Александр Бронфман
Психологическая трансформация
жүктеу/скачать 3.01 Mb.
|
Психологическая трансформацияВсе исследователи отмечают, что у людей, прошедших через опыт клинической смерти с присущими ей видениями, наблюдается глубокая трансформация личности. Они значительно изменяют свое восприятие жизни и смерти, становятся более одухотворенными, альтруистичными, любящими, остро чувствующими уникальность жизни, материальная обусловленность их поведения снижается, вплоть до отрицания меркантильных мотиваций, и т.д. О силе впечатлений во время «внетелесных переживаний» очень образно рассказала профессор Элизабет Кублер-Росс: «На следующее утро я вышла на улицу, все казалось невероятным. Я была влюблена в каждый лист, в каждую птицу, даже в гравий. Я старалась ступать, не касаясь гравия. И я сказала гравию: «Я не могу ходить по вам, чтобы не причинить вам вреда». Они были такие же живые, как я, а я составляла часть этой живой Вселенной. Понадобились месяцы, чтобы я смогла описать все это хотя бы в какой-то мере подходящими словами». Это состояние Кублер-Росс, захватившее ее после опыта «внетелесных переживаний», полученных в Институте Монро, мистики называют «космическим сознанием». В книге Нила Уолша «Беседы с Богом. Необычный диалог» сущность, названная автором Богом, «говорит» о подобном состоянии людей, испытавших внетелесные переживания или получивших аналогичный присмертный опыт, так: «После такого великолепного переживания бывает очень трудно вернуться к «реальной жизни» и продолжать смешивать Источник с тем, что другие называют «действительностью». Это происходит потому, что твоя действительность смещается. Она расширилась, стала больше. И она не может сжаться опять. Это все равно, что пытаться засунуть джинна назад в бутылку. Сделать это практически невозможно». Сокровенному духовному опыту людей, переживших встречу со смертью, посвящена монография профессора психологии и психиатрии доктора Кеннета Ринга «В направлении точки Омега: в поисках значения переживаний на пороге смерти» /132/. В этом труде, написанном на основании собственных исследований, Ринг, помимо всего прочего, утверждает, что сам момент смерти полон покоя, любви и понимания. Такое состояние, считает он, возможно даже при несчастных случаях, когда люди были тяжело ранены или получили серьезные увечья. В то же время, согласно Е. Гантимурову /23/, встречается и другой вид этого возвратного состояния, который он определяет как феномен посмертной ошеломленности, некоего этического оцепенения. Существенная часть людей, переживших клиническую смерть, наряду с повышенным интересом к другим людям, демонстрируют нечувствительность к проблемам, для этих людей значимых. Это новое свойство аналогично нечувствительности, характерной для людей, переживших природные или техногенные катастрофы, войны, аварии. Гантимуров считает, что эти люди побывали в неком «поле смерти», необратимо понизившим степень связности между Душой и Телом. Моуди, обобщая примеры психологических трансформаций, происшедших с его пациентами, выделяет: тонкое умиротворяющее воздействие; чувство, что их жизнь стала более глубокой и содержательной; возникший интерес к знаниям, в том числе философским вопросам; чувство возросшей ценности жизни; отсутствие страха смерти и уверенность в том, что жизнь не прекращается со смертью тела. Некоторые пациенты сравнивали смерть с «возвращением домой», другие – с каким-то приятным событием, например пробуждением, окончанием школы или освобождением из тюрьмы. Стивен Левин /45/ приводит такое остроумное высказывание одного из «возвращенцев»: «Смерть подобна снятию тесной туфли». Приведу несколько примеров: «До этого времени я рос в очень маленьком городе. Люди в нем не отличались широким кругозором, и я был таким же, как они. Но после того как это случилось со мной, я захотел знать больше, чем знал… Я ничего не знал ни о физиологии, ни о чем-то другом в этом роде. Все, что я знал, – было ощущение, что я как будто повзрослел в эту ночь, после того как это случилось, потому что это открыло для меня целый новый мир, о существовании которого я даже не подозревал. Я думал: «Как много такого, что мне следовало бы узнать». Другими словами – есть что-то большее в жизни, чем футбол и танцы в пятницу вечером». «В тот момент я была гораздо более сосредоточена на состоянии моего разума, чем физического тела. До этого в моей жизни было все как раз наоборот. Мое основное внимание и главные интересы были сосредоточены на моем теле, а то, что происходило с моим разумом, меня как-то не занимало. Но после того как это произошло, именно состояние моего разума стало основным предметом моих забот, а уж на втором месте забота о теле – оно просто нужно для поддержания разумной жизни. Тогда для меня не имело значения – есть ли у меня тело или нет. Я не думала об этом. Самым главным для меня тогда был мой разум». «Я полагаю, что этот опыт что-то определил в моей жизни. Я был еще ребенком, мне было всего десять лет, когда это произошло, но и сейчас, то есть на протяжение всей моей жизни, я сохранил абсолютное убеждение в том, что есть жизнь после смерти; у меня нет и тени сомнения в этом. В моей жизни мне пришлось пережить много всевозможных приключений. Однажды я был под угрозой револьвера, приставленного к моему виску. Но это не очень испугало меня, потому что я думал: «Ну что ж, если я действительно умру, если они убьют меня, я знаю, что все равно буду жить где-то в другом месте». «Некоторые говорят, что мы не употребляем слово «смерть» потому, что мы всегда стремимся ее избежать. Что касается меня, то это совершенно неверно. Я думала, что если бы вы пережили то же самое, что и я, то вы бы сердцем знали, что нет другой такой прекрасной вещи, как смерть. Вы просто переходите из одного состояния в другое, как, скажем, из школы в колледж». «Жизнь подобна тюремному заключению. Но в этом состоянии мы просто не понимаем, какой тюрьмой является для нас наше тело. Смерть подобна освобождению, выходу из тюрьмы. Это, пожалуй, самое лучшее, с чем я бы могла ее сравнить». Моуди обращает внимание на то, что ни в одном рассказе не присутствовала распространенная мифологическая картина посмертного бытия – с небесами, жемчужными вратами, улицами, вымощенными золотом, крылатыми ангелами, играющими на арфах, ничего также не говорилось о рае и аде. Нет и рассказов о суде. Люди, испытавшие присмертный опыт, с изумлением обнаруживали, что когда Светящееся Существо демонстрировало им несомненно грешные, а то и ужасные их поступки, они не чувствовали с его стороны гнева, осуждения и презрения – только любовь и понимание. Большинство вернувшихся к жизни уверены, что На Той Стороне нас ожидает дальнейшее углубленное развитие нашего сознания и духовных способностей к любви и познанию. И еще об одном возможном психическом последствии перенесенной клинической смерти. О нем рассказал Деннион Бринкли в книге «Спасенный светом. Что Вас ждет после смерти» /13/, предисловие к которой написал Моуди. В 1975 году автор этой книги был убит ударом молнии, но оживлен. В дальнейшем он вновь испытал клиническую смерть и в дальнейшем, после долгого и мучительного выздоровления, приобрел способность предсказывать различные события и читать мысли людей. В частности, по воспоминаниям Моуди, Бринкли за много лет предсказал, Чернобыльскую катастрофу, распад в 1989 году Советского Союза, «большую войну на Ближнем Востоке, которая произойдет из-за того, что «большая страна вторгнется в малую» (война в Кувейте) и т. д.. Однажды Бринкли пришел в аудиторию колледжа, где Моуди читал лекции, и назвал подробности личной жизни каждого из присутствующих студентов! Его описания были поразительно точны и детальны. До этого случая Бринкли никогда раньше не разговаривал ни с одним из этих студентов. Все они были ему абсолютно незнакомы.
Можно утверждать, что сознательная жизнь личности продолжается в некоей форме и после смерти. Это предположение можно считать действительно установленным как с естественно-научной, так и с философской точки зрения. Существуют полученные опытным путем свидетельства о том, что индивидуальный разум переживает смерть. Профессор Браун Дюкасс По сегодняшним стандартам, видения, в которых нам является умерший, считаются выходящими за рамки нормального. Однако, как постоянно напоминает нам об этом история, видения всегда были частью цивилизации; видения легли в основу многих религий и сыграли огромную роль в различных научных открытиях и изобретениях. Я утверждаю, что подавляющее большинство людей, имевших подобные видения, вопреки распространенному мнению, не страдают ни умственными расстройствами, ни шизофренией. Профессор Луис Е. Лагранд жүктеу/скачать 3.01 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|