того, какие именно общественные отношения и в каком объеме составляют предмет конституционно-правовой регламентации. Примечательно, что на этот факт обращают внимание и сами конституционалисты. Например, Е.И. Козлова отмечает: «…вопрос о критерии единства тех общественных отношений, которые составляют предмет… отрасли права, является дискуссионным»¹. В.В. Маклаков пишет по данному поводу: «…рассуждения о предмете конституционного права, т.е. о круге общественных отношений, им регулируемых, относится и к конституционному праву зарубежных стран… Споры… об объеме регулирования никогда не затихали в нашей стране, и многие авторы предлагали свои концепции на этот счет. Представляется очевидным, что в самом общем смысле конституционное право… действует в сфере, которая регулирует отношения индивидуума, общества и государства. Эта сфера объемна и широка. В ней конституционное право занимает господствующее положение, но отношения в этой же области регулируются и другими отраслями публичного права»².

Здесь содержится упоминание о ряде дискуссионных вопросов. Например, о делении права на публичное и частное. Но хотелось бы подчеркнуть постановку вопроса о неопределенности предмета конституционного права.

Следует обратить внимание и на иные отрасли права. Так, в отношении трудового права отметим, что зачастую в предмет данной отрасли включают трудовые и тесно (или непосредственно) связанные с ними общественные отношения; указывают, что «в систему общественных отношений, составляющих предмет трудового права, помимо собственно трудовых входят также отношения, которые тесно связаны с ними – предшествуют, сопутствуют им либо вытекают их них»¹. Печень этих отношений часто связывается со ст. 1 ТК РФ.

Таким образом, предмет трудового права носит ярко выраженный двойственный характер: с одной стороны, в него входят трудовые отношения, а с другой – отношения, тесно с ними связанные. Двойственность уже сама по себе противоречит критерию единства (однородности) общественных отношений, составляющих предмет правовой отрасли. Но в данном случае обращает на себя внимание вопрос о том, как, не «отталкиваясь» от законодательного материала, определить, какие общественные отношения тесно связаны с трудовыми, а какие нет. Например, традиционным является вопрос о степени взаимосвязанности с трудовыми отношений по социальному обеспечению². Отсутствие конкретности заранее «обрекает» предмет трудового права на неопределенность, на зависимость от оценочных суждений и характеристик, противоречащую положению об объективности отраслевой конструкции.

Однако наиболее интересным представляется то, что в указанном определении предмет отрасли права формулируется «бланкетным» способом. При этом отсылка обращает нас к отечественному Трудовому кодексу. Возникает вопрос: на основании чего предмет отрасли права определяется «через» предмет отрасли законодательства? Адекватного ответа на него мы не находим. Отметим лишь, что теория права традиционно разграничивает понятия «отрасль права» и «отрасль законодательства» признавая именно за первым из них «исходное» значение. Отрасли права не совпадают с отраслями нормативного правового материала, что предопределено, по меньшей мере, отражением в первых из них данных не только писаного и вообще не только нормативного, но и реализационного и учебно-научного толка.

Некоторые профильные специалисты, хотя и отмечают сложность определения «своего» предмета, почему-то считают данный факт незначимым, указывая, что «относительно угрозы неоднородности предмета трудового права имеет смысл заметить, что, строго говоря, ни одна из отраслей российского права не обладает абсолютно однородным предметом… регулирования. Дифференциация общественных отношений свойственна предметам практически всех отраслей права… Не должен являться в этом смысле исключением и предмет трудового права»¹. Здесь хотелось бы обратить внимание на рациональность постановки вопроса, но не вывода, ибо допустимость «замены» однородных отношений разнородными не проясняет вопроса о предмете правового регулирования как фактора, детерминирующего отрасль права.

Теперь кратко остановимся на характеристике предмета уголовного права. В отношении него отмечается: «…предметом уголовно-правового регулирования выступают общественные отношения, содержание которых является специфическим, сложным и неоднозначным. Можно выделить две основные разновидности таких отношений»². Далее указывается на наличие в предмете уголовного права охранительных и регулятивных отношений. Некоторые авторы добавляют к ним общепредупредительные уголовные правовые отношения³.

Здесь вновь используется оценочно-описательный способ «определения» предмета отрасли права. Надлежащим он не представляется по двум причинам. Первая – отсутствие (или, по меньшей мере, недостаточность) свойства дефинитивности. Вторая причина заключается в том, что и регулятивная и охранительная функции относятся к числу основных собственно юридических (внутренних) функций права вообще.

Проанализировав подобным образом определения предметной области различных отраслей права, можем увидеть, что таковые не носят четкого характера. Следовательно, можно предположить или отсутствие предмета, или, что представляется наиболее вероятным, превалирование в оном не объективного, а субъективного формирующего (объединяющего и обособляющего) начала.

Рассуждая о втором, дополнительном критерии формирования отраслей права, т.е. о методе правового регулирования, отметим, что в теории права под ним понимается совокупность приемов и способов профильного воздействия на общественные отношения. Соответственно метод регулирования той или иной отрасли права – это совокупность приемов и способов правового воздействия на родовые общественные отношения. При этом правовая доктрина на основе данных юридической практики выделяет два основных метода правового регулирования – императивный (властный, авторитарный, метод субординации, административно-правовой) и диспозитивный (автономный, метод координации, гражданско-правовой). Иногда в одном ряду с ними называются поощрительный и рекомендательный методы. По иной, весьма распространенной в юриспруденции классификации выделяются дозволительный (управомачивающий), обязывающий и запрещающий (запретительный) методы правового регулирования.

Не вдаваясь в рассуждения о содержательном значении каждого из указанных методов и их соотношении, отметим, что элементарные арифметические познания позволяют определить, что количество методов правового регулирования явно не соответствует числу выделяемых в настоящее время отраслей права. Можно предположить, что специфика отраслей права обусловлена особенностями сочетания различных методов. Но в таком случае следует констатировать, что современная юридическая наука не обладает достаточными объективными данными о методе правового регулирования.

Изложенное выше позволяет предположить, что предметы отраслей права являются неопределенными, а их методы не носят уникального характера. Таким образом, названные критерии не позволяют производить объективную отраслевую градацию права. Особо подчеркнем, что предметная нечеткость не позволяет признать за отраслевыми правообразованиями свойства объективности.

Помимо предмета и метода правового регулирования, предлагаются и иные критерии определения отраслей права. Так, по мнению некоторых авторов, о самостоятельной отрасли права можно говорить только при наличии специфического механизма правового регулирования¹. Но под последним принято понимать «перевод» правовых норм в конкретные правовые отношения, т.е. их практическое воплощение в правомерном поведении лиц.

Механизм правового регулирования направлен на достижение желательного для правотворца поведенческого результата и относится ко всем этапам правового воздействия. Сейчас не разработано столько уникальных средств, способов, процедур правового действия, сколько необходимо для признания эффективности данного критерия. Кроме того, представляется, что отраслеобразующие критерии должны быть емкими, «концентрированными», четкими. Также надо учитывать, что зачастую проявления механизма правового регулирования носят субъективный характер (например, на стадиях возникновения, изменения и прекращения правовых отношений, применения права).

С.С. Алексеев оперирует в качестве детерминирующего отрасль права фактора понятием «юридический режим»¹. Этот режим характеризуется наличием предмета правового регулирования, специфических принципов права и кодифицированной отрасли законодательства, преобладанием императивного или диспозитивного метода правового регулирования. Никоим образом нельзя согласиться с указанием на кодифицированный характер законодательства: ввиду разницы между системами права и нормативного правового материала.

В свою очередь, вопрос об отраслеобразующем значении принципов права заслуживает самостоятельного внимания. В данной статье мы обратимся к нему лишь кратко. Идея о том, что критерием разграничения права на отрасли выступают правовые принципы, в юридической науке высказывалась давно². Под принципами права принято понимать основополагающие начала данного явления, предопределяющие содержание всего правового регулирования. Правовые принципы действительно характеризует правовую систему в целом и конкретные направления правового воздействия на общественные отношения. Однако присутствие специфических (отраслевых) принципов все же не позволяет констатировать наличие единообразных (однородных) общественных отношений, т.е. не восполняет отсутствия четкости в предмете правового регулирования. Это еще раз подтверждает, что понятие отрасли права, превалирующим образом воспринимаемое современной отечественной юриспруденцией в качестве объективного, в действительности субъективно.

Не ясными в данном контексте представляются разговоры о так называемых комплексных отраслях права. Впрочем, идея их выделения не получила однозначной оценки. Так, А.Б. Венгеров признает наличие комплексных отраслей, считая, что их выделение основано на соединении нескольких взаимосвязанных предметов правового регулирования¹.

Данный подход вызывает целый ряд возражений. В частности, не ясно, как определить взаимосвязанность предметов и по каким основаниям получившийся «новый» предмет можно рассматривать в качестве самостоятельного. И вообще, если отрасль права включает в себя несколько предметов правового регулирования, то как отделить одну самостоятельную отрасль от другой и от более крупных правовых образований? Ведь и национальное право в целом, не говоря уже о таких его блоках, как частное и публичное, материальное и процессуальное право, также объединяет в себе несколько направлений правового регулирования.

В.В. Лазарев и С.В. Липень, напротив, указывают, что «комплексные отрасли права не выделяются, это просто соответствующие отрасли законодательства»². Но наиболее интересно то, что данные авторы критикуют выделение подобных отраслей права не по критерию отсутствия самостоятельного предмета, а из-за отсутствия самостоятельного метода правового регулирования. Так, рассматривая вопрос о комплексных отраслях права, они отмечают: «…в этих образованиях соединены нормы и институты, входящие в различные отрасли права, регулирующие сложные отношения. С одной стороны, выше указаны достаточно крупные совокупности правовых норм, которые регулируют достаточно однородную сферу общественных отношений (например, экологическое право), т.е. наличествует один из критериев разделения права на отрасли – предмет правового регулирования… Однако… в подобных случаях будет отсутствовать один из главных критериев, необходимых для выделения самостоятельной отрасли права, – метод правового регулирования»³.

Таким образом, мы вновь встречаем указание на то, что предметом одной отрасли права может быть совокупность элементов, составляющих содержательные области иных отраслей; и возникает вопрос о самостоятельности такого предмета. Причем если признать возможность отсутствия искомой самостоятельности, то снова получается, что предмет правового регулирования выделяется не по объективному, а по субъективному критерию. Но в таком контексте необходимости в классификации отраслей права на основные и комплексные не усматривается.

Для того чтобы окончательно убедиться в отсутствии объективности у отраслевой конструкции права, обратим краткое внимание на исторический аспект вопроса. Отечественное учение о системе права сформировалось в ходе трех дискуссий (1938–1940, 1955–1958 и 1982–1985 гг.). Принципиальное методологическое значение при этом имеет первая из них, так как именно в ее рамках были сформулированы сохранившиеся до настоящего времени основные положения о предмете (да, в общем-то, и методе) правового регулирования. Вместе с тем изначально отраслью права назывались учебно-научные юридические направления, а сама отраслевая конструкция наделялась практико-ориентирующим значением¹.

Даже количество и длительность дискуссий свидетельствуют о неоднозначном отношении к отраслевой конструкции правового строения. Кроме того, за прошедшие со времен последней дискуссии годы общественные отношения претерпели значительные изменения. Трансформировалась и сама правотворческая деятельность. То, что в конкретный исторический период могло представляться обоснованным, в настоящее время требует переоценки.

Сегодня, действительно, все чаще встречаются скептические отношения к отраслевой градации; обращается внимание на ее негативные аспекты. Указывается и на то, что определение правовой отрасли – «дело довольно сложное (несмотря на, казалось бы, очевидные критерии – предмет и метод правового регулирования) и нередко имеющее индивидуальную окраску – в зависимости от позиций того или иного ученого… Иногда не ясны строгие различия между отраслью и подотраслью права… Окончательно не выяснен юридической наукой и вопрос о соотношении отрасли права и отрасли законодательства, особенно в связи с наличием, так называемых комплексных отраслей права (или законодательства)»¹. По словам А.Б. Венгерова, «традиционно отрасли права выделяют по единству предмета и метода правового регулирования. Но эти критерии хорошо работают лишь в сфере уголовного и гражданского права»².

В данном контексте интересной представляется не получившая широкого распространения позиция Р.З. Лившица, согласно которой термин «отрасль права» используется лишь постольку, поскольку является устоявшимся, фактическая же разница между отраслями права и законодательства отсутствует. В позиции ученого немало спорных положений. Например, не представляется возможным согласиться с пониманием сугубо нормативных правовых данных той или иной направленности в качестве отрасли права. Тем не менее отметим поддерживаемую нами идею Р.З. Лившица о том, что сама конструкция отрасли права оказалась недостаточно «жизнеспособной», не учитывающей динамику правового воздействия³.

Пожалуй, наиболее радикально отраслевая конструкция была оценена Ц.А. Ямпольской, причем оценка эта прозвучала еще 1982 г.: «В общепринятой концепции права одно неизвестное, т.е. отрасль права, мы определяем через другое – целостный, в той или иной мере завершенный комплекс общественных отношений... Фактически отрасль не составляет основной структурной части системы права … Отраслей как таковых в праве нет»⁴. По поводу позиции Ц.А. Ямпольской было высказано множество в целом конструктивных замечаний⁵. Однако в рамках данной статьи акцентируем внимание на том, что поставленный ученой вопрос о способе определения предмета правового регулирования и научно-практической ценности юридической конструкции отрасли права остается актуальным до настоящего времени.

1. 
   Азми Д.М. Теоретико-методологический анализ отечественного учения и системе права 1938–1946 гг. М., 2009.
   
2. 
   Алексеев С.С. Отрасли советского права: проблемы, исходные положения // Советское государство и право. 1979. № 9.
   
3. 
   Алексеев С.С. Теория права. М., 1995. С. 215.
   
4. 
   Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975.
   
5. 
   Алексеев С.С. Правовые средства: постановка проблемы, понятие, классификация // Советское государство и право. 1987. № 6. С. 14–16.
   
6. 
   Братусь С.Н. Отрасль советского права: понятие, предмет, метод // Советское государство и право. 1979. № 11.
   
7. 
   Венгеров А.Б. Теория государства и права: Учебник для юридических вузов. М., 2000. С. 380.
   
8. 
   Дембо Л.И. О принципах построения системы права // Советское государство и право. 1956. № 8. С. 91–93.
   
9. 
   Керимов Д. А. Философские проблемы права. М., 1972. С. 297.
   
10. 
    Конституционное (государственное) право зарубежных стран: Учебник. В 4-х томах. Т. 1, 2 / Отв. ред. Б.А. Страшун. М., 1995. С. 3.
    
11. 
    Козлова Е.И., Кутафин О.Е. Конституционное право России: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 12.
    
12. 
    Кутафин О.Е. Предмет конституционного права. М., 2001.
    
13. 
    Лазарев В.В., Липень С.В. Теория государства и права: Учебник для вузов. М., 2000. С. 256.
    
14. 
    Лившиц Р.З. Теория государства и права: Учебник для вузов. 2-е изд. М., 2001. Гл. 7, § 2.
    
15. 
    Лившиц Р.З. Отрасль права – отрасль законодательства // Советское государство и право. 1984. № 1.
    
16. 
    Маклаков В.В. Конституционное право зарубежных стран: Учебник для студентов юрид. вузов и фак. Общая часть. М., 2006. С. 4.
    
17. 
    Материалы «круглого стола» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. 1982. № 6.
    
18. 
    Мацюк А.Р. Структура предмета советского трудового права // Советское государство и право. 1979. № 11.
    
19. 
    Моисеев Е.Г. Отрасль, а не ветвь права // Труды Московской государственной юридической академии. 2002. № 9.
    
20. 
    Морозова Л.А. Теория государства и права: Учебник. М., С. 230.
    
21. 
    Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций. В двух томах. Т. 1. Общая часть. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 19.
    
22. 
    Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х томах / Под ред. проф. М.Н. Марченко. Т. 2. Теория права. М., 1998. С. 234.
    
23. 
    Ожегов С.И. Толковый словарь // http://slovar.plib.ru/dictionary/d19/45703.html.
    
24. 
    Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. М., 2000. С. 395.
    
25. 
    Трудовое право России: Учебник / Под ред. О.В. Смирнова. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 9, 23.
    
26. 
    Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Под ред. Проф. А.И. Рарога. М., 1998. С. 3.
    
27. 
    Ямпольская Ц.А. Материалы «круглого стола» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. 1982. № 6. С. 94.