А. боровиков

При изготовлении крючьев необходимо соблюдать сле­дующие соотношения размеров лезвия.

Конусность толщины лезвия не должна превышать 3 : 100, а ширина лезвия должна быть обратно пропорцио­нальна его толщине. Отверстие под карабин в головке крюка целесообразно делать овальным. Это позволяет простегивать в отверстие одновременно два карабина, что необходимо при работе с лесенками и площадками. Крючья для тонких трещин лучше делать из мягкого материала, тогда они легко принимают форму трещины и выдержи­вают большие нагрузки при рывке. Крючья с толщиной лезвия 4-5 мм, которые расклиниваются в трещине, а также желобковые крючья и клинья целесообразно делать из малопластичных, но легких титановых сплавов. Для широких трещин и щелей можно использовать деревянные клинья.

Ледовые крючья

Лепестковые крючья

Кроме долотчатых шлямбуров альпинистами испытывались также трехперые коронки и коронки под керн, однако они не имеют значительных преимуществ перед долотом, более сложны в изготовлении и менее надежны в работе. При работе со шлямбуром рекомендуется пользоваться грушей для продув­ки отверстия и целлулоид­ным щитком — маской для защиты глаз и лица от бу­ровой пыли.

Шлямбурные крючья

Зажимы

Подъем рюкзака с применением зажима

Несколько слов о зажимах, которые в последнее время получили широкое распространение. Зажим — очень удоб­ный заменитель схватывающего узла, изготавливается обычно из легкого белого металла. Пара зажимов позво­ляет альпинисту легко подняться по свободно висящей веревке, быстро натянуть переправу, а также организовать подъем рюкзаков по стене. Принцип подъема рюкзака с помощью зажима и легкого ролика показан на рисунке. Существует несколько различных модификаций зажи­мов. Наиболее удобна, по нашему мнению, конструкция зажима с цельной литой головкой и предохранителем, исключающим самопроизвольное выстегивание веревки из зажима.

Ассортимент изделий так называемого домашнего аль­пинистского производства весьма широк. Поэтому, не вда­ваясь в подробности конструкций, мы приведем здесь лишь фотографии некоторых образцов альпинистского снаряже­ния, которые уже теперь используются в горах.

Для прохождения вертикальных и нависающих участ­ков скальных стен используются площадки. Легкая и ма­логабаритная горелка может вскипятить литр воды за 10 минут. Для рытья пещер очень удобна лопата с реб­рами жесткости. При спасательно-транспортировочных ра­ботах может помочь транспортировочный шест.

Лепестковая лопата

Кухня альпиниста

В обычных условиях, когда есть старшее поколение, на кого можно равняться и у кого можно поучиться, де­сять лет — не такой короткий срок, чтобы вырасти от значкиста до мастера спорта. У нас спортивное совершен­ствование проходило вместе с созданием и ростом секции альпинизма, с признания альпинизма в спортивных обще­ствах и организациях республики. Правда, мы с полной отдачей пользовались всеми благами альпинистских ла­герей и никогда не были лишены консультаций, дружес­ких советов и помощи старших альпинистов других рес­публик и руководителей альпинистскими организациями всесоюзного значения. Однако на местах приходилось «бо­роться» самим, и эта борьба не всегда была успешной: иногда мы отступали или принимали выжидательную по­зицию до удобного случая.

Первыми, кто зажег искру альпинизма в Латвии, были Иван Лукин, Зелма Беймамикоян. Уже в 1949 г. в ДСО «Спартак» организовалась небольшая группа альпинис­тов. В горы выезжало несколько человек. Вскоре к этой группе стали присоединяться все больше новых спорт­сменов, желающих покорить горы. Альпинизм становился массовым видом спорта.

Началом альпинизма Советской Латвии принято счи­тать первую альпиниаду республики, которая открылась в 1956 г. восхождением на Эльбрус. Участниками альпи­ниады были значкисты, в основном делавшие первые шаги в альпинизме. Всего было около 60 участников и из них только 16 значкистов второго года, которые и были ос­новными организаторами и руководителями этой альпи­ниады. Многие из участников первой альпиниады Латвии остались верными альпинизму до настоящего времени, на­пример мастера спорта СССР Эгберт Имантс, Гунар Рейник, Велта Рейника, кандидаты в мастера спорта Гирт Рипа, Янис Пуринып, Ольга Линаре и др.

Руководители и участники первой альпиниады Лат­вии проявили высокую организованность и упорство в осу­ществлении этого мероприятия.

В июле 1956 г. несколько выше альплагеря «Баксан» раскинулся палаточный городок, над которым развевал­ся флаг Советской Латвии. Здесь родились первые тради­ции латвийских альпинистов, первые альпинистские пес­ни и первые альпинистские радости и страдания.

После подготовки начался штурм Эльбруса. Восхож­дение на Эльбрус не было простым. Непогода заставила изменить планы восхождения.

После пережидания на «Приюте 11», который тогда был еще необорудованным и неуютным, лишь 1/3 состава альпиниады была в состоянии выйти на вторичный штурм Эльбруса и покорить его.

Альпинисты Латвии отличаются особой дисциплиниро­ванностью, серьезной оценкой объектов восхождений и тщательной подготовкой к проводимым мероприятиям. Именно этого обычно не хватает значкистам и альпинис­там младших разрядов, к которым относились тогда и наши горовосходители. Если не искоренить эти недостат­ки в самом начальном периоде подготовки альпиниста, они принесут много ущерба при восхождениях.

Первые трудности и неудачи не разочаровали альпи­нистов Латвии. Наоборот, сразу после возвращения с гор началась подготовка к следующему сезону. Трудно .при­ходилось тогда организаторам, так как ни одна местная спортивная организация не хотела признать альпинизм равноправным видом спорта. Нужны были спортивные успехи, чтобы доказать свое существование, а они невоз­можны без поддержки сверху. Начались поиски этой под­держки, и вот начальник вновь избранного штаба второй альпиниады Латвии Ояр Петерсон обращается за по­мощью к председателю Республиканского комитета по де­лам физической культуры и спорта, объясняя, что альпинисты Латвии задумали «совершить восхождение на ту гору, высотой 5 километров, которая нарисована на па­пиросной коробочке председателя и называется Казбек». Председатель, конечно, не выражает восторга, но какой-то интерес пробуждается, и после нескольких встреч ус­танавливается деловой контакт.

Готовились мы тогда к восхождению на Казбек, по крайней мере как на Эверест.

В один прекрасный июльский день 1957 г. около 70 эн­тузиастов альпинизма сели в специально заказанный ва­гон пассажирского поезда до Орджоникидзе. Состав участ­ников был довольно однородный: 40 начинающих альпинистов, 30 значкистов и даже два разрядника.

Вагон превратился в веселую «казарму». Все были одеты в одинаковые форменные рубашки, спали на всех трех полках и на полу, притом значительная часть пло­щади была загружена огромными рюкзаками. Все чувст­вовали себя исключительно счастливыми, так как цель поездки казалась прекрасной.

Первые 20 дней мы провели в Цейском ущелье в аль­пинистском лагере «Торпедо». Здесь одновременно прохо­дила и альпиниада Эстонии с той же целью — восхожде­ние на Казбек. В лагере была также группа альпинистов из Литвы. Тогда по-настоящему зародились дружествен­ные связи между альпинистами республик Прибалтики. Совместные занятия и восхождения и особенно часы досуга у костра или в кают-палатке давали возможность узнать поближе друг друга.

В заключение альпиниады не всем претендентам пред­ставилась возможность участвовать в восхождении на Каз­бек, так как альплагерь не смог арендовать нам необхо­димое количество инвентаря. Поэтому только часть участ­ников совершила восхождение на Казбек, другие перешли через перевалы в Грузию, где провели интересные эк­скурсии.

Восхождение на Казбек было успешным и не таким трудным, как мы это представляли себе раньше. Родилась идея провести в будущем сезоне альпиниаду Прибалтий­ских республик с совместным восхождением на Эльбрус. Этой цели мы подчинили всю предлагерную подготовку. Заказали путевки в альпинистские лагеря Эльбрусского района и значительно увеличили число участников аль­пиниады. Приобрели самый необходимый инвентарь и с особой тщательностью отбирали и готовили самих участ­ников альпиниады.

В период подготовки к первой альпиниаде Прибалти­ки в 1958 г. зародилась еще одна традиция наших альпи­нистов, которая сыграла исключительно важную роль в дальнейшем развитии альпинизма в Прибалтийских рес­публиках, — это традиционные встречи 1 Мая на скалах Олинькалнс.

На скалах кроме основной цели — проведения первен­ства Прибалтики но скалолазанию — руководители обсу­ждали вопросы проведения мероприятий текущего сезо­на и делились опытом развития альпинизма в республи­ках, проводили тренировки но скалолазанию и обучали этому искусству новичков. Вечером у костра пели песни, выступали с самодеятельностью, устраивали игры-хоро­воды, демонстрировали любительские кинофильмы о вос­хождениях в горах.

Эта традиция сохранялась в течение семи лет. Первы­ми обычно приезжали студенты. И здесь, на скалах Олинь­калнс, они готовились к предстоящим соревнованиям и встречали остальных альпинистов, приезжавших сюда со всех концов Прибалтики.

В первомайское утро, когда на Красной площади Мос­квы и в столицах республик проходил военный парад, альпинисты Прибалтики собирались на древнем городи­ще Олинькалнс на праздничный митинг и парад откры­тия соревнований по скалолазанию. На мачту торжест­венно поднимались флаги добровольных спортивных об­ществ.

Соревнования всегда были интересными. Независимо от того, лили дожди или светило солнце, они проходили при живом участии болельщиков и кино-, фотокорреспон­дентов.

Первомайские тренировки и соревнования но скало­лазанию были хорошей разминкой перед предстоящим се­зоном. Осенью, в сентябре или в октябре, альпинисты Лат­вии приезжали в Олинькалнс на закрытие сезона — на личное первенство по скалолазанию — розыгрыш переход­ного приза «Серебряный ледоруб».

Но в 1965 г. альпинистам пришлось проститься со ска­лами Олинькалнс. В связи со строительством Плявинской ГЭС их необходимо было затопить. В первомайские празд­ники состоялись последние соревнования на скалах. Кроме команд Прибалтики в этих соревнованиях участвова­ли команды Белоруссии, Грузии и Москвы.

Поздно вечером состоялась прощальная церемония. Альпинисты с факелами в руках поднялись на скалы. В каждом камине и на каждой полке скалы, словно ста­туя средневекового рыцаря, неподвижно стоял альпинист с факелом. После факельного шествия спортсмены спус­тились к Даугаве, и каждый принес оттуда камень па Олинькалнс. Из камней сложили большой тур, который и ныне, уже на «острове» Олинькалнс, напоминает о ска­лах Олинькалнс.

Первая альпиниада республик Прибалтики отличалась своей массовостью. В общей сложности на Эльбрус подня­лись около 200 человек. Это для нас в то время было боль­шим спортивным достижением и дало возможность до­биться общего признания альпинизма как равноправного вида спорта в республике.

Мы решили организовать экспедицию на Памир и со­вершить там первовосхождение на один из безымянных шеститысячников. Долго и тщательно пришлось гото­виться к этой экспедиции. Изучили район, пользуясь кон­сультациями и имеющимися описаниями и литературой, посвятили целый сезон повышению спортивного мастер­ства.

В сезоне 1960 г. после тренировочного сбора в альпи­нистском лагере «Дугоба» участники выехали в город Фергану. Отсюда началось длинное путешествие на ма­шинах в долину Маркансу, а затем к языку ледника Ок­тябрьского. Здесь на высоте 4200 м мы расположили свой базовый лагерь.

Масштабы Памира по сравнению с Кавказом казались необъятными. Надо было идти целых два дня, чтобы уви­деть объект восхождения, тогда еще пик «6218», ныне пик Советской Латвии. Организовали три промежуточных лагеря и в начале августа из лагеря «5200» вышли на штурм вершины.

Вершину штурмовали двумя взаимодействующими группами. Одна совершала ее траверс, другая — подъем и спуск. Восхождение было успешным, и 12 альпинистов покорили свой первый шеститысячник и совершили первопрохождение.

На склонах Олинькалнс

Один из покорителей пика Советской Латвии, Карлис Томариньш, снял любительский кинофильм об этой экспедиции. Надо сказать, этот фильм во многом превзо­шел до этого снятые фильмы. Его демонстрация вызвала большой интерес к альпинизму среди зрителей. Мы поня­ли, что признания следует добиваться не только спортив­ными достижениями, но и их пропагандой.

С этого года с особым пристрастием альпинисты заня­лись изготовлением фотовитрин, которые выставляли в различных местах в городе и на спортивных базах. Про­водили фотоконкурсы и использовали каждую возмож­ность напечатать свои снимки в газетах и журналах вме­сте с заметками и репортажами.

Особенно большой эффект в пропаганде альпинизма имели вечера смотра любительских фильмов и цветных диапозитивов. Любительские фильмы Карлиса Томариньша остались непревзойденными. Многие из них с боль­шим успехом демонстрируются на вечерах встречи аль­пинистов с молодежью («Что слышно в горах», «Пик Советской Латвии», «Горная песня», «Вершины в Безенги», «От Гвандры до Эльбруса» и др.). Фильм «От Гвандры до Эльбруса» был удостоен высокой оценки и получил первую премию на всесоюзном кинофестивале любитель­ских фильмов.

В последующие годы наши ведущие альпинисты нача­ли уже разрабатывать более сложные маршруты по клас­су технически сложных восхождений.

Но мы не забывали, что альпинизм должен стать мас­совым видом спорта и что высшего мастерства должны добиться все альпинисты. Поэтому с 1959 г. мы стали проводить первенство республик Прибалтики по альпи­низму. В первые годы в этом соревновании участвовали команды с маршрутами третьей и четвертой категории трудности. С каждым годом требования к участникам по­вышались, и в 1963 г. они были почти приравнены к тре­бованиям первенства СССР.

Теперь можно было попробовать свои силы на всесо­юзных соревнованиях. Первая попытка была удачной и многообещающей. Четверка латвийских альпинистов — Э. Имантс (капитан команды), Э. Битенс, Я. Озолс и Г. Валтерс — совершила первопрохождение стенного марш­рута в массиве Талгара и назвала его именем своего спортивного общества — «Даугава». Команда завоевала 4-е место на первенстве СССР. Это было большой радостью для всех нас и, безусловно, укрепило авторитет альпи­нистов.

В сезоне 1962 г. на базе альпинистского лагеря «Узункол» проводилась вторая альпиниада республик Прибал­тики с традиционным восхождением на Эльбрус. В этой альпиниаде все ее участники достигли вершины.

В 1964 г. мы чествовали первого латвийского мастера спорта СССР по альпинизму. Это был Оскар Лукин, вос­питанник Зелмы Яновны Беймамикоян. Через год мас­терами спорта стали Эгберт Имантс, Иван Куркалов, не­сколько позже — Ина Петерсоне, Александр Лукашенко, Велта Рейника, Гунар Рейник, Георг Валтер. Появились свои инструкторы, которые из года в год неутомимым трудом пополняли семью альпинистов новыми воспитан­никами.

Теперь, когда нашими альпинистами было пройдено уже много классических маршрутов в самых различных горных районах — Чанчахихох и Мамисонхох, пик Талгар на Тянь-Шане, Дыхтау и Мижирги в Безенги и многие другие,— под силу стала и высотная экспедиция. В честь 50-летия Великой Октябрьской революции 14 латвийских альпинистов в составе Международной альпиниады совер­шили восхождение на пик Ленина.

В этой войне альпинисты нашей страны сражались на фронтах и в партизанских отрядах, трудились в на­родном хозяйстве, чтобы обеспечить победу. Война выр­вала из их среды много отличных спортсменов и прекрас­ных людей. Они любили жизнь, любили горы, прославля­ли Родину высокими спортивными победами.

Потери тяжелы. В Сталинградской битве погиб поко­ритель пика Коммунизма В. Киркоров; сгорел в танке при обороне Ленинграда покоритель Хан-Тенгри и пика Победы Л. Гутман; погиб в подводной лодке на Балтике первовосходитель на Далар В. Цибиногин; отдал свою жизнь командир партизанского отряда, участник первого траверса Шхельды В. Назаров; сложил голову партизан-альпинист и горнолыжник М. Ушацкий; погибли при обо­роне Керченского «пятачка» Н. Хромов и Ю. Молоканов.

Немало и тех, кто вернулся к мирному труду. Мно­гие из них получили серьезные «отметины» военных дней рубцы и шрамы, увечья и незаживающие раны. Но они — бойцы! Выполнив свой священный долг перед Родиной и народом, они вернулись к мирной жизни, завоеванной в тяжелой борьбе. Теперь они трудятся на своих постах, но их увлечениями были и остаются горы. Многие из них давно перешли на тренерскую работу в альпинизме. В на­ши дни уже их ученики упорно продолжают борьбу за вершины.

Ниже даются краткие очерки о трех альпинистах — участниках эпохальных событий 1941-1945 гг. Трое — это незначительная часть. Но они типичны. Читатель увидит в этих троих знакомые черты героических защит­ников нашей страны, всех тех, кто обеспечил победу в той тяжелой и упорной войне.

Токарь с Московского автомобильного

Затемненная, настороженная Москва 22 февраля 1942 г. провожала группу лыжников. Чем дальше уходили 42 лыжника от столицы, тем отчетливее доносились до них звуки войны. Фронт был весьма близок к городу, несмот­ря на то что декабрьский контрудар отодвинул его на запад. Слышалась отдаленная артиллерийская стрельба. На дорогах, вдоль которых шли лыжники, раздавалось лязганье танков и надрывное урчание грузовиков.

Среди лыжников были разные люди. Одни из них име­ли уже боевой опыт, другие же только готовились к бое­вому крещению.

Задача перед ними была поставлена трудная — про­рваться через линию фронта, выйти в глубокие тылы и образовать костяк партизанского отряда. Было у этого будущего отряда и название — «Боевой». Оно ко много­му обязывало. Может быть, и поэтому лыжники шли мол­ча, сосредоточенно.

Впереди группы шел крепкий, коренастый паренек. Это токарь с Московского автомобильного завода, заяд­лый спортсмен, мастер спорта по лыжам и альпинизму Евгений Иванович Иванов.

— Всякий спорт хорош,— говорил он.— Я люблю легкую атлетику, люблю лыжи. Но больше всего альпи­низм. Какое-то особое чувство испытываешь, когда, под­нявшись на вершину, смотришь оттуда на чудесный мир гор. Но главное все-таки в другом. Спортсмен побеждает в себе страх перед трудностями, закаляет волю. Именно здесь, в суровых условиях штурма вершин, он особенно полно начинает ценить товарищество и взаимную вы­ручку.

В те тревожные дни немало спортсменов-добровольцев собралось на старом динамовском стрельбище под Моск­вой. Никогда, пожалуй, не было сборов, на которых бы вместе собралось столько спортивных звезд по самым различным видам спорта. Здесь были боксеры Н. Коро­лев и С. Щербаков, штангисты В. Крылов и Н. Шатов, легкоатлеты Степанченок и Митропольский, велосипедис­ты Тарачков и Денисов, конькобежцы Кудрявцев и А. Капчинский, лыжники В. Андреев и Е. Иванов и многие другие известные спортсмены. Теперь они занимались не спортивными тренировками, а изучали боевое дело. Изу­чали напористо и энергично, не жалея времени и сил.

В перерывах между занятиями среди спортсменов за­вязывались разговоры. Естественно, что их темами чаще всего был спорт. Кто-то вспоминал эпизод из тех или иных соревнований или просто из жизни. Вот тут-то Женя Ива­нов и агитировал, как говорили его друзья, за альпи­низм. Рассказывал он всегда с жаром, проникновенно.

Учеба оказалась весьма короткой. Фашисты все бли­же и ближе подходили к Москве. Разлетелись по частям спортсмены в армейских шинелях. Ушел со стрельбища монолитный отряд Бажанова, созданный из студентов Института физкультуры. В него вошли Борис Галушкин, Павел Маркин, Андрей Сосульников, Виктор Правдин, Сергей Щербаков, Николай Голохматов, Иван Рогожин, Иван Макропуло и др.

Женя Иванов попал в одну из частей, оборонявших подступы к столице. В те дни ему пришлось заниматься минированием дорог, ведущих к Москве, и мостов на этих дорогах.

Однажды подразделение Сухарева, куда входил Ива­нов, минировало дорогу в районе деревни П. Внезапно немцы произвели массированный налет бомбардировщи­ков. Мощная фугасная бомба упала рядом с тем участ­ком, где работал Иванов. В него попало 28 осколков, в том числе и в голову. Многие минеры были ранены. Женя окликнул товарищей. Сначала на его призыв ни­кто не ответил. Позже он услышал стон. Скрипя зубами от невыносимой боли, он подполз к раненому товарищу и сделал ему перевязку. И только после этого перевязал свою окровавленную голову. Затем, собрав в комок по­следние силы, доставил товарища в санбат. Иванова тоже оставили в санбате. Его ранения оказались серьезными. Врачи предложили эвакуироваться в тыл. Женя отка­зался. Тогда ему приказали, но Иванов ответил просьбой направить его в свою часть. Ему снова приказали эвакуи­роваться.

И вот эшелон с ранеными тронулся в сторону Моск­вы. Иванов выпрыгнул из вагона. Через час он явился в свою часть. Молодой организм успешно справлялся с бо­лезнью. Уже через месяц Женя Иванов вышел на раз­ведку во главе двадцати лыжников. По пути им предстояло переправляться через реку, покрытую тонким льдом, Иванов шел впереди.

Заметив разведчиков, немцы открыли минометный огонь. Отсекли Иванова от товарищей. Пытаясь выйти из зоны обстрела, он стал отползать к вражескому берегу, и здесь лед под ним неожиданно треснул. По грудь в ле­дяной воде, под прикрытием прибрежных кустов, простоял разведчик более 40 минут. Немцы не раз кричали: «Рус сдавайс». Иванов не отвечал. Немцы, решив, что он по­гиб, вскоре ушли. Под покровом ночной темноты Женя вернулся к своим.

Ледяное купание не обошлось без последствий — об­морожены руки и ноги. Лечащий врач опасался гангре­ны и не отходил от койки Иванова. Открылись еще не залеченные старые раны. От нестерпимой боли Женя не чувствовал рук и ног. Чаще всего лежал с закрытыми глазами. Но порой и в таком состоянии, словно через ка­кую-то пелену, он видел склоняющееся к нему удиви­тельно знакомое лицо. «Кто это?» — думал Женя.

Долго его мысли, цепляясь одна за другую, возвра­щались в прошлое. И наконец прочно остановились на одном событии.

...Шел 1935 г. Проводился пробег Тарасовка — Москва. От Московского автозавода бежал, юный еще тогда, Ива­нов. На одном из питательных пунктов он отвлекся. Уж очень ему понравился кофе. Задержка не прошла бес­следно. На финише Иванов оказался десятым. И это его очень расстроило. Друзья успокаивали.

— А ты что, первое место хотел занять? — спросил один из них.

— Ну, друг, ты уж слишком много хочешь, — заметил другой. — Первое-то место занял Георгий Знаменский. Да и все пришедшие раньше тебя — известные бегуны.

Там же, на финише, Женя и познакомился с знаме­нитым спортсменом. Знаменский подошел к юноше.

— Ты не расстраивайся, — заметил он участливо. — Тренируйся упорнее. Бегун из тебя получится...

«Так вот кто лечит меня»,— наконец вспомнил Женя. Он и раньше знал, что Георгий стал врачом. Теперь вот они снова встретились.

На душе у Иванова стало спокойнее. И боль в руках и ногах уменьшилась. Сознание, что его лечит врач-спорт­смен, да еще такой знакомый, словно влило в него силы.

Долго лежал Женя на госпитальной койке. Но дело шло на поправку. Врач отстоял его руки и ноги. Вскоре Иванов был уже в строю.

...В партизанском отряде, который очень скоро попол­нился новыми бойцами, Женю любили за веселый харак­тер и большую смелость. Особенно нашел себя Иванов в роли подрывника. Он выработал специальную тактику — выход на операции малой группой не более пяти чело­век. Ему сопутствовала удача. Уже несколько эшелонов с живой силой и техникой гитлеровцев он пустил под откос.

Фашисты к тому времени изучили тактику парти­зан — заложить мину и спешно отходить. Они усилили патрулирование железных дорог и все чаще стали обез­вреживать мины еще до подхода эшелонов. Рискованные операции партизан порой заканчивались безрезультатно.

Однажды так случилось и у Иванова. Тогда он решил бить только наверняка. Метод Иванова состоял в том, что, установив мину, он привязывал за чеку ее взрывате­ля длинный шнур. Товарищам приказывал отойти дале­ко в сторону, а сам устраивался в укрытии у другого конца шнура. Как только эшелон наезжал на место ус­тановки мины, он дергал за шнур и поезд летел под от­кос. Так он пустил под откос немало фашистских эше­лонов. Однажды его долго преследовали два немецких ав­томатчика. Но Иванов перехитрил их. Пользуясь своей спортивной подготовкой, он сумел уйти от них. Затем притаился за кустом и уничтожил преследователей гра­натой.

— Был и такой «потешный» случай, — рассказывал сам Иванов впоследствии. — На одном перегоне мы уста­новили мину. Отослав товарищей подальше от дороги, я залег в ближайших к насыпи кустах. А поезда все нет и нет. Вдруг заскрежетал гравий под чьими-то ногами. По" еле видимым силуэтам я увидел, что идет немецкий пат­руль. И нужно же было одному из гитлеровцев зацепить ногой за шнур. „Была обнаружена и мина. Патрульный на­чал тянуть шнур, а я не отпускаю. Он тянет сильней, а я, упираясь, держу. В какой-то момент я собрался с сила­ми и решил дернуть так, чтобы мина взорвалась. Хоть этих уничтожу — пронеслось в голове. Дернул и сам сва­лился на землю. Фашисты успели отвязать шнур от чеки. Подхватил я автомат, да и шнур не бросаю — это же мой альпинистский репшнур, с которым я ходил на мно­гие вершины, побежал прочь от полотна, продираясь сквозь цепкий кустарник. Меня преследовали с собаками. Ну, думаю, плохо дело. И вдруг болото. Метров сто прыгал с кочки на кочку. Неожиданно нырнул в «окно» и стал то­нуть. Пытаюсь выбраться, а меня засасывает все больше и больше. Хорошо под руки попалась корявая березка. Схватился за нее, почти весь погрузился в вонючую жи­жу, только нос и рот наверху торчат. Боялся даже ше­вельнуться, чтобы не выдать себя. Немцы дали в сторону болота несколько автоматных очередей, что-то крикнули на скулящих собак и, очевидно, полагая, что я утонул в болоте, удалились. Я был спасен.

Почти год провел Женя с партизанами. В его практи­ке было много интересных эпизодов. Отдельные из них отрядными острословами рассказывались при любом слу­чае. Особенно два долго удерживались в их «репер­туаре».

Однажды до партизан дошел слух, что в деревне За­лесье особенно зверствует над населением один полицай. Командир отряда «Боевой» решил уничтожить этого гит­леровского прихвостня. В Залесье была направлена группа партизан. Входил в нее и Иванов. Ночью партизаны по­дошли к деревне. Женя предложил свой план: он пойдет в деревню и выведет оттуда полицая.

В деревне Иванов выяснил, что полицай находится на танцульке. Отправился туда. Из большого сарая неслись звуки аккордеона. У его дверей толпились люди. Иванов постоял немного, а затем спросил про полицая. «Да здесь он, — отозвался парнишка. — Пляшет, поди. Пьяный он».

Другие подтвердили, что он в сарае. Женя попросил парнишку вызвать полицая. Скоро из сарая вышел здо­ровенный краснорожий мужчина.

«Кто это меня спрашивает? Кому я тут потребовал­ся?» Голос у него был грубый и властный.

Женя выступил вперед. «Я партизан,— сказал он спо­койно.— Поговорить нужно!» У полицая даже язык от­нялся. «Пошли»,— сказал Женя. В одной руке у него появился пистолет, а в другой граната.

Полицай скис и уныло пошел вперед. Скоро Иванов привел его к ожидающим друзьям.

Был и другой случай. Однажды Иванову пришлось применить высшую альпинистскую технику. Это произо­шло так.

Как-то в морозный зимний день партизаны зашли в село. Оно казалось вымершим. Сгрудившись у колодца, они думали, как достать воду, так как уже два месяца, даже в лагере, они употребляли воду, натопленную из снега. Здесь была и веревка, но не было ведра. Обошли все хаты — ни одного живого человека. Наконец из ка­кого-то полуразвалившегося сарая показалась старушка. У нее нашлось и ведро. Подавая его партизанам, она страшно беспокоилась. «Только не упустите. Оно у меня последнее». То ли поторопились ребята, то ли допустили какую-то оплошность, — ведро сорвалось с веревки и за­гремело в колодец. Растерянно заглянули в колодец, а он глубокий, сруб его оброс толстыми наростами льда. Как-то даже жутко смотреть. Старушка плачет. Просит до­стать ведро. «Да неужто вы солдаты? Где вам фашиста сломить? Ведра и того достать не можете!»

Выручил Иванов. Заглянув в колодец, он обвязался как-то по-особому веревкой, уперся в ледовые стенки ко­лодца ногами и начал быстро спускаться в его мрачную глубину. И достал ведро.

— Ну, а старушка что? — спрашивали в этом месте рассказа слушатели.

— Как что? Взяла старушка ведро. Серьезно так по­смотрела на нас. «Простите меня старую, — говорит. — Сболтнула я вам лишнее, сынки. Благослови вас госпо­ди!.. Чует мое сердце — сломите вы шею ироду окаян­ному!»...

В конце января 1943 г. с Ивановым случилась беда. При установке мины у него в руках взорвался детона­тор. Ему оторвало пальцы. Он ослеп и оглох. Женя по­нял, что его дело плохо. Он был уверен, что на грохот взрыва сейчас прибегут немецкие патрули и, конечно, за­хватят его живым.

— К черту! — громко выкрикнул он. — Это у них не пройдет!

Превозмогая боль, он нащупал автомат. Оставалось лишь поудобнее приладить и пустить очередь в себя.

Но тут Иванова охватила такая жгучая ненависть к тем, из-за кого он сейчас погибнет, что слепой и глухой партизан, истекающий кровью здесь, на полотне железной дороги, изменил свое решение. «Нет, Женя,— гово­рил он себе.— Твое дело уже кончено. Застрелишься ты или нет, от этого ничего не изменится. Попробуй и уме­реть с пользой для Родины».

Приладив автомат так, чтобы можно было нажать на спуск одним из оставшихся пальцев, он стал ждать.

На его счастье, первыми пришли не немцы, а его друзья. Они доставили бесстрашного воина в родной от­ряд.

Задал же здесь Иванов хлопот врачам отряда. Все, что было возможно и даже невозможно, они сделали. Руки Жени постепенно заживали. На левой у него остался один мизинец, а на правой три пальца.

«С этим уж ничего не сделаешь. И с такими руками можно жить и даже воевать», — говорил себе отважный партизан. Но потеря слуха и особенно зрения выбивали его из жизненной колеи. Несмотря на заботы врачей и товарищей, мысль о самоубийстве все чаще посещала его.

Чем бы это кончилось, если бы в отряде не было та­кого командира, как известный охотник Василий Михай­лович Хартулари, предсказать трудно. Женя был его лю­бимцем. Василий Михайлович проводил с ним долгие ве­чера, а частенько и ночи. Зная, что Женя страстно любит природу, он особенно часто рассказывал ему о Кавказе, об охоте.

— Вот кончится война,— не раз говорил старый охот­ник,— приедешь ко мне, и пойдем на охоту. Природа у нас роскошная. А какая охота!

— Какая уж тут охота у слепого,— мрачно реагиро­вал Женя на отечески мягкие слова Хартулари. — Я те­перь и слона-то с двух шагов не увижу!

Василий Михайлович старался успокоить почти поте­рявшего веру в жизнь Иванова и часто повторял слова врача, что зрение обязательно вернется.

— Самое главное, — говорил этот большой и сильный человек, ставший добровольной сиделкой у постели боль­ного, — чтобы ты сам в это поверил.

И Женя поверил. Он стал заметно оживленнее. По­степенно восстанавливался слух. Прошло еще несколько недель, и понемногу начало восстанавливаться зрение. Но руки продолжали его беспокоить.

Как-то раз Хартулари сказал, глядя прямо в голубые глаза своего любимца:

— Послушай, Женя! Тебе нужно на Большую зем­лю. Здесь тебя не смогут окончательно вылечить. Про­падешь!

Подумав несколько минут, добавил:

— Кстати, доставишь срочный пакет. Это тоже важ­ное дело. Возьмешь с собой группу людей, которых тоже нужно перебросить к своим на Большую землю. Знаешь ведь, что сейчас у нас каждый человек на счету. Да и не каждому можно доверить такое задание. Тебе я до­веряю.

До Большой земли от лагеря не менее 200 км по за­нятой врагом территории. Десять апрельских ночей шел Иванов во главе группы в 40 человек. Забинтованные руки он часто прижимал к груди, где находился секрет­ный пакет с важными данными и отчетом о проделанной их отрядом боевой работе. Женя не знал, что в том же пакете было и представление его к награде. На Большой земле он сдал пакет в штаб партизанского движения.

Долго лечился Иванов, попав на Большую землю. Здоровье возвращалось не сразу. Пальцы были потеря­ны навсегда — с этим он уже свыкся. Слух восстанавли­вался. Со зрением было хуже: левый глаз видел уже до­статочно хорошо, а правый еле-еле.

Среди его друзей в это время был большой переполох. В одной газетной заметке промелькнуло сообщение, что Иванов погиб. Особенно тяжело переживал это Евгений Абалаков, один из сильнейших альпинистов страны. Они были старыми друзьями, спутниками во многих восхож­дениях.

Но вскоре газета «Красный спорт» сообщила, что Ива­нов в Москве. Рассказала газета и о ратных делах Жени. Друзья реагировали на эту статью немедленно.

Вот что писал ему Е. Абалаков 26 июня 1943 г.:

«Женюшка! Ты не представляешь, как тяжело мне было услышать месяца три тому назад о твоей гибели.

Но я не мог поверить этому. Глубоко внутри сидело такое чувство, что ты должен быть жив, что нет такой силы, чтобы поборола твою железную натуру и ту, чисто альпинистскую выносливость, приспособленность и жаж­ду жизни. Я верил, что из любых трудностей ты выйдешь с честью... Увидев знакомые горы, я опять не мог и не хотел верить в то, что эти чудесные места будут так же зеленеть и цвести на белоснежном фоне гор, а ты не сможешь их больше видеть, не сможешь ходить по ним...»

Радостно приветствовали «воскрешение» Иванова и другие товарищи. О.Д. Гринфельд, например, писал ему в те дни:

«И как приятно теперь было узнать о твоем благопо­лучном, прямо-таки чудесном возвращении... Пусть на­ши добрые пожелания и ожидания скорой встречи помо­гут тебе оправиться от всех ранений, чтобы ты мог до­браться до наших краев...»

И Иванов пришел в горы.

Железный организм спортсмена победил. По оконча­нии войны Женя Иванов вернулся в альпинизм.

В спортивных кругах нашей страны молодое поколе­ние теперь уже почти не помнит о боевых делах парти­зана-подрывника Евгения Иванова. Но нет среди них та­ких, которые бы не знали заслуженного мастера спорта по альпинизму Жени Иванова. На протяжении долгих лет он является одним из сильнейших альпинистов нашей страны. Горовосходители Советского Союза не в обиде на С. Я. Маршака, что он писал об Иванове как о легкоат­лете, бегуне. Прекрасный спортсмен слился воедино с ге­роическим борцом против фашистского нашествия в нем рабочем пареньке с Московского автозавода.