Вопросы отождествления, классификации и номинации в русской народной лексике флоры и фауны

Н. Д. Голев

Вопросы отождествления, классификации и номинации в русской народной лексике флоры и фауны

Наблюдение над ролью парадигматического фактора

Наиболее сильное и глобальное воздействие прагматического фактора в лексике природы проявляется в зависимости "степени интенсивности членения участков действительности"² от их практической значимости. В народной биологической номенклатуре детальному членению, превосходящему уровень научного, подвергаются многие группы промысловых рыб и птиц. Важнейшими признаками, по которым осуществляется детализация, являются: 1) размер (и в связи с ним вес и возраст) и 2) различные моменты промысле (время появления промысла, нереста, место лова и др.), например: 1) недомуксунок (Обь)³ -- МУКСУН (мелк.), костера (верх Енисей), костерик (Томь), стерлядь (Лена) -- ОСЕТР СИБИРСКИЙ (мелк), воструха (Колыма) -- НЕЛЬМА молодь); 2) листопадка (Онеж. Оз) -- ПЛОТВА (подходящая к берегам в конце сентября), народная плотва (идёт в мае-июне), новинная плотва (подходит в июле, когда убирают рожь, новину). Птицеловы различают щеглов берёзовика и дубровика, охотники уток: кряковную и полукряковную или матёрую и подматёрую и др. Среди названий лекарственных и съедобных растений иногда встречаются особые названий для мужских и женских особей, например, "в Тамбовской губернии мужские особи называют -- щавель воробьиный, а женские -- щавель цветущий"⁴.

Подобные названия, входящие, как правило, в специальную терминологию соответствующего рода деятельности, многократно привлекали внимание диалектологов, описывались ими⁵, поэтому мы в данной работе ограничимся лишь рассмотрением их номинативной специфики.

Различается степень терминологичности конкретизирующих названий, которая увеличивается по мере расхождения признаков, являющихся основой для номинации и детализации. Во многих случаях они дублируют друг друга, ср.: крупный лещ и средний лещ (пск.), сиг-песчаник и лудожный⁶ сиг (Онеж. Оз.)и под., не меняет сути явления и редукция таких названий: подматёрая утка и подматёрка (распр.), большой снеток и большун (Ильмень), малый вьюн и вьюнчик, муксун и недомксунок (сиб.) и под. Не снимают одноаспектность противопоставления, хотя и заметно опосредствуют её, метафорические названия, относимые чаще всего к мелким или малоценным рыбам: мошкарка (Ладож. Оз.) -- РЯПУШКА (мелк.), мошкара -- самая мелкая мука; лапша (сиб.) -- вообще мелкая рыба; хорёк (Дунай) -- ОСЕТР (мелк.); соболёк (пск.) -- ОКУНЬ (мелк.); барканник (Ильмень) -- СУДАК (мелк.) от баркан -- морковь; морковка (Ильмень) -- ЁРШ (молодь), гвоздырёк (Ильмень) -- СУДАК (мелк.), морозовка -- ЁРШ (мелк.), величиной с морозовский гвоздь. Не разрушает одноаспектности признаков номинации и классификации наличие разных аспектов в последней, где оно является внутренним противоречием. Ср. приводимые выше названия плотвы на Онежском озере: листопадка -- по времени подхода к берегам, наростная плотва -- по внешним признакам (от нарастать) и т.д. Собственно асимметрию признаков номинации и детализации иллюстрируют такие примеры: гарюга (новг.) по вкусу -- ПЛОТВА (мелк.), по размеру -- веретенка (Дон), по поведению -- СТЕРЛЯДЬ (мелк.), быстрец (Ильмень), по поведению -- СНЕТОК (крупн.); пикалёк (Ильмень), по звуку -- СУДАК (мелк.), серебрянка (Амур), по цвету -- КЕТА (молодь при входе в реку) и др.

Максимальная степень теминологичности (отхода от прямого описания), требующая от носителей диалекта прямого запоминания имени. Имеет место в немотивированных названиях, широко представленных во многих терминологических сферах, в т.ч. рыболовецкой: каронер (Обь) -- СТЕРЛЯДЬ СИБИРСКАЯ (мелк.), чалбас, чалбыш (сиб.) -- ОСЕТР (крупн.), секот (Пинега) -- Хариус (молодь).

Представляют интерес специальные номинативные модели, обслуживающие детализацию. Так, в сфере номинации рыб продуктивны названия по фенологическим приметам типа махалочная белуга (астрах.) -- БЕЛУГА, которая ловится, когда камыщ красуется махалками -- пучками в цветке; плотичник (Онеж. Оз.) -- ЛЕЩ, нерестующий одновременно с плотвой; и по религиозным признакам типа спасовская голка (Печора) -- СЕМГА, входящая в Печору около 6 августа, т.е. на Спас, ср. также варварьенская сельдь (Белое море), семинская калия (Онеж. Оз.) и др. 1.

Противоположное воздействие прагматического фактора обнаруживается в многочисленных фактах неразличения видов внутри совокупностей и объединения видов в совокупности по одному признаку. Такие совокупности, которые мы называем коренными понятиями или понятиями-"губками", выражаются общими названиями. Так, например, все многообразие хищных птиц в разных говорах именуется словами коршун, кобец, ястреб, рябец в различных комбинациях; название чебак в Сибири нередко обозначает разные виды рыб семейства карповых; паук и таракан относятся к разным видам насекомых, "название плакуна придаются многим растениям, но преимущественно этим именем называются ИВАН-ЧАЙ УЗКОЛИСТНЫЙ и ДЕРБЕННИК ИВОЛИСТНЫЙ и ещё ЗВЕРОБОЙ в Сибири"⁷. Наличие молочного сока служит основой для объединения различных травянистых растений в вид -- "губку" называемый словом молочай; поганки, ужачки -- "общее название для неупотребляемых в пищу грибов"⁸;названия мальки, малявки, моль, муль и под., как правило, в говорах объединяют молодь разных видов, а нередко и сами мелкие виды. 2.

Подробнее подобные явления иллюстрируются и обсуждаются в других наших работах (см. прим. 1).

При возникновении потребности корневые понятия и понятия "губки" подвергаются расчленению. Долгое время процесс расчленения определял характер количественного и качественного развития большинства тематических групп лексики природы. В настоящее время такое развитие происходит в основном в научной сфере. В народной речи развитие фаунистической и флористической лексики идёт скорее в противоположном направлении. Нельзя не согласиться с натуралистом в том, что "мы забыли названия многих зверей и птиц -- названия народные и прежде само собой понятные. Скажем, сарыча с коршуном крестьяне и охотники прежде не путали, знали чеканов, плисок, варакушек, разных славок и пеночек: А теперь многие ли из нас, не интересовавшись этим вопросом специально, знают, о ком идёт речь"⁹.

Если в двухтомном труде М.И. Мензбира (1985 г.) отмечено огромное количество народных названий птиц, то в 6-томном издании "Птицы Совествкого Союза" (1951 г.) народных названий зафиксировано несоизмеримо меньше. Специальное исследование, проведённое Р.Я. Тюриной¹⁰ на материалах диалектологических экспедиций, показывает, что в Томской группе говоров функционирет всего около 50 номинативных единиц, обозначающих птиц, тогда как в области их обитает более 300 видов. Понятно, что утрата потребности в дифференциации имеет объективный характер: человек отдаляется от природы и в локальном, и в парадигматическом смысле. Отсюда многие факты, отмечаемые в данной и в других подобных работах, опирающихся на дореволюционные источники, уже требуют специальной проверки в плане их (фактов) наличия или актуальности в настоящее время. 3.

В лингвистическом аспекте незначимости тех или иных видов и исходящее из неё смешение видов (названий) отражается в неустойчивости формы и значения названий. Л.А. Булаховский так писал об именах птиц: "Круг соответствующих понятий не принадлежит к числу серьёзных, а обращается в сознании говорящих как нечто второстепенное, не требующее точности говорящего и слабо контролирующееся слушающим"¹¹. 4.

Такого рода обстоятельства особенно важны для понимания одного из примечательнейших явлений народной лексики природы -- "междиалектной полисемии", отражающей семантическую неустойчивость названий¹² (ср. приводимое выше название плакуна).

Думается, что главная причина окказионального порождения междиалектной полисемии связана с ошибками при воспроизведении уже известных, узуальных названий. Их природу хорошо объясняют выводы Д. Слобина и Дж. Грина, сделанные на основе психолингвистического эксперимента. Оказывается, "испытуемым легче хранить в памяти 12 словесных описаний и создавать образы в соответствии с этими описаниями, чем хранить в памяти сами 12 изображений"¹³. Мотивированное название, как известно, - это максимально редуцированное описание, немотивированное -- вообще лишено описательности. Всё это не может не способствовать ослаблению связи между формой и содержанием имени, а следовательно, и ошибками при употреблении имени. "Многое из того, что мы запомнили, искажается именно потому, то хранится в вербальной форме, - потому что не всё может быть точно отражено в словесном "резюме". Более того, даже наличие развёрнутого описания, по причине трудности соотнесения его с конкретной реалией, не избавляет от "искажений". Приведём иллюстрацию этой мысли. "много раз я встречал в книгах упоминание о чесночнике : С некоторых пор я старался отыскать чесночник в наших лесах, разламывал и нюхал каждый незнакомый мне гриб". И далее: ": Механически сощипнул я один грибочек, механически растёр между пальцами, и вдруг явственный крепкий запах свежего чеснока облаком рассыпался меж мокрых елей"¹⁴. Если автор ошибся (а это не исключено), то он положил начало наименованию "губке", в данном случае по признаку запаха чеснока.

Вероятность подобного рода искажений увеличивается в связи с миграцией населения, изменчивостью реалий разным характером их употребления, воздействием других говоров и пр.

Важно подчеркнуть, что семантическая изменчивость названий менее значимых видов особенно наглядна на фоне большей определённости имён давно известных, распространённых и широко употребляемых видов: таковы названия: малина, брусника, берёза, сорока, ласточка, орёл, куропатка, сом, осётр, щука, заяц и мн. др. Их однозначности не мешает и нередкое -использование их в качестве родовых компонентов других названий типа боровая сорочка, подорлик, сибирский осетр.

Формальная неустойчивость имён менее значимых видов подчёркивается лёгкостью их варьирования, нередко заложенной в самой модели. Так, несъедобность (незначимость) некоторых диких растений выражается отнесением их к животным и птицам, которое не имеет строгого фиксирования, поэтому "животные и птицы" легко меняются в разных говорах и внутри одного говора: ЩАВЕЛЬ ВОРОБЬИНЫЙ -- щавель сорочий (вят.), журавлиный, гусиный, заячий, овечий, воробьиный (распр.); КУПЕНА -- рябчиковые ягоды, (петерб.), соколиные ягодки или глазки (смол.), заячьи ягодки (могил.), ГОРОШЕК МЫШИНЫЙ -- воробьиные стручки (нижег.), воробьиные цветки (влад.), горошек воробьиный, гусиный, журавлиный, мышиный (распр.), галочьи стручки (яросл.) и др.

К этому же явлению примыкает и широкое лексическое варьирование метафорических имён, тоже относящихся, как отмечалось, чаще сего к видам с малой утилитарной ценностью, ср. морозовка и гвоздарик (см. выше), водяная ящерица, водяная змея (вят.) игла-рыба, волк-рыба , сука (нижег.) кусака-рыба, саблянка (моск.), сабля (орл.) -- ЩИПОВКА, саранча, сверчок, кузнечик, конёк, щур, названия птиц по сходству с насекомыми¹⁵; иван-да марья (распр.), брат с сестрой (тамб.) иоаким и анна (нижег.), адриан и мария, братики, день и ночь (гродн.) -- МАРЬЯННИК ДУБРАВНЫЙ.

Возможны и иные типы номинативных вариантов, объединяемых общностью денотативного и мотивационного значений, ср. названия растений рода горицвет: беломой (арх.),умывальница (волог.), мыло сорочье (олон.), примой, купальница (костр.), девичье мыло (вят.), кукушкино мыло (тамб.), клей сорочий, смолка (распр.), полевая смолянка, сон-трава, дрёма кукушкина, дремотник, дремучка, спячка, горицвет (распр.), огненный цвет, зорьки, лазорики (нижег.), огонёк (яросл.), огневик, кровавник, красный сондарь.

Здесь также имеет место гораздо большая устойчивость названий, относящизся к более известным и более значимым видас: МАЛИНА, БРУСНИКА, ЩУКА, СОМ, ЖУРАВЛЬ, ГАЛКА, ОРЁЛ, ГАДЮКА, ПЧЕЛА и т.п. 4.

Вероятно, многие виды, не обладающие сами по себе яркими признаками, обязаны своим выделением лишь тому, что они нашли определённое применение у людей. Как писал К.Маркс: "На известном уровне дельнейшего развития, после того как умножились и дальше развивались тем временем потребности людей и виды деятельности, при помощи которых они удовлетворяются, люди дают отдельные названия целым классам этих предметов, которые они отличают на опыте от остального внешнего мира. Это неизбежно наступает, так как они находятся в процессе производства, т.е. в процессе присвоения этих предметов, постоянно в трудовой связи между собой и с этими предметами. Но это словесное наименование лишь выражает в виде представления то, что повторяющаяся деятельность превратила в опыт, а именно то, что людям, живущим в общественной связи (а это предположение необходимо вытекающее из наличия речки), определённые внешние предметы служат для удовлетворения потребностей"¹⁶. 5.

Такой древний способ видовыделения и номинации находит прямое отражение в ряде народных названий растений. Прежде всего в названиях лекарственных трав: тайнишная трава (Алт.) -- КОПЫТЕНЬ (тайником в Сибири называют детский родимец), чильчажная трава (Алт.) -- ЗОПНИК (чильчага -- болезнь лошадей), мольная трава (Алт.) -- ДОННИК -- (средство против соли и мн. др.)

Имеют место и другие основания: веники¹⁷ - КОХИЯ, мыло -- КОЛЮЧЕЛИСТНИК, сено, скотская трава -- ШИЛЬНИЦА, сон-трава, зеленика (сарат.) -- ПИОН ("в Сарат. губ. употребляется для зелёной краски"¹⁸), дубильный корень -- КЕРМЕК, деготярник -- ГОРИЦВЕТ, бочарная трава -- СУСАК зонтичный, бочкарник -- РОГОЗ, ворсянка, восковуха (Алт.), БОЯРЫШНИК с жёлтыми ягода, ладан -- БУТЕНЬ или ВАЛЕРИАНА, свечка -- ДОННИК и др., шелковица, церковник -- "называется так потому, что носят на Троицу в церковь"¹⁹, караси -- КЛЕВЕР ("название, происходящее от детской игры "караси", для которой двое играющих употребляют две головки этого растения"²⁰), солдатики (аналогичный мотив), сенокоска -- ПОГРЕМОК ("во время созревания семян высыхает и издаёт шум -- и это время считается у простонародья началом сенокоса"²¹), сладкий ствол (курск.) -- ДЯГИЛЬ, сыроежка, мухомор и т.п. Нередко такие "прагматические элементы" входят в состав описательных имён: луговой чай -- ВЕРБЕЙНИК, верблюжье сено, девичье мыло, девичьи румяна (перм.) -- КЛЕВЕР, заячий квас, хлеб и др.

Интересны в данной связи переносы названий по к употреблению с одного вида на другой. Так, ОНОСМА именуется бодягой в вятских говорах, "потому что, подобно бодяге, употребляется на румяны"²². ФИАЛКА ТРЁХЦВЕТНАЯ -- именами братки, иван-да-марья, типичными для марьянника, "Вследствие одинакового употребления обоих растений от золотухи"²³; по причине сходного голоса КАМЫШЕВКА у птицеловов зовётся полусоловей, а зеленушка -- лесная канарейка.

Как результат выражения словесным наименованием в виде представления того, "что повторяющаяся деятельность превратила в опыт", можно рассматривать обозначение диких представителей флоры и фауны посредством их отождествления или сравнения с домашними породами, или более общей форме -- менее известных видов с хорошо известными. В отличие от прямого отождествления, наличествовавшего в описанных выше случаях, здесь отождествление во многом имеет гносеологический характер и служит целям естественной классификации. Примеры многочисленны: оринтологические названия типа болотная курочка, каменный петушок, финский попугай -- ЩЕГОЛ (у птицеловов) или ботанические типа свиная репа (могил.), свиной горох (уфим.) -- ПРОСВИРНЯК, дикий мак (сарат.) -- АЛТЕЙ АПТЕЧНЫЙ, лесной тюльпан (яросл.) -- ГОРЕЧАВКА, полевая морква (курск.) -- ПОРЕЗНИК, земляная малина (арк.) -- ПОЛЕНИКА, боровой перец (вор.) -- ТИМЬЯН; сюда же овсец, овсяница, грушанка, льнянка и др.

От прямых метонимий типа веники и прямого отождествления типа горошек и следует отличать метафорические названия, характеризующиеся двуплановостью сравнения, ср. названия КИРКАЗОНА: кутяшьи яблоки (образное сравнение). Наиболее типичны в лексике флоры и фауны "внутренние" переносы: соболёк (рыба), лесной барашек, водяной бык (птицы), бычок (гриб, рыба, птица), петушки (растение), конёк (рыба, птица, насекомое), морковка (рыба). Наличие метафоричности в названии -- это, несомненно, отход от непосредственной ориентации на прагматический фактор в актах номинации.

Явный отпечаток практического подхода к названию носят распространённые флористические названия метонимического типа на базе переноса с части на целое с компонентами корень, лист, цвет, цветы, трава, ствол, ягоды, семя, орех, колос и др., выбор которых для определённого растения обусловлен, как правило, их актуальностью для называющих: сладкий ствол (курск) -- ДЯГИЛЬ, жабная трава (Алт.) -- ИРИС, колосок (яросл.) -- ЛИСОХВОСТ и под. Достаточно часто такие компоненты выражаются метафорически: муровой султанчик (петерб.) -- ЛИСОХВОСТ, заячьи вожжи (арх.) -- ПЛАУН КОЛЮЧИЙ, кутяшьи яблоки, заячий холодец -- СПАРЖА и под.

Высокая продуктивность называния растений по их части породила довольно сложную систему метафорической номинации с опорой на части тела: называния с компонентом язык, например, указывают на наличие овальных листьев без опушения, ухо -- с опушением, хвост -- на колосовидные соцветья, лапка -- на лист со сложным строением и др.²⁴.

Помимо позитивной утилитарной ценности в названии могут отразиться и какие-либо негативные признаки вида: дурнишник, серп-трава (новг.) -- БОДЯК, вонючая трава (сарат.) -- БОЛИГОЛОВ, вредная трава (горьк.) -- СИНЮХА), горчак, лютик -- ядовитые растения, поганка -- грибы и птицы ("не имеют значения для охотника, так как не употребляются в пищё, вследствие сильного рыбьего запаха своего мяса"²⁵), пустельга (вероятно, потому, что птица не пригодна для соколиной охоты"²⁶), чёртова курица (выскакивает из-под ног охотника с криком), обманщица (каз.) -- УКЛЕЙКА, поганая рыба (Обь) -- ГОЛЕЦ СИБИРСКИЙ, поганка (урал.) -- ПЕСКАРЬ и др. Такие названия выполняют своеобразную роль предупреждающих знаков. К ним примыкают и названия растений, указывающие на их несъедобность. Отнесение животным и птицам (здесь чаще всего условно, что видно и из свободного варьирования "видовых" эпитетов (см. выше) и из исключительной продуктивности некоторых из таких эпитетов, ср. например, определяемые компоненты к эпитету заячий: капуста, лён, ягоды, горох, квас, клевер, корень, пух, лист, мак, овёс, салат, хлеб, хмель, цвет, чеснок, щавель, картошка, трава, рассада, огуречики.

Кроме непосредственных проявлений прагматического фактора в отдельных наименованиях, группах наименований и во всей номинативной системе имеют место и факты косвенного воздействия его на номинацию и мотивировку. Так, во многих названиях по месту обитания, вероятно, имеется тенденция отразить спопоб нахождения вида: поддубница, подосиновик, топник, окопник, сухопут, явная палья, заледка, каменная куропатка, кулик -- грязовик и под. Этот момент особенно нагляден на фоне нетипичности в народной лексике и продуктивности в научной лексике названий по географическому ареалу типа осетр сибирский, чайка полярная. Целям практической идентификации видов служат и названия по внешнему виду и по голосу (не случайно названия птиц по голосу чаще всего принадлежат видам, труднодоступным для визуального наблюдения). Несомненна связь с прагматическим фактором названий, отражающих мифы и поверья.

Прагматический фактор можно рассматривать как один из принципов номинации (название по функции, по использованию). Как всякий принцип номинации, он связан с другими, но со стороны прагматического фактора эта связь выглядит как определяющая даже в том случае, если он проявляется косвенно. Ранее²⁷ мы высказывали мысль о том, что изучение принципа номинации наиболее продуктивно при разделении изучаемой тематической группы в аспекте данного принципа. Думается, что разделение видов на используемые в практике и неиспользуемые более всего перспективно для исследователя. "Прагматичность" -- едва ли не первый признак, отличающий народную номенклатуру от научной, в которой "прагматические" названия появляются спорадически: дудник лекарственный, ворсянка сукноволокновальная, ворсянка посевная, прангос кормовой, полынь селитряная (аналогичных научных названий птиц и рыб мы не обнаружили).

Несмотря на всё сказанное, было бы неверно абсолютизировать роль прагматического фактора в народной флористической и фаунистической лексике. Имеется сколько угодно названий, обнаруживающих неутилитарный подход к явлениям природы, например, таких, как сорокапесенник -- Жаворонок, хозяин водоёмов -- ЁРШ, ероплан -- ШИРМАН, гренадёрчик (Тел. Оз.) -- ГОЛЬЯН, синий цвет во ржи -- ВАСИЛЁК, уголёк в сене -- АДОНИС и мн. др. Можно говорить и о системе экспрессивных названий такого рода, но это уже предмет другой работы.

1. Д. Ономасиологический аспект междиалектных различий в лексике природы (на мате-риале названий птиц). - Вопросы сибирской диалектологии, Омск, 1975, вып. 1. Он же. Отожде-ствление в народной биологической номенклатуре. - Материалы IV диалектологической конфе-ренции в г. Красноярске. 1979, окт. Красноярск, 1980.

2. Формы существования, функции, история языка. - М., 1970.

3. Ботанический словарь. Спб, 1878; Линдберг Г.У., Герд А.С. Словарь названий пресноводных рыб СССР на языках народов СССР и европейских стран. - Л., 1972; Мензбир М.А. Птицы России, М., 1885, т. 1-2. Пометы об ареале (при их наличии) приводятся по тексту данных источников.

4. Указ. соч., с. 305.

5. , например: Черных П. Я. Сибирские говоры. - иркутск, 1953; Аванесов Р.И. Очерки рус-ской диалектологии. М., 1949, ч. 1.

6. У. и др., Указ. соч.).

7. Указ. соч., с. 133. В тексте названия латинские.

8. 19

9. И. Мир животных. М., 1971, с. 3.

10. Я. Лексика природы в русских старожильческих говорах Среднего Приобья. - Дис. .. канд. Филолог. Наук. - Томск, 1972.

11. А. Морфологическая проблематика русских наименований птиц. - Вопросы языкознания, 1958, N4, с. 104.

12. Или без всякого сомнения - картосами, ведь одна часть наименования "земляное яблоко" - именно "яблоко" - уже отдана тому, что в иных местах называлось "кислица". Кант Г. Остановка в пути. - Новый мир., 1979, N9, с. 165.

13. , Грин Дж. Психолингвистика. Пер. с англ. М., 1976, с. 175.

14. Третья охота. Григоровы острова. - М., 1968, с. 141.

15. : В. Даль: Шур - "прузик, кузнечик", Конёк - "насекомое кузнечик, скакунчик, кобылка".

16. Собрание сочинений, М., 1962, т. 19, с. 377

17. : ": Влажно-холодный воздух затопил площадку, выбитую перед голубятней в зарослях ветвистого кустарника кохни, называемого местными жителями "вениками" (Новый мир, 1978, N7, с. 104).

18. Указ. соч., с. 238.

19. 244.

20. 358.

21. 295.

22. 233.

23. 210.

24. : Марсакова Т.Т. Фразеологические и соотносимые с ними наименования в со-временном русском языке. - РЯЩ; 1973, N 6.

25. А. Охотничьи промысловые птицы России. - М., 1912, с.24.