Воронцов В. Б. В75 Судьба китайского Бонапарта

Посланец Гоминьдана, как и следовало ожидать, проявил интерес прежде всего к военному опыту Совет­ской власти. Он познакомился с организацией Красной Армии, института комиссаров, подготовкой военных кад­ров, посетил крепость Кронштадт, Военно-морскую академию.

Моложавый, сухощавый китайский офицер с острым взглядом черных глаз не вызывал особого любопыт­ства у окружающих — в Москве встречались люди различных национальностей, среди которых было немало китайцев. Для передовой части китайских студентов и представителей интеллигенции в те годы характерна была тяга к изучению, пониманию социализма, интер­националистских основ марксизма. Китайцы, проживав­шие в Москве, обратили внимание на посланника Сунь Ятсена. Их в немалой степени интересовал вопрос, что все же представляет собой Чан Кайши? Ординарный милитарист? Рядовой функционер Гоминьдана? В начале октября они собрались, чтобы послушать рассказ Чана о деятельности Сунь Ятсена в революции. Рассуждения представителя Сунь Ятсена вызвали бурную реакцию слушателей. Разве Маркс не сказал?.. Разве русский опыт не доказывает?.. Слушателям не понадобилось

1 Карту нова А. И. Указ. соч. С. 21.

2 Там же.

много времени, чтобы убедиться в теоретической беспо­мощности оратора. В его ответе прозвучало безразличие к интернациональному, политическому опыту револю­ционеров. «Я не говорил о России!— вызывающе зая­вил Чан.— ...Я веду речь о Китае. Вы должны изучать больше вашу собственную страну, прежде чем столь бойко рассуждать об иностранной теории». Некоторые слушатели отреагировали сразу же: «Национализм!» «Отъявленный национализм!»— послышались голоса '.

В речи, обращенной к своим соотечественникам, оратор долго говорил об истории китайской революции, о роли личности в истории. Китайские студенты возра­жали, что не следует содействовать становлению культа личности. Это было довольно уместное замечание. Склон­ность к вождизму уже в ту пору становилась одной из заметных черт характера самого Чан Кайши.

На страницах московской печати того времени уже сквозила тревога по поводу грядущих событий в Европе. В журнале «Спутник коммуниста» №4 (август — сен­тябрь 1923 г.) появилась статья Гуго Эберлейна, члена ЦК Компартии Германии. Автор рассуждал о боевых союзах фашистов в Германии. Эти союзы, как отмеча­лось, объединяли малосознательные в политическом отношении элементы, последние становились игрушкой в руках финансирующих их кругов и легко подчиня­лись — при отсутствии собственных воззрений — влия­нию своих вождей. Автор статьи предупреждал: «Если... пролетариат несвоевременно вступит в бой, если бур­жуазии суждено на первых порах одержать в этой борь­бе победу, то фашистские боевые организации в Герма­нии получат новый значительный приток свежих сил...» Предостережение оказалось пророческим. Но тогда у фашизма не было еще единого центра, и уязвимость нацистов с этой точки зрения была очевидной. Каждый из партийных вождей хотел стать диктатором, вел про­тив соперников ожесточенную борьбу. Гоминьдановские генералы находились во власти схожих страстей, и меч­той Чан Кайши становилась идея лидерства в Китае. А главным в то время для него было приобретение воен­ного опыта в России.

Чан Кайши, согласно его же признанию, получил довольно четкие и широкие полномочия в переговорах с советским руководством, вплоть до обсуждения плана

1 Hahn Е. Op. cit. Р. 80; Furuya К. Op. cit. Р. 116.

военных операций в Китае. Два часа он излагал Э. Склян-скому и С. Каменеву план переноса военных действий с Юга, где силовое давление империалистов Запада отнюдь не ослабевало, в северо-западную часть Китая. Сунь Ятсен контролировал лишь одну провинцию — Гуандун. Но его влияние, как отметил Чан Кайши, рас­пространялось и на соседние провинции — Гуанси, Юньнань, Гуйчжоу, Хунань, Цзянси, Сычуань. Сторон­ники Сунь Ятсена в этих провинциях признают власть в Гуанчжоу. Количественный состав армии Сунь Ятсе­на — 80 тыс. Гуанчжоу противостоит армия У Пэйфу со ставкой в Лояне. Союзник У Пэйфу — Цао Кунь контролирует провинции Чжили и Шаньдун. В их распо­ряжении войска численностью в 80 тыс. человек. Таким же количеством солдат располагал и Чжан Цзолинь в провинциях Ляонин, Цзилинь и Хэйлунцзян. На тер­ритории, близлежащей к южным от Урги районам, к гра­нице между Монголией и Китаем, отмечал Чан, созда­валась новая армия по образцу Красной Армии

25 ноября военная делегация была приглашена на заседание Исполкома Коминтерна (ИККИ). Чан Кайши в беседе с представителями Коминтерна заявил: «Го­миньдан, действуя под знаменем трех народных прин­ципов, стоит вместе со всеми угнетенными народами мира в борьбе с империализмом. В Китае наш величай­ший враг — милитаризм, вдохновляемый империали­стами. Мы ожидаем, что через два или три года мы смо­жем достичь некоторых успехов в нашей революции. Я уяснил для себя достаточно много во время путеше­ствия по Советскому Союзу. Мне кажется, что опре­деленное недопонимание относительно реальностей ки­тайской революции существует в Советском Союзе. Я надеюсь, что наши интернациональные друзья окажут нам честь и посетят Китай с целью ознакомления с китайской революцией и изучения общей проблемы ре­волюции на Востоке» 2.

Раньше Чан Кайши не раз приходилось слышать от своих противников обвинения в том, что он слишком то прокитайский, то прояпонский. Теперь, когда Чана направили в Москву, некоторые стали упрекать его в прорусских симпатиях. Такого рода упреки раздавались в основном из богатых кварталов и банковских контор

1 См.: Картунова А. И. Указ. соч. С. 24.

2 Crozier В., Chou Е. Op. cit. Р. 115.

Шанхая. Но упреки эти не соответствовали реальному положению дел. Внешнее поведение китайского гостя и его суть оказались прямо противоположными. Чан Кайши, отмечая «недопонимание» в Советском Союзе реальностей китайской революции, имел скорее всего в виду вполне конкретные вопросы. Он, как и многие китайские милитаристы, преимущественное, если не все, внимание уделял силе оружия и наиболее эффективным средствам и путям его применения. Ссылки советских товарищей на опыт Октябрьской революции и граждан­ской войны, упорную работу РКП (б) по подготовке внутренних предпосылок к осуществлению успешных военных операций, если судить по реакции гоминьда-новского визитера, лично для Чан Кайши не имели боль­шого значения. Глава делегации сослался на трудности политической работы, подчеркнул специфику китайской революции.

Уже на этом этапе взаимоотношений между РКП (б) и Гоминьданом проявился определенный настрой совет­ских руководителей и лидеров Коминтерна, рассматри­вавших события в Китае сквозь призму мировой револю­ции. На III конгрессе Коминтерна В. И. Ленин говорил: «Мы думали: либо международная революция придет нам на помощь, и тогда наши победы вполне обеспече­ны, либо мы будем делать нашу скромную революцион­ную работу в сознании, что, в случае поражения, мы все же послужим делу революции и что наш опыт пой­дет на пользу другим революциям. Нам было ясно, что без поддержки международной мировой революции по­беда пролетарской революции невозможна»

В Коминтерне представления об Октябре как о части мирового революционного процесса нередко исполь­зовались противниками ленинской идеи единого фронта, прежде всего Г. Зиновьевым. «Левые» переоценивали степень зрелости масс. Они также отстаивали и на по­следующих конгрессах Коминтерна призыв, обращенный к зарубежным компартиям,— «Повторяйте за нами, делайте, как в России» 2. Чан Кайши, опираясь на по­добные настроения в руководстве РКП (б) и Коминтерна, подготовил для Сунь Ятсена доклад, в котором разра­зился бранью в адрес РКП (б). В докладе содержались упоминания о намерении РКП (б) превратить Китай в

1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 36.

2 См.: Вопросы истории КПСС. 1987. № 10. С. 144.

орудие своей политики в проведении стратегии «миро­вой революции», угрожающей, как отмечалось, движе­нию за национальную независимость. Чан Кайши, ссы­лаясь на новую аргументацию, ставил, как и раньше, под сомнение целесообразность сотрудничества с Совет­ской Россией.

Диссонансом выводам Чан Кайши прозвучал отчет члена делегации коммуниста Чжан Тайлэя. В этом докладе красной нитью прошла мысль о том, что, опи­раясь на дружбу с СССР, Китай одолеет и империали­стов, и милитаристов. Такого рода мысли разделяли и члены Гоминьдана, верившие в дружеские чувства со­ветского народа.

В то время, когда Чан Кайши вел переговоры в Моск­ве, в октябре 1923 г. пост главного политического со­ветника при Гоминьдане занял старый большевик М. М. Бородин, что подтвердило намерение Сунь Ятсе­на развивать отношения с северным соседом, сотруд­ничество с Коминтерном, с РКП (б).

Когда Сунь Ятсен объявил в ноябре 1923 г. о реор­ганизации Гоминьдана, он немало говорил о проблемах демократии, демонстрировал желание опираться на на­родные массы, призывал изучать революционный опыт России, учитывая и советы М. М. Бородина. Вместе с тем Сунь Ятсен осознал необходимость перестройки южнокитайской армии, создания войска, способного защитить завоевания республики. Чан Кайши отводилась большая роль в осуществлении подобных планов, и по­ездка в Страну Советов имела неоценимое с точки зрения его карьеры значение.

— Первая наша задача,— обращался Сунь Ятсен к военным советникам, прибывшим из СССР,— сфор­мировать армию по советскому образцу, подготовить плацдарм для похода на Север... Мы надеемся, что вы, накопившие богатый опыт в борьбе против интервенции иностранных империалистов, изгнавшие их из своей страны, передадите этот опыт нашим курсантам — будущим офицерам революционной армии '.

Речь шла о создании специальной военной школы для подготовки командного состава. Чан Кайши, еще будучи в Москве, встретил В. К. Блюхера и обсудил с ним возможности подготовки слушателей. К началу

1 Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае. М., 1976. С. 105—106.

1924 г. Блюхер представил проект по этому вопросу. В июне открылась школа. Блюхер (под псевдонимом Галин) возглавил аппарат военных советников. На пост начальника военной школы был назначен Чан Кайши. Военно-революционное учебное заведение разместилось на острове одного из главных рукавов Янцзы — реки Вампу (пекинское произношение — Хуанпу). Отсюда наименование школы — Вампу. Назначение политиче­ским комиссаром школы подлинного революционера Ляо Чжункая говорило об отсутствии у Сунь Ятсена полного доверия к Чану. Между Чан Кайши и Ляо Чжун-каем возникли разногласия по ряду проблем, стоявших перед партией и государством. Чан не скрывал своего пессимизма: «Спасти государство — это то же самое, что лезть на дерево, чтобы поймать рыбу». Ляо же по­казал себя активным сторонником действий ради про­гресса в государстве. Первый демонстрировал непо­мерное самомнение, эгоизм. Он ссылался на неспособ­ность гуандунских властей покончить с тяжелым финан­совым положением, путаницей как в гражданских, так и в военных делах, не скрывал своих сомнений по поводу идей и планов Сунь Ятсена. Второй же — готовность к самопожертвованию, призывал соратников строже спра­шивать с себя, бороться с грубостью, невоспитанностью. Чан предпочел притворное смирение, уход в сторону от дел, дабы избежать ответственности, Ляо же смело взялся за организацию школы.

I съезд Гоминьдана (январь 1924 г.) оформил еди­ный фронт. Партия стала блоком, объединившим пред­ставителей различных слоев населения. Политическая платформа единого фронта содержала новую трактовку «трех народных принципов». Национализм означал теперь борьбу не только с империализмом, но и с мили­таристами, за объединение страны, за равноправие на­циональностей Китая. Суверенная демократическая ре­спублика, согласно второму принципу — демократизму, способна отстоять свою независимость, исключить моно­польное господство «жирных котов» (господствующих классов). И наконец, третий принцип — народное благо­денствие — предполагал ограничение в городе крупного капитала, осуществление лозунга «каждому пахарю — свое поле», выполнение плана выкупа земли у помещи­ков, подъем жизненного уровня трудового народа.

Чан Кайши не мог принять подобную программу, но вынужден был смириться, считаясь с революционным духом того времени.

В подготовку и проведение I съезда Гоминьдана внесли свой вклад представители КПК, советник М. М. Бо­родин. В работе съезда участвовали многие члены ЦК КПК, в том числе Мао Цзэдун. Тогда Мао Цзэдун и был избран в состав ЦИК Гоминьдана, ему пришлось совмещать деятельность в Исполнительном бюро КПК с обязанностями члена Исполнительного бюро Гоминь­дана в Шанхае. Деятельность КПК и Гоминьдана коор­динировали вместе с Мао Цзэдуном Ван Цзинвэй и Ху Ханьминь.

В те январские дни работа съезда была неожиданно прервана. Пришла весть из России: скончался В. И. Ле­нин. К делегатам съезда обратился Сунь Ятс^н: «И вот Ленина не стало. Какие же мысли рождает у нас его образ и какой урок мы должны извлечь для себя, думая о нем? Мне кажется, что Революционная партия Китая может извлечь немалый урок. В чем же его смысл? В том, что мы должны укрепить фундамент нашей пар­тии и сделать ее такой же хорошо организованной и сильной, как революционная партия России... Ленин умер, но дух его живет. Вот что является самым поучи­тельным для нас!» 1

Гуанчжоу оделся в траур. «Дух Ленина»! Для пар­тии, которая провозгласила себя революционной, это означало действительно многое. Но были ли китайские революционеры подготовлены к тому, чтобы воспринять и осуществить на практике принципы демократизма, подлинного интернационализма? Этот вопрос не мог не волновать ведущих представителей общественно-политической мысли в Китае, всерьез изучавших мар­ксизм-ленинизм.

Оформление единого фронта сказалось на окруже­нии Чан Кайши. В школе Вампу появился новый по­литический деятель, представитель КПК, политкомис-сар Чжоу Эньлай.

В 1924 г. Чжоу Эньлаю исполнилось 26 лет. Молодой Чжоу имел к тому времени довольно значительный опыт революционной деятельности. Он испытал на себе влия­ние Сунь Ятсена, первых пропагандистов марксизма в Китае — Чэнь Дусю и Ли Дачжао, его тогда знали как участника политического движения китайских сту­дентов в Японии, где он пробыл с 1917 по 1919 г.

Чжоу Эньлай прочно связал себя с антиимпе­

1 Новейшая история Китая. 1917—1970 гг. М., 1972. С. 77.

риалистическими силами. В начале 20-х годов, когда Чан Кайши в Шанхае проводил время между биржей и увеселительными заведения-ми, Чжоу Эньлай, находясь на учебе в Париже, знакомится с работами классиков марксизма, перебиваясь случайными заработками. В августе 1924 г. после четырех лет пребывания во Франции Чжоу Эньлай оказался в стенах военной школы. С этого времени начинаются контакты Чан Кай­ши с Чжоу Эньлаем, а через него и с руководством КПК.

Начальник школы долгое время вообще не показы­вался на глаза, чем в немалой степени удивил военных советников. Оказалось, что Чан Кайши, выдав выход­ное пособие преподавателям, объявил: школа открыта не будет, а сам на некоторое время скрылся в Шанхае. Начальник школы, как тогда показалось многим из его окружения, перепугался насмерть. Находившиеся в Гуанчжоу милитаристы были недовольны созданием школы, и Чан решил предусмотрительно унести ноги. Советские советники смотрели тогда на Чана как на по­следователя Сунь Ятсена; они и не ведали о его шанхай­ских покровителях. Тем не менее сам облик начальника школы, его поведение не могли не настораживать. «Чан Кайши тогда было около сорока лет,— вспоминал А. И. Черепанов.— Коротко остриженные поредевшие волосы торчали на маленькой голове. Беспокойно бегали злые глаза. Держался он подчеркнуто по-военному, явно рисуясь. Слушая Бородина, время от времени в знак согласия издавал какие-то бессвязные звуки, на­поминающие карканье вороны. Смех его звучал искус­ственно, глаза оставались злыми»1.

Преподавательский состав вверенной Чан Кайши школы отличался удивительной пестротой. Одни, глу­боко уверовав в правоту линии Сунь Ятсена, пришли сюда с искренним желанием посвятить себя делу защиты революции. Другие — и их было немало — руководство­вались чисто карьеристскими соображениями; послед­ние смотрели на Вампу как на трамплин для получения в перспективе желанной синекуры. Карьеристы не ску­пились на революционную фразу, стремились предста­вить себя последователями Сунь Ятсена. О таких люби­телях революционной фразы обычно говорили: «На устах мед, а за пазухой нож».

1 Черепанов А. И. Указ. соч. С. 109.

Внешне казалось, что Чан Кайши горит на работе. Ежедневно встает в 5 часов утра и начинает обход, не­мало удивляя тех, кто еще находился в кроватях. На военных советников, однако, производило впечатление другое: отсутствие у Чан Кайши хоть какого-либо же­лания по-настоящему вникнуть в организационные и учебные дела школы. Но когда проходили массовые митинги, то он давал волю своим эмоциям. Оратор над­рывался, выкрикивая лозунги: «Долой империализм!», «Долой милитаристов!», «Смести феодалов!» и т. д., демонстрируя свою приверженность революции, трем принципам Сунь Ятсена. «Допустим, я, Чан Кайши, на­рушил принципы нашей партии,— заявил он однажды,— вы, слушатели школы, можете выступить против меня, начальника школы... Если я, начальник школы, когда-нибудь нарушу дисциплину или изменю принципам нашей партии, то, безусловно, я должен быть расстре­лян на месте!..» 1 Политическое лицемерие, столь харак­терное для игравших в революцию милитаристов.

Чан Кайши и его шанхайские друзья смотрели на Вампу как на кузницу преданных кадров, но не для ре­волюции, а для себя. К тому же поход в центральные и северные районы должен был — о чем втайне мечтал Чан Кайши — поднять его авторитет как военного и по­литика, объединившего Китай. Достижение таких целей связывалось с необходимостью создания армии на сов­ременной основе, с подготовкой офицерских кадров.

В начале июня 1924 г. в Гуанчжоу вспыхнул мятеж опиравшихся на западные державы юньнаньских и гуан-сийских милитаристов. В центре мятежа — купеческие отряды, или; как их называли в народе, «бумажные тигры». Эти отряды, содержавшиеся на средства купе­чества, были созданы после революции 1911 —1913 гг. В начале мятежа в городе находилось до 12 тыс. «бумаж­ных тигров». Они пользовались покровительством анг­лийской администрации в Гонконге. Любовь к англича­нам имела вполне земные основания — превалировали интересы компрадоров. Ведущий среди гонконгских компрадоров, представлявший интересы «Шанхай бэн-кинг К°», Чэнь Ляньбо захватил лидерство в отрядах «бумажных тигров». Чэнь закупил у германских фирм в Гонконге большое количество оружия, которое было погружено на норвежский корабль, шедший в Гуанчжоу.

1 Черепанов А. И. Указ. соч. С. 126.

4!

Начальник школы Вампу оказался в центре со­бытий. 9 августа Сунь Ятсену стало известно о норвеж­ском корабле и грузе для «бумажных тигров». Чан Кайши получил приказ завладеть оружием. Утром 10 августа корабль с оружием был захвачен. Хозяева оружия рас­полагали официальным разрешением на его транспор­тировку, но, согласно этому разрешению*, оружие долж­но было прибыть через 40 дней. Нарушение рассматри­валось как основание для конфискации. Чэнь Ляньбо грозил объявлением всеобщей забастовки. Сунь Ятсен в ответ обвинил «бумажных тигров» в контрабанде оружия. Был отдан приказ об аресте Чэнь Ляньбо. Но тот сумел скрыться и появился в 15 км от Гуанчжоу, где собирались верные ему отряды и откуда мятежники установили связь с милитаристом Чэнь Цзюнмином. Положение в Гуанчжоу накалялось. Торговцы, в основ­ном крупные, объявили забастовку. После длительных консультаций со своим окружением Сунь Ятсен решил возвратить часть оружия купеческим формированиям. Это составило более 2 тыс. винтовок, около 2 тыс. маузе­ров, около 125 тыс. патронов. Оружие сразу же было пущено в дело.

Военными действиями против мятежников командо­вал сам Сунь Ятсен. Победа над «бумажными тиграми», за которую было заплачено многими жизнями, упрочила положение гуанчжоуского правительства, мятежники рассеялись, купечество вынуждено было подчиниться. Переписка Сунь Ятсена с Чан Кайши показала: сам Чан не был готов «справиться с чрезвычайными делами». Он не выполнял приказов Сунь Ятсена, не доставлял оружие туда, куда требовалось, срывал намеченные ра­нее планы, забирая боевые средства у подчиненных Сунь Ятсену отрядов, и т. д.

В книге Жана Рода «Современный Китай» дается обобщенная характеристика некоторых участников революционного движения в Китае в тот период: «Пла­менный реформист в период торжества передовых идей, он с такой же легкостью превращается в горячего реак­ционера в угоду изменчивым настроениям и прихотям

двора. Наивная готовность, с которой он спешит отка­заться от своих вчерашних убеждений, равняется разве только его притворному смирению в моменты крупных поворотов в политических настроениях правящих сфер. В такие критические моменты трусливый мандарин притворно просит подвергнуть его наказанию, уволить его в отставку, рассчитывая ценою этой пошлости и лицемерия спастись от падения, так пугающего его» '.

Чан Кайши принадлежал к деятелям такого рода, за политической демагогией которых нередко просма­тривалось отвратительное нутро трусливого мандарина. Для него соблазн скрыться в трудную минуту был слиш­ком велик, и он, поддаваясь этому соблазну, хотел пере­поручить советникам принимать все необходимые от его лица решения и отсидеться в тени. Но поведение начальника школы в значительной степени находилось в зависимости от воли его шанхайских покровителей, а с этим нельзя было не считаться, и он продолжал вы­полнять свои обязанности.

На пути к расколу

31 декабря 1924 г. тяжело больной Сунь Ятсен приезжа­ет в Пекин. Чжилийская клика милитаристов распада­лась. Во время схватки между Чжан Цзолинем и У Пэйфу Фэн Юйсян обратил оружие против последнего. Фэн на практике убедился в силе освободительного движения и решил вступить в союз с революционным лагерем. Он стал декларировать приверженность принципам Сунь Ятсена, а свои войска именовать национальной армией. Его просьба о военной и иной помощи в Советском Союзе была удовлетворена, начались его контакты с Гоминьда­ном и кпк.

23 октября 1924 г. войска Фэна захватили Пекин. Победитель объявил о необходимости созыва Нацио­нального собрания для организации центральных орга­нов власти. Присутствие Сунь Ятсена было необходи­мым. Но недолго Сунь Ятсен смог радоваться этой по­беде. 12 марта 1925 г. стал последним днем его жизни. Д-р Сунь Ятсен ушел из жизни в трудное для его страны время. Китай раздирали на куски готовые перегрызть

1 Цит. по: Бородина Ф. В застенках китайских сатрапов. М., 1928. С. 27.

друг другу горло милитаристские клики, жестокие рас­правы ожидали тех, кто каким-либо образом противился их насилию.

Похороны лидера китайских революционеров прохо­дили в соответствии с христианской процедурой. По койный последние годы жизни не посещал церковь; он подчеркивал свою принадлежность не «христианской церкви», а «религии Христа», которого он причислял к лику революционеров. Тысячи последователей Сунь Ятсена, охваченных глубокой скорбью, сторонников его учения в траурном молчании отдавали последний долг своему кумиру. Здесь же хор студентов Яньцзинского университета, в их руках горящие свечи, звучит одна из любимых песен покойного учителя: «Прекрасный мир — дар любви господней». Подавленная горем болез­ненная вдова опирается на руку своей младшей сестры Мэйлин и приемного сына Сунь Фо. Здесь же банкир Кун, женатый на сестре вдовы, и другие родственники и ближайшие друзья. Мальчики из церковного хора возглавляют процессию, из часовни появляется гроб, сопровождаемый двадцатью четырьмя носильщиками.

...Служба закончилась.

Наследство Сунь Ятсена оказалось в центре полити­ческих и идеологических столкновений как в самом Ки­тае, так и за его пределами. В Стране Советов рассмат­ривали Сунь Ятсена как полного благородства и опти мизма революционного демократа. А для многих сорат­ников Сунь Ятсена глава китайской революционной партии представлялся чем-то вроде лидера одного из влиятельных тайных обществ. Среди заговорщиков, ловких политиканов и занял свое место Чан Кайши. Рядом с организатором китайской революционной партии оказались, что закономерно, случайные люди, полити­ческие авантюристы, представители подпольных синди­катов. И это объяснялось специфическими социальны­ми условиями, в которых развивалось революционное движение в Китае. У отсталых, угнетенных империализ­мом народов процесс антиимпериалистической, антифео­дальной революции развивался в условиях многоуклад­ное™, неразвитости общественных отношений, слабой социальной дифференциации. У Сунь Ятсена не было и не могло быть четкой социальной программы. Он нередко прославлял уравнительный, примитивный коммунизм, примеры которого можно было найти в истории Китая.