Восточные и западные стратегии
жүктеу/скачать 0.84 Mb.
|
| Я обладаю желаниями, но я – не желания. Я могу знать о своих желаниях, а то, что может быть познано, это не истинный Познающий. Желания приходят и уходят, проплывая через мое сознание, но они не затрагивают мое внутреннее "я". Я обладаю желаниями, но я – не желания.
Я обладаю эмоциями, но я – не эмоции. Я могу чувствовать и ощущать свои эмоции, а то, что может чувствоваться и ощущаться, это не истинный Чувствующий. Эмоции проходят через меня, но они не затрагивают мое внутреннее "я". Я обладаю эмоциями, но я – не эмоции. Я обладаю мыслями, но я – не мысли. Я могу знать и понимать свои мысли, а то, что может быть познано, это не истинный Познающий. Мысли приходят и уходят, но они не затрагивают мое внутреннее "я". Я обладаю мыслями, но я – не мысли. Проделав это, – возможно, несколько раз – человек затем как можно более твердо утверждает: я – то, что остается, чистый центр сознавания, бесстрастный свидетель всех этих мыслей, эмоций, чувств и желаний. Настойчиво практикуя такое упражнение, вы будете стимулировать заложенное в нем понимание, и можете начать замечать фундаментальные изменения в своем ощущении "себя". Например, вы можете начать интуитивно ощущать глубокое внутреннее чувство свободы, света, облегчения и устойчивости. Этот источник, этот "центр циклона" сохраняет свой ясную неподвижность даже среди яростных вихрей тревог и страданий. Открытие этого центра свидетельствования очень напоминает погружение в тихие и безмолвные глубины штормового океана. Сперва вы будете в состоянии погружаться лишь немного ниже уровня бушующих волн эмоций, но, проявив настойчивость, сможете опускаться в спокойные глубины вашей души гораздо глубже, и там, лежа в неподвижности на дне, внимательно, но бесстрастно созерцать ту поверхностную кутерьму, в которую когда-то были вовлечены. Мы говорим пока только о надличном Я или свидетеле и не касаемся чистого сознания единения. В сознании единения надличный свидетель схлопывается со всем свидетельствуемым. Но чтобы это произошло, нужно сперва открыть в себе такого свидетеля, который и выступает затем в качестве "стартовой площадки" для сознания единения. Настоящая глава посвящена свидетелю, а следующая – его "схлопыванию" в Единство. Мы находим этого надличного свидетеля, рас-тождествляясь со всеми частными объектами, – умственными, эмоциональными или физическими, – и выходя тем самым за их пределы, трансцендируя их. В той мере, в какой вы действительно сознаете, что вы, например, не ваши тревоги, ваши тревоги больше не будут донимать вас. Даже при наличии тревоги она больше не овладевает вами, потому что вы в данный момент больше не привязаны к ней. Вы больше не сражаетесь с ней, не сопротивляетесь ей и не убегаете от нее. Тревога самым радикальным образом полностью принимается такой, как есть, и ей позволяется идти своим путем. Вы ничего не теряете и нечего не приобретаете от ее наличия или отсутствия, ибо вы просто наблюдаете, как она проходит мимо. Таким образом, если вас беспокоит какое-то чувство, ощущение, мысль, воспоминание или переживание, – значит вы в данный момент просто о-тождествили себя с ним, и поэтому радикальное решение проблемы беспокойства состоит в том, чтобы попросту рас-тождествиться с ним. Вы последовательно даете отпасть от себя всему этому, осознавая, что это не вы: поскольку вы можете их видеть, они не могут быть истинным Зрящим и Субъектом. Так как на самом деле они не вы, у вас нет причин отождествлять себя с ними, держаться за них или позволить им себя сковывать. Продолжая эту "терапию" растождествлением, вы можете обнаружить, что все ваше индивидуальное "я" (маска, эго, кентавр), за которое вы прежде боролись, пытаясь защищать его и оберегать, начинает мало-помалу становиться прозрачным и исчезать. Это не значит, что оно исчезает в буквальном смысле, и вы обнаруживаете, что парите в пространстве полностью развоплощенным. Просто вы начинаете чувствовать, что происходящее с вашим личным я – ваши желания, надежды, стремления, – это не вопрос жизни и смерти, потому что внутри вас есть некое более глубокое и более фундаментальное я, не затрагиваемое этими периферийными колебаниями, этими поверхностными волнами, внушительными по размеру, но ничтожными по существу. Таким образом, ваши ум-и-тело могут испытывать боль, унижение или страх, но пока вы остаетесь свидетелем этих событий, пребывая как бы над ними, вам они больше не угрожают и вы больше не испытываете побуждения манипулировать ими, бороться с ними или подчинять их. Поскольку вы готовы просто наблюдать их, беспристрастно на них взирая, вы можете выходить за их пределы. Как сказал св. Фома, "тот, кто что-то познает, не может иметь этого в своей природе". Так, если бы глаз был красным, он не мог бы воспринимать красные объекты. Он может видеть красное, потому что чист от него, "без-красен". Точно так и мы, будучи в состоянии просто созерцать или наблюдать свои беды, доказываем тем самым, что "без-бедны", свободны от наблюдаемого смятения. То внутри нас, что испытывает боль, само по себе без-болезнено; то, что испытывает страх, бес-страшно; то, что воспринимает напряжение, без-напряжно. Наблюдать эти состояния – значит выходить за их пределы. Они больше не нападают на вас сзади, потому что вы смотрите им в лицо. Теперь мы можем понять, почему Патанджали, впервые составивший систематическое изложение йоги в Индии, говорил, что неведение – это отождествление Зрящего с органами зрения. Каждый раз, когда мы отождествляем или связываем себя только с маской, эго, телом или кентавром, все, что угрожает их существованию или их нормам, кажется угрожающим нам самим. Таким образом, любая привязанность к мыслям, ощущениям, чувствам или переживаниям становится очередным звеном цепи нашего самопорабощения. Во всех предыдущих главах мы говорили о "терапии" как "расширении" чувства самотождественности, а сейчас вдруг заговорили о рас-тождествлении. Нет ли в этом противоречия? В действительности это просто два способа говорить об одном и том же. Посмотрите опять на Рис.1 и обратите внимание, как происходит нисхождение, скажем, с уровня маски на уровень эго. В данном случае происходят две вещи. Во-первых, индивид о-тождествляет себя со своей тенью. Но, во-вторых, он рас-тождествляет себя с маской, или разрывает свою исключительную привязанность к ней. Его "новая" самотождественность, эго, выступает соединением маски и тени. Точно так же, чтобы спуститься на уровень кентавра, человек расширяет свою о-тождествленность до тела, рас-тождествляя при этом себя с эго. В каждом случае мы не только расширяем себя до уровня нового, более объемлющего тождества, но и разрушаем старую, узкую самотождественность. Подобным образом мы "расширяем" себя и до более широкого тождества с надличным собой, осторожно избавляясь или позволяя уйти ощущению более узкого тождества с одним лишь кентавром. Мы растождествляем себя с кентавром, но делаем это для дальнейшего самоуглубления и саморасширения. Итак, по мере того, как мы начинаем соприкасаться с надличным свидетелем, мы начинаем освобождаться от наших чисто личных проблем, тревог и забот. Фактически (и в этом ключ к большинству психотерапий, связанных с надличными диапазонами), мы даже не пытаемся решать наши психологические проблемы, как мы это несомненно делали бы и должны были делать на уровнях маски, эго или кентавра. Ибо в данном случае наша единственная задача – наблюдать те или иные свои страдания, просто сознавать их, не оценивая, не избегая, не драматизируя, не работая над ними и не оправдывая их. Когда возникает какое-то отрицательное чувство или тенденция, мы свидетельствуем это. Если возникает ненависть к этому чувству, мы свидетельствуем это. Если возникает ненависть к ненависти, мы свидетельствуем и это. Ничего делать не следует, но если действие возникает, мы свидетельствуем это. Мы остаемся таким "безотборочным сознаванием" в случае любых душевных страданий. Это возможно лишь тогда, когда мы понимаем, что ничто сознаваемое не составляет нашего подлинного я. До тех пор, пока мы привязаны к своим переживаниям, будет и попытка, пусть тонкая, манипулировать ими. Понимая, что они не находятся в центре и не являются нами, мы не браним страдания, не кричим на них, не расстраиваемся по их поводу, не пытаемся с ними бороться или потворствовать им. Любое наше движение, направленное на устранение душевного страдания, лишь подкрепляет иллюзию, будто страдаем мы. Следовательно, попытка избежать душевных страданий в конечном счете лишь увековечивает их. По сути дела, нас расстраивает не страдание как таковое, а наша привязанность к страданию. Мы отождествляем себя с ним, это и есть подлинная проблема. Вместо того, чтобы бороться с душевным страданием, мы просто занимаем по отношению к нему независимо-беспристрастную позицию. Мистики и мудрецы любят сравнивать такое состояние свидетельствования с чистым зеркалом. Мы просто отражаем любые возникающие ощущения или мысли, не цепляясь за них и не отворачиваясь от них, – подобно зеркалу, которое беспристрастно отражает все, что перед ним происходит. По словам Чжуан Цзы, "совершенный человек использует свой ум как зеркало. Он ничего не притягивает; он ничего не отталкивает; он принимает, но не удерживает". Если вы успешно развиваете способность к такому независимому свидетельствованию (а это требует времени), то на события, происходящие в вашем уме-и-теле, вы сможете взирать с тем же беспристрастием, что и на плывущие облака, текущую воду, идущий дождь, или на любые другие объекты в поле сознавания. Иными словами, ваши отношения с умом-и-телом становятся такими же, как ваши отношения со всеми остальными объектами. Прежде вы использовали ум-и-тело как нечто, с помощью чего взирали на мир. Поэтому вы привязались к ним и связали себя их ограниченным кругозором. Вы отождествили себя с ними и только с ними, тем самым приковав себя к их проблемам, болям и несчастьям. Но внимательно присмотревшись к ним, вы осознаете, что они суть всего лишь объекты сознавания – объекты надличного свидетеля. "Я обладаю умом, телом и эмоциями, но я не ум, тело и эмоции". Важно подчеркнуть, что когда человек начинает соприкасаться с надличными диапазонами, или даже полностью переходит на этот уровень, он отнюдь не утрачивает доступ к верхним уровням спектра или контроль над ними. Вспомните, что когда индивид переходит от отождествления себя только с маской к более полному и точному отождествлению с эго, он не теряет доступ к маске – он просто больше не привязывает себя к ней. Он может по-прежнему использовать маску, если, например, ему нужно "хорошо выглядеть" для достижения практических целей или из соображений приличия. Но он больше не зафиксирован в этой роли. Раньше он не мог отказаться от нее, играя ее как для других, так и – в том-то и была проблема, – для самого себя. Напротив, сейчас он использует ее или не использует в зависимости от обстоятельств и своего собственного усмотрения. Если он решает принять "приличный вид", то сознательно сдерживает на время свои теневые проявления. Он по-прежнему способен сознавать их, и поэтому не проецирует. Так что маска сама по себе не создает проблем – если только она не единственное "я", которое у вас имеется. Поэтому при спуске с уровня маски на уровень эго устраняется не тень и не маска, а граница и борьба между ними. Точно так же, спускаясь с уровня эго на уровень кентавра вы разрушаете не эго и не тело, но лишь границу между ними. На уровне кентавра вы по-прежнему имеете доступ к эго, телу, маске и тени; однако поскольку вы больше не отождествляете себя с чем-то одним, противоставляя его остальному, все эти элементы работают гармонично и согласованно. Вы подружились с ними, прикоснулись к ним и приняли их все без исключения. Между ними нет непроходимой границы, а посему нет и борьбы. Подобным же образом, соприкасаясь с надличным собой, вы по-прежнему имеете доступ ко всем предшествующим уровням. Однако вы больше не привязаны к ним, не зависите от них и не ограничены ими. Они перестают играть определяющую роль, становятся инструментальными. Так что когда человек начинает творчески преодолевать свое отождествление с изолированным организмом и только, он никоим образом не перестает заботиться о своем организме. Он не перестает есть, жить и т.д. На самом деле происходит обратное. Человек начинает больше заботиться о своем уме-и-теле и в большей мере принимать их. Поскольку он больше не связан ими, они больше не воспринимаются "темницей духа". Поэтому силы личности больше не нужно отмораживать для подавления гнева и ненависти к собственному организму. Организм как целое становится совершенно приемлемым выражением надличного Я. Как уже упоминалось ранее, с точки зрения запредельного свидетеля ум-и-тело начинают восприниматься так же, как любой другой объект сознавания, будь то стол, дерево, собака или машина. Может показаться, что в этом случае мы обращались бы со своим организмом с тем же пренебрежением, которое иногда проявляем к окружающей среде. В действительности происходит обратное: мы начинаем обращаться с окружающей средой и всеми ее объектами так, как если бы они были частью нас самих. По сути, это отношение отражает интуитивное ощущение того, что на самом деле мир – мое тело, и относиться к нему нужно соответственно. Из надличной интуиции такого типа проистекает и столь ценимое мистиками чувство вселенского сострадания. Это сострадание и любовь иного порядка, нежели те, которые мы находим на уровне маски, эго или кентавра. На надличном уровне мы начинаем любить других не потому, что они любят нас, одобряют нас или разделяют наши иллюзии, но потому что они – мы. Первая заповедь Христа гласит не "возлюби ближнего, как любишь самого себя", а "возлюби ближнего, как самого себя." И не только ближнего, но все, что тебя окружает. Вы начинаете заботиться об окружающем так, как заботились бы о собственных руках и ногах. На этом уровне ваши отношения с окружающей средой не отличаются от ваших отношений со своим организмом. На уровне надличного свидетеля, архетипического себя, вы можете начать восстанавливать ту фундаментальную интуицию, которой вы, возможно, обладали, будучи ребенком. А именно, – поскольку сознание кардинальным образом трансцендирует отдельный организм, оно 1) едино и 2) бессмертно. Почти каждый ребенок однажды задается вопросом: "Каким бы я был, если бы у меня были другие родители?" Иными словами, ребенок в очень невинной и невнятной форме постигает, что сознание как таковое (этот внутренний Свидетель или я-естьность) не обусловлено пределами данного конкретного ума и тела, которые оно одушевляет. По-видимому, каждый ребенок ощущает, что он по-прежнему был бы "я", даже если бы у него были другие родители и другое тело. Ребенок знает, что он выглядел бы иначе и действовал иначе, но все равно был бы тем же самым "Я" ("Я обладаю умом, телом и эмоциями, но я не ум, тело и эмоции"). Ребенок спрашивает: "Был бы я по-прежнему собой, если бы у меня были другие родители?" – потому что хочет, чтобы родители объяснили ему его опыт трансцендирования, объяснили тот факт, что он, вероятно, продолжал бы быть и ощущать ту же самую "внутреннюю я-естьность", даже если бы у него были другие родители. Родители вероятно давным-давно забыли о своем собственном надличном Я, и поэтому не могут дать ребенку вразумительного ответа. Но большинство родителей на краткий миг попадают врасплох и ощущают, что в этом есть что-то чрезвычайно важное, нечто такое, чего они почему-то просто не могут вспомнить... Любой, кто начинает на систематической основе интуитивно проникать в надличного себя, может постичь, что есть лишь одно Я, принимающее разные внешние формы, ибо каждый человек обладает одинаковым интуитивным ощущением той же самой внутренней я-естьности, запредельной его телу. Это единое Я безусловно пребывает за пределами не только тела, но и ума, так что по сути оно одно и то же во всех сознательных существах. Подобно тому, как человек может перейти из одной комнаты в другую без принципиального изменения своего внутреннего ощущения я-естьности, это ощущение также принципиально не изменилось бы, если бы он обладал другим телом с другими воспоминаниями и другими переживаниями. Он свидетель этих объектов, но он не привязан к ним. Осознание того, что это запредельное Я выходит за пределы индивидуального организма, приносит с собой также интуитивное ощущение бессмертия. У большинство людей в глубине души теплится чувство, что они бессмертны. Они не могут представить себе свое не-существование. Да и никто не может. Но рядовой человек, поскольку он существует лишь в качестве кентавра, эго или маски, питает ложные надежды на то, что жить вечно будет его индивидуальное я. На самом деле ум, эго и тело не бессмертны. Они подвержены смерти и разложению, как и все, состоящее из частей. Они умирают прямо сейчас, и выносить это без конца не могут. Идея перевоплощения заключается не в том, что из тела в тело переселяется ваше эго, а в том, что "одним и единственным переселенцем", как сказал Шанкара, есть запредельное ему Я. Поэтому мы в определенном смысле должны "умереть" для нашего ложного, отделенного я, чтобы пробудиться для нашего бессмертного и запредельного Я. С этим связан знаменитый парадокс: "Если вы умрете до того, как умрете, то умерев не умрете". А также высказывания мистиков о том, что "никто не получает от Бога столько, как тот, кто до конца умер". Вот почему многие из тех, кто последовательно практикует какую-то форму трансперсональной "терапии", сообщают, что они действительно больше не боятся смерти. Надо полагать, мы могли бы подойти к этому фундаментальному постижению мистиков и мудрецов, – что есть лишь одно бессмертное Я, общее во всех нас и для всех нас – и с другой стороны. Наверное вы, подобно большинству людей, чувствуете, что вы в общем тот же, кем были вчера. Вы вероятно чувствуете также, что по сути вы тот же, кем были год назад. Более того, как далеко бы вы ни погружались в своих воспоминаниях, вы, по-видимому, будете все тем же. Или скажем так: вам никогда не вспомнить время, когда бы вы не были собой. Иными словами, что-то в вас, по-видимому, остается не затронуто ходом времени. Но, несомненно, ваше тело не такое, каким оно было даже год назад. Несомненно, ваши ощущения сегодня тоже отличаются от прошлых. Несомненно и то, что ваши воспоминания сегодня совершенно не такие, как десять лет назад. Ваш ум, ваше тело, ваши чувства – все изменилось со временем. Но что-то не изменилось, и вы знаете, что что-то не изменилось. Что-то осталось тем же. Что это? Год назад в это же время у вас были другие заботы и другие проблемы. Ваши непосредственные переживания были другими, другими были и ваши мысли. Все это исчезло, но что-то в вас осталось неизменным. Сделаем еще шаг в этом направлении. Что, если бы вы переехали в совершенно другую страну, с новыми друзьями, новым окружением, новыми переживаниями, новыми мыслями? У вас по-прежнему было бы это основополагающее внутреннее ощущение я-естьности. Далее, что, если бы вы прямо сейчас забыли предшествовавшие десять, пятнадцать или двадцать лет своей жизни? Вы бы по-прежнему ощущали ту же внутреннюю я-естьность, не так ли? Если бы вы прямо сейчас на время забыли все, что произошло с вами в прошлом, и просто ощущали эту чистую внутреннюю я-естьность, – вы хоть как-нибудь на самом деле изменились бы? Короче говоря, внутри вас существует нечто – эта глубокая внутренняя я-естьность, отличная от памяти, мыслей, ума, тела, переживаний, чувств, конфликтов, ощущений или настроений. Ибо все они изменились и могут меняться, существенно не влияя на эту внутреннюю я-естьность. Не что иное, как это Я, этот запредельный им свидетель и остается не затронут течением времени. Теперь не так уж сложно осознать, что у каждого сознательного существа имеется та же самая внутренняя я-естьность. А также, следовательно, что общее число таких запредельных Я равно одному. Мы уже высказывали предположение, что если бы у вас было другое тело, вы в глубине души все равно ощущали бы ту же самую я-естьность, – но ведь именно это любой другой человек прямо сейчас и ощущает. И разве не о том же можно просто сказать, что существует одна-единственная я-естьность или Я, имеющее разный облик, разные воспоминания, разные чувства и ощущения? Любой человек ощущает это не только сейчас, но всегда, во все времена, прошлые и будущие. Так как вы (хотя ваши память, ум и тело другие), несомненно, чувствуете себя тем же, кем и двадцать лет назад (не тем же эго или телом, а той же я-естьностью), то не можете ли вы быть той же я-естьностью, что и двести лет назад? Если я-естьность не зависит от воспоминаний, ума и тела, какая между вами разница? Вот что говорит об этом физик Шрёдингер: "Невозможно, чтобы этот сплав способностей познавать, чувствовать и выбирать, которые вы называете своими собственными, явился из небытия совсем недавно; эта способность познавать, чувствовать и выбирать по сути своей вечна, неизменна и одинакова во всех людях, более того, во всех одушевленных существах. Условия вашего существования так же стары, как эти горы. Ибо тысячи лет мужчинам приходилось бороться, страдать и творить, а женщинам рождать в муках. Возможно, сотни лет назад на этом самом месте сидел другой человек; как и вы, он с благоговением и замиранием сердца всматривался в гаснущий свет снежных вершин, озаренных закатом. Как и вы, он был зачат от мужчины и рожден женщиной. Как и вы, он испытывал боль и скупую радость. Был ли это кто-то другой? Не были ли это вы сами?" Ах, говорим мы, это не мог быть я, ведь я не помню, как это происходило. Но говорить так, значит ошибочно отождествлять я-естьность с воспоминаниями, а мы только что видели, что я-естьность – не воспоминания, а свидетель воспоминаний. Между прочим, вы вероятно не помните даже того, что происходило с вами в прошлом месяце, но остаетесь той же я-естьностью. Ну и что, если вы не помните, что было в прошлом веке? Вы все равно остаетесь той же я-естьностью, и это запредельное Я, – а оно одно-единственное на весь космос, – то же Я, которое пробуждается в каждом новорожденном существе, то же Я, которое смотрело глазами наших предков и будет смотреть глазами наших потомков, – это одно и то же Я. Мы чувствуем, что они иные, только потому, что ошибочно отождествляем внутреннюю и надличную я-естьность с внешними и индивидуальными памятью, умом и телом, которые действительно иные. Но что касается этого внутреннего Я... в самом деле, что это? Оно не родилось с вашим телом и не умрет с его смертью. Оно не признает времени и не участвует в его несчастьях. Не имея ни цвета, ни очертания, ни формы, ни размера, оно созерцает все великолепие мира, которое проходит перед вашими глазами. Оно видит солнце, облака, звезды и луну, но само незримо. Оно слышит птиц, сверчков и звуки водопада, но само неслышимо. Оно улавливает падающий лист, замшелый камень и сучковатую ветвь, но само оно неуловимо. Вам не нужно пытаться узреть запредельного Себя, тем более что это невозможно. Может ли око узреть самое себя? Вам нужно просто начать настойчиво сбрасывать с себя свои ложные отождествления с воспоминаниями, умом, телом, эмоциями и мыслями. И такое сбрасывание, кстати говоря, не предполагает каких-то сверхчеловеческих усилий или особой теоретической подготовки. Для начала требуется понять лишь одно: все, что может быть зримо, не может быть Зрящим. Следовательно, все, что вы узнаете о себе, определенно не может быть Познающим, внутренней я-естьностью, которую невозможно воспринять, определить или каким-то иным образом превратить в объект. Ошибочное отождествление Зрящего с тем, что может быть зримо, есть не что иное, как рабство. А освобождение начинается с простого исправления этой ошибки. Всякий раз, когда вы отождествляетесь с проблемой, тревогой, состоянием, воспоминанием, желанием, телесным ощущением или эмоцией – вы отдаете себя в рабство и обрекаете на ограниченность, страх, сужение сознания и, в конечном счете, смерть. Все это может быть зримо и посему не есть Зрящим. С другой стороны, постоянно оставаться Зрящим, Свидетелем, Собой – значит отстраниться от ограничений и проблем, а затем наконец выйти за их пределы. Это простая, но трудная практика; однако результатом ее становится не что иное, как освобождение при жизни, ибо запредельное Я всегда считалось лучом Божественного. По сути, ваше запредельное Я имеет общую с Богом природу. Ибо вашими глазами смотрит, вашими ушами слышит и вашими устами глаголет в конечном счете не кто иной, как Бог. Иначе как cв. Климент мог бы утверждать, что знающий себя знает Бога? жүктеу/скачать 0.84 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|