Вадим Панов. Анклавы, или социальная прогностика будущего «Московский клуб»

«Поводыри на распутье» (М., 2006)

«Костры на алтарях» (М., 2008)

Постсоветской фантастике — немногим больше пятнадцати лет,

на за этот относительно короткий период в ней

столько, простите, понаписано и понаделано… (с)
Новая русская фантастика куда более многообразна и стилистически внятна, нежели фантастика советского периода, которая по большей части кошмарна, нечитаема, вне-, а подчас даже анти-литературна. Претендовать в ней на некое качество могут разве что братья Стругацкие, что, прямо скажем, негусто.

Возможные оппоненты тут же спросят: а как же Замятин, Булгаков и Алексей Толстой?

Спешу успокоить: с ними все в порядке, потому что их мироощущение и миропонимание, включая отношение к литературе, — родом из дореволюционной России.

Советские же годы — это какой-то кошмарный провал, торжество агитпропа или же косноязычная популяризация достижений науки. Разве что для деток и о детках писали поживее, поинтереснее и покачественнее, так что многие нынешние взрослые с удовольствием вспоминают Кира Булычева и Владислава Крапивина как любимое детское чтение.

Однако читать Ефремова и иных прочих советских фантастов можно, разве что полностью отключив эстетическое чувство, хотя как раз такие авторы задали новейшей фантастике одну из направляющих развития: неважно, «как» написано, важно, «про что» написано. Любители подобного косноязычного, зато глубоко содержательного чтива будут спорить со мной до посинения: не так все было! Помню, я в школе увлекался Ефремовым — под одеялом, с фонариком, до утренних петухов читал и все не мог остановиться…

Охотно верю, но сейчас-то, дорогие оппоненты, вы уже давно взрослые и должны понимать, как важно «вещество литературы». Если его нет, сочинения господ фантастов будут проходить совсем по другому ведомству. Таких, прости Господи, сочинений, почему-то именуемых романами, и без того — абсолютное большинство: в год выходит более пятисот (!) новых наименований.

Не зря, ой не зря, их называют «книжной продукцией». Разве порядочную книгу так назовут?

И все же в последнее десятилетие новой русской фантастике отчаянно везло. Здесь кипело и бурлило, а результатом стало формирование как самого жанрового поля фантастики (появились романы, позиционируемые как русское фэнтези, российский киберпанк, космоопера, антиутопия, альтернативная история и криптоистория… — все флаги в гости к нам!), так и увеличение литературности данного сегмента прозы. В каждой номинации выплыло по замечательной книжке, в которой «как» и «про что» пребывают в завидном равновесии, что почти не дается или дается плохо прозе нежанровой.

Помимо того, в каждой номинации определился лидер. Для городского фэнтези таким лидером стал Вадим Панов с его многотомной сагой о Тайном Городе.

Книги Вадима Панова не читают, в них — играют.

Цикл «Тайный город» — это просто длинная и

очень навороченная игра с размытыми исходниками… (с)
Пару лет назад я уже писала про сериал о Тайном Городе (резюме написанного вынесено в качестве эпиграфа). С тех пор прошло несколько лет, но каждый новый роман цикла только подтверждает эту оценку: в книги о Тайном городе очень увлекательно играть. В них описан интересный, склеенный из разных кусочков мир, который не имеет почти никакого отношения к реальности, поскольку замкнут сам на себя. В этом мире приоритет отдан прохождению/проходимости, и каждый новый роман их только увеличивает, а автор, его герои и читатели неизменно получают бонусы и дополнительные очки.

Вадим Панов не зря так популярен: он одним из первых и пока что лучше прочих почувствовал необходимость привязки книги к иным медийным источникам. Делать эту привязку можно разными способами. Можно напрямую — тупо писать книгу по той или иной компьютерной игре или же новеллизировать художественный фильм, а можно делать все то же самое куда более тонко. Панов сумел второе: неотъемлемой частью его книг стали базовые принципы построения компьютерной игры, а также рабочие стратегии написания сценариев для перспективных кинохитов.

Литературности в этом явно недостаточно, зато с избытком понимания, как именно будет выглядеть успешный книжный рынок ближайшего будущего, где в связке «книга— игра—кино/мультфильм—комикс» собственно книга и ее художественные достоинства занимают отнюдь не лидирующее место. А значит, упор надо делать на романы, которые можно легко преобразовать в другие медийные форматы, что мало у кого получается, но у Вадима Панова — попадание почти всегда в яблочко.

При этом возникает лишь одна проблема: критику нечего писать про такие книги. Они держат успешную круговую оборону против всех, потому что полностью и необоримо самодостаточны. Что изменится, когда я напишу про невыносимую эклектику Тайного Города, если эта эклектика — важная часть авторского замысла, и без нее все проваливается?

Здесь возможны только оценочные высказывания: «детально прописанный мир», «очень интересные герои», «круто, мне все понравилось», чем, собственно и занимаются критики от фантастики, потому что больше ничего не умеют.
Будущее уже здесь.

Только оно неравномерно распределено

(У. Гибсон)
В 2005 году был напечатан роман «Московский клуб», ставший первой книгой цикла «Анклавы» (предположительно из 5—6 романов). Преуспевший в городском фэнтези Вадим Панов решил обратиться к научной фантастике, а именно — к социальной прогностике, которая занимается моделированием общественного устройства, рассматривая его с двух возможных ракурсов: идеальное будущее (утопия) или кошмарное будущее (дистопия).

Будущее, каким его видит Панов, кошмарно в меру: «Когда-то Москва была столицей великой страны, потом она стала Анклавом, одним из многих, теперь ее тайны могут спасти прижатый к стенке мир. Мир, в котором властвует Цифра, нанотехнологии и генная инженерия позволяют добиваться невероятных результатов, а могущественные корпорации соперничают с одряхлевшими государствами. Мир, который отчаянно пытается найти дорогу в будущее. Мир, в котором борьба за власть достигла апогея...».

Традиционные государства сохранились, но многочисленные и катастрофичные по последствиям войны, а также Большой Нефтяной Голод сильно их ослабили. Незаметно для политиков ведущую роль в мироустройстве будущего начали играть транснациональные корпорации, и чем дальше, тем больше, пока наконец в их целях и под их давлением в нескольких странах не были выделены весьма значительные территории с особым внегосударственным статусом.

Так появились анклавы — научные лаборатории будущего, финансируемые объединенным международным капиталом. Их базовая цель — поиск и разработка нового источника энергии. Их реальный статус — контроль над планетой, возможный в силу значительного, а главное качественного технологического отрыва.

На территории анклавов никогда не существовало воинской повинности и подоходного налога, были запрещены политические партии и организации, так что политикам из традиционных государств, потихоньку отвоевывающих назад свои позиции в противостоянии с корпорациями, все время приходилось прилагать усилия, чтобы туземное население поголовно не переместилось из суверенных стран — в анклавы.

Понятно, что Китай полностью закрыл для собственных граждан доступ в анклав Гонконг, а Россия ввела жесточайшие меры по пресечению нелегальных проникновений в анклав Москва. В Европе посвободнее, да только это совсем другая Европа, на всю голову исламская: там если и захочешь, не забалуешь.

Впрочем, даже для обитателей анклавов, обладающих полной свободой перемещения, пересечение границы превращалось в Процедуру с обязательной проверкой личной балалайки через стационарный наноскоп. Словечко «балалайка» чрезвычайно удачно: этот инструмент бренчит так же надоедливо и однообразно, как надоедливо и однообразно ощущается в голове присутствие персонального чипа, обеспечивающего беспроводное подключение к информационной сети. Ничего не попишешь: в мире Цифры все под контролем.

В будущем существуют и действуют несколько центров силы. Первый  — в Китае, что нетрудно предсказать ввиду современных экономических успехов, а также с учетом огромности населения этой страны. Второй центр силы образуют страны Исламского Союза, куда входят традиционные исламские государства, а также новейшие государственные образования, возникшие на обломках Старой Европы. Подобный прогноз также не вызывает удивления: распространение ислама и увеличение мусульманского населения в современных Франции и Великобритании идет такими темпами, что мы, по всей видимости, доживем до столь светлой перспективы. Наконец, третий центр силы составляют страны Католического Вуду, куда вошли США и вместе с ними все страны и народы, традиционно находившиеся под протекторатом и духовным влиянием Ватикана.

Это Панов придумал ловко: предчувствие краха Америки уже сейчас витает в воздухе, но Католическое Вуду?!.. Как же должен обеспамятеть плавильный котел цивилизации, чтобы в нем исчезла самая память о традиционной религии! Неужели все протестанты страны массово стали атеистами, и им стало безразлично, какая ветвь христианства была движущей силой их истории? Или американцы стали настолько равнодушны к религии, что стали выбирать веру исходя из ее зрелищности и представленности в кинематографе? Воистину, зомби на экранах не доведут до добра, это к гадалке не ходи…

Похоже, Панову не нравятся страны, отказывающиеся от своей культурной и религиозной идентичности. Именно поэтому он и придумывает такой невообразимый синтез: вуду + католичество. Если блюсти чистоту веры, если помнить догматическую сторону дела, если вести религиозное воспитание и просвещение, то даже в кошмарном сне невозможно будет представить, что папский престол пойдет на сделку с маргиналами, да притом самого отвратительного толка. Но, видимо, и католичество и протестантизм ослабели настолько, что стало возможным взять их без боя: пришел, увидел, победил.

Уже сейчас смыслом жизни для многих жителей так называемых демократических государств является свобода, и в первую очередь — свобода зрелищ и занятий. Но педалирование этих идей приводит к тому, что все больше говорится о свободе «от» чего-либо: от диктата государства, от директив христианской церкви, а вместе с ними — от морали. Список можно продолжать и продолжать, только хорошо бы помнить, почему погиб Рим. В эпоху всеобщего неверия, во времена зрелищ и удовольствий, в эру ублажения собственного «эго» — дух народный слабеет. И если потекут с востока новые гунны, остановить их будет некому. И если заявит о себе новая харизматичная религия, не попасть под ее влияние будет очень сложно.

И вот тогда на выходе можем получить полный абзац, осуществивший наяву кошмар — из самых бредовых: Католическое Вуду, которое зажигает так лихо, что в лоно новой религии обращается каждый второй, а каждый третий яростно чешет в затылке, потому что душа его смущена многочисленными чудесами, творимыми истинно верующими.

Россия в мире анклавов занимает примерно такое же положение, как при незабвенном президенте Борисе Ельцине: вроде есть, а вроде как и нету.

Часть территорий отхапана китайцами, внутри, как и положено, разброд и шатание, а значит бедность и даже нищета. Православие, конечно, не пало в объятья вудуистов, да и ислам тоже не победил окончательно, однако у государства по-прежнему нет внятных идей, куда и как развиваться Отечеству. И поэтому Россия, в отличие от российского анклава Москва, выглядит невнятно и бледно.

В рамках социальной прогностики грядущее России описывается как дистопия, однако кто предупрежден, тот вооружен. И в этом смысле популярность книг Вадима Панова работает на страну, потому что читатель в непрямом виде получает весьма недвусмысленный намек: утрата национальной идентичности будет нам очень дорого стоить.

В чем же заключается национальная идентичность? Она базируется на трех китах: традиционная религия, традиционная культура, традиционные обычаи и мораль. Русский — человек православный или, по крайней мере, толерантный к православию; он не просто владеет родным языком, но знает отечественную историю и начитан в русской литературе; наконец, он следует тем поведенческим стереотипам, которые оставлены нам в наследство нашими предками.

Свято место пусто не бывает: уйдет православие, его место будет занято другой верой, и тогда говорить о русскости уже не придется.

И поэтому слово «традиция» для Вадима Панова — едва ли не самое важное. В его системе координат побеждают Традиции, которые умеют себя соблюсти, и именно между ними идет война на выживание. Впечатляюще самодостаточными выглядят китайцы, счастливо соединяющие конфуцианское учение о морали  с религиозными установлениями буддизма и даосизма: их Традиции так много лет, что она отчетливо помнит время, когда Традиций было куда больше, чем три. Она знает, что в сравнении с Поднебесной, христианский и исламский миры — сущие дети, за которыми нужен глаз да глаз.

За любым серьезным делом, происходящим на территории анклавов и впрямую затрагивающим стратегические интересы будущего, всегда стоит та или иная Традиция: китайская, исламская или новомодное Католическое Вуду.

Я ясно представляю себе, насколько «огугленным»

стал наш мир. Нельзя уже больше придумать,

как может выглядеть московская улица:

любой читатель пойдет и проверит вас

(У. Гибсон)
Первый роман цикла не случайно называется «Московский клуб».

Москва — постоянный и излюбленный герой Вадима Панова: Тайный Город имеет прописку в Москве, ей же посвящен отдельный сборник мистических рассказов, и именно здесь располагается единственный анклав на территории России.

Устройство любого анклава выглядит примерно так: большую часть территории занимают корпорации — деловые, научные и промышленные зоны, корпоративное жилье, парки. Все оставшаяся земля заселена обычными жителями.

Жилые кварталы нарезаны по этническому или религиозному признаку и имеют четко обозначенные границы. Государство выделило анклаву территорию без перспективы ее увеличения, поэтому здания тянутся вверх, а мостовые — многоярусные.

Анклав Москва включает нескольких крупных зон: таинственные генетики-храмовники обитают в квартале Мутабор; в китайском квартале заправляет Триада — туда нет ходу чужакам и инородцам; есть два исламских района — довольно спокойная Аравия, где любят селиться богатые арабы, и совершенно отмороженный Урус, забитый выходцами из Омарского эмирата, а также с нашего Кавказа; есть уникальный смешанный квартал Болото — только там могут ужиться носители самых разных Традиций, и китаец мирно соседствует с русским или турком. Ну а негры живут, как и следовало ожидать, в квартале под названием Занзибар.

Интернационала снова не получилось: подобное по-прежнему тянется к подобному.

Порядок в анклавах обеспечивает единая Служба безопасности анклавов (СБА) с руководящим центром в Эдинбурге (анклав Цюрих). Интриги спецслужб обеспечивают циклу постоянный драйв, а зачинщиками этих интриг выступают бизнесмены, входящие в так называемый Московский клуб: Москва по-прежнему играет важнейшую роль в мировом раскладе сил.

Неудивительно, что именно здесь, в квартале Болото, живут последние хранители одной древней и весьма загадочной Традиции, и тот, кто наложит руки на ее тщательно хранимые тайны, будет править миром будущего.

С этой Традицией связана сквозная сюжетная интрига, объединяющая все романы цикла: «Московский клуб», «Поводыри на распутье», «Костры на алтарях» и будущие книги, — но это уже совершенно другая история, которая не имеет никакого отношения к социальной прогностике. Вместе с этой историей в книгах появляется серьезная фэнтезийная составляющая, а в перспективе читателя поджидает нехилый мистический крючок.

Таково уж свойство писателя Панова — соединять несоединяемое. Коктейль получается просто взрывной, что несомненно и безусловно расширяет и увеличивает читательскую аудиторию.

При этом ни слова про стиль — не самую сильную сторону Панова.

В целях сохранения интриги — ни слова про сюжет, с одним лишь маленьким примечанием: тот, кто захочет познакомиться с версией будущего «по Панову», может быть уверен, что скучать ему не дадут. Однако увлекательность повествования ничуть не умаляет серьезности проблематики, и в этом смысле цикл романов об анклавах куда ярче и глубже, чем бесконечная сага о Тайном Городе.