Зачем живым долина смерти

ДВАЖДЫ ВЫЖИВШИЙ

Однажды в газете «Рес­публика Татарстан» прочитал информацию о том, что в ка­занском салоне «Инга-Арт» организована выставка «Правда о «власовцах» и рас­сказывает она о той самой 2-й Ударной армии, в составе которой Николай Михайлович воевал. Заинтересовавшись выставкой, он узнал адрес ее организаторов - сотрудников редакции республиканской Книги Памяти. Так нас свел случай.

Его фронтовая биография уникальна. Михайлов не про­сто прошел две войны, но дважды уцелел в двух печаль­но известных сражениях - бит­ве под Выборгом и под Мяс­ным Бором. И не просто вы­жил. а вышел с честью из смертельно опасных ситуа­ций.

До 24 лет работал Николай водителем в родном колхозе в Буинском районе, а 5 мая 1940 г. взяли его в кадро­вую армию. Поначалу записа­ли водителем бронеавтомо­биля, а когда попал на фин­скую войну, зачислили лыжни­ком-разведчиком. На лыжи он встал впервые в жизни, но должен был ходить в глубокие разведрейды по тылам про­тивника.

Служить пришлось о ле­гендарной 86-й стрелковой дивизии имени Верховного Совета ТАССР, о которой, к со­жалению, мало что известно до сих пор. А судьба ее - и тра­гическая, и героическая. Эта дивизия дважды пропадала без вести: сначала в финскую, в боях под Выборгом, а потом в 20-х числах июня 1941 г., на территории Польши под Белостоком. Почему без вести? О ней практически нет сведений ни в Государствен­ном объединенном музее рес­публики, ни в Централь­ном архиве Министерства обороны.

Николай Михайлович получил боевое кре­щение непосредственно в бо­ях по взятию линии Маннергейма. Финскую войну всегда называли «неизвестной». Мало кто знает всю правду о ней и сегодня. Наверное, потому, что пытались не раскрывать истинный смысл этой опера­ции по «освобождению» Фин­ляндии от финнов, во время которой Красная Армия потеряла только по официальным данным 333 084 солдата и офицера.

Сначала целыми дивизия­ми мы штурмовали глубоко эшелонированную оборони­тельную линию Маннергейма, пролив немало кро­ви. А потом кому-то пришла в голову светлая мысль: что, ес­ли обойти эту проклятую ли­нию в обход, по льду Финско­го залива?

Именно в таком обходном маневре и принял участие Ни­колай Михайлов. Как расска­зывает ветеран, уходили они туда целой разведротой, пе­реодетыми в финскую форму и, естественно, без докумен­тов. Николаю Михайловичу повезло, он выжил и вернулся из боя. Таким «счастливчи­ком» в той операции был толь­ко каждый третий.

Не успел Николай Михай­лович чудом вернуться с фин­ской, как началась Великая Отечественная. И снова он по­падает в самую гущу событий, правда, теперь уже в привыч­ной для него роли шофера. Его 118-я отдельная автоса­нитарная рота, сформирован­ная под Казанью, направляет­ся на Волховский фронт и придается 2-й Ударной ар­мии.

Судя по названию, рота должна была подвозить меди­каменты, транспортировать с передовой раненых, обслуживать тыл. Но так полу­чилось, что в Любанской опе­рации у 2-й Ударной армии тыла практически не было. Армия сражалась в кольце. Ее передовые части находились в 70 км от кори­дора, который связывал ар­мию с основными силами фронта. Невозможно было вывезти раненых, не попав под бомбежку или обстрел.

Николай Михайлович не только возил раненых, но и подвозил боеприпасы. Маши­на ему попалась самая надеж­ная - «ЗИС-6», которая спасала его в самых трудных ситуа­циях, не подводила и в засне­женных лесах, и на весенних болотах. Прослужила она ему всю войну, лишь после победы пришлось пересесть временно на трофейный автобус, перевозить из Германии репатриируемых, бывших плен­ных.

На Волховском фронте, вспоминает Николай Михай­лович, самое тяжелое задание было в апреле 1942 г. Предстояло заехать глубоко в кольцо, на 40 км от Мясного Бора, и вывезти из д. Финев Луг, из армейского госпиталя, раненых.

На своем «ЗИСе» пробрал­ся под вражеским огнем, провез медикаменты. О том, как было трудно выполнить это задание, можно судить по тому, что заместитель команду­ющего по тылу, отправляя во­дителей, сказал: «Если дойдет каждая четвертая машина - можно считать, что приказ выполнен».

Николай Михайлович при­был в госпиталь, замаскировал машину в специальном ук­рытии и расположился на ноч­лег в одном из шалашей.

- Сплю и вижу сон, - рассказывает ветеран, - будит меня отец и говорит, чтобы вставал - отправляют, мол, нас на Большую землю. Если не встану - не вырвусь из ок­ружения. Потому и поднялся первым из водителей. А тут как раз и главный врач госпи­таля: «Машина твоя? Повезешь 12 тяжелораненых. Отвечаешь головой».

- Есть, - говорю, - только вот колесо бы заменить. Заменил - и в дорогу. Говорят, береженого Бог бережет.

Уберег он машину Михайлова и на этот раз.

- Как раз в этот день из ок­ружения вывозили на тягачах гаубицы, - продолжает рас­сказ Николай Михайлович. - Пристроился я в хвост колон­ны, еду. Немцы, конечно, охо­тились больше за гаубицами, обстреливали в первую очередь орудия. Нам доставались лишь осколки, но и они были опасны для моих пассажиров: раненые-то лежали в открытом кузове. Пришлось объез­жать разбитый впереди ар­тиллерийским снарядом тя­гач.

Чудом тогда удалось уце­леть и «ЗИСу», и водителю, и его пассажирам. Но артобст­рел был не единственным ис­пытанием. Когда до основных сил фронта было уже рукой подать, наткнулись на пост только что сформированного заградительного отряда. Ча­совой с автоматом ППШ имел строгий приказ: выпускать из окружения только спецмаши­ны. Что за спецмашины - не пояснялось. В голове не укла­дывалось - как можно не выпу­стить из окружения машину с ранеными? Кто мог отдавать такие приказы?

Поначалу постояли в нере­шительности. Но долго оста­ваться на месте было опасно: того и гляди немец прилетит. Решили идти напролом, подъ­ехали вплотную к часовому прямо под наведенное дуло автомата, а раненые из кузо­ва, по-русски, с помощью крепких слов начали вести «разъяснительную беседу». Не выдержав натиска, заградотрядовец сдался: езжайте, говорит, только быстро, чтобы никто не заметил. Так и про­ехали. Иначе лежать бы им до сих пор в болоте вместе со всеми однополчанами, погиб­шими под Мясным Бором.

Николай Михайлович на­долго умолкает, и мы не ре­шаемся нарушать это молча­ливое покаяние перед памя­тью боевых друзей, которым не довелось дожить до Побе­ды...