Забродина Н. И. Personalia. Спасский край

Часть 1. Биографические справки

Род Араповых известен в России с 16 века, когда «родоначальник Баралук, выехавший из татар» поселился в Муроме. Его потомки в 17 веке получили землю в Пензенском крае. В Наровчатском уезде обосновался Андрей Степанович Арапов, стал владельцем богатого поместья в Воскресенской Лашме и Дурасовке (первое ныне в составе г. Ковылкино, второе - село Садовое Наровчатского района). Среди его трех сыновей был и Сергей, секунд-майор, служил в Измайловском полку. После отставки он поселился в Дурасовке, служил судьей в Наровчатском уездном суде. В уезде построил два винокуренных завода в Самодуровке и Араповке, имел 340 душ крестьян.

Уроженец города Спасска, сын почетного гражданина города Павла Михайловича Аристова. (П. М. Аристов, губернский секретарь, служил в 1860-1890-х годах секретарем городской управы, бухгалтером городского общественного банка, секретарем сиротского суда). Николай окончил 1-ю Пензенскую гимназию, в 1885 году поступил учиться на медицинский факультет Казанского университета. 27 февраля 1885 года он дал подписку следующего содержания: «Я, нижеподписавшийся, обязуюсь не состоять членом и не принимать участия в каких-либо сообществах, как например, землячества и т. п., а равно не вступать членом даже в дозволенные законом общества, без разрешения на то в каждом отдельном случае ближайшего начальства».

4 ноября 1887 года в университете произошла сходка-демонстрация студентов против порядков в университете. Ректорату университета студенты предъявили ряд требований. В поданной петиции записано: «Собрало нас сюда не что иное, как сознание невозможности всех условий, в которые поставлена русская жизнь вообще и студенческая в частности, а также желание обратить внимание общества на эти условия…». Покидая актовый зал университета, 99 юношей в знак протеста бросили свои студенческие билеты перед кафедрой. Среди студентов были Владимир Ульянов (Ленин), А. Старков, Д. Благовидов, братья Зегржды. Трех последних Николай Аристов, знал еще по Пензенской гимназии. В 1887 году он исключен из Казанского университета (с 3-го курса) и выслан в Спасск.

22 июля 1888 года Николай подал прошение ректору Казанского университета на предмет зачисления его в число студентов на 3 курс. К прошению было приложено свидетельство, выданное ему Спасским уездным полицейским управлением. В нем записано: «Он, Аристов, во время проживания в Спасске вел себя хорошо и в политической неблагонадежности замечен не был». Аристов был зачислен в число студентов. В 1891 году Исполнительная комиссия университета выдала ему «диплом на степень лекаря с отличием». Дальнейшая судьба Николая Павловича Аристова не известна.

Лит.: Ингинова Л.В. Участник сходки казанских студентов 1887 года Н.П. Аристов// Наш край Тамбовский. Тамбов, 1991. С. 86-87.
Ахлебинин Николай Семенович (1796-до 1868)

Перечень судебных дел, заведенных на Н.С. Ахлебинина в Наровчатском уездном суде

1812 г. - жалоба родной матери прапорщицы Екатерины Ахлебининой (?- ок. 1835): Н.Ахлебинин самовольно прибыл в имение и бил дворовых людей. Суд в 1813 г. – не наказан.

1816 г. – жалоба Надежды Семеновой: бил ее крестьян – не наказан. (Сестра Ахлебинина).

1816 г. – бил крестьян Семеновой за увоз сена, грозил охотничьим ножом. Не наказан.

1817 г. – у Надежды Семеновой разломал огород. Жаловалась в губернскую уголовную палату.

1817 г. – жалоба священника Максима Манеева: избил его и жену, взял их поросят.

1818 г. - избил прапорщика Андрея Попова.

1820 г. – жалоба зятя губернского регистратора Петра Жиля - отнял лошадь.

1820 г. – жалоба зятя его Петра Богданова - бил крестьян его жены, обнажал саблю.

1822 г. – избил ремесленника Ивана Корнеева, отнял деньги, имущество и паспорт.

1822 г. – крестьяне Ахлебинина рубили лес майора Слепцова и Петра Жиля.

1822 г. – дворовые люди Ахлебинина порезали ноги лошадям г. Арапова Алексея Николаевича в д. Казинке.

1823 г. – захват земли, принадлежавшей дочери майора Слепцова.

1823 г. – с поля Слепцова свезен хлеб.

1823 г. – жестокое обращение со своими крестьянами.

1824 г. – жалоба Слепцова об избиении дворового мальчика и зарезал 3-х свиней Слепцова.

1824 г. – избил дворянского канцеляриста Чепурного в с. Рузвель, где жила мать Ахлебинина.

1824 г. – жалоба помещика Борноволокова - его крестьянина Ахлебинин заковал в цепи и морил голодом.

1827 г. - увез хлеб с чужого поля в д. Ермолаевке, завладел лугом малолетней девицы Слепцовой.

1827 г. – отнял лошадь у однодворца.

1827 г. – кража у г. Селунского в селе Веденяпине разного имущества, у солдатки Матрены Семеновой отнял имущество. В имении Семеновой испортил 6 коров, подрезав им ноги. Дело дошло до Сената – взыскана стоимость коров. Ахлебинин выехал из имения, вступил в службу в Иркутский гусарский полк, сбежав от выплаты. Возвратившись в имение, продолжил свои преступления.

1829 г. – отнял 2 казенные фуры с волами и солью (166 пудов). Взыскано с Ахлебинина. Разорил дом малолетней дочери Слепцовой, укрывал своего дворового человека от рекрута. От судебного следователя прятался на потолке под вениками. Суд постановил лишить его чинов и дворянского достоинства.

Ахлебинин решил сменить тактику и стал сам жаловаться в судебные инстанции, якобы крестьяне Семеновой украли его вещи, довел дело до Сената, ему присужден щтраф в 10 рублей.

Избил зятя Петра Жиля, написал жалобу, что он украл мельничный вал. Ахлебинин посажен на гаупвахту на 1 месяц.

Донес императору, что наровчатские чиновники занимаются лихоимством.

1935 г. – разобрал дом Семеновой и бил ее дворовых людей. Массовый побег крестьян из его имения. По возвращению жестоко избил их самолично ногами, обложил их имущественным оброком, кроме барщины. В этом году имение его вторично взято в опеку. Он выдворен из имения. Жил в Спасске. Продолжал истязания крестьян, обслуживавших его в городской усадьбе.

Гражданский губернатор предписал о причине побега дознать чиновнику особых поручений Караулову, который донёс, что у г. Ахлебинина бежало не 16, а 18 человек, но не вдруг, а в разное время, и один в 1830 г., что посторонние полагают причиною побегов дурное управление; по слухам, крестьян часто бьют и многих видели с бритыми головами; сам же Ахлебинин уверяет, что побеги происходили от пьянства и лености.

Потом поручено было мокшанскому предводителю Левину обще с наровчатским (предводителем) произвести следствие в имении Ахлебинина, (которого однако же [он] не производил, ибо жалоб от крестьян не слыхал); и ещё некоторые из них показали, будто сыновья или жена их бегали от распутства. Ахлебинину было сделано о неотягощении крестьян надлежащее внушение.

Наровчатский исправник 28 апреля 1838 г. донёс, что 8 человек крестьян Ахлебинина жаловались на отягощение работами, жестокие побои и недостаток продовольствия, что подтвердил и уездный предводитель.

Сам Ахлебинин просил предводителя письмами лично удостовериться в благонамеренном его управлении и освидетельствовать при нём поля его, хлеб и прочее. Местом своего пребывания назначил [т. е. указал] Тамбовской губернии город Спасск в 15 верстах от села Ахлебинина. Потом подал прошение к начальнику губернии, в котором также просил исследования; уверял, что до 1824 г. имение его было в отличном состоянии, а пришло в расстройство во время опекунского управления. Вслед за сим наровчатский предводитель 9 июля уведомил, что к нему приходили 5 человек крестьян г. Ахлебинина и жаловались, что их кормят невеяным хлебом, а крестьянин Емельян Тихонов жестоко наказан.

Вследствие сих жалоб и прошений начальник губернии отрядил для следствия инсарского предводителя Тучкова и чиновника особых поручений Караулова. Из подробного уведомления г. Тучкова от 28 июля, между прочим, видно: жалобы крестьян были в том, что 1) не дают им дней; 2) наказывают жестоко палками; 3) что от женщин требуют работ с лошадьми, не умея управлять ими, они портят и лошадь и упряжь; 4) на подушное собирают по золотому с тягла; кто не платит сих денег, у того отбирают хлеб и землю; 5) скот продавать запрещают; 6) собирают холст с баб по 50 аршин, с девок — по 25 аршин; 7) требуют, чтобы на тягло было по 2 лошади с упряжью и известное количество скота.

Ахлебинин не мог опровергнуть сих жалоб. Об отобрании дней он доказывал противное только условиям, какое он делал с бывшим у него управляющим в 1832 г., по которому, чтобы было исполнение, не видно. Против жалоб на жестокое наказание ничего не представил; об отдельных работах женщин отзывался необходимыми; о чрезвычайном сборе и платеже подушного говорил, — что делает оный для уплаты недоимки, но сам же говорил, что недоимка началась от перевода в имение купленных им крестьян. У не плативших отбирают хлеб, и большая часть крестьян находится в сём разряде. О сборе холста он отозвался прежним обыкновением; требование содержания лошадей и скота считал нужным для их пользы, а также и то, что дает им по лишнему осминнику земли на платёж недоимок.

Тщательное рассмотрение сих предметов открыло, что и сии, по видимости, улучшения служат к вреду крестьян, им нечем содержать лошадей и скот, а выгод от скота они не получают, не имея права продавать оный. Лишняя земля также, отнимая время на обработку, не дает выгод, ибо хлеб, собираемый с оных, отбирается к помещику. Посторонних нельзя было спросить, потому что все они или имели тяжбы с Ахлебининым, или были им подозреваемы. Крестьяне вообще найдены в бедном состоянии, дома почти развалившиеся, хлеб был из 65-ти только у 4-х человек. Из двух крестьян, следовавших к опросам, г. Ахлебинин одного продал, а другого отослал в Тамбовский смирительный дом.

Дело сие было передано на рассмотрение общему собранию предводителей и депутатов дворянства, которые положили учредить над имением г. Ахлебинина опеку. Гражданский губернатор, согласясь с сим, представил о том Правительствующему Сенату. Между тем доколе дело сие рассматривалось в Сенате, было несколько жалоб от крестьян на помещика и от помещика на крестьян, по которым был еще послан дворянский заседатель уголовной палаты Занарицкий, заметивший также стеснение крестьян, дурное управление и строгость.

Правительствующий Сенат от 31 июля сего года, препроводив в Пензенское губернское правление поступившее в оный от наровчатского помещика отставного поручика Ахлебинина прошение, и таковое же, поданное им к г. управляющему министерством внутренних дел, предписал: 1) чтобы, назначив по усмотрению своему благонадежных чиновников, исключая, однако ж тех лиц, которые участвовали в прежнем следствии, поручить им, дабы они, обозрев на месте положение крестьян Ахлебинина, удостоверились ближайшим образом в справедливости излагаемых сим помещиком в оправдание своё обстоятельств, и, не ограничиваясь, как было прежде, одними показаниями самих крестьян Ахлебинина, приняли бы во внимание свидетельство и удостоверение разных упоминаемых Ахлебининым посторонних лиц, живущих в имении его или соседстве; по окончании же означенного следствия дело сие предоставить рассмотрению дворянского сословия для учинения нового постановления об означенном помещике; 2) вместе с тем г. гражданскому губернатору поручить, дабы учинил надлежащее распоряжение о внушении крестьянам, дабы они состояли в должном повиновении и послушании своему владельцу, и губернскому предводителю дворянства предоставить иметь наблюдение, чтобы и со стороны самого Ахлебинина не было делаемо крестьянам никаких стеснений.

Вследствие сего начальник губернии командировал нижнеломовских предводителя Загоскина и уездного судью Клейпина, состоящего за адъютанта при штаб-офицере корпуса жандармов Пензенской губернии штабс-капитана Ковалька. Прибыв в имение помещика Ахлебинина 3 декабря, приступили первоначально к опросу всех наличных крестьян. После сего следователи относились к спасскому городничему с нарочно посланным жандармом, дабы он обязал г. Ахлебинина подпискою явиться 8 декабря к нахождению при производящемся в имении его следствии. Но, не взирая на сие и [на] то, что во время производившегося следствия Ахлебинин имел беспрерывное сношение со своею вотчинною конторою, от спасского городничего получено уведомление, что Ахлебинин отлучился в город Керенск, а керенский городничий удостоверяет, что он уехал в Спасск, и так, по неудовлетворительным отзывам г.г. городничих, следователи остались неизвестными о месте пребывания Ахлебинина и о том, обязан ли он подпискою приостановиться продажею дворовых людей и крестьян, которые необходимы для опроса свидетелей при следствии.

Крестьяне г. Ахлебинина в отношении прежнего обращения их помещика подтвердили прежние свои жалобы и показания, с добавлением подробных доказательств насчёт часто переменяемого образа управления, от которого постепенно пришли в совершенную бедность и нищету.

В рассуждении оказываемой Ахлебининым крестьянам своим помощи покупкою для них лошадей, ссудою взаймы денег и хлеба крестьяне показали, что деньги и хлеб, братый до нынешнего года, ему возвратили; за лошадей он брал у них всегда часть тягловой земли и отдавал оную внаймы, а после и лошадей отбирал по произволу, что подтвердил управляющий или приказчик Ахлебинина Никита Евсеев. А из всех обстоятельств видно, что он делал вспомоществование из собственных же выгод, не заботясь о благосостоянии крестьян своих. О вырубке строевого леса на правку ветхих домов крестьяне получили позволение от управляющего Евсеева в 1838 г. Лес брали только 5 человек, но и у тех привезенные слеги отобрали на господский двор по полученному от помещика приказанию, после чего никто из крестьян за лесом уже не ездил. Крестьяне другой год не получают ничего на отопление своих домов, а по сей необходимости три или четыре крестьянина сделали порубку дров не более как каждый по возу, что подтвердили все другие полесовщики. Вышеописанный управляющий Евсеев добавил, что хотя по приказу господина и отведено было крестьянам на отопление домов полдесятины лесу, но вырубка оного по полученному после приказу остановлена.

Жалобы помещика Ахлебинина на крестьян в отношении ослушания их, самовольного переселения в другие деревни, нахождения в дворниках без паспортов в других губерниях, намерения к убийству его, буйства и жестоких побоев приказчика, потравы лугов и хлеба, незасева господской земли, в самовольном разделе и продаже самовольно так называемого податного хлеба, собираемого в особенное гумно, а равно доноса, сделанного Ахлебинину конторщиком его Ильею Никитиным о выбитии в господском доме в одну ночь всех стекол, в краже из него леса, в ослушании старосты и самовольных его уклонений от должности и о прочем, не подтверждается.

Конторщик Никитин отозвался, что он донос помещику сделал по слухам, не упомнит от кого полученным; об угрозах же крестьян убить помещика в деле доказательств вовсе нет, равно переселившихся самовольно в другие деревни и находящихся в дворниках не открыто, разве не разумеет ли под сим названием Ахлебинин тех крестьян, которые уехали с женою его в саратовское ее имение, ибо, кроме их, никого не было или, по крайней мере, не показано вотчинною конторою; буйства от крестьян, как Ахлебинин показывает, жестоких побоев управляющему также не было, ибо управляющий показал, что его бил конторщик Никитин с братом, а не крестьяне села Ахлебинина, которые, напротив, спасли жизнь его отнятием от побоев. Староста от должности не отказывался и теперь находится при ней. Стёкла все в одну ночь в доме выбиты никогда не были. А побито оных из числа 48 в 22 рамах, и то одно, по показанию управляющего, нечаянно, при самом вставлении плотником, другое — влетевшим голубем, третье треснуло от мороза и последние, вероятно, также от птиц, ибо в доме никто не живет, что подтвердили и караульщики. Лес весь взят частью на господский двор, а прочий отвезён в город Спасск помещику. Потравы хлебу, лугам, выборки всего леса и самовольной продажи податного хлеба, как сам управляющий показал, не было; земля господская осталась в прежнем году незасеянной оттого, что, по приказанию господина, оставлена в перелог для паствы скота в нынешнем году по недостатку семян. Ослушание же крестьян видно только в том, что некоторые из них отлучаются самовольно для жалоб на своего помещика и в невысылке рабочих на господское гумно для молотьбы хлеба, а женщин для убирания прядева, и что они не брали сушить коноплю по избам, не внесли сбора баранами, курами, цыплятами, яйцами, маслом, шерстью и посконным холстом.

Против сих обвинений крестьяне показали, что посылали некоторых для подачи просьб на помещика от крайности. По совершенному недостатку у многих хлеба ходят по миру, почему некоторые и не были на работе; сбора баранами, холстом и прочим не внесли, ибо все продано, и деньги шли на покупку хлеба, а некоторые не были на молотьбе потому, что те дни им были отданы взамен прежде взятых. Женщины не вышли к уборке прядева потому, что ходили собирать милостыню, а конопли не взяли по избам сушить от опасения бывших частых пожаров и по неимению дров.

Прежних истязаний крестьянам, после следствия в 1838 г., не делается, и рабочие дни от них не отнимаются, но жалобы крестьян в настоящем времени заключались: а) что у многих решительно нет хлеба, и они собирают по миру, ибо помещик в выдаче оного отказал; причина такового положения — прежнее разорительное управление помещика и нынешний неурожай; в запасном магазине хлеба нет, а прежний — помещиком перевезен прошедшею осенью в г. Спасск, что подтвердил и приказчик. Тайный увоз людей от семейств и продажи их в рекруты, из каковых нет четырех нужных к следственному делу, последний продан даже с разлучением от жены, ибо хотя в купчей крепости и написан он с женою его Ненилою Михайловою, но она, как впоследствии открылось, живет постоянно со времени продажи ее мужа, то есть полтора года, в имении Ахлебинина и не знает даже, где муж ее ныне находится, по приказу помещика ее не посылают ни на какие работы, б) что помещик всячески старается вводить их в поступки неосновательными своими распоряжениями собственно для своего оправдания и доказательства, будто бы они ему не хотят повиноваться.

Вновь открыто, что в 1837 г. доставленный к г. Ахлебинину из бегов дворовый человек Никифор Иванов по приказу его был привязан к столбу, раздет донага и жестоко наказан из собственно его рук кучерским кнутом, закован на шее кольцом с тремя рогатинами, а на ногах цепями. Бывший у него на шее крест, для предосторожности от насильственной смерти, сорван, и он отведен в подвал нового господского дома. Никифор Иванов до глубокой осени работал на кирпичном заводе ( в Спасске) закованный, как выше сказано, и с руками запертыми; его кормили из рук работавшие с ним, а после работы оставляли его с запертыми руками за спину для заключения в подвал.

Г. Ахлебинин склонял к блудодеянию внезапно увезенную им от отца крестьянскую дочь Марфу Семенову, которая в г. Спасске избавилась от него бегством в село Ахлебинино.

С 1-го числа ноября некоторым дворовым старикам и малолетним детям прекратили выдачу хлеба. Действие следователей заключилось в тех только предметах, которые можно было исполнить без личной бытности г. Ахлебинина, и в обязании подпискою вотчиноначальников кормить дворовых людей.

По неприбытию к следствию Ахлебинина следователи заключили отправиться всем к местам их служения.

ПРИМЕЧАНИЕ. г. Ахлебинин за разные поступки находился под военным судом 9 лет, в разное время судился по 44 делам, ныне в производстве лично до него касающихся и по имению его следственных и прочих дел более 30, которые все по уклонению его не кончены.

Решением Правительствующего Сената 6-го департамента, прописанным в указе оного Пензенскому губернскому правлению от 4 марта 1830 г., между прочим, определено: отставной поручик Ахлебинин, сделавший несправедливый донос государю императору на должностных чиновников, признается ябедником, с тем, чтобы опубликован он был повсеместно с запрещением ему сочинять посторонние бумаги, кроме собственных бумаг.
ГАПО, ф. 5, д. 2698, л. 4-11.

1851 г., августа 24.

Показание крестьян с. Ахлебинина Наровчатского уезда о наказании их помещиком Ахлебининым

1851 года, августа 24 дня наровчатский земский исправник села Ахлебинина и г. Ахлебинина крестьян в нижеследующем спрашивал, и показали:

1-й. Роман Макаров, 31 года, что действительно прошедшего 1850 года, не знает по безграмотству какого месяца и числа, а только припомнит перед праздником Рождества Христова, по всегдашнему нахождению при доме господина своего в городе Спасске, в первый раз ввечеру при огне, быв он вызван в комнату господского дома, где был наказан розгами через живущего у него солдата [по имени] Кузьмы Пиманова, но чей он жительством не знает; сколько же дано было ударов, определить не может, потому что совершенно был в беспамятстве, а во второй раз сего года великим постом, днем, перед окошками на дворе, через дворового человека Андрея Иванова, с дачею 150 ударов, что он это слышал от Андрея Иванова, а сам утвердительно от сильного наказания утвердить не может.

2-й. Иван Петров, 23 лет показал, что он был господином своим наказан при доме его в г. Спасске, на дворе, два раза. В первый раз прошедшего года по осени - чрез живущего у него солдата Кузьмы Пиманова палками 25 ударами, а во второй — сего года великим постом розгами, через дворового человека Андрея Иванова, но какое число дано было ударов он определить не может, только что он от жестокого наказания едва мог встать с места, и когда встал с места наказания, то господин его начал его бить из своих рук по зебрам кулаками.

3-й. Федор Абрамов, 20 лет показал, что он был наказан сего года на [седьмой] святой недели в городе Спасске, при доме г. его, на дворе по воле же г. его, через дворового человека Андрея Иванова, был наказан розгами с дачею около 50 ударов.

4-й. Егор Антонов, 22 лет показал, что он был наказан в г. Спасске господином своим в комнатах дома его, назад тому два года, из его собственных рук нагайкою в одной рубахе. Но какое число дано было ударов, не упомнит, только что он жестоко был бит, а после сих побоев приказал дворовому человеку Андрею Иванову таскать меня за волосы.

5-й. Христофор Николаев, 25 лет показал, что он был господином своим наказан в городе Спасске в комнате дома его, через дворового человека Андрея Иванова, обнаженный, палками, но какое число дано было ударов, он сказать не может, так что он был без чувств, каковое наказание произведено было сего года великим постом.

6-й. Семен Семенов, 23 лет, он прошедшего года по осени по воле г. его был наказан на дворе перед крыльцом палками в одной рубахе, через живущего у него солдата Кузьмы Пиманова, но сколько дано было ударов, сказать не может, будучи объят страхом.

7-й. Иван Дмитриев, 20 лет, он, по приказанию г. своего, был бит дворовым человеком Андреем Ивановым по зубам кулаками, а сам господин мой стоял около Андрея Иванова с нагайкою, повторяя Андрею Иванову, чтобы бил больнее.

8-й. Федор Алексеев, 43 лет, он сего года весною, будучи в селе Рузвели по наряду вотчиноначальников для господской работы, где был в комнате дома г. моего бит из своих рук г. моего кулаками по зебрам, так что мне было есть нельзя. А после сего таскал за волосы и рвал бороду.

9-й. Степан Семенов, 25 лет, он прошедшего 1850 года по лету был в селе Рузвели наказан через приказчика, дворового человека Никифора Евсеева, палками, в рубашке, но какое число дано было ударов, определить не может, но полагает около 50 ударов.

10-й. Герасим Ефимов, 30 лет, он сего года в зимний мясоед в городе Спасске на дворе при доме господина своего был наказан розгами по воле помещика через садовника Федора Владимирова. Но каким числом ударов — определить не может, а слышал от крестьянина Макарова, который в это время был и видел наказание, что дано было 75 ударов.

ГАПО, ф. 32, д. 214, л. 149-152.