Андреева Г. М., Богомолова Н. Н., Петровская Л. А. ''Зарубежная социальная психология ХХ столетия. Теоретические подходы''

2.3.3. Способы уменьшения диссонанса

Как уже упоминалось, существует три способа уменьшения диссонанса.

1. Изменение поведенческих элементов когнитивной структуры. При­мер: человек собрался на пикник, но пошел дождь. Возникает диссонанс — несоответствие «представления о пикнике» и «зна­ния о том, что плохая погода». Уменьшить диссонанс или даже воспрепятствовать ему можно, отказавшись от участия в пикнике. Здесь проявляется та двусмысленность, о которой речь шла выше. В общей форме данный способ уменьшения диссо­нанса определяется как изменение когнитивного элемента, от­носящегося к поведению (т.е. некоторого суждения, например: «я еду на пикник»), при изложении же примера фигурирует уже не просто изменение элемента когнитивной структуры, но изменение реального поведения, рекомендация определенного действия— остаться дома.

Складывается впечатление, что диссонанс выступает здесь как мотивирующий фактор поведения, но, строго говоря, аргумент к поведению здесь не вполне законен: ведь речь — в теоретическом плане — постоянно идет о несоответствиях между двумя элемента­ми знания (или мнениями, или убеждениями), т.е. двумя когни­тивными элементами. Поэтому, с точки зрения общих принципов теории, более точна формулировка, гласящая, что уменьшить дис­сонанс можно, изменив один из когнитивных элементов, следо­вательно, исключив из когнитивной структуры утверждение «я еду на пикник», заменив его другим суждением — «я не еду на пик­ник». Здесь относительно реального поведения просто ничего не говорится, что вполне «законно», если оставаться в пределах пред­ложенной теоретической схемы. Конечно, следует предположить, что вслед за изменением когниций наступит изменение поведе­ния, но связь между этими двумя этапами еще нужно исследовать. В соответствии же со строгим определением сущности диссонанса надо признать, что он выступает вовсе не как фактор, мотивиру­ющий поведение, но лишь как фактор, мотивирующий измене­ния в когнитивной структуре. Особенно отчетливо это проявляет­ся, когда рассматривается второй способ уменьшения диссонанса. ' 2. Изменение когнитивных элементов, относящихся к среде. При­мер: человек купил автомобиль, но он желтого цвета, и друзья пренебрежительно называют его «лимон». В когнитивной струк­туре купившего возникает диссонанс между осознанием факта приобретения дорогой вещи и отсутствием удовлетворения, вызванным насмешками. «Мнение друзей» в данном случае — «элемент среды». Как изменить этот когнитивный элемент? Рекомендация формулируется так: нужно убедить (выделено нами. — Авт.) друзей, что автомобиль — совершенство. Как видно, это не изменение среды как таковой (собственно, когнитивистская позиция здесь присутствует уже при самом опре­делении «среды» как некоего когнитивного образования — совокупности мнений, убеждений и др.), т.е. отнюдь не поведен­ческая активность, а противопоставление мнения мнению, пе­ределывание мнения, т.е. известная активность только в облас­ти когнитивной сферы.

3. Добавление в когнитивную структуру новых элементов, лишь таких, которые способствуют уменьшению диссонанса. Обыч­но здесь вновь используется пример с курильщиком, который не бросает курить (не изменяет когниций, относящиеся к по­ведению), не может изменить когниций, относящиеся к среде (не может замолчать научные статьи, направленные против курения, «страшные» рассказы очевидцев), и тогда начинает подбирать специфическую информацию: например, о пользе фильтра в сигаретах, о том, что такой-то курит двадцать лет, а вон какой здоровяк, и т.д. Феномен, описанный здесь Фестингером, вообще говоря, известен в психологии под назва­нием «селективная экспозиция» и может быть рассмотрен как фактор, мотивирующий лишь определенную «когнитивную» активность. Поэтому нельзя переоценивать того упоминания о мотивирующей роли диссонанса, которое мы находим в тео­рии Фестингера. В общем плане и здесь проблема связи когни­тивных структур и мотивации поведения остается нераскры­той. Можно согласиться с осторожной позицией, занятой Абельсоном: «Вопрос о том, может ли когнитивное несоот­ветствие выступать в качестве драйва, является спорным» [Abelson, 1968, р. ИЗ].

Уязвимым местом теории диссонанса остается прогнозирова­ние конкретного пути уменьшения диссонанса, избираемого лич­ностью. Первое суждение, которое как будто бы обладает силой очевидности, заключается в том, что легче всего, вероятно, из­брать первый путь — изменение когнитивных элементов, относя­щихся к собственному поведению. Однако апелляция к житейским ситуациям показывает, что и этот путь не всегда возможен. Иногда такой способ выхода из состояния диссонанса может потребовать жертв: в случае с желтым автомобилем, например, продажа его может привести к потере определенной суммы денег. Кроме того, изменение поведенческих элементов когнитивной структуры не может быть рассмотрено в вакууме: всякий такой поведенческий элемент связан целой цепочкой связей с другими обстоятельства­ми. Например, отказ от поездки на пикник из-за дождя — дело, может быть, и разумное, но пикник под дождем необязательнооднозначно плох, ибо могут обнаружиться своеобразные «компен­саторы», которые сделают изменение поведения не столь уж бе­зусловно необходимым: в компании могут быть очень веселые люди, близкие друзья, с которыми давно не виделись, и т.д. Нако­нец, иногда изменению поведенческих элементов попросту пре­пятствуют физиологические особенности человека, например его чрезмерная эмоциональность, подверженность страху и пр. [Фестингер, 1999, с. 44-46].

Все оказанное не позволяет принять ту точку зрения, что в любом случае или в большинстве их обязателен первый способ уменьшения диссонанса. Что же касается второго и третьего, то и они прогнозируются весьма слабо. Аронсон, в частности, отмечает то обстоятельство, что точному прогнозу препятствуют и индиви­дуально-психологические различия людей, которые порождают совершенно различное отношение разных людей к самому факту диссонанса. С его точки зрения, люди различаются (прежде всего по их способности «умерить» диссонанс: одни лучше, чем другие, умеют игнорировать его). Кроме того, разным людям нужна раз­личная величина диссонанса, чтобы привести в действие силы, направленные на его уменьшение. Можно, пожалуй, сказать, что разным людям свойственна различная «диссонансоустойчивость».

Другое различие касается способов уменьшения диссонанса: одни предпочитают скорее изменять когнитивные элементы, от­носящиеся к поведению, другие — селективно принимать инфор­мацию. И наконец, люди различаются по оценке диссонанса, т.е. идентифицируют с диссонансом различные явления. Поскольку диссонанс субъективно переживается как психологический дис­комфорт, для разных людей оказывается различным тот «набор» несоответствий, возникших внутри когнитивной структуры, кото­рый переживается как дискомфорт.

Такого рода затруднения, мешающие построению точного про­гноза способов уменьшения диссонанса в каждом конкретном слу­чае, связаны еще с двумя важными обстоятельствами. Исследова­тели отмечают, что чувствительность к диссонансу в значительной степени зависит и от уровня развития самосознания личности, в частности от желания, способности, умения анализировать состо­яние своей когнитивной структуры. Следовательно, при более вы­соком уровне самосознания возникает просто больше шансов на выявление диссонанса. Это обстоятельство тоже может быть постав­лено в одном ряду с индивидуальными различиями как фактором, осложняющим прогноз.

Р. Зайонц выдвинул еще соображение и совсем иного плана, относящееся к некоторым ситуативным факторам оценки диссо­нанса. Он предположил, что восприятие диссонанса зависит от ожиданий личности в определенных ситуациях. Зайонц обращает­ся к такому житейскому наблюдению: почему люди охотно смот­рят фокусы? Всякая ситуация наблюдения фокуса, строго говоря, должна создавать психологический дискомфорт, поскольку стал­кивает несоответствующие суждения, заставляет принять вопию­щие противоречия. Но как тогда быть с формулой, что в случае возникновения диссонанса личность не просто стремится к умень­шению его, но также стремится и избегать ситуаций, где он про­является? Логично было бы предположить, что естественное стрем­ление всякого — навсегда отказаться от созерцания фокусов, от созерцания кроликов, неожиданно вынутых из шляпы, распилен­ной на глазах женщины и т.д. Однако многие люди охотно посеща­ют выступления фокусников и находят удовольствие от созерца­ния фокусов. Зайонц предположил, что диссонанс, возникающий в этих случаях, терпим, поскольку ситуация несоответствия в ког­нитивной структуре здесь ожидается [Zajonc, 1968, р. 382]: возни­кающий здесь диссонанс не воспринимается как дискомфорт. Эта зависимость идентификации диссонанса с дискомфортом накла­дывает еще одно ограничение на формулу Фестингера и потому ставит важное препятствие на пути к ее универсализации.

Существенные комментарии к проблеме «универсальности» когнитивного диссонанса идут также и со стороны этнопсихоло­гии. Видный исследователь в этой области Г.Триандис отмечает, что все заключения относительно природы диссонанса базируют­ся на наблюдениях и экспериментах, выполненных в рамках аме­риканской культуры. В то же время эти эксперименты, будучи вос­произведены, например, в условиях африканской культуры, дают совсем иные результаты: степень «диссонансоустойчивости» чело­века в разных культурах весьма различна, что обусловлено как раз­личной ментальностью, так и различными социокультурными нор­мами у разных народов [Triandis, 1975].