№3-комиссаров indd

112
количеству спецпереселенцев в различных источниках расходятся и являются неточными, в свя-
зи с плохим учетом вновь прибывших, их высокой смертностью во время транспортировки и 
массовым бегством выживших. По состоянию на 1-е июня 1931 г. контингент спецпереселенцев 
из завоза 1930 года март-апрельского 1931 г. составлял 27115 семей. По плану летнего завоза 
предполагалось завести 50 тысяч семей [3, с.63]. Разница между завезенными и выжившими 
спецпереселенцами составила 13985 семей, то есть 34 % завезенных спецпереселенцев умерло в 
течении первого года пребывания в «кулацкой ссылке». К февралю 1932 г. в Уральской области 
было расселено около 500 тыс. спецпереселенцев из Смоленской, Орловской, Брянской губер-
ний, Кубани, Белоруссии и Северного Кавказа [3, с.11-12]. В начале 1934 г. на промышленных 
предприятиях Урала спецпереселенцы составляли от 40 % до 80 %, а в лесной – от 50 % до 90 % 
кадрового потенциала [3, с. 22]. 
4 августа 1931 года в бюро Обкома Уральской области поступило сообщение товарища Фей-
гина о целесообразном, рациональном хозяйственном использовании спецпереселенцев. Данный 
документ имеет гриф «строго секретно» и поражает своей циничной практичностью: «Мы посе-
тили поселок Грановая (4 поселения), находящегося в районе поселка Усьвы Кизеловского рай-
она и Усьвинские копи. В период массового выселения кулаков, их выселяли, главным образом, 
под углом изоляции. А теперь вопрос стоит об их наиболее рациональном хозяйственном исполь-
зовании. Значительная часть стариков с огромными семьями, значительная часть инвалидов (не 
менее 30-40 %) находятся на массовых работах, а значительная часть физически крепких, при-
годных к лесным работам, очутилась на других. Многие кулаки Сарапульского района попали в 
районы промышленного использования, в то время как они хорошо знакомы с лесозаготовками, 
а степные люди – украинцы, попали в районы лесного использования. Нецелесообразно отправ-
лять на лесные работы с такими большими семьями, в сельском хозяйстве их можно применить, 
и жен, и детей малолетних» [1, д. 53, л. 19]. 
Заслуживает внимания для исследователей стенограмма Областного совещания, организо-
ванного Обкомом ВКП(б) Уральской области от 20 апреля 1932 года, об использовании труда 
спецпереселенцев в лесной промысловой кооперации [4, д.189, л.11-19]: «Трудоиспользование в 
лесу колеблется от 90 % до 16 %. Нередко, не более 75 %. В лесу есть возможность использовать 
труд подростков и стариков на легких работах сторожами, конюхами, посыльными. Ими сейчас 
работают здоровые кубанские люди, которых можно заменить трудоспособными людьми из мо-
лодых и стариков. Необходимо максимально использовать рабочую силу спецпереселенцев. В 
последнем квартале 1931 года Тавдинским лесопромысловым хозяйством (ЛПХ) должны были 
по распоряжению Ураллеспрома ввести в свой состав еще 500 колхозников, так как спецпере-
селенцев по их мнению было не достаточно. Посланная бригада проверила расстановку сил и 
программу выполнила за 30 дней. В 1-м квартале в Ивдельском ЛПХ спецпереселенцы пере-
брались в другое ЛПХ. Семьи остались без пайка и денег» [4, д.189, л.12]. «Наблюдается «засо-
ренность аппарата ЛПХ. Использование спецпереселенцев в конторе счетными и техническими 
работниками. В некоторых участках нет порядочного человека, кроме как кулака или какого-либо 
белогвардейца» [4, д.189 л. 15]. «У занятых спецпереселенцев лесной промышленности по все-
му Ураллесу 700 собственных лошадей, все они в хорошем теле. В последнее время, в связи с 
недостатком и падежом лошадей в ЛПХ на этих лошадях выезжают, возят продукты, на них ко-
е-как тянут производственную программу по вывозке» [4, д.189, л.17]. «По нетрудоспособным: 
из всех малоспособных спецпереселенцев используется только 6 %, а возможность использовать 
их силы на кустарных промыслах имеются большие. Вместо охвата 30 тысяч спецпереселенцев 
на местах по плану Кустпромсоюза (Кустарно-промыслового союза) охвачено только 3-4 тыся-
чи, в некоторых районах мы цифрам не доверяем» [4, д.189, л.18]. «В ссылке имеются довольно 
дельные кустари и возможности к развитию кустарных промыслов, неисчерпаемых как для вну-
тренних потребностей района, так и для вывоза» [4, д.189, л.19].
Особенно тяжелым являлось положение с продовольствием и одеждой для иждивенцев 
спецпереселенцев. В сообщении Уралобкому от 4 августа 1931 г. Фейгин отмечал: «Маленькие 
дети перемерли, остались только 6-8 летние, которые могут питаться хлебом. Они живут, хотя 
вид очень тяжелый, от любой царапины развиваются опухоли, развивается слепота, трахома и 
другие заболевания. Скверно с одеждой. Первая партия кулаков прибыла почти без одежды» [1, 

113
д.53, л.21]. Стенограмма совещания Уралобкома от 20 апреля 1932 года, об использовании труда 
спецпереселенцев в лесной промысловой кооперации является яркой иллюстрацией обозначен-
ных выше процессов, показывая каким образом в лесах Уральской тайги, в снегах, на лютом 
морозе, иждивенцы, то есть старики, инвалиды, малолетние дети спецпереселенцев развивали 
лесную промысловую кооперацию (фактически являвшейся государственным предприятием) и 
другие виды производства. Выступивший на совещании Уралобкома товарищ Мирзоян отметил: 
«Другое дело с положением спецпереселенцев по лесу. Там мы имеем процент бегства, по срав-
нению с промышленностью, более чем в 6 раз. По лесу отстроено 73 %, остальные живут за 
счет уплотнения этих 73-х %, качество построек весьма плохое. 73 % построенных жилищ не 
являются в полном смысле домами или квартирами, строились на скорую руку из сырого леса, 
окон мало, двери со щелями, нет полов, нет каменных печей, печи-времянки, от этого была масса 
пожаров, кругом дует, нет необходимых чуланчиков, чтобы сложить вещи. В результате все на-
громождено, тут они моют и стирают, тут и варят пищу – сплошная зараза [4, д.189, л.11]. Бань и 
вошебоек немного. Есть такие бани, которые играют обратную роль, там люди наоборот заболе-
вают» [4, д.189, л.12]. На знаменитом Магнитострое на 1 октября 1931 года 5 тысяч спецпересе-
ленцев размещались в палатках [5, с. 164].
Труд спецпереселенцев в лесной промышленности систематически не оплачивался, в мате-
риалах совещания Уралобкома от 20 апреля 1932 г. отмечалось: «Ураллеспром имеет задолжен-
ность в несколько миллионов рублей, систематически не платит заработную плату спецпере-
селенцам по 5-6 месяцев. По Ивдельскому ЛПХ (лесо-промысловому хозяйству) до сих пор не 
рассчитались за 1930 г. [4, д.189, л. 13]. Сумма заработной платы не записывается в расчетные 
книжки и не везде расчетные книжки есть. В результате спецпереселенцы не имеют возможность 
выкупать пайки, даже когда хлебопродукты есть, ибо если нет денег, ясно, что купить ничего 
нельзя. До сих пор не урегулирован вопрос о порядке безденежных расчетов. Если учитывать у 
переселенцев энное количество заработанной суммы, то можно было бы договориться с Леско-
опом, Леспромхозом не выдавать этой зарплаты. Не везде это практикуется, а предназначенный 
товар для снабжения работающих в лесу продается с торгов. Взять, хотя бы, Ивдельский район, 
эти случаи не единичные. По Таборинскому ЛПХ спецпереселенцев перебрасывают за 100 км, а 
к этому ЛПХ перебрасывают вольных рабочих с другого поселка, в то время, когда этого можно 
было не делать» [3, д.189, л.14]. 
В 1931 году иждивенцы спецпереселенцев, работающих в лесу, снабжались по особым фон-
дам. В первом квартале 1932 г. эти фонды были обезличены, хотя исчисление было произведено 
и на иждивенцев» [4, д.189 л. 15]. Документы свидетельствуют о том, что распоряжения лесной 
кооперации – кормить иждивенцев из имеющихся фондов не всегда выполнялись местными хо-
зяйственными работниками. В материалах совещания Уралобкома от 20 апреля 1932 г. отмеча-
лось: «Но если семья не снабжается, то и глава семьи не может работать, он думает о том, чтобы 
убежать или перебраться на другой завод, где лучше кормят. ЛПХ говорят, что не их дело возить-
ся с иждивенцами, что у них фонды только на производственную программу» [4, д.189, л.16].
Политика советского государства по рациональному использованию труда спецпереселенцев 
зафиксирована в Постановлении Наркомснаба СССР от 11 февраля 1931 г., которым, в связи с 
продовольственным кризисом в стране, все иждивенцы лесной промышленности были сняты 
со снабжения. С 1 апреля они должны были кормиться за счет мизерного пайка трудоспособных 
членов семьи [5, с.165].
Правовое положение спецпереселенцев на Урале, изучалось, в основном историками, то судь-
ба спецпереселенцев в Казахстане 30-х годов в настоящий период изучена недостаточно [6; 7]. 
Начало освоению целинных и залежных земель Казахстана было положено еще в конце XIX века 
на основе переселения сюда добровольцев из малоземельных районов России по столыпинской 
аграрной реформе. Однако, за годы гражданской войны и революции, неурожаев 1920 и 1921 гг., 
освоенные для земледелия площади значительно сократились. К 1928-1929 гг. процесс их восста-
новления не был закончен. Строительство гигантов первой пятилетки в приграничных районах 
Казахстана (Челябинский тракторный завод, Орско-Халиловский металлургический комбинат, 
Магнитка и т.д.) требовало дополнительного снабжения рабочих хлебом, что было невозможно в 
условиях продовольственного кризиса в государстве. 

114
Учитывая необходимость скорейшего вовлечения в хозяйственный оборот необжитых и мало-
обжитых земель Казахской АССР, при Наркомземе СССР в 1929 г. было создано переселенческое 
управление и разработан план работ по переселению в Каз.АССР выходцев из Украины и южной 
полосы Центрально-черноземной области (внекраевые переселенцы), а также адаевцев и каза-
хов-кочевников Северного Казахстана (внутрикраевые переселенцы Гурьевского округа). Поста-
новлением КазЦИКа от 4 ноября 1929 г. было учреждено Переселенческое управление КазССР 
во главе с т. Слувисом [8].
До 1928-1929 гг. Каз АССР была закрыта для «самовольного» переселения, как район с «наи-
более легко осваиваемыми фондами». В план переселенческо-водворенческой работы включены 
были те части Северных округов КазАССР, где заведомо возможно земледельческое и зерновое 
хозяйство: южные районы, прилегающие к Турксибу (Алмаатинский округ), северные районы, 
тяготеющие к Турксибу (Павлодарский и Семипалатинский округа), Петропавловский округ и с 
1929-1930 – Актюбинский округ [8]. 
В 1929-1930 гг. переселенческая работа велась в административных районах бывшего Актю-
бинского округа: Илекском, Мартукском, Актюбинском, Хобдинском (за исключением его юж-
ной части). За счет переселенцев предполагалось решить следующие проблемы: 1) установить 
возможность распашки земель, неиспользуемых местным населением для земледелия; 2) найти 
способы улучшения обработки земли, применительно к различным почвенным типам и засуш-
ливости района; 3) установить порайонные рациональные севообороты и ввести в них культуры, 
мало практикуемые местным населением (пропашные); 4) установить ассортимент трав, наи-
более пригодных для посева в различных районах. Направление и техника ведения сельского 
хозяйства при этом резко разграничивались по национальному признаку. Коренное казахское на-
селение не было приобщено к земледелию в том размере, который был свойственен соседним 
русским переселенческим поселкам, многие не умели даже запрягать рабочий скот, поэтому для 
переселенцев адаевцев предполагалось построить 11 школ (для 1105 детей), 11 изб-читален, 10 
скотных дворов, 10 конюшен 575 жилых домов, 10 бань, проводилось индивидуальное агро-об-
служивание в переселенческих колхозах Шаруа, Еңбекші –Адай, Еңбек-Өркен [8].
Аппаратом переселенческого управления (Переселенческое управление КазАССР при 
КазНКЗ, окружные отделы при ОкрЗУ, переселенческие части при РИКах) проводилось хозяй-
ственное устройство фондов для «водворения» переселенцев: распахивалась целина, строились 
колодцы (1 колодец на 25 дворов) и дороги, определялись средние нормы пахатной земли – 12 
ГА на душу и 45 ГА на хозяйство. В Мартукском, Ново-Российском, Магаджановском и Акбу-
лакском районах распашку целины обеспечивала сеть МТС: 4 колонны – 132 трактора. Для са-
мовольно переселившихся хозяев распашка земли не производилась, для плановых переселенцев 
бесплатно распахивали 2 ГА на одно хозяйство. За каждый дополнительный 1 ГА взималось 15 
рублей с человека или 30 рублей с хозяйства. Поток самовольных переселенцев, тем не менее, 
способствовал освоению целинных земель, так как объективные трудности не позволяли выпол-
нять план внекраевого переселения. 
Архивные данные свидетельствуют о том, что многие артели признавались «погибшими», 
так как «плановые переселенцы» их покинули и вернулись на родину «ввиду засухи, отсутствия 
дождей и гибели посевов». Уже в конце 1929 г. по Актюбинскому округу в число «водворенных», 
наряду с плановыми 24 750 переселенцами, было включено 18 400 «самовольцев», всего 8 630 
хозяйств. Им была выдана ссуда в размере 300 рублей на индивидуальное хозяйство и 350 – на 
коллективное. Для приема ходоков и переселенцев открыты были 2 высадочных пункта: при 
станции Актюбинск, где имелось здание бывшего переселенческого Управления и на станции 
Илецкая Защита Оренбургского округа для обслуживания земельного фонда Карачаганакской 
волости и северо-западной части Актюбинского округа. На местах «водворения» вблизи поселка 
Кос-Истек и в поселке Новороссийский открылись пункты ссудной, медицинской, ветеринарной 
помощи, культпросветработы, проката инвентаря [8].
Существующим колхозам, определенным для переселения добровольцев, выдавалась «домо-
обзаводческая ссуда». Один только переселенческий отдел Актюбинской и Алимбетовской во-
лостей располагал свободным земельным фондом 128 101 ГА, из них 120 416 ГА отводились для 
переселенцев. Намеченное сплошное землеустройство облегчалось тем, что в Аралтюбинской, 

115
Каранаганакской, Магаджановской волостях сохранились переселенческие управления дорево-
люционного периода, которыми было проведено гидротехническое обследование местности.
Заведующий отделом переселения Актюбинского ОкрЗУ Белецкий И.А. сообщал переселен-
ческому Управлению, что «по состоянию на апрель 1930 года по плану должно было водворено 
578 семей, фактически же переселилось 64. В колхозе осталось только 3 хозяйства, остальные 
покинули его без ведома переселенческих органов». Продовольственный вопрос оказался самым 
острым для самих переселенцев.
Граничащая с КазАССР Уральская область имела еще более плачевную картину. В сообщении 
заведующего переселенческой партией 3-го подрайона Троицкого округа Щеенкова в Окр ВКПб 
говорилось, что «к 1930 году на родину вернулись все водворенные в 1929 году хозяйства. Вме-
сте с этим уменьшается надежда на возвращение ими полученной в кредитных товариществах 
ссуды. Невозвращение ссуд принимает громадные размеры. Если дать переселенцам продоволь-
ственного хлеба, то такой их отход прекратится» [9]. 
Принимая во внимание «финансовую слабость» КазАССР при разрешении аналогичной про-
блемы народный комиссар земледелия КазССР Токтабаев и начальник переселенческого Управ-
ления НКЗ КазССР Слувис обратились в СНК РСФСР с просьбой о выделении ежегодных до-
таций для проведения землеустроительных работ в Казахстане. Дополнительно, повсеместно, 
к самовольно покинувшим сельскохозяйственное производство стали применяться администра-
тивные меры воздействия: каким-либо государственным предприятиям и учреждениям запреща-
лось принимать на работу «летунов» [9]. 
Уже к началу 1931 года посевные площади по указанным выше районам превысили показате-
ли 1913 года. Однако, проблема обеспечения хлебом рабочих Урала решена не была. 
9 июля 1933 года секретным Постановлением СНК СССР «О трудовых поселениях ОГПУ 
в Западной Сибири и Казахстане» было определено «создание трудовых поселений ОГПУ для 
освоения новых сельскохозяйственных районов и расселения в них элементов, выселяемых в 
порядке инструкции ЦК и СНК от 8 мая 1933 г. Основными видами хозяйственной деятельности 
трудопоселенцев должны быть сельское хозяйство, промышленное огородничество, кустарные 
промыслы и рыболовство. Первичной административной ячейкой трудпоселения является посе-
лок с населением от 300 до 500 хозяйств, управляемый комендантом-чекистом, в распоряжении 
которого три-пять милиционеров. Все трудпоселенцы оъединяются в неставные сельскохозяй-
ственные артели, имеющие своей конечной целью дать государству товарную продукцию, сдава-
емую через ОГПУ» [10, с. 24-25].
В докладной записке (совершенно секретно) заместителя председателя ОГПУ Г.Г. Ягоды в 
ЦК ВКП(б) «О выполнении решений ЦК ВКП(б) об устройстве спецпереселенцев» от 4 января 
1932 г. в Северный Казахстан было ввывезено 149617 чел. – 33098 семей спецпереселенцев. Для 
разработки им было передано 2 каменноугольных карьера. В Южный Казахстан водворено 42347 
чел. – 9841 семей для организации труда на рудниках Кузнецкстроя и Цветметзолото, Мойских 
рудниках и др. [11, с. 469-498].
На совещании при массовом отделе Уралобкома от 11 марта 1931 г. было отмечено неудов-
летворительное положение на лесозаготовках Уфалейского, Михайловского, Н. Петровского и 
Каслинского районов в связи «с невыполнением производственного плана и нехваткой рабочей 
силы» [1, д.128, л.1]. В 1933-1934 году Башкирскому лесопромысловому союзу на лесозаготовки 
требовалось 36293 человека, а фактически работало в первом квартале 8151 человек, во втором 
-17954, в среднем за полугодие – 18693 человека, фактически обеспеченность рабочей силой 
составляла 51,5 % [12, д.25, л.6].
В сложившейся ситуации карательные методы государственных органов были единственно 
возможным стимулированием производительности дешевого труда политически бесправных 
спецпереселенцев, о чем было прямо заявлено на совещании по лесозаготовкам при Обкоме 
ВКП(б) Уральской области, проходившего 8 мая 1931 г.: «Методы карательные в стимулирова-
нии к труду на лесозаготовках. Лишению свободы по 10-е марта 1931 г. было подвергнуто 34,2 % 
кулаков, принудительным работам – 38 %, кулаков и 90,3% середняков» [1, д.130, л.74]. К спецпе-
реселенцам, не выполняющим план по лесозаготовкам применялись и такие карательные меры: 
«из-за невыработки нормы садят на 30 суток в баню при 30 градусном морозе. Днем работает, 

116
а ночью идет в баню. Женщин садили на 8 суток, мужчин на 30 суток. Милиционер Пермяков 
застрелил спецпереселенца за отказ идти на работу» [1, д.53, л.22].
Повысить производительность труда мало трудоспособных голодающих спецпереселенцев 
невозможно было даже при помощи карательных методов, о чем свидетельствует отчет на объе-
диненном Пленуме Уралобкома и ОблКК ВКП(б) 13 ноября 1931 года: «за первые полтора меся-
ца 4-го квартала Западно-Уральский лесной трест выполнил программу по лесозаготовкам на 12 
%» [1, д.16, л.1, л.243].
В 1934 году нетрудоспособным спецпереселенцам, которые стали именоваться в документах 
«трудопоселенцами», нашлось применение в так называемых «неуставных промысловых коопе-
ративных артелях». Так, Орлов – начальник ОТП (отдела трудопоселенцев) УНКВД по Челябин-
ской области в инструктивном письме Челябинскому Обллеспромсоюзу с грифом «совершенно 
секретно» отмечал: «На основании Постановления Оргкомитета Советов Челябинской области 
от 5 августа 1934 года и Постановления СНК СССР от 16 августа 1934 года за № 34, система 
Древлеспромсоюза обязывается заняться освоением трудопоселенцев в кустарных промыслах 
для поднятия их экономического состояния» [13, д.2, л. 2]. В результате ОТП УНКВД по Челя-
бинской области была организована спецколония «Атлян» (станция Миасс) «исключительно для 
развития кустарных промыслов среди трудопоселенцев, особенно по деревообработке» [13, д.2, 
л. 2]. Нетрудоспособные спецпереселенцы, переведенные в разряд «кооператоров», подконтроль-
ных ОГПУ, должны были самостоятельно, без государственной помощи, обеспечивать не только 
себя всем необходимым, но и производить по плану товары ширпотреба для населения страны.
Таким образом, государственная политика рационального хозяйственного использования 
спецпереселенцев являлась главным фактором в формировании рабочего класса для лесной, зо-
лотодобывающей, металлургической и машиностроительной промышленности в годы первых 
пятилеток. Формирование рабочего класса осуществлялось силами НКВД и ОГПУ при СНК 
СССР.

жүктеу/скачать 3.33 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: