Альбер Гарро людовик святой и его королевство


Самостоятельное правление Людовика Святого с 1235 по 1248 г



бет4/12
Дата20.06.2016
өлшемі0.96 Mb.
#150014
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12

Самостоятельное правление Людовика Святого с 1235 по 1248 г.


Девять лет регентства Бланки Кастильской имели решающее значение для укрепления королевской власти как в самом королевстве, так и за его пределами. Несомненно, главная заслуга в этом принадлежит регентше, но не следовало бы преуменьшать и роль юного короля; он покорял своих подданных блеском своего присутствия, прелестью своего возраста и святостью души еще до того, как принимал решение или отдавал приказ. Он не был груб, резок или жесток; он всегда вел себя сообразно своему королевскому сану; он с мягкой настойчивостью добивался повиновения, а когда был уверен в своей правоте, то становился непреклонным и упорным. Впоследствии именно эти качества характеризовали его как правителя. Он всегда советовался с другими, но никому не позволял давить на себя, будь то иерарх Церкви или знатный барон.

Первые трудности у короля возникли из-за его некогда верного союзника — Тибо, графа Шампанского. В 1234 г. Людовик Святой позволил ему после смерти его дяди, короля Санчо VII, заполучить корону Наварры; он же помирил Тибо с королевой Кипра, которая хотела завладеть Шампанью. Однако Тибо, не испросив согласия Людовика Святого, выдал свою дочь замуж за юного графа Бретонского. Так был возрожден союз крупных вассалов, направленный против короля. Людовик Святой немедленно потребовал себе три замка, которые Тибо обещал отдать ему в том случае, если выдаст замуж дочь, не спросив у него разрешения. Вместо того чтобы уступить, Тибо заключил соглашение с графом Маршским, пообещавшим ему и графу Бретонскому оказать помощь против любого лица в королевстве.

Не оставив новым мятежникам времени для того, чтобы набрать силу, Людовик Святой созвал в Венсен своих рыцарей. Но в 1235 г. Папа велел доминиканцам и францисканцам приступить к проповеди крестового похода. Тибо Шампанский вместе с герцогом Бургундским, графом Бретонским и прочими фландрскими сеньорами объявили себя крестоносцами. Еще б ноября 1234 г. Папа писал Людовику Святому, потребовав от короля заключить мир с англичанами и готовиться выступить в поход на Восток в тот самый миг, который ему укажут из Рима. Когда же Тибо узнал, что на него надвигаются королевские войска, то стал просить у Церкви защиты, полагавшейся каждому крестоносцу; тогда Папа запретил Людовику Святому нападать на графа. Но король не обратил внимания ни на это послание, ни на угрозу применить к нему церковные санкции; он отправился в Венсен со своими отрядами, и его вид, по словам хрониста, внушал всем отвагу и радость. Тогда Тибо отдал королю замки Брей и Монтеро. Однако Людовик Святой не счел этот дар достаточным, и графу Шампанскому пришлось лично молить его о снисхождении. Совершить этот демарш ему посоветовала Бланка Кастильская. Людовик Святой простил ослушника, но Тибо должен был окончательно отказаться от прав, которые он все еще имел на сеньории Шартр, Блуа и Сансерр, проданные королю в 1234 г.; кроме того, он обязался прожить семь лет в ссылке — либо в Наварре, либо на Востоке, куда он, как и обещал, отправился в крестовый поход.

Тибо добился прощения у Людовика Святого, но его брат, юный Робер д'Артуа, не желал, чтобы он так легко отделался. Он приказал своим людям публично оскорблять графа; один из них запустил Тибо в лицо творогом, другие обрезали хвост и ухо графской лошади. Тибо пожаловался королеве Бланке, и тогда король приказал повесить всех виновников инцидента; но Робер объявил себя зачинщиком происшедшего и испросил их освобождения.

В 1235 г. король Генрих III женился на Алиеноре Прованской, младшей сестре королевы Франции Маргариты. В свою очередь, Людовик Святой пожелал женить Робера д'Артуа на единственной дочери графа Фландрского; но она умерла в юном возрасте, и Робер в 1237 г. вступил в брак с Маго, дочерью Генриха II, герцога Брабантского. В том же году в Компьени король посвятил его в рыцари. По этому случаю Людовик Святой устроил пышный праздник, на который собралось до двух тысяч рыцарей. Это празднество было задумано не только с целью воздать почести королевскому брату, но и из-за того, что император Фридрих II созвал неподалеку от Компьени, в Вокулере, на границе с Францией, всю христианскую знать, и эта толпа вооруженных людей знаменовала собой почти неприкрытую угрозу в адрес короля. Людовик Святой пообещал прибыть в Вокулер, но во главе мощного войска, собранного им в Компьени; таким образом, он не рисковал попасть в плен. Узнав об этом, Фридрих распустил собрание.

Филипп Муске сообщил нам, что на празднествах в Компьени присутствовал некий сарацинский эмир, причем дает этому весьма любопытное объяснение. В 1236 г. Старец Горы, глава ассасинов, якобы послал во Францию двух своих учеников, дабы заколоть Людовика Святого из ненависти к христианской вере. Но когда тамплиеры предупредили его, что французский король — не крестоносец, а кроме того, мусульмане нисколько не выиграют от его убийства, ибо погибшего заменят братья, глава ассасинов отказался от своего намерения и направил к Людовику двух эмиров, чтобы предупредить его об опасности. Тамплиеры торжественно представили эмиров королю, которые преподнесли ему дары их хозяина в знак мира. На некоторое время король окружил себя личной охраной, вооруженной железными палицами, а эмиры перехватили первых посланцев Старца Горы в Марселе. Не была ли эта история плодом фантазии, разыгравшейся при виде араба на празднествах в Компь-ени? Правдива ли она, или же ее придумали тамплиеры, чтобы увлечь короля в крестовый поход?

В то же время королю удалось подчинить себе Пьера Моклерка, графа Бретонского. Последний, передав своему сыну графство Бретонское, прибыл в Понтуаз, чтобы лично передать Людовику Святому три крепости: Беллем, Сен-Жак-де-Беврон и Перьер-ан-Перш. Он принял крест и обязался сопровождать графа Шампанского в Палестину. Наконец, его сын, принявший титул графа Бретонского, признал себя вассалом Людовика Святого.

* * *


Крестовый поход, к которому призывал Папа Римский и готовились многие сеньоры, казался тем более необходимым, что франкская империя Константинополя находилась в крайне опасном положении: ей угрожали болгары, греческие князья — исконные владельцы Царь-града, и особенно татары, приведенные Чингис ханом из глубин Азии.

Иоанн де Бриенн, правивший в Константинополе в качестве опекуна своего зятя Бодуэна II, послал его просить помощи у Папы Григория IX. Бодуэн погостил со своей женой Марией де Бриенн, внучатой племянницей Бланки Кастильской, в Париже, у своего кузена Людовика Святого. Там их настигла весть о смерти Иоанна де Бриенна. В Константинополе начались волнения. Папа и Людовик Святой ускорили набор войск для Бодуэна, собиравшегося отбыть в 1238 г. в Сен-Жан. Король и Бланка раздобыли крупную сумму денег и наняли солдат. Но все эти приготовления оказались напрасными, так как император Фридрих II запретил войскам проход по своим землям. Именно тогда Бодуэн заложил Терновый венец, хранящийся в его сокровищнице, венецианским банкирам.

В 1238 г. Людовик Святой принял посольство азиатских сарацин, как говорили, прибывших от Старца Горы, который предлагал королю свою помощь против татар. Татарский хан послал передать императору Фридриху, что советует ему ради собственного же блага стать его вассалом. Ужас перед степными ордами был столь велик, что в этом году рыбаки Готландии и Фрисландии не осмеливались, как обычно, ловить сельдь у английских берегов, боясь оставить свои семьи на растерзание татарам. Именно тогда, по словам Матвея Парижского, Людовик Святой объявил: «Мы либо победим, либо станем мучениками». Сарацины, у которых татары только что отняли Персию, также отправили послов просить помощи у английского короля; но епископ Винчестерский предложил не вмешиваться, чтобы «эти собаки перегрызли друг друга».

Молодой император Бодуэн II предложил Терновый венец Людовику Святому, поручив ему выкупить его у хранивших его венецианцев. Людовик Святой с радостью согласился и отправил за венцом в Константинополь двух доминиканцев, Жака и Андре. Они нашли его в Константинопольской церкви у венецианцев и сами перевезли его в Венецию, куда прибыли на Рождество, ускользнув от греческих кораблей, собиравшихся захватить их в плен. Людовик же из Санса, где он находился, отправился навстречу реликвии до Вильнев-д'Аршевек, в пяти лье оттуда: его сопровождали Готье Корню, епископ Сансский, Бернар, епископ Пюи, и Бернар, епископ Оксерра. 11 августа 1239 г. процессия, во главе которой несли Терновый венец, вступила в Санс при огромном стечении народа. Людовик Святой со своим братом Робером д'Артуа, босые, в простых рубахах, несли раку с венцом на плечах. На следующий день кортеж двинулся в Париж. За Сент-Антуанскими вратами, подле монастырской церкви воздвигли престол, чтобы принять реликвию. Епископы, белое и черное духовенство вынесли раки с мощами парижских святых и ждали Терновый венец. С тех пор это место прозвали Сторожевая башня (Guette). Король и граф Артуа несли реликвию; на торжестве вместе с монахами Сен-Дени присутствовали обе королевы. Звонили все колокола. Толпа с восторгом глазела на великолепное шествие, восхищаясь смирением Людовика Святого и его братьев. 18 августа, восемь дней спустя после того, как реликвию внесли в Санс, ее при большом стечении прелатов, клириков, рыцарей (все они были босы) перевезли в собор Парижской Богоматери. После того как отслужили благодарственный молебен, святыню поместили на хранение в дворцовую капеллу святого Николая, вместо которой Людовик Святой вскоре построил Сен-Шапель (Святую часовню). Готье, архиепископ Сансский, оставил рассказ об этих празднествах.

До этого Терновый венец находился в личной часовне византийских императоров во дворце Буколеон. Его подлинность ни у кого не вызывала сомнений, и однако же в самой Франции, в аббатстве Сен-Дени, монахи в то же время представляли верующим для почитания другой Терновый венец. Они говорили, что хранили его со времен правления короля Карла Лысого, забравшего его из императорской часовни в Ахене. Людовик Святой прибыл почтить ее в 1270 г., перед отъездом в последний крестовый поход, с ней же происходили процессии в 1283 г.; считали, что это была часть подлинного венца. Кроме того, в аббатстве Сен-Дени находился шип из венца, хранившегося в Буколеоне: Бодуэн I, став императором в Константинополе, прислал его Филиппу Августу, который передал шип в 1205 г. монастырю Сен- Дени.

* * *


Обстановка в христианском мире особенно усложнилась из-за германского императора Фридриха II, и настал момент, когда Людовику Святому пришлось вмешаться.

Фридрих, сын императора Генриха VI, был протеже великого Папы Иннокентия III, но, взойдя на трон, захотел подчинить своей власти Святой Престол. В тот век веры этот умный и величественный государь — глубоко безбожный, безнравственный, поступавший лицемерно или цинично, в зависимости от обстоятельств, без угрызений совести окружавший себя еретиками, евреями, арабами, который вел на Сицилии скорее языческий или мусульманский, нежели христианский образ жизни — представлял собой фигуру необычную и возмутительную.

Папа Иннокентий III, ловкий политик, решил предотвратить опасность. Он попытался разорвать унию имперской и сицилийской корон, созданную в правление Генриха VI. Папа поддержал Фридриха в Германии в его борьбе против императора Оттона IV, но заставил его пообещать, что как только он станет императором, то оставит королевство Сицилию своему сыну. Иннокентий III умер в 1216 г., и Фридрих, став императором, так и не покинул Сицилию.

Итак, Святой Престол с севера и юга окружали имперские владения. Папа попытался занять Фридриха II крестовым походом. Венгерский король Андрей II и Иоанн де Бриенн в 1219 г. захватили Дамьетту, надеясь с помощью Фридриха добраться до Каира. Но император, невзирая на то что принял крест, так и не прибыл на Восток, и христиане потерпели поражение. Вскоре Фридрих получил императорскую корону из рук Папы Гонория III и снова пообещал отправиться в крестовый поход. Немного спустя, в 1225 г. он женился на Изабелле, дочери Иоанна де Бриенна, Иерусалимской принцессе. Таким образом, интересы императора были соблюдены. Но все равно Фридрих не спешил на Восток, и новый Папа, Григорий IX, отлучил его от церкви. И только тогда он решился отбыть на Святую землю.

Однако вместо того, чтобы сражаться с врагами, Фридрих договорился с ними: он с сарацинами понимали друг друга лучше, чем с христианами. Султан Египта, воевавший с одним из своих братьев, уступил Фридриху Иерусалим по договору, подписанному 18 февраля 1229 г. Этим договором, помимо всего прочего, вводилось десятилетнее перемирие в Палестине. Узнав, что в его Неаполитанском королевстве началось восстание, Фридрих вернулся в Италию и в 1230 г. заключил с Папой мир.

Сын Фридриха, принц Генрих, поднял в Германии мятеж против отца. Но сторонники бросили его, и Генрих попал в плен к Фридриху, который победил миланцев и Ломбардскую лигу в битве при Кортенуова и собирался захватить всю Италию. Сардинию он отдал своему внебрачному сыну Анцио. Расценив сей поступок как недопустимый вызов. Папа Григорий IX 20 марта 1239 г. отлучил императора от Церкви.

Людовик Святой позволил французским епископам огласить отлучение в церквях своего королевства. Он также разрешил Папе начать во Франции сбор денег на крестовый поход против Фридриха, но сам не стал участвовать в нем и отказался от императорской короны, которую понтифик предложил его брату Роберу. Но Фридрих, чья супруга Изабелла скончалась, только что снова женился — на сестре короля Генриха III Английского, перейдя, таким образом, в лагерь врагов короля Франции.

Владея большей частью Италии, Фридрих II намеревался захватить Рим и, как говорили, присвоить себе теократическую власть. Когда его предали анафеме, он апеллировал к церковному Собору. Папа объявил, что готов созвать Собор. Тогда император прибег к уверткам; он заявил, что не признает Собор, поскольку Папа является его врагом; и одновременно он соглашался заключить перемирие, но только не с Ломбардской лигой. Тем не менее Папа в августе 1240 г. созвал христианских прелатов на Собор. Фридрих стал препятствовать его созыву. Он контролировал Италию, а флот под командованием его сына Анцио задерживал корабли, везущие на Собор епископов. Французские и английские прелаты, добравшиеся до Марселя, не нашли ни судов, ни экипажа, дабы плыть дальше. Папа созвал их в Геную, чьи горожане были его сторонниками. Но флот Анцио 3 мая 1241 г. разбил генуэзскую эскадру. В бою погибло несколько епископов, а большая их часть попала в плен.

Фридрих готовился идти на Рим. Он написал римскому сенату, что идет заключать мир с Папой и намерен возглавить крестовый поход на татар. Английскому королю 18 мая 1241 г. он представил свою победу как Божий суд. «Знайте, — пишет он ему, — что Господь, восседающий на своем престоле и судящий по справедливости, с нами, и Ему угодно, чтобы мир управлялся не только духовенством, но имперской властью и духовенством».

Людовик Святой тут же потребовал освободить французских епископов, коих Фридрих держал узниками в своих итальянских замках. Император ответил, что эти люди прибыли осудить его, — следовательно, они его враги и по праву взяты под стражу. Людовик Святой написал во второй раз, тоном, не допускающим возражений:

«Мы всегда полагали, что империя и наше королевство составляют единое целое, и поддерживали с вами дружеские отношения, подобно предшественникам. Мы никоим образом вас не провоцировали и даже отказали легатам в материальной помощи, которую те просили для борьбы с вами. Так что пусть Ваше императорское величество хорошо уяснит то, что мы собираемся ему сказать: удовлетворите [наши требования], ибо королевство Франция не настолько ослабло, чтобы пасть под вашей пятой».

Фридрих уступил и выпустил французских епископов на свободу. Кроме того, престарелый Григорий IX умер после 21 августа 1241 г., а новый Папа, Целестин IV, скончался после 18 дней правления. Фридрих II повел себя так ловко, что Святой Престол оставался вакантным в течение 18 месяцев. И англичане воспользовались этими обстоятельствами, чтобы напасть на Людовика Святого.



* * *

В 1241 г. татары наводнили Польшу, Чехию и Венгрию и разграбили эти страны. Бланке Кастильской Людовик сказал: «Будем уповать, матушка, на помощь Господа. Если татары дойдут до нас, то либо мы прогоним их в пустыню, либо они нас отправят на небеса».



В том же году умер Готье Корню, с 1222 г. архиепископ Сансский, служивший короне со времен Филиппа Августа, а император Бодуэн уступил Людовику Святому большую часть Истинного Креста, равно как и прочие реликвии. Король выставил их для обозрения парижскому люду; он со своими братьями, босым, отправился за Крестом 14 сентября в день Воздвижения. Именно тогда, начиная с 1242 г. Людовик Святой повелел выстроить при дворце Сен-Шапель, чтобы хранить там святые реликвии.

Принца Альфонса посвятили в рыцари и в 1241 г., в день рождения святого Иоанна, в Сомюре провозгласили графом Пуатье. Ему исполнился 21 год, и он был уже женат на Жанне, единственной дочери графа Тулузского. Жуанвиль, который присутствовал на празднике, посвятил ему подробный рассказ. Там были король Наваррский, граф Тулузский, тесть Альфонса, граф Маршский и великое множество сеньоров и прелатов. Праздник был дан в крытых рыночных помещениях города, весьма обширных и построенных наподобие клуатра. Людовик был высокого роста и широк в плечах; на ассамблеях он на голову возвышался над остальными баронами. К тому времени он уже облысел. В тот день на нем была атласная фиолетовая рубаха с камзолом и плащ алого атласа, подбитый горностаем. Жуанвиль добавляет: «...у него на голове был колпак из хлопка, который был ему совсем не к лицу, так как он еще был молодым человеком». Граф Шампанский был одет в атласную рубаху и плащ, отделанные лентами с золотыми застежками и золотой короной на голове. Жуанвиль, его сенешаль, прислуживал ему. За королевским столом сидели граф Пуатье, граф Дре, которого тоже только что посвятили в рыцари, затем граф Маршский и Пьер Моклерк, граф Бретонский. Вокруг этого стола несли охрану Эмбер де Боже, будущий коннетабль Франции, Ангерран де Куси, Аршамбо де Бурбон и за ними тридцать рыцарей в атласных рубахах и великое множество сержантов, облаченных в доспехи цветов графа Пуатье. Стол на другом конце зала возглавляла королева Бланка Кастильская, которой прислуживали ее племянник граф Булонский, ставший королем Португальским, граф де Сен-Поль и один юный немец восемнадцати лет, сын святой Елизаветы Венгерской; королева Бланка целовала его в лоб, ибо думала, что его мать не единожды целовала его туда. За другим столом сидели двадцать архиепископов и епископов, а в других крыльях здания и во внутреннем дворе толпилось бесчисленное множество рыцарей; никогда на празднике не видано было столько камзолов и одежды из расшитой золотом ткани. У короля была еще одна причина собрать столько рыцарей: он поступил так не только ради престижа, но и ради собственной безопасности, ибо среди вассалов, которым предстояло принести оммаж молодому графу Пуатье, находились старые и опасные противники короны. На празднествах в Сомюре присутствовал Гуго де Лузиньян, граф Маршский. Он отправился в Пуатье вместе со своей женой, которую величали королевой Английской, так как она была вдовой по первому браку короля Иоанна и матерью Генриха III. Граф Маршский принес оммаж графу Пуатье, и документ, подтверждающий это, сохранился до сих пор в наших национальных архивах. Гуго возвратил своему новому сеньору Сен-Жан-д'Анжели и Они, откуда королева Бланка, выполняя условия Вандомского договора, вывела королевские гарнизоны. Но королева Английская не снесла подобного унижения. Она была уязвлена как тем, что ее муж был лишь вассалом вассала французского короля, так и тем, что обе королевы — Бланка и Маргарита — не признавали ее ровней. Король и его братья заночевали в замке Лузиньяна. После отъезда графиня Маршская поспешила уничтожить все следы их пребывания, повелев увезти ткани, сундуки, стулья и всю мебель, вплоть до образа Девы Марии. «При виде этого граф Маршский, совершенно пораженный, спросил ее, зачем она так недостойно ободрала весь замок. Она же ответила: "Убирайтесь и освободите меня от своего присутствия — вы, оказавшие честь тем, кто лишил вас наследства; видеть вас больше не хочу". Однако же он последовал за ней в Ангулем, но она отказалась принять его в своем замке, и ему пришлось обедать и ночевать в резиденции тамплиеров. В конце концов она согласилась на минуту принять его. Когда же он прибыл, она ударилась в слезы и сказала: «О наихудший из мужей, разве вы не видели, как в Пуатье я дожидалась три дня, чтобы повиниться перед вашими королем и королевой, вы не видели, как в тот момент, когда я предстала пред ними в покоях, король сидел на постели с графиней Шартрской и своей сестрой, аббатисой Фонтвроля, и они даже не пригласили меня сесть с ними, дабы унизить меня перед всеми? Ибо позволить мне стоять среди всего этого народа, окружавшего их, значило оскорбить меня; и ни при моем появлении, ни при уходе они, презирая меня, даже не привстали, как вы и сами могли видеть. Но боль и стыд заглушили, стиснули мне горло. Эти боль и гнев еще больше, чем потеря земли, которую у нас отобрали, меня сгубят, если с Божьей помощью они в этом не раскаются и не опечалятся, и не потеряют свое [добро]. Или я лишусь всего, что у меня осталось, или умру от тоски». Тогда граф поклялся, что сделает все, что она пожелает.

Он подготовил мятеж не только в Пуату, но и на всем Юге. Граф Тулузский, тесть Альфонса Пуатье, согласился поддержать непокорного графа. Виконт Нарбоннский, графы Комменж и Арманьяк, сеньоры Лотрек и Л'Иль-Журден, Транкавель, горожане Альби тоже примкнули к заговору. Пьер Моклерк, король Наваррский, король Арагонский — бывший сеньором Монпелье и претендовавший на Каркассон — отнеслись к событиям сочувственно. Английский король был готов поддержать претензии своей матери.

На рождественские праздники Альфонс пригласил графа Маршского и прочих вассалов в Пуатье, где находился его двор. Жена графа Маршского прибыла вместе с ним, чтобы лично подтолкнуть супруга к мятежу. Лузиньян появился перед графом Пуатье, публично бросил ему вызов и отказался признать его своим сюзереном. Затем воины Гуго расчистили ему путь; он отправился поджечь дом, где жил, и уехал из Пуатье. Вся французская знать была удивлена и разгневана такой дерзостью. Людовик Святой потребовал от графа Маршского подчиниться своему сеньору. Когда Гуго отказался, король собрал парламент из пэров Франции, постановивший, что земли мятежника должны быть конфискованы. Тогда граф Гуго подготовил свои крепости в длительной осаде. Генрих III послал ему денег и стал готовиться к вторжению во Францию. Однако поведение английского монарха вызвало раздражение у его баронов, и они отказали в субсидиях на эту войну. Все же король отправился со своим братом Ричардом, которому пообещал отдать Пуату, тремя сотнями рыцарей и тридцатью бочками с золотом, на которые он собирался нанять пуатевинских и гасконских воинов. 20 мая 1242 г. он высадился в Руане.

Людовик Святой собрал флот из 80 кораблей в Ла Рошели и созвал свое войско в Шиноне: в апреле там собралось четыре тысячи рыцарей и двадцать тысяч оруженосцев, сержантов и конных арбалетчиков. Затем король вторгся на земли графа Маршского в Пуату, осадил и взял крепость Вуван. Графиня Маршская в отчаянии послала людей, чтобы отравить Людовика Святого и его братьев; но их заметили на королевской кухне и схватили.

Вассалы графа Маршского отступали, разоряя все позади себя, дабы оставить перед королевской армией пустыню: они сжигали деревни, вытаптывали луга, рубили деревья, засыпали колодцы, отравляли источники. Но наступление королевской армии продолжалось. Людовик осадил Фонтеней, который оборонял сильный гарнизон во главе с сыном Гуго де Лузиньяна.

Именно во время этой осады Генрих III объявил французскому королю войну. До сих пор Генрих заявлял, что держит путь в свое герцогство Гиень; он даже отправил посла к Людовику Святому, дабы спросить его, почему тот прервал их перемирие. Людовик Святой развернул орифламму , и осада Фонтенея продолжалась. Альфонса де Пуатье ранили в ногу, но крепость пала. Сына графа Маршского и сорок пленных рыцарей привели к королю. В назидание мятежникам их хотели повесить, но Людовик Святой воспротивился этому. «Этот юноша, — сказал он, — не заслужил смерти за то, что подчинился своему отцу, а эти люди — за то, что верно повиновались своему сеньору». И он велел их поместить в темницу и тщательно стеречь.

Взятие Фонтенея вызвало панику в рядах сторонников графа Маршского до самой Гаскони, и множество крепостей без сопротивления сдались королю. Самые слабые замки Людовик Святой приказывал разрушить, другие — укреплять и размещать в них гарнизоны; таким образом, он приобрел опорные пункты везде, где проходило его войско.

Король Английский все же прибыл из Руайана в Пон, где был принят сеньорами Сентонжа. Затем он дошел до Сента и Тонне на реке Шаранте, где посвящал молодежь в рыцари и, как законный государь, раздавал почести и земли.

Неподалеку от этого места, в Тайбуре, Людовик Святой столкнулся с английскими отрядами. Они стояли на левом берегу реки и охраняли мост, ведущий в город, который находился на правом берегу.

Французам не пришлось захватывать город: его жители открыли ворота перед королем Франции. Людовик остановился в Тайлбуре, а лагерь для своей армии приказал разбить у ворот. У англичан было шестнадцать сотен рыцарей, шестьсот арбалетчиков и двадцать тысяч пехоты. Французское войско было больше: под стяг Людовика Святого прибыли его братья, графы Артуа и Пуатье, его кузен Альфонс Португальский (ставший графом Булонским после смерти Филиппа Лохматого), Пьер Моклерк и великое множество других баронов. Генриха III Английского сопровождали его брат Ричард, зять Симон де Монфор, граф Маршский, графы Солсбери, Норфолк, Глостер.

Но Шаранта вовсе не была непреодолимой преградой. Утром 19 июля французы начали переплывать ее на лодках и атаковали мост, который защищала горстка англичан; говорят, что достаточно было Людовику Святому самому броситься в схватку, чтобы обратить их в бегство. Впрочем, возможно, что Генрих III решил выстроить свои отряды в некотором отдалении, на равнине, дабы сражаться в более благоприятных условиях.

Но перед этим он послал своего брата Ричарда, безоружного, с посохом паломника, к французам для переговоров. Граф Артуа привел его к Людовику Святому, который заключил с англичанами перемирие на 24 часа. Матвей Парижский сообщает, что король сказал: «Сеньор граф, я предоставляю вам перемирие на. сей день и последующую ночь, чтобы у вас было время обсудить, как лучше вам отныне поступать, ибо ночь приносит совет». Ричард, убедившись в превосходстве французского войска, посоветовал своему брату отойти к Сенту, и в тот же вечер англичане отступили.

На следующий день, как только истек срок перемирия, Людовик Святой начал их преследовать. Королевские фуражиры дошли до самых стен Сента. Граф Маршский захотел наказать их за дерзость и отомстить за свое поражение; он вышел из города со своими тремя сыновьями и английскими и гасконскими воинами и атаковал французов. До города донесся шум начавшейся битвы, и английский король пожелал принять в ней участие. Графу Булонскому донесли о нападении на французский авангард, и Людовик Святой спешно прискакал на поле сражения. Оба войска вступили в бой раньше, чем хотелось бы англичанам. Несмотря на всю их отвагу, они потерпели полное поражение. Французы преследовали их с таким пылом, что некоторые из солдат ворвались в Сент вслед за англичанами и тут же попали в плен. Людовику Святому пришлось сдерживать свои войска.

Английский король, надеявшийся отвоевать Нормандию у французов, увидел Людовика Святого у врат Гиени. Он упрекал за поражение графа Маршского, который обещал привести в его войско более многочисленные отряды; сам же Лузиньян был изгнан из своих земель, почти полностью занятых войсками французского короля. Его союзники помышляли лишь о том, чтобы покориться Людовику Святому на относительно сносных условиях.

Генрих III, узнав, что Людовик Святой собирается начать осаду Сента, и предвидя, что граф Маршский в конечном счете его предаст, бежал во весь опор, приказав поджечь город, и остановился только в Блайе. Его люди, которым пришлось прервать обед на середине, лишь с большим трудом догнали своего государя. Все смешалось в этом отступлении; Генрих III потерял там свою походную часовню и реликвии. Людовик Святой вступил в Сент и продолжил преследование врагов. Но король Англии успел укрыться в Бордо.

После разгрома англичан их союзники думали только о повинной. Старший сын графа Маршского заключил от имени своего отца договор, подготовленный при посредничестве Пьера Моклерка. Граф Маршский прибыл с женой и двумя сыновьями, дабы броситься в ноги к королю, умоляя о прощении. Людовик Святой велел их поднять и простил на установленных условиях. Он возвратил графу большую часть его земель и получил за них оммаж. Жуанвиль рассказывает, что один сеньор, некогда потерпевший большой ущерб от графа Маршского, поклялся на мощах, что никогда не будет стричься, как рыцарь, а будет носить волосы гладко причесанными на прямой пробор, как женщина, покуда не почувствует себя отомщенным, то ли собственной рукой, то ли кем-то другим. «Когда он увидел графа Маршского, его жену и детей на коленях перед королем, взывающих о милосердии, он обрезал волосы и велел себя постричь в присутствии короля, графа и всей ассамблеи».

Эртоль, комендант замка Мирбо, напротив, не торопился подчиняться королю Франции. Он пошел за Генрихом III, ибо был связан с ним клятвой верности. Но английский король признался ему в своем бессилии и вернул ему свободу действий. Тогда Эртоль прибыл к Людовику Святому. Он не скрывал, что покинул своего прежнего государя не по своей воле; об этом свидетельствовал его облик: всклокоченные волосы, глаза, покрасневшие от слез. Король, которого отнюдь не задела его скорбь, лишь похвалил Эртоля. Он пообещал принять его под свое покровительство; будучи уверен, что человек, столь преданный своему прежнему сеньору, будет не менее верен ему самому, король принял от Эртоля клятву верности и вернул ему замок.

Людовик Святой велел продолжать преследование англичан. Но в его войске началась эпидемия, а сам он заболел дизентерией, осложненной горячкой, — бичом того времени. Французы очень боялись, что король умрет в этом, 1242 г., ибо он был слаб здоровьем. Войску не хватало еды и воды, поскольку враг, отступая, разрушал все позади себя, засыпал или отравлял родники и колодцы. Сильная летняя жара и усталость сгубили, как говорят, двадцать тысяч человек.

Однако положение Генриха III тоже было угрожающим. Он не получал никакой помощи из Англии, и средиземноморские союзники покинули его. Морская торговля несла убытки от налетов французских пиратов. Людовик Святой велел задержать всех английских купцов, находившихся во Франции. Один французский рыцарь, сопровождавший Ричарда, брата английского короля, в крестовом походе, способствовал соглашению обеих сторон. 12 марта 1243 г. французы и англичане заключили пятилетнее перемирие. Людовик вернулся в Шинон, Генрих III остался в Гаскони, без денег, весь в долгах. Графы Тулузский и Фуа подчинились Людовику.

Несомненно, заслуга в успехе этой блестящей и быстрой кампании по праву принадлежит не только Людовику Святому, но и его советникам, баронам и воинам. Но он стоял во главе войска и увлекал их собственным примером; он отвечал за решения, он был предводителем. Кроме того, именно король заложил основу для будущей победы, приказав готовиться к кампании задолго до того, как она началась. Зная, что французскому войску придется штурмовать не один город, Людовик велел собрать большое число плотников и приказал заранее соорудить осадные орудия; он собрал большое количество провианта и повелел коммунальному ополчению подвезти телеги и лестницы.

У него оказалось более тысячи повозок, доставивших все материалы и продовольствие к границам Пуату уже до начала военных действий.

«В этом походе против английского короля и баронов, — писал Жуанвиль, — король роздал много подарков, как я слышал от тех, кто оттуда вернулся. Но ни на подарки, ни на расходы на эту экспедицию или на иные походы по эту или по ту сторону моря король никогда не потребовал помощи ни от баронов, ни от рыцарей, ни от своих добрых городов. И сие было неудивительно, ибо он поступал так по совету своей доброй матушки, находящейся с ним; совету, которому он последовал, и по совету мудрых мужей, кои остались с ним со времени его отца и деда».

Бланка Кастильская вновь встретилась со своим сыном, который возвратился из Сентонжа, в цистерцианском аббатстве Нотр-Дам де ла Соссэ, основанном в 1230 г. близ Немура, в епархии Санса, — и по этому случаю они якобы нарекли эту обитель аббатством Радости.

* * *


Хоть Людовик Святой женился в 1234 г., через шесть лет у него по-прежнему не было детей. За него молилось все королевство. Святой Тибо — цистерцианец, аббат де Во Серией, сын Бушара де Монморанси, — тронутый скорбью юной королевы, присутствовал при ее молитвах, и они были услышаны. 11 июля 1240 г. Маргарита родила дочь, нареченную Бланкой. Королева и ее сын Филипп Смелый впоследствии очень почитали святого Тибо и посещали его могилу: он умер 8 декабря 1247 г.

Бланка Французская умерла в 1243 г. Но 18 марта 1242 г. на свет появилась вторая дочь короля, Изабелла, которая впоследствии вышла замуж за Тибо II, короля Наваррского. В том же 1242 г. Бланка Кастильская основала для цистерцианских монахинь аббатство Мобюиссон близ Понтуаза. Королевская семья очень любила эту обитель. Людовик Святой часто приезжал туда и повелел воспитывать там свою вторую дочь Бланку в надежде, что она станет монахиней. Там хотела провести остаток жизни Бланка Кастильская, оттуда же получила она перед смертью монашеское облачение и там же была погребена.

У Людовика Святого и Маргариты Прованской было одиннадцать детей, имена которых нам известны, — шесть мальчиков и пять девочек. Старший из мальчиков родился 12 февраля 1244 г. «Тут же, — говорит Гийом де Нанжи, — король послал во дворец Гийома, епископа Парижского, и Одона Клемана, аббата Сен-Дени. Епископ должен был крестить наследного принца, а аббат — стать ему крестным отцом и держать его над купелью. Святой король пожелал, чтобы ребенок носил имя его отца. Затем во все провинции были отправлены гонцы, и счастливая весть наполнила несказанной радостью сердца всех французов».

В это время Беатриса, графиня Прованская, мать королевы Маргариты, прибыла во Францию повидаться с дочерью; Людовик Святой принял ее с великой радостью. Из Франции она отправилась в Англию — там королевой была ее дочь Алиенора, а ее дочери Санче предстояло выйти замуж за графа Ричарда; ее брат Бонифаций был архиепископом Кентерберийским. Многие тогда надеялись, что благодаря этим родственным связям между двумя странами воцарится мир.

* * *

Едва татары отступили на восток, как христиане окончательно потеряли Иерусалим. Арабские князья Сирии заключили с ними союз, дабы вместе бороться против султана Египта. В ответ султан пригласил хорезмийцев завладеть Палестиной, и орда из 20 тысяч всадников со своими женами и детьми в 1244 г. захватила Тивериаду и Иерусалим, перебив стариков, калек и женщин, укрывшихся в церкви Гроба Господня. Египтяне перешли в наступление и, в свою очередь, захватили Аскалон, потом Дамаск. После этого султан порвал со своими союзниками хорезмийцами и в 1247 г. приказал истребить их или изгнать из Палестины.



Когда вести о падении Иерусалима достигли Франции, Людовик Святой был болен. Он не выздоровел полностью от своей болезни, которую подхватил в 1242 г. У него началось серьезное осложнение в Мобюиссоне или в Понтуазе, в праздник Святой Лукреции, в субботу 10 декабря 1244 г. Его близкие боялись его потерять; во всех церквях возносили молитвы, повсюду организовывались процессии, раздавали милостыню Но больной был так плох, что все уже потеряли надежду на благополучный исход. Людовик Святой распорядился своим имуществом, поблагодарил слуг и призвал их служить Господу. Вечером он впал в беспамятство, и какое-то время думали, что он умер. Подле него были две женщины; одна захотела набросить простыню на его лицо, другая же не дала ей этого сделать, полагая, что король еще жив. Дворец уже огласился стенаниями придворных; народ, бросив работу, бежал к церкви; мать и братья короля беспрестанно молились, стоя рядом с умиравшим. Бланка Кастильская велела принести Истинный Крест, Терновый венец, Святое копье и прикоснуться ими к королю.

И тут вдруг Людовик вздохнул, пошевелился и сказал проникновенным голосом: «Visitavit me per Dei gratiam, Oriens ex alto et a mortis revocavit me» — «Милостью Божьей меня с вышины посетил Восток и воскресил меня из мертвых». Потом он спросил Гийома Овернского, епископа Парижского (который тут же явился с епископом Мо) и сказал ему: «Сеньор епископ, прошу вас нашить мне на плече крест, дабы отправиться в поход за море». Оба епископа и королевы на коленях заклинали его не делать этого или по крайней мере дождаться окончательного выздоровления. Но король отказался принимать любую пищу, пока не получит креста. Он во второй раз попросил епископа Парижского, который тогда не осмелился отказать своему государю и дал ему крест, заливаясь слезами. Все присутствующие в покоях и во дворце плакали, как если бы узрели короля мертвым. Людовик Святой, напротив, был весел; он благочестиво поцеловал крест и сказал, что с этого момента выздоровеет.

Хотя он и пришел в сознание, болезнь не отступала, и лекари полагали, что опасность еще очень велика. Поэтому Людовик Святой попросил монахов Сен-Дени принести ему святыни. Процессия монахов прибыла к королю в пятницу 23 декабря 1244 г. С этого момента больной начал выздоравливать.

Бланка, Гийом Овернский и прочие лица стремились убедить выздоравливавшего короля, что ему не обязательно выполнять свой обет и Папа легко может освободить от него. Он, казалось, согласился с их доводами и отдал свой крест; затем тут же приказал епископу вернуть его, дабы не стали говорить, что он дал обет крестоносца во время болезни, не сознавая, что делает. Он написал христианам Востока, что взял крест и готовится выступить им на помощь.

Нет ничего более простого, ясного исторического явления, чем крестовый поход. Тщетно объясняли его политическими расчетами, мирскими выгодами, которые, начиная с XVIII в., историкам нравилось выискивать у крестоносцев. А ведь те стремились лишь к одному — вырвать Иерусалим, Гроб Господень из власти язычников. Торговля с Востоком, желание сдержать или направить к новой цели феодальную вольницу, стремление создать колониальную империю — пусть историки доказывают сколько угодно, но эти мотивы никоим образом не причастны к крестовому походу.

Бланка Кастильская пребывала в глубокой печали. Многие люди верили, что Бог вернул жизнь Людовику Святому, дабы сделать его освободителем Святой земли; многие англичане пожелали принять крест вместе с ним. Король попросил Папу прислать во Францию легата для пропаганды крестового похода; им стал Эд де Шатору, старый канцлер парижской Церкви, кардинал-епископ Тускулумский. В 1245 г. Людовик Святой собрал в Париже большой совет; много епископов, графов и баронов приняли на нем крест, и среди прочих — три брата короля со своими женами.

Матвей Парижский рассказывает, что король якобы сам нашивал крест на одежду тем, кто колебался: «С приближением славного праздника Рождества Господня, дня, когда знать по обыкновению наделяет людей из своего дома новыми одеждами, сеньор король Франции, носивший крест из ткани, исполнил совершенно необычным образом обязанности проповедника крестового похода. Он велел изготовить из очень тонкого сукна плащи и приказал украсить их мехом, а в том месте плаща, которое прикрывает плечо, вышить очень тонкими золотыми нитями крест и тщательно проследить, чтобы эту работу проделали тайно и ночью. Утром, до восхода солнца, он приказал своим рыцарям, облаченным в розданные им плащи, явиться в церковь послушать вместе с ним мессу. Те повиновались и, чтобы их не обвинили в вялости или лени, отправились ранним утром в церковь, где должна была начаться служба; но когда лучи сияющего солнца высветили предметы и, как говорится в персидской пословице, стала видна котомка позади, каждый заметил, что на плече соседа вышит символ крестоносца. Так что, поскольку им показалось неприлично, стыдно и даже недостойно сбросить сие одеяние крестоносцев, они рассмеялись, но не насмешливо, а проливая обильные и радостные слезы, и прозвали сеньора короля Франции из-за его хитрости охотником за паломниками и новым ловцом людей».

У Людовика Святого родился второй сын, тот, кто будет править под именем Филиппа III Смелого; он появился на свет в ночь с 30 апреля на 1 мая 1245 г.

Несмотря на свое стремление выступить как можно скорее, Людовик Святой смог отправиться на Восток только в 1248 г. Хотя во Франции царило спокойствие, христианский мир был взбудоражен. Фридрих II велел избрать 24 июня 1243 г. Папой Синибальдо Фиеско, кардинала церкви св. Лаврентия в Лучине, являвшегося его креатурой. Иннокентий IV тут же стал его непримиримым врагом. Он отверг обвинения, выдвинутые против него Фридрихом II, и, опасаясь попасть в плен к императору, контролировавшему всю Италию, тайно бежал в Савойю, а под конец укрылся в Лионе, вольном городе на границе с Францией. Король собрал своих баронов, к которым Папа послал эмиссара, с просьбой позволить ему остановиться в Реймсе, где в ту пору не было епископа. Но бароны побоялись, как бы столь могущественный гость не ущемил власть короля, коему было тогда только 30 лет, и отказали Папе в его просьбе. Иннокентию также запретили въезд в королевство Арагон.

3 января 1245 г. Иннокентий IV объявил о созыве Вселенского Собора в Лионе, чтобы обсудить на нем опасность, которой подвергалась Святая земля, а также его распри с Фридрихом. Со своей стороны, Фридрих, будучи королем Иерусалимским и императором, написал христианским государям, обрисовывая им положение Святой земли.

Не желая лично предстать перед Собором, Фридрих послал туда своих представителей: епископа Фрейзингенского, магистра Тевтонского ордена, и канцлера Пьера де ла Виня. Но даже они не добрались до Лиона. Папа, устав ждать, вновь отлучил Фридриха от Церкви и освободил его подданных от клятвы верности, запретив им повиноваться своему господину. Он разрешил князьям избрать другого императора и сохранил за собой право распоряжаться сицилийским престолом. Наконец, он приказал начать проповедовать крестовый поход, чтобы оказать помощь христианам Востока.

Фридрих II обратился к христианским государям, стремясь доказать им, что они также задеты нанесенным ему оскорблением, и призвал поддержать его в борьбе против папства. Чтобы уговорить Людовика Святого, он не довольствовался посланием, как всем прочим, а отправил к нему своего канцлера Пьера де ла Виня. своими баронами рассудить конфликт между Папой и императором. В том случае, если между ними будет заключен мир, Фридрих обещал выехать на Восток или направить туда своего сына Конрада и не складывать оружия до тех пор, пока королевство Иерусалимское не будет освобождено. Он лишь требовал, чтобы Папа снял с него отлучение и разорвал союз с Ломбардской лигой; но понтифик вовсе не собирался выполнять его требование.

Людовик Святой решил встретиться с Папой. Он пригласил его в аббатство Клюни, что на границе королевства, и отправился туда в сопровождении своей матери, трех братьев, сестры Изабеллы и пышного эскорта. Папа в течение двух недель жил в покоях аббата с большой свитой, насчитывающей, в частности, 12 кардиналов, патриархов Антиохийского и Константинопольского и 18 только что назначенных епископов. Там же находился и император Константинопольский.

Прежде всего король попытался помирить Папу и Фридриха и заключить мир с Англией. Переговоры длились семь дней; они проходили в обстановке строжайшей секретности между Людовиком Святым, Бланкой Кастильской и Иннокентием IV (больше на них никто не присутствовал). Можно предположить, что в ходе этого совещания были решены все вопросы, связанные с крестовым походом. Перед отъездом король получил от Папы полное отпущение грехов. Затем он отправился посетить Макон, только что присоединенный к владениям короны, а Иннокентий IV снова уехал в Лион.

Прекрасная дисциплина в войсках, сопровождающих короля Франции, привела всех в Клюни в восхищение. Вскоре им нашлось применение: король послал их занять Прованс. Граф Тулузский попросил руки последней дочери графа Прованского — Беатрисы. Но Раймон Беренгарий умер 19 августа 1245 г., до того, как обе стороны договорились. Его советник Роме де Вильнев сообразил, что этот брачный союз повредил бы интересам короля Франции. Граф Тулузский и король Арагонский угрожали захватить Прованс. Людовик Святой послал туда отряды, которые прибыли с ним в Клюни, и освободил Беатрису; ее вверили матери Людовика Святого, чтобы потом выдать замуж за Карла, самого юного брата короля. Свадьбу сыграли 31 января 1246 г. в присутствии матери и трех дядьев невесты: Амедея, графа Савойского. Фомы, графа Фландрского, и Филиппа, архиепископа Лионского. Людовик Святой пообещал, что графство Прованское будет безраздельно принадлежать молодой принцессе. Карл вернулся во Францию; в Мелене, на Троицу, Людовик Святой посвятил его в рыцари. Карл жаловался, что его свадьба была не такой пышной, как свадьба короля, его брата, — хотя именно он был сыном короля и королевы, чего нельзя было сказать о Людовике Святом : Карл родился, когда его отец уже взошел на престол, и считал это преимуществом. В августе 1246 г. король уступил ему графства Анжу и Мэн.

Однако борьба между Фридрихом и Иннокентием IV возобновилась с новой силой. Папа провоцировал волнения в Сицилии, подготавливал в Германии избрание нового императора, Вильгельма Голландского, против которого воевал Конрад, сын Фридриха. Амедей, граф Савойский, присоединился к Фридриху, который таким образом получил возможность захватить Папу в Лионе. Император сообщил баронам Франции, что собирается прибыть к Иннокентию IV, дабы оправдаться перед ним, как того требовал от него Папа. Но Людовик Святой не поддался на эту уловку; он объявил, что если Фридрих двинется на Лион, он сам со своими братьями облачится в доспехи, чтобы сразиться с ним. Фридрих остановился в Турине. Затем его задержало восстание в Парме — так угроза, нависшая над Папой, миновала.

* * *

В 1246 г. король отправил эмиссаров запасать для будущего крестового похода зерно и вино на Кипре. Ему помогали венецианцы, а Фридрих облегчил закупки продовольствия в Сицилии. У Людовика Святого не было кораблей для перевозки отрядов — он договорился зафрахтовать их у генуэзцев. В королевстве не было ни одного порта на Средиземноморье, за исключением Эг-Морта в диоцезе Нима, чья территория принадлежала бенедиктинцам. В 1248 г. король купил эту землю. Из-за болот и дюн местность в Эг-Морте была необитаемой; Людовик Святой осушил и обустроил это место, затратив много денег. Он возвел там знаменитую башню Констанс; но город был обнесен стеной лишь в 1272 г.



Чтобы оплатить все расходы, Людовик Святой получил деньги от главных городов королевства: десять тысяч парижских ливров дал Париж, три тысячи — Лан, три тысячи четыреста — Бовэ. Но особенно большой налог он взимал с духовенства: Папа на три года предоставил ему право собирать десятину и позаботился, чтобы эти суммы для короля взимали представители Святого Престола. Жалоб тем не менее было предостаточно.

В четверг, на третьей неделе Великого поста, 7 марта 1247 г., Людовик Святой собрал совет, чтобы обсудить свой отъезд на Восток, Король объявил, что решил отбыть через год, после ближайшего праздника святого Иакова. Несомненно, именно тогда он заставил своих баронов поклясться в верности его детям и быть им преданными, если с ним случится несчастье. «Он и меня попросил об этом, — говорит Жуанвиль, — но я не захотел дать клятву, ибо не был его вассалом». И в самом деле, он был вассалом графа Шампанского. В 1248 г. Жан де Жуанвиль вошел в окружение Людовика Святого; он был тогда очень молод, но с этого момента находился рядом с королем в течение 24 лет. Перед своим отъездом Людовик Святой хотел продлить перемирие с Англией, так как его срок уже подходил к концу. Однако Генрих III был не прочь поторговаться со своим победителем и поднять вопрос о возврате провинций, отвоеванных у англичан Филиппом Августом. Но на деле он не был опасен, ибо погряз в распрях с английской знатью; кроме того, с отъездом Людовика Святого в крестовый поход Франция попадала под охрану «Божьего мира». Вопреки всем угрозам, Франции было обеспечено относительно мирное существование. Так Людовик Святой был вознагражден за свою политическую мудрость; ведь он стремился только к честному миру, в отличие от Филиппа Августа, замышлявшего захватить Англию, и Людовика VIII, который воевал в этой стране и всю свою жизнь поддерживал связи с англичанами (горожане Лондона, восставшие против своего государя, даже водрузили на городских стенах знамена французского короля). Людовик Святой, напротив, говорил Генриху, что ему не нравится воевать с ним, своим свояком, но французские бароны побуждают его к этому.

Еще Людовик Святой уладил спор вокруг наследования Фландрии и Эно. Графиня Фландрская Маргарита была замужем дважды; ее первый муж, Бушар д'Авен, был до брака протодьяконом, вследствие чего их дети были объявлены незаконнорожденными. Инициаторами этого обвинения выступили сыновья графини от ее второго брака — с Гийомом де Дампьером. За решением обратились к Людовику Святому. Король отдал Эно Жану д'Авену, а Фландрию — Гийому де Дампьеру, дабы они владели ими после смерти матери.

Наконец, прежде чем начать Святую войну за Иерусалим, король пожелал возместить весь ущерб, несправедливо нанесенный кому-либо в его правление. Осенью 1247 г. он приказал своим бальи разыскать всех купцов, жаловавшихся на принудительные займы, и тех, кому пришлось давать деньги или продовольствие людям короля, и возвратить им отнятое, если они представят доказательства. Он разослал ревизоров по всему королевству, чтобы узнать о злоупотреблениях, по преимуществу он выбирал клириков — доминиканцев или францисканцев. Судебные чины получили подобные же инструкции. Так, в Але, в ноябре, каноник Шартрского собора и монах из Валь-дез-Эколье принимали от населения жалобы на сенешалей, кастелянов и других представителей королевской власти. Обычное дело для частных лиц — готовиться к крестовому походу, возмещая убытки и возвращая присвоенное добро. Но Людовик Святой стал первым королем, который действовал подобным образом. Впрочем, результаты работы ревизоров так понравились королю, что он продолжил рассылать их по всему королевству; но институт ревизоров, долго приносивший положительный эффект, в конечном счете выродился и стал инструментом эксплуатации в правление Филиппа Красивого. Граф Ричард Английский решил воспользоваться этими обстоятельствами, чтобы попросить Людовика Святого вернуть Нормандию и прочие земли, отвоеванные французами у Иоанна Безземельного. Но королевские советники и епископы Нормандии воспротивились этому, и Людовик Святой предоставил решение на их усмотрение.

* * *

С того дня, когда он нашил крест, Людовик Святой стал смотреть на себя как на слугу, преданного Господнему делу. По словам его капеллана Гийома Шартрского, он вел образ жизни, подобающий не королю, а монаху. Тем не менее мы нисколько не ошибемся, если предположим, что все поучительные рассказы о Людовике (а их довольно сложно датировать) появились после крестового похода в Египет. У Жуанвиля они появляются только с начала этого восточного путешествия, а Жоффруа де Болье или Гийом де Сен-Патю — свидетели более позднего времени.



По крайней мере, не рискуя впасть в заблуждение, мы можем в тот период приписать ему добродетели, о коих говорит Гийом де Сен-Патю: «Оттого что чистая совесть более, чем прочие душевные богатства, угодна взору Господа, благословенный король Людовик Святой придерживался такой великой чистоты, что своими заслугами сумел возрадовать Спасителя. Он был так чист, что почтенные и достойные веры лица, долго беседовавшие с ним, верили, что он никогда не совершил смертного греха, что они клятвенно утверждали. И так же твердо верили, что он предпочел бы лишиться собственной головы, нежели совершить смертный грех сознательно и по собственной воле... И очень часто, когда он был в своих покоях с приближенными, произносил святые и скромные слова и приводил прекрасные примеры для наставления окружавших его... Он не клялся ни Богом, ни Его частями тела, ни святыми, ни Евангелиями, но когда хотел подчеркнуть что-то, то говорил: "Воистину так". Он никогда не призывал дьявола и не называл его, если только случайно, когда прочитывал (в книге) его имя.

Монах брат Симон из ордена доминиканцев и приор Провенского монастыря говорят и утверждают, что, находясь много раз с благословенным королем и долго беседуя с ним, никогда в жизни не слыхали от него ни льстивых пустых слов, ни другой хулы, и что нигде не встречали человека, столь глубоко почтенного в словах и взглядах...» Таким образом, даже с церковниками король не прибегал к грубой лести, злословию или клевете — обычной практике придворной жизни, внушавшей ему отвращение.

Гийом де Сен-Патю продолжает: «Вместе с этим благословенный король был необычайно вежлив, до того, что никогда не слыхали сорвавшегося с его уст какого-нибудь грубого слова или проклятия; он никогда никого не порицал, не говорил никому хулительных слов, так что никогда за ним не было замечено ни одного недостойного поступка... Благословенный король был очень воздержан в своем внешнем облике, речах, одежде, питье и еде; он был смиренным, а не гордым и высокомерным. Мессир Жан де Суази, рыцарь, муж в зрелом возрасте и очень богатый, пробывший рядом с королем с молодости около 30 лет, вплоть до самой его смерти, очень близко знавший его, клятвенно утверждал, что никогда не слышал, чтобы он как-то любезничал или участвовал в каких-нибудь неприличных развлечениях, и никогда не видел его за азартными или подобными им играми...

Он никого не презирал, и только очень мягко порицал тех, кто в его присутствии совершал поступки, способные его разгневать. Он поправлял их, произнося следующие слова: "Замолчите" или "Помиритесь" или же "Не делайте впредь подобных вещей, ибо можете за них понести строгое наказание", или же он говорил им что-то вроде этого, и к каждому обращался на "вы".

Он мог только страдать от того, что кое-кто из его дома пребывал в смертном грехе. Блуд, супружеская измена, богохульство претили ему особенно; он беспощадно изгонял виновных и долго не прощал, а если и прощал, то с великим трудом. Он велел повесить одного из своих слуг, изнасиловавшего женщину. Перед отплытием в крестовый поход он собрал своих людей и потребовал от них жить по-христиански в течение экспедиции; он им наказал жить целомудренно и в чести, потому что здесь они на службе у Господа и у себя, и сказал им, что те, кто не сможет или не захочет жить достойно, пускай попросят разрешения вернуться, и он им его даст...»

* * *


В возрасте менее двух лет, 10 марта 1248 г. умер Жан, сын Людовика Святого; его похоронили в аббатстве Руаймон. В июне 1248 г. Людовик Святой и Бланка Кастильская, пребывая в Париже, основали аббатство Нотр-Дам-дю-Ли, подле Мелена, дабы снискать помощь Господню. Там они поселили цистерцианских монахинь; первой аббатисой стала Алиса, продавшая после смерти мужа королю графство Макон и принявшая постриг в Мобюиссоне. Среди прочих реликвий это аббатство приняло в дар от Филиппа Красивого шкатулку с власяницами и плетьми, которыми пользовался святой король. В июне 1247 г. Бодуэн, император Константинопольский, в Сен-Жермен-ан-Лэ безоговорочно передал в дар Людовику Святому Терновый венец и другие реликвии, которые он ему заложил. Король торжественно отпраздновал перед отъездом освящение Сен-Шапель, возведенной менее чем за пять лет, дабы хранить там реликвии Страстей Господних. Посетив, по обычаю французских королей, отбывавших в крестовый поход, несколько святых мест — в том числе и аббатство Сен-Виктор, которое так ценили его отец и дед, — Людовик Святой отправился в аббатство Сен-Дени взять суму и посох паломника и одновременно получить орифламму. Их вручил ему легат Одон де Шатору в пятницу после Троицы (12 июня 1248 г.). Наконец, он поехал в капитул попрощаться с монахами и попросить их молиться за него. В следующее воскресенье так же поступила и королева Маргарита.

Вернувшись в Париж, король босиком дошел до собора Парижской Богоматери прослушать мессу и проститься со всеми, потом пешком покинул город, сопровождаемый толпами народа и процессиями всех приходов и монастырей. Людовик вступил в аббатство Сент-Антуан-де-Шан, на освящении которого он присутствовал 2 июня 1233 г. со своей матерью, дабы препоручить себя молитвам монахов. Затем вскочил на коня и отправился ночевать, несомненно, в Корбейль.

С этого времени и до смерти он не носил больше ни алой одежды, ни шубы, ни меха, ни беличьих шкурок или других ценных украшений, а носил очень простую одежду голубого или сине-зеленого цвета, из буро-черного камлота или черного шелка; и его плащи подбивались шкурками кролика, ягненка, зайца, порой белки. На седлах, уздечках и прочей сбруе не было больше ни золотых, ни серебряных украшений, и он также перестал носить золоченые шпоры. В какой-то степени знать подражала ему. Лионский Собор рекомендовал сию простоту крестоносцам; Жуанвиль сообщает, что пока он был с королем на Востоке, он никогда не видел вышивки на его боевых коттах . Все котты Людовика Святого были сшиты из тафты.

Он часто носил простой камлот, как и церковники, иногда грубую шерсть. Когда он творил суд или в великие праздники появлялся во всем королевском величии, одетый в пурпур и шелк, как обычно поступали короли, начиная с Филиппа Августа, он раздавал бедным одежду, которую не хотел больше носить; а поскольку его смирение было праведным, он раздавал милостыню деньгами [тем, кому не досталась одежда], порой по 60 ливров в год. Фома Кантемпре рассказывает, что когда Оттон, граф Гелдернский, послал одного сеньора отвезти письмо Людовику Святому, этот посланец, кривляясь, передразнил короля, дабы посмеяться над его скромным видом, и был наказан за этот проступок, оставшись с застывшей на лице гримасой на всю жизнь.

В Корбейле король поручил регентство своей матери, которой никто, добавляет Ле Нэн де Тиллемон, на сей раз не завидовал. Затем он продолжил путь дальше, останавливаясь преимущественно возле церквей и аббатств. Францисканец Салимбене повидался с ним в монастыре в Сансе: «Король был хрупкого телосложения, худой и довольно высокого роста, с ангельским видом и лицом, преисполненным благодати. Он отправлялся во францисканскую церковь без королевской помпезности, но в одежде паломника, неся еще свой посох и суму... И он прибыл не верхом, а пешком, и его братья, все трое графы, от первого Робера до последнего Карла, свершившие великие и достопамятные дела, следовали за ним с тем же смирением и в том же одеянии. Король позаботился не о свите из знати, a об одобрении и молитвах бедняков; и по правде, по причине его глубокой набожности говорили, что он больше походит на монаха, чем на рыцаря, несмотря на доспехи. Наконец он вступил в церковь францисканцев и, благоговейно опустившись на колени, помолился перед алтарем... Когда мы собрались в часовне, король стал говорить с нами о походе, давая советы своим братьям и супруге, своей матери и всей ее свите, и, преклонив благочестиво колени, он испросил молитв и благословения монахов; и некоторые монахи францисканцы, стоявшие рядом со мной, были так взволнованы, что не смогли удержаться от слез». Людовик проехал через Сен-Бенуа-сюр-Луар, где уладил конфликт этого аббатства с епископом Бовэ, и пожелал отправиться в Лион, чтобы еще раз попытаться помирить Папу и императора. Его сопровождала Бланка Кастильская, одни говорят — до Лиона, другие — до Клюни; они расстались со слезами на глазах; Папа дал ему свое благословение и отпущение всех грехов и взял его королевство под свое покровительство, пообещав охранять его от английского короля; но помирить Папу с Фридрихом II так и не удалось.

Он спустился на равнину Роны. По пути ему встретился укрепленный замок Рош-де-Глен, сеньор которого требовал выкуп от всех путешественников и убивал тех, кто не платил. Король осадил его, взял в считанные дни и повелел частично разрушить, затем возвратил его сеньору, заставив его вернуть все наворованное у паломников и клятвенно пообещать прекратить грабежи. Часть крестоносцев села на корабли в Марселе. Своим вассалам король велел собраться у Эг-Морта. Он вез Маргариту, свою жену; сначала король собирался оставить ее во Франции, но она не пожелала остаться одна с Бланкой Кастильской. Графы Артуа и Анжу, как и легат Эд, взошли на корабль вместе с ним. Альфонс де Пуатье оставался во Франции до следующего года, чтобы собрать арьербан и оказать, если потребуется, помощь своей матери. Кроме того, в свите Людовика Святого ехал Анри де Колонь, доминиканец, дважды побывавший в Святой земле.

Жуанвиль, которому пришлось заложить почти все свое имущество, чтобы оплатить расходы на экспедицию, уехал почти сразу после Пасхи, с десятью рыцарями, в компании своих родственников — графа де Саарбрюка и сира Апремона. Они добрались по течению Оксона до Арля и сели в Марселе (в августе) на маленькое судно, которое доставило их на Кипр, где король назначил встречу своим баронам.

К королю должно было присоединиться большое число английских дворян, и среди них граф Лестер, Симон де Монфор со своей женой Алиенорой, сестрой Генриха III, Вильгельм Длинный Меч, бастард Генриха III в сопровождении двухсот рыцарей. Король Генрих III передал командование английскими крестоносцами своему брату Гуго де Лузиньяну и потребовал, чтобы они выступили в поход только после Людовика Святого. Хакон, конунг Норвегии, тоже принял крест; он попросил Людовика Святого позволить ему отплыть на Восток от берегов Франции, что король ему разрешил, пригласив путешествовать вместе. Но Хакон отказался, пояснив это тем, что его воины, буйные и задиристые, не уживутся с французскими баронами. В декабре 1252 г. он все еще не двинулся с места.

38 кораблей дожидались Людовика Святого и его воинов, которых было так много, что королю пришлось оставить на суше своих итальянских лучников. Два адмирала флота были генуэзцами. Попутного ветра ждали два дня, и он подул в сторону Святой земли во вторник 25 августа 1248 г. — ровно за 22 года до смерти короля.



Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет