История III : «Новый корпус»

Не сдавался стихии ярко-красный грузовик с жёлтым проблесковым маячком по центру крыши и бульдозерным ножом. Он отважно пробивал путь через сугробы, которые раздавались в стороны, точно пенные океанские волны. Следом тащился небольшой автомобильный караван: легковушка с включёнными габаритными огнями и фургоны с продовольствием и медикаментами для психиатрической клиники доктора Стикса.

Маршрут оборвался перед стальными воротами в кирпичной стене, терявшейся слева и справа в белой дымке. По верхнему краю преграды змеилась колючая проволока, закреплённая на остро отточенных штырях. Складывалось ощущение, что по другую сторону обитают безумные и непобедимые маньяки из фильмов ужасов или целые племена каннибалов, которых приходится сдерживать от прорыва в цивилизованный мир. Но, сколько не приглядывайся, их нельзя было увидеть – продолжавшийся снегопад скрывал пространство за воротами, там словно клубился туман.

Водитель красной машины нажал на клаксон, и протяжный сигнал эхом разлетелся по лесу, потом открыл дверцу и спрыгнул в сугроб, утонув в нём по колено. Резиновые сапоги спасли джинсы от промокания, но мужчина всё же чертыхнулся на погоду и, точно ледокол в Арктике, двинулся к стене.

Возле ворот имелось устройство связи, прикрытое небольшим навесом из рифлёного железа. Водитель вдавил зелёную кнопку, в динамике затрещало, и послышался голос дежурной медсестры. Вскоре мужчина пошёл назад, но не сел в свой грузовик, а направился прямо к легковушке. Снежинки падали на козырёк бейсболки, задерживались на волосах торчащей во все стороны шевелюры и жёсткой щетине.

- С той стороны дорогу будут чистить долго, - сообщил водитель, наклонившись к окну легкового автомобиля. – Сейчас подойдут санитары и пациенты, перетащат грузы. Вам лучше тоже пройти пешком, там, в стене левее ворот, есть высокая калитка.

- Разве этих… больных выпускают из здания? – спросила Рэйчел Джонс.

- Мэм, здесь не тюрьма, к тому же от безделья человек скорее лишится рассудка, - ответил мужчина. – О, а вот и ребята пожаловали!

Калитка была выкрашена в коричневый цвет, в тон кирпичной кладке, сейчас её открыли. Показались люди, только мужчины, некоторые в белой, а другие в зелёной больничной одежде. Рэйчел хотела узнать, кто из них пациент, но разобралась сама, заметив на зелёных робах удостоверения сотрудников в прозрачном пластике.

- Сэм, возьми чемодан, - велела женщина.

Миссис Джонс и девочки покинули машину. Лицо Саманты было красно, в глазах стояли слёзы, Анна держалась спокойно и лишь то, как она вертела розовое колечко на безымянном пальце, выдавало волнение.

Дамы миновали калитку и пошли по расчищенной тропинке. Всюду персонал и пациенты лечебницы орудовали лопатами, скидывая снег в кучи, как вдруг из белёсой дымки выступило внушительное каменное здание со шпилями, старинными часами над входом и зарешеченными окнами на всех трёх этажах. Лестница привела к раздвижным дверям, за ними был тамбур, а дальше холл, освещённый шаровидными лампами на коротких столбиках – такие лучше бы смотрелись по краям парковым дорожек. Пол был выложен кафелем, решётки слева и справа закрывали коридоры с палатами, в северной стене имелся вход в служебные, технические и административные помещения, по бокам его воздвиглись два марша лестницы. По центру громоздилось сооружение с многочисленными окошками и единственной дверью, которые могли быть мгновенно закрыты стальными жалюзи в случае бунта пациентов. В этом убежище одновременно помещались кабинет доктора Стикса, хранилище медицинских препаратов и пост медсестёр.

Заметив вошедших, дежурная сестра щёлкнула тумблером, внешние двери с шипением закрылись, внутренние разошлись в стороны. Женщина с девочками прошла окошку «укреплённого бункера», за которым маячило усталое лицо сотрудницы.

- Вы мисс Уолш? – спросила Рэйчел, медсестра коротко кивнула. – Значит, мы с вами разговаривали по телефону, хорошо, что не придётся вновь пускаться в объяснения. Вот документы Анны Ландер и чек за первый год её лечения. Это всё? Тогда мы уходим.

Женщина вырвала потёртый чемодан из руки дочери и поставила его под окошком регистратуры.

- Доброго дня, мисс Уолш. Прощай, Анна. Сэм, нам пора возвращаться домой.

- Одну секундочку, миссис Джонсон, - попросила дежурная сестра.

- Что ещё?! – вспылила Рэйчел.

- А вот голос повышать здесь не надо, в палатах наверху есть буйные пациенты, услышат вас – сразу занервничают, - предостерегла Уолш.

Она нажала кнопку на аппарате селекторной связи.

- Сара, прими девочку, будь добра. Миссис Джонсом, войдите, с вами хочет переговорить доктор Стикс.

Из нутра здания появилась другая сестра и увела Анну в процедурный кабинет. Здесь девочка получила накрахмаленную робу с нашитой на груди чистой биркой и химический карандаш.

- Напиши на бирках своё имя, - попросила женщина. – Молодец, теперь дай руку и расслабься. Будет совсем не больно, простой анализ.

Острый кусочек металла ужали в подушечку пальца, на ней выступила капля крови. Уголки губ Анны дрогнули.

- Какая терпеливая девочка, - похвалила медсестра.

А миссис Джонс приходилось сдерживать гнев, сидя в тесной каморке, в которую едва влез рабочий стол и два стула, перед лицом доктора Стикса. Рэйчел ненавидела этого человека за его сомнительные, наверняка шарлатанские исследования и сомневалась, что с такой страстью к паранормальным вещам можно оставаться хорошим специалистом в медицине. Но доктор не зря получал диплом, он был мастером своего дела, хотя и пытался на досуге доказать реальность загробной жизни и некоторых других явлений. Здесь, в лечебнице, Стикс вёл себя иначе, намного серьёзней, и говорил чётко и по делу.

- Кажется, до сего дня мы лично не знакомы? – спросил Стикс, удобней усаживаясь в кожаном кресле и приглаживая островки волос.

- Мой покойный муж упоминал вашу клинику, - ответила Рэйчел.

- Надеюсь, вы слышали от него только хорошее? – поинтересовался доктор.

- Не сомневайтесь. Зачем эта беседа?

- Почему мы, миссис Джонсон? – Стикс сцепил руки в замок и опёрся локтями о стол. – Условия содержания здесь довольно суровые, почти классические, большинство пациентов практически неизлечимы. Да и климат у нас сами видите какой: холодные ветры осенью, ураганы зимой, духота летом. Не представляю, кто додумался строить лечебницу в таком месте? Хотя, о чём я, она была возведена больше века назад, тогда психиатрия недалеко ушла от средневековых методов. Могу посоветовать современное заведение на юге штата.

- Мне плевать на погоду и, тем более, вашу лечебную практику, доктор, - Рэйчел произнесла это, делая большие паузы между словами, чтобы успокоиться и не закричать, Стикс же только улыбался. – Я слышала, у вас хорошая охрана и, самое главное, эта лечебница далеко от моего дома. Не хочу больше видеть эту Анну. Поймите меня правильно, она… монстр, убийца. Как ей удалось всё так подстроить мне трудно понять, могу допустить, что эта девчонка в самом деле какой-нибудь экстрасенс. Но Гилберт… доктор, его просто выбросило в окно!

Женщина дала волю истерике.

- Она пугает меня, не даёт спать. Я знаю, что эта чертовка и меня хочет также прикончить. Мерзавка, даже Сэм, моей дочери, заморочила голову! Бедная девочка поверила в призрака, который убил её отчима! И Фрэнки, малыш, на её стороне! Понимаете, какое это чудовище?

Доктор выдвинул ящик стола, вытащил жёлтую капсулу и высыпал порошок из неё в стакан, налил в него воды из графина.

- Выпейте, это успокоительное средство.

- Я за рулём, - всхлипнула Рэйчел.

- Оно очень слабое, не волнуйтесь.

Маленькими глотками женщина осушила бокал, несколько раз глубоко вздохнула и, на первый взгляд, пришла в себя.

- Доктор, прошу вас, подержите Анну здесь, я готова полностью оплатить пять лет лечения, ведь муж оставил хорошее наследство, а меня самой есть акции. Выбейте из девочки эту дурь, пожалуйста. Надеюсь, мы поняли друг друга?

- Совершенно верно, миссис Джонсом, можете не волноваться о своей обузе, - сказал Стикс. – К тому же, случай Анны мне самому интересен, я недооценил её в нашу первую встречу. Вам же лучше обратиться к хорошему психологу, иначе сами начнёте видеть призраков. В Мэдисоне имеется отличный специалист, лучше напишу вам адрес. Вот, её зовут Флоринда Уоллес, сходите к ней, возьмите детей. Так будет проще избавиться от семейных проблем.

Затем доктор проводил гостью из укреплённого кабинета в холл. Анну отпустили попрощаться. Рэйчел не удостоила девочку даже мимолётным взглядом, зато Саманта обняла её, как настоящая любящая сестра и прошептала на ухо:

- Спасибо за меня… и Фрэнка. Мама не понимает, что тебе удалось сделать, она отказывается верить тому, что видела собственными глазами. Я клянусь вытащить тебя из этой тюрьмы и, Анна, прости мои прошлые слова, ты… такая замечательная.

- Нет, умоляю, дай мне шанс избавиться от этой мерзости, - взмолилась Анна. – Может, хоть в такой глуши голоса заткнуться. Сэм, я хочу только покоя, плевать на свободу.

К этому времени двор расчистили, снег больше не блокировал ворота, так что большие кованые створки очень зрелищно раскрылись под тихое завывание электромоторов. Мать и дочь покинули территорию лечебницы.

Сестра Уолш освободилась и смогла перед уходом проводить Анну в палату. Она была двухместной, с привинченными к полу койками и зарешеченным окном под самым потолком. Посмотреть в него можно было лишь вцепившись в подоконник и подтянувшись. А подтягиваться девочка не умела.

Медсестра вручила Анне скрученный полосатый матрас и комплект постельного белья, пояснив:

- Менять его нужно в конце недели, к тому же пациенты сами наводят в палате порядок. Ведро, швабру и тряпку ты должна спрашивать у дежурной медсестры. Порвётся одежды или случится неприятность с матрасом, обращаешься к ней же. Надеюсь, с этим у нас проблем не возникнет?

- Поверьте, мне не привыкать, - бесстрастно ответила Анна.

- Рада слышать, послушание – первый шаг к выздоровлению, как говорит доктор Стикс. Встретишься с ним завтра, и он решит, что с тобой. Твои вещи я проверила, ничего запретного не нашла, так что располагайся и ложись спать, скоро отбой. Ты, кстати, сыта.

- Есть не хочется, - сказала девочка.

- Голодовки нам не нужны, - пригрозила медсестра. – Знаешь, что такое принудительное кормление? Не пытайся выяснить, питайся по расписанию, как и все. Ладно, сегодня заставлять не буду, но на завтраке будешь присутствовать обязательно. И точка, тема закрыта. Проблемы со сном есть? Нормально засыпаешь?

- Да.

- Кошмары не мучают? – уточнила Уолш. – Обойдёмся без снотворного?

Дверь с лязгом закрылась за медсестрой, коридор огласился эхом удаляющихся шагов. Потом в холле зазвучали громкие возбуждённые голоса – возвращались в своё крыло пациенты-мужчины, вдохнувшие морозный воздух свободы. Потом из комнаты отдыха и с дежурства по столовой вернулись женщины, но Анну не побеспокоили, ей пока предстояло быть как бы на карантине.

- Вот и мой новый дом, надеюсь в его шкафах не прячутся скелеты, - сказала девочка, расстилая постель.

Стикс посетил её задолго до рассвета. Сестра открыла, он вошёл и сел на голую раму свободной койки, положив на колени ежедневник, который использовал для записей мыслей о пациентах. Это очень помогало при разработке курса терапии. Из нагрудного кармана халата доктор вытащил многоцветную ручку. Доктор любил делать разные пометки красным, зелёным, оранжевым или чёрным цветом, а пока просто выдвинул обычный синий стержень и попросил медсестру:

- Пожалуйста, включите свет в палате.

Едва зажглась флуоресцентная лампа на потолке, девочка проснулась и села на кровати, потирая глаза ладонями. И Стикс знал, что она беззащитна сейчас. Даже полностью оторванный от реальности человек может выстраивать защиту в разговоре, скрывать правду, но это днём, иное дело ночь, точнее часы перед восходом: разум расслаблен, индивид готов выложить всё, лишние предисловия и вступительные вопросы не нужны.

- Говорят, вы общаетесь с мертвецами?

- Я просто слышу голоса, доктор, - девочка задумалась и прибавила. – Помните, заглядываю в «память места».

- Но разве, по вашим словам, Гилберта Джонса убил не призрак? – поинтересовался Стикс, Анна сникла:

- Да, так оно и было. До этого случая мне казалось, что духов или, если угодно, душ умерших не существует в нашем понимании. В прошлый раз я слышала голоса в месте, где произошла трагедия, раньше, ещё в детстве, было то же самое. Сейчас вышло иначе, это была настоящая агрессия, доктор, призрак явился убивать.

Стикс заинтересованно слушал и быстро что-то писал в ежедневнике, менял стержни, подчёркивал, ставил галочки и восклицательные знаки, резко переворачивал страницы, при этом постоянно смотрел в глаза новой пациентки.

- А сны? Они странные, очень яркие? Какие?

- Необычные, я словно покидаю тело, но решаю это не сама. Кто может знать, как это работает?

- Мертвецы? Выйдя из собственного тела, ты за ними наблюдаешь? Другие люди, которые присутствуют во сне, их не видят?

- Так и есть, - ответила девочка. – Самое главное, мне являлись порой люди незнакомые, их лица совсем не походили на те, что встречались мне в реальности.

Доктор решительно зачеркнул сразу три абзаца и написал что-то другое красной пастой.

- Всё намного лучше, чем я думал, Анна. Специальных препаратов я тебе не прописываю, только обычные успокоительные. На ночь вы их получать не будете, чтобы сон был естественным. Только обещайте запоминать сновидения и пересказывать мне каждый день во всех подробностях. Мы должны понять…

Стикс поставил жирную точку и не закончил мысль.

- Если мне от этого станет легче, обещаю, - сказала девочка.

Доктор захлопнул ежедневник и покинул палату, дверь заперли, лампа погасла. А до рассвета оставалось целых четыре часа, но Анна, которая вновь откинулась на подушку, этого не знала, в её вещах не нашлось часов. Да и что могло значить время в таком месте? Оно чем-то напоминало странное казино, где люди разыгрывали в игру без правил собственный здоровый рассудок, а ловким оппонентом-шулером выступала болезнь.

В семь утра санитары отперли палаты, разбудили пациентов и велели им выстроиться в коридоре. Пока персонал искал в комнатушках опасные вещицы, женщины постарше смотрели с сожалением на Анну и приговаривали:

- Она такая маленькая, совсем ребёнок. Кто додумался запихнуть её в лечебницу?

Обошлось без происшествий: ножей и верёвок санитары не обнаружили. Пациенток повели в умывальник, где красовалось громадное зеркало во всю стену. Девочка почистила зубы, сплюнула пасту в раковину, плеснула ледяной водой в лицо. Щёки просто горели, наверное, угораздило простудиться в дороге, румянец так и играл, но лоб стал ещё бледнее. Анна вглядывалась в своё отражение и понимала, что страшно изменилась: осунулась, похудела, белая роба свисала с узеньких плеч, как с вешалки.

Какие-то призрачные фигуры стояли за спиной. Может, это свет играл на каплях воды или так причудливо закручивался водяной пар? Стоило сосредоточить взгляд на этих фантомах, они обрели чёткость. В зеркале отражались двое: старуха Харлин в обгоревшем платье и с почерневшим лицом и Джонс, распухший и посиневший.

Анна зажмурилась, а когда приоткрыла глаза, призраки исчезли.

- Мне следует держать язык за зубами, - сказала себе девочка, вспомнив советы Гилберта и старого дворецкого Хесуса.

Затем был завтрак. Пациенты шли на него по коридору с выбеленными стенами, перед входом в столовую сестра раздавала пластиковые стаканчики с лекарствами. Санитар с видом эксперта заглядывал людям в рот, проверял, всё ли проглочено. Девочка честно приняла успокоительное и прошла в огромный зал. Его разделяла пополам на мужскую и женскую часть решётчатая перегородка, хромированные столы и лавки стояли рядами, как войска на параде. Большие окна, забранные с внешней стороны проволочной сеткой, выходили на кирпичную стену, лес и развалившуюся водонапорную башню. Вид открывался безрадостный.

Раздача была общей, она занимала противоположную от окон стену. Под присмотром санитаров пациенты группами подходили к столу, на котором стопками лежали подносы с ячейками, брали один и шли к большим чанам. Здесь прислуживали женщины, доказавшие своим хорошим поведением, что могут работать. Они накладывали товарищам еду – сегодня был выбор из овощного рагу с кусочками мяса и рисовой каши – выдавали пластиковые ложки и стаканы с горячим чаем.

Анна взяла рагу и села поближе к окнам. Таблетки стали действовать, мысли заволокло туманом, куда-то подевались последние желания. Казалось, что рука самостоятельно орудует ложкой.

За пациентами бдительно следила медсестра. Она стояла возле тележки, на которой поместили рядами шприцы с мощным транквилизатором, способным усыпить любого крепыша. Но сегодня люди не бунтовали.

Девочка посетила Стикса в его кабинете-бункере, сказала, что снов не видела. Доктор показался Анне разочарованным, он снова стал что-то зачёркивать и править на страницах блокнота. А дальше… склеились минуты, а часы и дни слились в медленный поток. Каждый день тянулся медленно, ночь была спасением от однообразия. Забираясь под одеяло, Анна на сто процентов могла предсказать, как пройдут следующие сутки: нудно, бестолково, в тумане без ярких впечатлений. Это было сравнимо с тюремным заключением, только пациенты не знали точно срока освобождения. Неизлечимым и особо буйным больным предстояло умереть за кирпичными стенами.

Но время неумолимо, и один год сменил другой, а на место зимы пришла весна. Персонал стал ждать происшествий, ибо в межсезонье психическая нестабильность усиливается. Количество смен для санитаров и медсестёр резко сократили, чтобы больше людей одновременно находилось на дежурстве.

До 21 марта всё было спокойно, а в этот день на обеде мужчина, лечившийся от шизофрении, вдруг вскочил с лавки и запустил подносом в чернокожего санитара. Сотрудник лечебницы ещё стряхивал с формы кусочки капусты, а пациент обломал о край стола ложку и с такой заточкой бросился в атаку.

Санитар оказался парнем крепким и свалил нападающего ударом в челюсть. Подоспела медсестра и сделала пациенту укол в шею, но мужчина тоже был не промах, продолжал извиваться, размахивал подобием оружия. Тогда испачканный сотрудник склонился над ним и произнёс грозно:

- Что, парень, захотел в новый корпус? Поздравляю, ты выиграл бесплатную поездку.

Подоспели другие санитары, схватили буйного мужчину под руки и уволокли из столовой под молчаливые взгляды прочих пациентов. Анна тоже проводила шизофреника глазами и спросила, не обращаясь к кому-то конкретно:

- Куда его?

Ответила старая женщина с седыми спутанными волосами, полностью скрывающими лицо:

- В особое отделение, оно за лесом. Будешь себя плохо вести, окажешься там же.

Обед закончился, но людей не отпустили в палаты или комнату отдыха, а пригласили в зал на втором этаже. Здесь была сцена и несколько рядов мягких стульев. Помещение Стикс использовал для совещаний с подчинёнными или же для дискуссий с коллегами, которые изредка посещали лечебницу. Концертов на этих подмостках не проводилось больше полувека.

Доктор взошёл на сцену и стал вещать без микрофона:

- Друзья, я отношусь к вам с уважением. Вы люди, равные мне, только немного запутавшиеся в жизни, ваше стремление излечиться, увидеть реальный мир, прогнать наваждение похвально. Почёт вам за такое упорство. Но, дамы и господа, мы общество, и, как в любом обществе, даже самом маленьком, любые проявления жестокости будут караться. Ваш товарищ, так грубо нарушивший порядок на обеде, пройдёт специальный курс лечения, а вам придётся неделю обходиться без рекреационной комнаты. Это сурово и вместе с тем справедливо. Можете разойтись по палатам, и присматривайте за своими ближними.

Пока толпа протискивалась в двери, Анна услышала шепоток:

- Специальный курс… Как же! Никто не возвращался из нового корпуса!

А сразу после отбоя девочке почудился гул и лёгкая вибрация пола, словно на глубине заработал генератор. Звук постепенно стих, но он скорее не пропал – удалился куда-то. Потом загрохотало на улице. Девочка встала с постели, подпрыгнула, вцепившись в подоконник, и, помогая себе ногами, сумела подтянуться.

Снаружи вокруг здания лечебницы полз бордовый грузовик с бульдозерным ножом, сметая с дорожек кучки грязи, листвы и веток, оставшиеся после зимы. Жёлтые вспышки маячка разбудили болезненные воспоминания, и девочка спрыгнула на пол. Она думала, что эта картина поможет увидеть во сне мать и отца или же, кто знает, пообщаться с ними наяву. Но этого снова не случилось, Анна спала без сновидения.

Месяцы проходили, складывались в годы. За стенами происходили большие события: Рональда Рейгана переизбрали на второй срок, Михаил Горбачёв провозгласил Перестройку в СССР. В лечебнице время замерло, как вода в болоте. Люди приходили, уходили. Кто знает, кого выписали, а кого отправили в мифический новый корпус, из которого, по местным легендам, уже не возвращаются. Только благодаря доктору Стиксу в 1986 году Анна вспомнила, что ей исполнилось шестнадцать лет. Теперь в зеркалах отражалось худенькое, но очень милое личико молодой девушки с невинными глазами, правильным, может лишь немного шире идеального носом, тонкими губами и светлыми волосами до плеч, зачёсанными на пробор. Пластиковое колечко стало слишком маленьким, пришлось его снять и переложить под подушку.

22 ноября, когда уже холодало, к лечебнице подъехал шикарный чёрный автомобиль с тонировкой. Он доставил трёх человек: седеющего мужчину в дорогом костюме и старомодной широкополой шляпе, молодую женщину в меховой шубе не по погоде и юную особу в чёрном пиджачке и юбке, рыжеволосую, кудрявую, с острым, как у лисицы, лицом.

- И вы посмеете засунуть меня в эту помойку? – скривилась девушка. – Совести у вас нет, клянусь, здесь нет даже электричества.

Особа достала пачку сигарет, но мужчина вырвал её, смял и бросил в урну. Девушка огрызнулась:

- Фашист!

Семейство вступило в холл, и мужчина отправился навстречу с доктором.

- Внимательно слушаю вас, мистер Лесли, - тон Стикс был серьёзным, ведь он общался сегодня с крупным бизнесменом, уважаемым человеком графства Бэйфилд, метившим в сенаторы штата.

- Вы знаете мою проблему, Сара стала неуправляемой, - сказал гость. – После того, как у меня появилась новая жена, девочку нельзя узнать: она пьёт, курит, грубит старшим. Её исключили из школы за неуспеваемость. Понимаете, доктор, мою дочь выгнали.

- Боюсь, проблема в её возрасте, - предположил Стикс. – К тому же, ваш брак, Сара чувствует себя одинокой, ревнует. Думаю моя лечебница – слишком экстремальное решение.

- Не учите меня, как разбираться с проблемами, ведь это моя работа, - велел бизнесмен. – Лучше займитесь тем, за что вам платят: выбейте из дочери нерадивость, научите её подчиняться. Сумеете? Или вам зря выписали чек на сто тысяч?

- Мы исправим поведение Сары, - заверил доктор. – За полгода она станет шёлковой.

Вернувшись в холл, Лесли посмотрел на дочь сверху вниз.

- Прощай, мы вернёмся, когда научишься хорошим манерам.

- Лучше пригласите на свои похороны, папа и… Дженнифер, - сказала девушка, прислонившись к покатой стенке «бункера».

Женщина тут же заплакала, зарывшись лицом в меховой воротник, Лесли увёл её, послав напоследок из тамбура пылающий взор разгневанного отца. Сару оформили по всем правилам, переодели и… определили в одну палату с Анной.