Анна пролог 28 декабря 1977 года, Висконсин

- Вообще-то я вегетарианка, - сказала Нэнси Дрейк, вертя в руках кусочек рыбы.

- Могу предложить только мох, другой растительности остров давно не знает, - сказал Йоун.

- Что ж, поступлюсь принципами, - сказала секретарша и вцепилась жемчужными отбеленными зубами в мясо.

Перекусив, люди разлеглись на бетонном полу, подстелив верхнюю тёплую одежду. Анна расположилась на куртке и прежде чем заснуть поставила будильник наручных часов на полночь, ибо собиралась узнать, как ведут себя призраки Квальнеса. Йоун выключил фонарик, и вскоре морг наполнило мирное сопение.

Но раньше, чем часы издали писк, людей разбудил отчаянный стук. Молотились в дверь, ведущую на улицу. Щеколда прогибалась и наконец болты, удерживавшие её в гнилом дереве, были выбиты. За металлическим звоном последовал скрип петель.

А снаружи нарастал шум, его слышала не только Анна, это девушка поняла, увидев, как изменились в лице её спутники. Где-то со звоном сталкивались кружки, гремели пьяные песни и безумный смех, возле самого госпиталя скрипели колёса телег.

Йоун посветил в дверной проём, луч фонаря упал на мужчину. Он стоял перед порогом морга, в напудренном кудрявом парике, синем камзоле, поверх белой свободной рубахи, тесных штанах, чулках и ботинках с большими пряжками. Человек словно сошёл с картины восемнадцатого века. И грудь его была в крови.

Побелевший как мел Дирринг наклонился к Анне и прошептал ей в ухо:

- Ты его видишь?

- Да, - только и смогла произнести блондинка.

Гость ввалился в помещение, прошёл по нему нетвёрдой походкой и опёрся на пустой стол для вскрытий, стал шарить бледными руками с тонкими пальцами по его блестящей поверхности. Мужчина говорил сам с собой, его голос звучал, как шипение пара, вырывающегося из труб. Дирринг прислушался и, хоть и был испуган, сказал:

- Он француз, правда, язык слишком архаичный. Так, говорит: «Где оно? Верните, я хочу пить. Выпивке мне». Матерные слова опускаю.

Анна до сих пор не верила глазам своим.

- Призрак спокойно выбил дверь, зашёл и ещё болтает, - сказала девушка. – Такого не может быть!

- Драуги отличаются от ваших призраков, - шепнул Йоун. – Они материальны.

Мёртвому иностранцу надоело исследовать пустой стол, его взор обратился на вжавшихся в стену людей. Призрак зашипел и что-то гаркнул.

- Спрашивает, где его печень, - перевёл Дирринг.

Тут Бьёрн Бьёрнсон схватил табурет и выставил его ножки, точно четыре тупых пики, в сторону мертвеца.

- Отступайте на улицу, я прикрою, - сказал пилот.

Призрак… или драуг смотрел на табурет и почему-то не решался двинуться с места, только изрыгал слова, в которых без перевода узнавались ругательства.

Люди покинули морг. Дверь открывалась наружу, поэтому Бьёрн прикрыл её и подпёр табуретом.

Квальнес окутывал туман, он заполнял пространство между землянками, вползал в проломы крыш и извивался, подобно дыму. В нём мелькали человеческие фигуры, быстро терявшие очертания, звучали голоса. Вокруг церковного шпиля белое марево кружилось столбом, там сверкали вспышки, а из пустых оконных проёмов доносилось тоскливое песнопение.

- Альвы! – крикнул Йоун, показывая на церковь.

- Какие ещё… - начал Дирринг.

- Откуда они взялись в посёлке? – спросил Бьёрн.

- Да что за твари?! – не сдержался бизнесмен.

Шум накатывался отовсюду, кто-то проходил в тумане совсем близко, касался волос, шептал. Люди теснее сбились в кучу.

- В госпитале безопасно, - передразнил исландцев Ричард.

В кабаке на окраине посёлка грянула музыка, она становилась громче, как и хриплые, пропитые голоса гуляк. Очень кстати рядом оказался разваленный сарай, люди поспешили скрыться в нём от приближавшихся выпивох, и Йоун с Бьёрном до рассвета удерживали дощатую дверь, державшуюся на одной петле.

Утро с трудом отбило остров из ночного плена, но не смогло утвердиться на нём. Свинцовые тучи закрывали видимый небосвод, сквозь их завесу проходил серый солнечный свет, позволяя увидеть печальный пейзаж: голые камни, тёмный мох, чёрные пространства безжизненной земли, на которой не росли даже сорняки. Ветер пролетал над равнинами и холмами, не встречая препятствий, об скалы упорно расшибались волны. Человеческому взору представало полное отсутствие жизни как таковой.

В гнилом сарае Йоун Бьёрнсон мрачно произнёс:

- Драуги гневаются на вторжение в их тесный мирок. Этой ночью нас лишь предупредили, дальше возьмутся всерьёз – буквально вцепятся когтями в душу и утащат в могилу. Тогда мы станем частью Квальнеса. Устраивает вас такой вариант, мистер Дирринг? Не жалеете, что купили проклятый остров? Уже, наверное, хотите связать плот и отдаться на милость волн?

Бизнесмен сидел в уголке на прелом сене, возле него, сжавшись в комок, дрожала Нэнси Дрейк. Услышав издевательские вопросы исландца, Дирринг поднял на него совершенно спокойный взгляд.

- Я похож на человека, которого могут испугать мертвецы? – спросил подрядчик. – Строительный бизнес жесток, он разоряет людей, проглатывает живьём, топит. Те, кто сумел выплыть, учатся главному – решать любые проблемы. Вы потребовали от меня утихомирить мёртвых? Извольте, начнём с нашего буйного французского гостя. Заодно получим по-настоящему безопасный ночлег и оперативную базу.

Ричард повернулся к Анне.

- Ты сумеешь изгнать дух из госпиталя?

Девушка готова была рассмеяться.

- Он же не демон, поймите, просто прочитать заклинание и прогнать его не получится. Призрак ищет свою печень, когда получит её, сам уйдёт.

- Поможет? – вмешался Йоун.

Анна ответила ему:

- Сработало с Чёрным Джеком, призраками Скалистых гор и много раз после. Только вот найдём ли мы сами печень бедняги? Видели его одежду? Умер лет двести назад, не меньше.

Дирринг посмотрел на циферблат своего «Ролекса».

- До полуночи пятнадцать часов, за это время римские легионеры крепости возводили. Начинаем наше безумное расследование.

Где могла храниться информация о каждом родившемся и умершем человеке в посёлке? Конечно же в церкви, которая ночью стала центром мистических явлений.

Прочные обитые железом двустворчатые двери в полукруглой арке подались легко, стоило потянуть за бронзовые кольца. Внутри в два ряда стояли лавки, из левой стены, нависая над алтарём, торчало крыло «Сессны». Пылинки танцевали в сером дневном свете над проходами, хорами, кабинкой исповедальни и скрывали лик грубо вырезанной из целого ствола фигуры распятого Христа.

Приходская книга обнаружилась в комнате священника. Здесь было сухо, поэтому реликвия сохранилась. Йоун стал водить пальцем по жёлтым страницам, заполненным десятками разных людей, приговаривай:

- Чужестранец… нам нужен чужестранец.

Исландец замер и показал на запись в графе смертей.

- Нашёл, - уверенно заявил Йоун. – Имени не указано, но это точно француз, торговец шёлком. Скончался от простуды зимой 1780 года, похоронен на церковном кладбище. Могила наверняка сровнялась с землёй за два века.

Теперь на руках исследователей была хотя бы дата. Изыскания продолжили в госпитале, и американцам оставалась лишь изумляться, с каким прилежанием в обычной рыбацкой деревушке сохраняли все документы. Чердак заполняли связки официальных бумаг, завёрнутые в газеты и аккуратно перевязанные бечёвкой. Самые ранние относились к началу восемнадцатого века, наиболее поздние датировались 1918 годом.

Пять часов ушло на перебирание отчётов, выписок из медицинских трактатов, разных предписаний и бланков, когда Дирринг встал с пола и гордо предъявил товарищам некую бумагу с искомой датой, в тексте попадалось слово «француз».

- Местный доктор решил использовать тело торговца, чтобы больше узнать о человеческой анатомии, - сказал Йоун, прочитав документ. – Было проведено вскрытие, внутренние органы взвешены и старательно зарисованы. Затем всё вернули обратно, тело зашили и похоронили. Вскоре доктор узнал, что печень осталась лежать на полу морга. Ну ни идиот ли? Он ни стал её относить на кладбище, а положил в колбу со спиртом и после этого честно изложил на бумаге своё деяние.

- Ищем колбу, - подытожил Дирринг.

Вторую половину чердака заполнял разный хлам: сломанная мебель, двери без ручек и петель, треснувшие кувшины и ящики с пустыми бутылками. Из этого хаоса Бьёрн вытащил сундук, и в нём нашлись пятнадцать законопаченные ёмкостей. Запах не просачивался сквозь пробку из смолы и точно сказать, спирт находится внутри или другой реактив, никто сказать не решался. Но в нём плавали превосходно сохранившиеся органы.

Рассматривая одну колбу за другой, Ричард Дирринг спросил у своей секретарши:

- Взгляни, что из этого печень?

Бедная Нэнси зажмурилась, зажала рот рукой и бросилась к слуховому окну, распахнула его, и на чердак ворвался свежий океанский бриз, который стал кружить раскиданные документы.

- Мы возьмём всё, пусть француз сам выбирает, - посоветовала Анна.

Сундук снесли в морг, колбы выставили в ряд на столе для вскрытий, а ближе к полуночи встали возле него полукругом, лицом к выходу на улицу и стали ждать гостя. В предчувствии его неминуемого визита, люди иначе воспринимали время – каждая минуты растягивалась в вечность. Чтобы избавиться от гнетущей тишины, бизнесмен задал исландцам вопрос, на который не услышал ответ прошлой ночью:

- Кто такие альвы?

- Существа иного порядка, не люди, - ответил Йоун.

- Вроде демонов?

- Нет, ничего похожего, - сказал исландец. – Трудно объяснить, это наше местное явление. Альвы ближе к духам природы, не добрые, не злые – обычные, живут в больших камнях, говорят, там их вмещаются сотни и тысячи. Они, что интересно, очень набожные и часто появляются в церквях во время обрядов, стоят в задних рядах и шепчут молитвы, а потом, когда люди начинают расходиться, испаряются в воздухе. Эти создания не опасны человеку, но, почуяв угрозы своим жилищам, могут разорвать в клочья. Их поведение минувшей ночью было странным. Видели вспышки в тумане? Так альвы предупреждают о нападении, их что-то разозлило.

Наступила полночь. Колокол на церковной башне лениво пробил двенадцать раз, и Мыс синих китов вновь наполнился голосами и шумом. Мёртвый торговец ввалился в морг и прошёл к столу.

- Где оно? – прошипел француз.

Анна спокойно указала на склянки и повторила на французском фразу, которую перевёл Дирринг.

- Найди сам.

Призрак стал хватать колбы, всматривался в них налитыми кровью глазами, со стоном разочарования бросал на пол. Стекло разбивалось, жидкость растекалась под столом.

- Моё! – воскликнул вдруг мертвец, прижав к груди колбу.

Развернувшись, он вышел за порог и остановился. Поднялся сильный ветер, и человеческая фигура стала искажаться, вскоре она развеялась как дым. Колба упала на землю – пустая. И сразу на улице наступила тишина, мёртвая деревня словно затаила дыхание в изумлении.

Люди выбежали в ночь и посмотрели на полоски тумана радужных цветов, уносившиеся в вышину, прочь от белой пелены. Ветер увлекал их на восток, к дальним берегам Европы.

- Ребята, один призрак ушёл, - довольно заявила Анна Ландер и расстегнула верхнюю пуговицу на измявшейся розовой блузке. – Жаркое выдалось дело.

- Он теперь в раю? В чистилище? – спросила Нэнси.

- Это реальный мир, мисс Дрейк, - сказал Йоун. – Он просто ушёл… куда-то.

За спиной раздался чудовищный грохот – это рухнуло здание госпиталя, обратившись в груду кирпичей. Кашляя в поднявшемся облаке пыли, Бьёрн Бьёрнсон сумел проговорить:

- Понятно, почему такой старый госпиталь хорошо сохранился, ведь драуг поддерживал его своей силой. Страх и злоба покинули теперь развалины вслед за тем, кто их источал.

Взгромоздившись на гору обломков, люди стали ждать утра, задумчиво пережёвывая солёную рыбу. За этой трапезой были выпиты остатки воды. Призраки Квальнеса, прячась в тумане, вновь пустились в безумный пляс, но от руин госпиталя почему-то стали шарахаться.

Рассвет наступил. Одинокий луч солнца проник в маленький просвет среди туч и согрел людей, всего на мгновение, потом брешь затянулась. Но как удивительно преобразилось пространство, которое он осветил! Из безжизненной серой почвы пробилась молодая трава, жёлтые ромашки, оттолкнув сухие комья земли, выглянули на поверхность. На расколотых кирпичах за ночь появился мох, однако то был не серый и жёсткий мох серого оттенка, покрывавший скалы, а живой, сочный, нежно-зелёный. Он словно символизировал возвращение жизни – первый удар давно остановившегося сердца Квальнеса. Теперь посреди пепельной каменистой пустоши появился зелёный островок, неподвластный ужасам. Это понимали все, однако даже Йоун и Бьёрн, сведущие в исландских легендах, оказались бессильны облечь случившееся в слова.

Урчащие желудки отвлекли от созерцания перемен.

- Нам нужна пища и пресная вода, - сказал Йоун. – Если в холмах уцелели так называемые убежища, то в них отыщется и то, и другое. Убежища – это землянки, практически бункеры, вырытые на большую глубину. Там есть погреба, а рядом обязательно должен находиться родник.

- Считаете, в погребах будет что-нибудь съестное? – спросила Нэнси.

- Большая глубина – сильный холод, а солонина может сохраняться вечность, - пояснил исландец. – Жители не смогли забрать оттуда провиант, у них не хватило бы времени.

- Почему? – спросил Дирринг. – Что, так хотели уехать?

Во взгляде Йоуна, когда он посмотрел на бизнесмена, появился недобрый огонёк.

- Жители Квальнеса остались на своём острове, сэр, - сказал исландец, перейдя на холодный официальный тон. – Думаете, случайно в госпитале не нашлось документов после восемнадцатого года? В тот самый год остров опустошила эпидемия «испанки», завезённая одним иностранным кораблём. Две тысячи жителей – мужчины, женщины, дети и старики – умерли за три недели. Им было не до запасов.

- Прошу извинить, я не углублялся в историю, - хрипло сказал Дирринг, понимавший, что случайно оскорбил чувства исландца.

- Да, американцам всегда наплевать на прошлое других стран, особенно если они территорией не вышли. Только вот у каждого клочка суши есть история, и порой она поразительней любого фантастического романа, - Йоун встал, отряхивая пыль и кирпичную крошку с джинсов. – Подумайте о моих словах, пока я прогуляюсь на холмы.

- Меня возьмите, - попросила Анна и протянула руку, чтобы исландец помог подняться. – Вы же требовали держаться группами, так что спорить не пытайтесь. Искать провизию будем вместе.

Миновав строения посёлка, деревянные причал и склады, Йоун и Анна вышли на галечный пляж. По нему быстрее всего можно было достигнуть холмов. Камешки поскрипывали под подошвами ботинок, с мелодичным блеском накатывались волны, вынося обрывки бурых водорослей, ил и песок.

- Не обижайтесь вы на этого Дирринга, - тихо сказала девушка. – Он же в самом деле не знал, как погиб Квальнес.

Исландец сжал кулаки.

- Мне просто стало обидно, - произнёс Йоун. – Хотели уехать… Для них это был дом, родная земля, в которой похоронены поколения предков. Вот, мы как раз проходим мимо.

Слева к пляжу примыкало кладбище с покосившимися надгробиями и поваленными бурей крестами. Оно было слишком маленьким для острова с давней историей, и Анна спросила, как такое возможно.

- Островитяне не могли позволить себе отводить много земли под могилы, - ответил мужчина. – Кладбище здесь многослойное – новые мертвецы лежат поверх старых, позабытых. Так бы продолжалось и впредь, если бы ни болезнь… Бедные люди… Хорошие люди…

Анна слушала грустную речь своего спутника и смотрела вперёд вдоль линии, разделяющей сушу и океан, поэтому первой увидела фигуру, бредущую навстречу. Йоун скоро тоже обратил на неё внимание и замолчал.

Вряд ли на островок забросило кого-то ещё, из этого вытекал лишь один вывод – к ним шёл призрак. При этом до заката оставалась масса времени.

Когда их разделяло менее сотни метров, Анна поняла, что это женщина в свободном ярко-красном одеянии с длинными рукавами, волочившимися по гальке. На незнакомке был странный головной убор вроде колпака, загнутого к затылку наподобие крюка.

Йоун и Анна хотели обойти её, но призрак сместился резко и стремительно, точно ползунок на панели звукорежиссёра, и вновь оказался прямо на пути. Женщина не пускала людей к холмам. Тогда исландец выбрал более длинный путь – через кладбище и пустоши. К могилам преследовательница не сунулась.

- Таких существ именуют скотта, это название их головного убора, - объяснил Йоун, проводя блондинку по извилистой тропинке между осевших земляных холмиков и камней со стёртыми надписями. – Она не увязалась за нами, значит самоубийца. Им вход на кладбище заказан.

Начиналась пустошь – голая равнина без дорог и троп, оврагов или возвышенностей, только булыжники выше человеческого роста торчали из земли под разными углами. «Наверное, в таких камнях и обитают альвы», - подумала Анна.

- Мы далеко забрались, - сказала она. – Успеем ли вернуться до заката?

- Вряд ли, придётся оставаться в убежище, - ответил мужчина. – Заодно оценим фронт работ, разузнаем, какие призраки обитают в укромных уголках острова и как их утихомирить. Это же настоящая война, без разведки не обойтись.

- Да, - кивнула девушка. – Торговец отнял у нас много сил и времени.

Путники подошли к холмам, они нависали над пустошью, накрывая её густой тенью. Камней здесь было больше, словно они рухнули с небес и в беспорядке усеяли подножье.

- Слышала? – спросил Йоун, остановившись. – Плачет кто-то.

Из-за булыжников, окружавших людей, появились бледные комочки, они издавали звуки, действительно похожие на рыдания младенца.

- Утбурды, - спокойно сказал исландец. – Призраки нежеланных детей, которых матери вынесли в пустоши на верную смерть. Их больше тридцати, многовато…

Теперь Анна видела, что к ним на странно изогнутых ручках и ножках ползут тщедушные младенцы. Сразу вспомнили события в квартире опекуна, но тогда шаловливый призрак был не опасен. Чего было ждать от этих созданий, явно пытавшихся взять людей в кольцо.

- Они зовут маму, - сказал исландец, заслоняя собой спутницу. – И при этом смотрят на тебя, Анна.

Один утбурд, казавшийся неуклюжим, вдруг прыгнул в лицо мужчины, пролетев добрых восемь метров. Йоун отмахнулся, и бледное тело вновь скрылось за камнями. По руке исландца начала стекать кровь из раны, оставленной маленькими острыми зубками.

- Утбурдов что-то сильно разозлило, надо прорываться, иначе… - Йоун не договорил, так ему пришлось отбить кулаком второе прыгучее создание. – Бежим на них, разгоняемся и прыгаем!

Мужчина и девушка перескочили через головы мертвецов и помчались по горной тропинке. Рыдания за спиной не смолкали – утбурды прыжками двигались следом. Тропа петляла среди пологих вершин, проходила по склонам, и на таком участке беглецы увидели внизу, в покрытой мхом лощине, рыболовецкой судно под парусом. Оно лежало на земле, накренившись на левые борт, рваный парус трепетал на ветру. Вокруг единственной мачты кружились светящиеся шары размером с футбольный мяч – настоящие огни Святого Эльма. Рассмотреть, что там ещё творится, не получилось, ведь смерть шла, а точнее, скакала по пятам.

Но вот тропа вывела на вершину самого высокого холма и уперлась в убежище, сложенное из брёвен. Вход находился ниже поверхности, к нему вели земляные ступени, на которые для удобства были положены доски. Беглецы уже задыхались, когда ворвались в спасительную темноту землянки. Йоун задвинул засов и отступил от двери. С той стороны в неё царапали маленькие пальчики, а некоторые утбурды влезли и на покрытую дёрном крышу. Надрывный детский плач выворачивал душу.

- Как мне надоело прятаться по разным норам, - простонала Анна, заткнув уши указательными пальцами.

В Квальнесе до самого вечера ждали «разведчиков». Дирринг взглянул на часы.

- Пора бы им вернуться. Не случилось ли чего?

- Я схожу на пляж, осмотрюсь, может, и повстречаю наших путешественников, - сказал Бьёрн. – Вы со мной?

- С места не тронусь, - заупрямилась Нэнси.

- Но мисс, тогда кому-то из нас придётся остаться в одиночестве, - объяснил пилот.

- Лучше вы идите, это ваш остров и ваши призраки, - выпалила секретарша и отвернулась.

Дирринг смутился.

- Простите её, но видимо, в самом деле…

- Всё нормально, - заверил Бьёрн. – Оставайтесь, я не отойду далеко от посёлка.

Пилот пошёл по следам своего земляка и духовидицы, по пляжу, и возле кладбища также встретил скотту. К тому времени заметно стемнело, и мужчина не сразу различил странную одежду на женщине, он ошибочно принял призрака за Анну и смело приблизился к нему.

Скотта протянула руку, красный рукав собрался складками на сгибе локтя, обнажилась посиневшая кисть. С пальцев на камни капала вода. Бьёрн сразу понял, с кем его столкнули предательские вечерние сумерки, и начал отступать к посёлку, медленно, шаг за шагом, продолжая держать призрака в поле зрения. До скотты дошли его намерения, она поплыла над камнями, пытаясь обойти человека сбоку, чтобы оттеснить его в воду, загнать на самую глубину и утопить.

«Она утопленница», - мелькнуло в голове у исландца. Под серым небом развернулось странное противостояние, игра умов. Бьёрн выскальзывал из ловушек призрака, скотта подстраивала новые и всё тянула к мужчине свои влажные холодные пальцы. Со стороны могло показаться, что два человека исполняют танец, только один из его участников постоянно избегает объятий партнёрши.

Лишь миновав крайние землянки Квальнеса, Бьёрн понял, что вырвался из западни. Скотта заскользила назад вдоль границы стихий – дожидаться новую неосмотрительную жертву.

- Правила безопасности написаны кровью, - напомнил себе пилот.

А на развалинах больницы Нэнси Дрейк поправила очки и затянулась тонкой сигареткой с ментолом.

- Я думал, ты не куришь, - сказал Дирринг.

- Уволь меня, Ричард, если тебя раздражают мои вредные привычки, - с вызовом произнесла секретарша. – Эх, и зачем нам такие мучения? Может, ну его, этот ваш заказ? Сделаем плот, как и предлагал Йоун, и будем грести, пока не найдём место, где есть горячий душ и тёплые постели?

- Слишком выгодное дело, прости, - сказал бизнесмен и посмотрел на часы, они показывали половину одиннадцатого. – Так, ещё один человек испарился.

Девушка своими ногтями с дорогим маникюром почесала бедро через юбку.

- Всё чешется… ой, извините. Но серьёзно, я же не свинья, а тут ни помыться, ни зубы почистить нельзя. Молчу уж про остальное…

Дирринг взобрался на вершину горы обломков, привстал на цыпочки и обозрел окрестности.

- Возрадуйся, женщина! – возвестил Ричард торжественным голосом. – Я вижу настоящий колодец, если вода в нём не протухла и не высохла… Правда, она там, должно быть, ледяная.

- Плевать, пусть хоть рыбой воняет, - сказала Нэнси и выбросила окурок. – Пойдёмте, ради воды можно прогуляться.

Подрядчик и его нервная подчинённая достигли колодца и возле него повстречали Бьёрна Бьёрнсона. Пилот помог достать из глубокой шахты, по которой даже от шёпота и дыхания начинало метаться жуткое эхо, ведро воды. Она была пресной, свежей и очень холодной. От одного глотка сводило зубы

Дирринг лишь успел ополоснуть лицо, смыв пот и грязь, и ведро перешло в безраздельное владение Нэнси. Она сняла с плеча сумочку, достала зеркальце, зубную пасту, щётку, мыло. Затем скинула на землю элегантный коричневый пиджак и блузку. Мужчина, как по команде, отвернулись.

- Сигарету? – предложил пилот.

- Спасибо, - сказал некурящий Ричард, подкурил от спички Бьёрна и закашлялся. – Боже, ну и дикая вещь! Ваша исландская отрава?

Пилот ухмыльнулся и показал пачку.

- Ваша отрава, сэр, «Лаки Страйк».

- О, мой отец любил эту марку, - несколько меланхолично сказал бизнесмен. – Помню, когда я маленьким был, у него всегда такая пачка лежала на столе. Сейчас оформление изменилось, а вас, похоже, всё осталось по-прежнему, даже предупреждения о вреде курения нет.

- Исландия, - развёл руками Бьёрн.

Дирринг засмеялся.

- Хорошее оправдание для любой страны, - тут мужчина изменился в лице и спросил. – Вы не нашли девушку и Йоуна?

Пилот тоже помрачнел.

- Меня не выпустила из Квальнеса одна очень гадская штука, которая сторожит берег, но волноваться рано – Йоун не даст в обиду духовидицу.

Закончив умываться, Нэнси посвежела и подобрела, и люди отправились в больницу. Бьёрн решил, что лучше голод, чем жажда и голод, поэтому нёс полное до краёв ведро чистой воды.

Оставалось пересечь четыре двора, когда из-под земли хлынул густой туман, стремительно, как и в прошлые ночи, заполнивший городок. Вернулись из небытия голоса и шумы.

- Который час? – с опаской спросил пилот.

- Ровно одиннадцать, - ответил Дирринг. – Вот же чёртовы призраки, вылезли раньше положенного!

- Не поминай чертей, - сморщился Бьёрн и ускорил шаг.

Почти у самых развалин людей накрыл туман. Секретарша, обутая в туфли на высоком каблуке, отстала от мужчин и вдруг почувствовала, как в шею, руки и ноги вцепились невидимые пальцы. Нэнси закричала, когда её оторвало от земли. Грянул пьяный смех, в лицо дохнуло перегаром.

Девушка дёргалась на высоте пяти метров. Дирринг подпрыгнул, но не дотянулся, ему на голову упали туфли. Смех стал злораднее, бизнесмен ощутил болезненные тычки под рёбра.

- Спасите меня! – слёзно молила Нэнси.

Потусторонняя сила поволокла её на край посёлка, вопли стихли за дверями ярко освещённого кабака.

- Бедняжка, она обречена, - скорбно молвил Бьёрн. – Мы не сможем вызволить её без духовидицы, а к утру… Из девушки выпьют всю жизнь или сведут с ума. Мистер Дирринг, мы обязаны были удержать…

Ричард часто дышал, ему не хватало воздуха.

- Мерзкие пьяницы, - произнёс бизнесмен, распаляя собственную злобу. – Мёртвые гуляки! Смерть не уняла ваше веселье? Я это сделаю!

И мужчина достал из-под полы перепачканного пиджака начищенный до блеска десятизарядный армейский «Кольт».

- Моя работа – решать проблемы! – этот возглас Дирринга напоминал сейчас боевой клич. – Пойдём, Бьёрн, будем действовать по усмотрению, по-мужски, одной лишь грубой физической силой. Своих сотрудников я в лапы мертвецам не отдам, справимся и без Анны.

Пилот отыскал в ближайшей землянке топор с длинной рукояткой и присоединился к американцу. Живые отправились сражаться с мёртвыми.

Мужчины вломились в кабак, скривившись от кислого запаха пролитого самогона, вина и крепкого табака. Лавки вдоль дощатых столов занимали десятки людей с раскрасневшимися опухшими лицами – они, точно живые, орали, пели и ужасно смердели. Множество свечей, масляных и керосиновых ламп освещали зал, столешницы ломились от бутылок, кувшинов, мятых жестяных баков и кружек. Одна лишь выпивка, и никакой еды.

Нэнси сидела возле бородатого мужика с огромными ручищами. Со всех сторон к побледневшей девушке тянулись стаканы, раскуренные трубки.

- Пей с нами! Возьми табака! Радуйся жизни, она коротка! – ревел зал под музыку расстроенных инструментов.

Дирринг, точно в тире, расставил ноги на ширину плеч, обхватил пистолет обеими руками и прицелился в бородатого типа – он походил на главаря в этом вертепе.

- Отпустите девушку и проваливайте в ад! – велел Ричард.

Бородатый ухмыльнулся, обнажая редкие чёрные зубы, и хрипло произнёс:

- Мы уйдём, когда напьёмся! А нашу жажду не утолить – животы-то совсем дырявые стали в могиле! Сам иди к нам! Пей, веселись!

Дирринг спустил курок, голова мужика дёрнулась, во лбу была дыра, из которой потекла жидкость, пахнущая алкоголем. В сердцах, вторым выстрелом Ричард разнёс глиняную кружку бородатого призрака. Тот серьёзно разозлился и потряс кулаком.

- Перестань так делать, глупый живой! Нас тебе не перебить! Нас тебе не перепить!

Бьёрн хотел пробраться к Нэнси, но призрак кинулся ему наперерез, протягивая бутылку и кисет. Пилот взмахнул топором, и голова драуга упала на пол, однако продолжала существовать и косить глазами на собственное тело. Второй гуляка нетвёрдо встал с лавки и достал нож. Спустя миг он лежал с разрубленной грудью, лезвие топора буквально увязло в его теле, как в густой смоле, так что Бьёрн теперь остался безоружным.

Бизнесмен пришёл ему на выручку, выпустив целую обойму по бочкам, бутылкам и разгорячённым физиономиям. Возмущённый вой заглушил звон падающих гильз, вино и самогон хлынули на пол, просачиваясь в щели между досками. Мертвецы упали на четвереньки и, припав к лужам алкоголя, стали лакать. Это позволило Бьёрну схватить Нэнси и вывести её из кабака на свежий воздух. Девушка откашливалась, ей в горло успели влить крепкое пойло.

Дирринг вернул «Кольт» в кобуру и взял с одного стола бидон с самогоном, с другого керосиновую лампу. Она полетела в скопление тел, разбилась. Пламя вмиг раскатилось по всему помещению, объяло деревянные столбики и стропила. Призраки горели, но продолжали пить пылающую синим пламенем жидкость.

Подняв жестяной бидон, Ричард крикнул:

- Вы желаете добавки, жалкие забулдыги?! Получите! Последняя порция на сегодня!

Драуги двинулись на него. Дирринг покинул разваливающий кабак и пошёл к берегу, за ним ползла процессия горящих тел. Сейчас мужчина был точь-в-точь Гамельнский крысолов, который также уводил из города одурманенных музыкой детишек. Вот только Ричард околдовал толпу не игрой на флейте.

Оказавшись на галечном пляже, бизнесмен снял с бидоны крышку и выплеснул его содержимое в волны.

- Пейте! Теперь вам хватит! – громко сказал Дирринг, показывая на океан.

Призраки бросились в волны и стали жадно пить. Пламя на телах погасло, драуги стали чёрными, обугленными. Они жадно глотали воду.

- Мы осушим океан до дна! – летело на скоплением копошащихся выпивох.

Настал момент, когда они стали раздуваться, как клещи, сливаться вместе, пока над берегом не начал раздуваться большой чёрный шар.

Дирринг перескочил ограду кладбища и залёг за могильным камнем, прикрыв лицо отворотами пиджака. Сфера росла и росла, она стала больше любого воздушного шара, ведь жажда драугов была чудовищной.

И вот, наконец, гигантский шар лопнул с тишайшим хлопком. Вслед за этим освободившаяся вода хлынула на могилы, землянки посёлка, берег. Ричард встал, мокрый с ног до головы, но довольный. Призраки исчезли с берега – они напились. А их вертеп стремительно обращался в головешки.

- Думаете, вас трудно победить? – усмехнулся мужчина, скрестив руки на груди. – Вы видно не знали, что такое профсоюзы строителей – это настоящие монстры. Не мешало бы вам сначала у них поучиться, прежде чем бросать мне вызов.

Удивительное сражение в Квальнесе завершилось, но в горном убежище трудная ночь только начиналась. Причём сперва она принесла приятные сюрпризы: утбурды на время прекратили царапаться, а Йоун отыскал в погребе много засоленной рыбы, сушёные овощи и кувшины с вином. Весь провиант был очень даже съедобным, вино приятным на вкус и крепким. На голодный желудок у Анны с одного глотка стали подкашиваться ноги, так что она в очередной раз поклялась себе не притрагиваться к выпивке.

- Голод отменяется, - заявил довольный исландец, ведь это он твердил, что в убежище будет еда.

Йоун приподнял ставень на окне, осмотрелся и сказал:

- Утбурды ушли… или прячутся. Лучше до утра на улицу не соваться. Да… всё на острове неправильно: призраки появляются днём, атакуют людей без всякого повода.

- Здешние дни темнее ночей, - произнесла Анна.

Мужчина подумал над этой мыслью и кивнул.

- Да… темнее. Это неспроста, кто-то взял драугов под контроль. Сильный колдун… Мёртвый колдун…

Частый стук в дверь до полусмерти напугал обоих.

- Эй, открывайте уже! Здесь холодно до жути, - сказал незнакомый голос.

Йоун сглотнул слюну и потребовал:

- Скажи, Бог в помощь, - затем повернулся к Анне и пояснил. – Драуги не в состоянии произнести эту фразу.

- Прекрати, друг, на это нет времени, - упорствовал гость.

Удары стали сильнее, чаще, дверь сотрясалась и трещала, железный запор прогибался.

- Впусти! Мне холодно! Холодно!

Анна и Йоун отшатнулись от двери и натолкнулись на столб. Мужчина нашёл руку девушки, сжал её и пообещал:

- Не бойся, он не войдёт.

Скоро грохот утих, но ему на смену пришёл лютый холод, который стал просачиваться сквозь щели в досках. По коже побежали мурашки, пар пошёл изо рта. Люди сползли спиной по столбу, сели ближе друг к другу и завернулись в куртки. Температура продолжала понижаться, серебристый иней стал покрывать брёвна и лишь столб оставался относительно тёплым.

Вдруг Анна что-то вспомнила и прошептала на ухо мужчине:

- Йоун, раньше столба не было.

Люди бросились на четвереньках в разные углы землянки, обернулись. На них с вершины гладкой чёрной колонны глядели белёсые глазища, большие, точно плошки. Этот взор парализовал волю и мысли, не хотелось шевелиться, думать, даже дышать.

Анна зажмурилась и, к собственному удивлению, хоть и не спала, перенеслась в чужое тело.

Молодой паренёк карабкался по камням. Он шёл на другую сторону острова, где его должен был подобрать корабль, но выбрал неверную тропинку и не успел пройти холмы до наступления темноты. Январская ночь морозила до костей, задувала ураганом с вершин, бросалась снежной крупой. Путник не чувствовал ног, пальцы на руках посинели и не гнулись, ногти стали чёрными. Лицо превратилось в маску, а глаз видели всё хуже.

- Убежище, - шептали растрескавшиеся губы.

Заблудившийся рыбак надеялся достигнуть землянки и переночевать в ней в тепле и уюте. Со своими товарищами он уже не встретится, они уйдут на промысел без него. Но парень об этом не волновался, он знал, что лучше проходить месяц с пустыми карманами, чем вечно лежать в земле.

Ноги отказывались двигаться, обледеневшие ладони соскальзывали с булыжников, трескались, из ран медленно вытекала загустевшая кровь. Рыбак стонал, чувствуя, как холод постепенно сковывает тело. Ему оставалось всего чуть-чуть, покатая крыша убежища отчётливо проступала на фоне большой белой луны.

Парень так загляделся на неё, что не заметил трещину под ногами и провалился в тесный каменный мешок. Выбраться из него не хватило сил, и рыбак замёрз насмерть. Его припорошил снег, который схватился морозцев в плотный наст. Тело так и не нашли. В посёлке подумали, путник погиб уже на берегу – поскользнулся и упал в ледяную воду. По нему отслужили панихиду, а на кладбище поставили камень, на котором высекли: «Погиб в океане».

Анна открыла глаза. Чёрный столб пропал, через дверь и приоткрытый ставень просачивался слабый серый утренний свет.

- Ушёл до ночи, - сказал Йоун, твёрдо указав на потолок, откуда недавно смотрели страшные гипнотизирующие глаза. – Он заявился слишком поздно, поэтому не успел нас убить, и я даже не представляю, кто это.

- Зато я знаю, - уверенно заявила блондинка.

Анна повела мужчину наружу и тропинке к едва заметной трещине, доверху наполненной слежавшимся снегом. Здесь девушка подобрала увесистый камень с острыми краями, исландец стал копать. Достигнув самого дна, люди нашли почерневший скелет. Кости рук были вытянуты в сторону убежища.

Восхищённо посмотрев на спутницу, Йоун разложил на земле куртку, собрал в неё все останки до самой маленькой косточки и завязал концы. Получился хороший мешок, который мужчина взвалил на плечи.

- У мертвеца уже есть могила, я видела её, - сказала Анна.

Вновь пройдя через пустоши и не столкнувшись в этот раз со стаей утбурдов, люди нашли нужное надгробие на кладбище и закопали под ним скелет. На душе сразу полегчало, ведь очередной призрак острова обрёл заслуженный покой.

По пути к руинам госпиталя, возле сгоревшей гостиницы и кабака, Йоун и Анна повстречали своих товарищей. Вид тех, кто провёл ночь в холмах, и тех, кто оставался в посёлке, оказался одинаков. Лица были усталые, однако радостные. И солнце теперь ярче светило на них, меньше скрытое истончившимися тучами.

Друзья стали обмениваться впечатлениями и в самой середине разговора услышали раскатистый рокот в горах. Как можно скорее устремились туда. Йоун боялся, что они лишились запасов пищи.

Убежище, в самом деле, рухнуло – его развалило дерево, в считанные часы выросшее на месте землянки. На ветвях трепетали изумрудные листочки овальной формы. Брёвна и доски усеяли ровную площадку и уже покрылись мхом, который постепенно заполнял и склоны холмов. Вдоль тропинок появилась сочная трава.

Весь провиант, к счастью, просто выбросило из погреба на поверхность. Связки рыбы, овощей, кувшины лежали в тени ветвей аккуратно, словно их туда бережно перенесли.

На радостях перелили вино в объёмную фляжку пилота, которая пошла по кругу вместе с острым засушенным перцем. Сразу стало веселее, посыпались шутки и анекдоты, а Бьёрн спел песню об английских военных лётчиках, сражавшихся с пилотами кайзера над французскими полями.

Когда все скинули напряжение, Йоун завёл серьёзный разговор.

- Итак, что нас ждёт дальше? Берег облюбовала скотта, которая пытается загнать людей в волны, в пустошах обитают десятки очень враждебных утбурдов. Это серьёзные призраки – призраки-убийцы, с ними будет трудно справиться. К каждому нужен особый подход. Предлагайте, как будем с ними бороться? Возможен самый безумный вариант.

Анна оставила беседующих товарищей, чтобы обозреть окрестности – её поле битвы. С вершины самого высокого холма отлично был виден весь остров: внизу равнина с камнями, за нею кладбище и пляж, на нём маленькая фигурка, всё кругом серое, а она красная, поэтому и видна хорошо – это и есть скотта. Если Йоун прав, она утопилась. Девушка размышляла, почему? Что толкнуло жительницу Мыса синих китов в океан, который боготворили рыбаки? Любовь? Нужда? Может, она из тех матерей, что вынесли на пепельную пустошь нежеланного младенца?

В миле от берега торчала скала. Скотта маячила напротив неё, словно указывая на груду камней, о которую разбивались пенные буруны.

- Она не из жажды убийства гонит людей в волны! – вдруг осенило Анну. – Ей нужно, чтобы кто-то проверил скалу. Среди тех камней должно лежать нечто важное.

У исландцев не было повода сомневаться в озарениях духовидицы, Ричард ей верил, как наёмному специалисту, Нэнси во всём соглашалась с боссом.

Возле прогнивших причалов не осталось лодок, так что Йоун предложил снять шлюпку с загадочного корабля в лощине. Судно сильно накренилось, позволяя людям рассмотреть его палубу с провалившимися досками и лежащими кучами рыболовными сетями. Заплесневевшие канаты свешивались с мачт и покачивались.

- Его сюда притащили, верно? – спросил Дирринг. – Корабль не черепаха, чтобы самому уползти от берега и развалиться здесь. Кто-нибудь скажет, для чего селяне так поступили?

- Скорее всего, корабль затонул, - сказал Йоун. – Взгляните, борт, палуба, мачта, рулевое колесо – всё в водорослях. Потом буря выбросила его на остров. Тогда жители Квальнеса и приволокли его в эту лощину, страшась призраков погибших моряков.

- Если они так боялись, почему не сожгли тогда судно?

- Оно же мокрое, в таком климате дерево почти не просыхает, - ответил исландец. – Разрубить его на части не решились. Драуги могли за такое и голову открутить. Вот сделали люди то, что считали правильным и наиболее безопасным для себя.

На корабле уцелела одна шлюпка. Она была просмолена и казалась новой, уключины скрипели, но поворачивались, оба весла лежали на дне и не подверглись губительному влиянию плесени.

Мужчины перенесли лодку на пляж и спустили на воду под бдительным взором скотты. В океан выходили Анна, Йоун и Дирринг. Ричард оттолкнулся веслом от берега, сел рядом с исландцем и стал грести. Девушка стояла на носу, поставив одну ногу на низкий борт и опершись руками на согнутое колено.

Скотта смещалась к скалам, возле которых появился и стал густеть туман. Анна заметила небольшую течь, пришлось брать жестянку и выгребать воду.

Скоро туман окутал шлюпку так, что и собственного носа не было видно. Но впереди слабо мерцали красные одежды призрака. Это позволило сохранить направление.

- Слышите грохот? – спросила Анна. – Это же волны бьются о скалы! Мы почти добрались!

Йоун и Ричард взяли вправо, чтобы не разбиться об островок, и очень вовремя – каменная громада выступила из тумана. Девушка накинула швартовую верёвку на острый утёс и ступила на скользкий берег, который ежесекундно захлёстывала вода. Скотта парила выше и указывала на провал среди скал.

- Чую шестым чувством, заманивают нас, - пробурчал бизнесмен, недоверчиво наблюдая за фигурой в мешковатом кровавом одеянии.

- Духовидице видней, - сказал Йоун.

Когда люди достигли провала, призрак отлетел и завис в сторонке. Отверстие привело в тесный грот, в него врывались волны, бросая на покрытый отложениями скальный пол дохлых рыбёшек, моллюсков, какие-то щепки, возможно принесённые из дальних стран. В этой массе встречались старинные бляшки ремней и размокшие бумажные гильзы от мушкетов, жемчужины и сверкающие осколки стекла – сокровища и мусор великой стихии. Океан словно выбрасывал в грот ненужные ему вещи.

Там же лежала куча разрозненных костей и череп. По широкому тазу и узкой грудной клетке можно было понять, что скелет принадлежит женщине.

Ричард, по совету Йоуна, скинул пиджак и сложил в него останки.

- Мы всё больше походим на похоронную команду, - сказал Дирринг.

- Да, похоронную… - медленно произнёс исландец. – Надо подумать, как попасть на освящённую землю. Мы же везём туда самоубийцу!

Шлюпка отчалила от скалы. Скотта уже вернулась на пляж и ждала у стены кладбища. Сквозь облако брызг, которые взлетали, когда острый лодочный нос пробивал очередную волну, виднелись полупрозрачные фигуры, выстроившиеся вдоль кладбищенской ограды.

Храбрая троица сошла на берег, их дожидались Бьёрн и Нэнси. Секретарша указала на молчаливую стражу могил и прошептала:

- Они появились из-под земли, выскочили, как лезвия сотни перочинных ножей. Чего-то стоят, высматривают.

Фантомы были лишены ног и голов, лишь туловище и руки плавали в воздухе. Скотта их боялась, даже странную шапку свою натянула сильнее, скрыв лицо.

Только один призрак был относительно материален – священник в чёрной сутане и круглом головном уборе, как у иезуитов. Он сложил руки, словно для молитвы, и с осуждением смотрел на пристыжённый дух самоубийцы.

- Нас не впустят, - сказал Бьёрн.

Йоун потёр подбородок, размышляя, как прорвать защиту, и, додумавшись, прищёлкнул пальцами.

- Сходите в церковь и принесите оттуда святую воду и крестики, они разбросаны возле алтаря.

Бьёрн зачерпнул воду из купели в свою фляжку, Нэнси нашла перевёрнутую чашку с простенькими медными распятиями. Йоун принял эти находки и распихал горсти крестиков по карманам джинсов.

- Ну, понеслась, - сказал мужчина.

Он рванул к ограде в просвет между призраками, перескочил на освящённую землю, как заправский олимпиец, и побежал дальше. Стражи пустились в погоню и стали быстро настигать Йоуна. Но мужчина вовремя кинул за спину крестики. Богобоязненные альвы, а это были они, остановились и начали их собирать.

Найдя промежуток между могил, исландец упал на колени и стал копать, продолжая «отстреливаться» распятиями. Когда яма углубилась сантиметров на десять, он скинул туда пиджак с костями, облил его святой водой и присыпал землёй.

Теперь скотта спокойно пролетела над оградой и, зависнув над своими останками, растаяла. Священник и его подручные завыли, закружились маленькими смерчами. В бешенстве ломая кресты, они приближались к свежему захоронению.

- Она чиста! – крикнул Йоун. – Вы больше не в силах держать её на берегу! Убирайтесь!

Смерчи обошли его слева и справа, пронеслись, круша всё на своем пути, к церкви и скрылись внутри. Окованные створки с грохотом захлопнулись.

В прибрежных водах стала плескаться рыба, тучи полностью лишились тоскливой серости, обратившись в густые пушистые облака. В просветы виднелось нежно-голубое небо.

- Остров реагирует на наши действия, - сказала Анна. – Когда мы даём покой очередному драугу, власть смерти ослабевает. Скоро мы полностью изгоним её.

На очереди стояли утбурды с пустошей. Дирринг торопил:

- Нужно работать активней, провианта пока достаточно, но и он закончится рано или поздно.

Стали решать, как поступить с младенцами. И тут хорошую идею подкинула Нэнси Дрейк. Она протирала стёкла очков носовым платком и задумчиво говорила:

- Смотрите, это брошенные дети, так? Они тоскуют по матерям, так давайте устроим встречу. Глупое предложение, да?

Бьёрн расплылся в улыбке.

- Мисс, вы гениальны. Я вас люблю!

- Правда? – девушка прищурилась, чтобы лучше видеть лицо собеседника. – Наши чувства взаимны, уважаемый Бьёрнсон. Только как нам свести вместе бедных чад и нерадивых родителей?

У пилота уже созрел план. В землянках Квальнеса отыскалась одежда, мужская и женская, и некоторое количество муки.

- Переоденемся и натрём лица мукой, станем бледными, как драуги, - сказал Бьёрн. – Главное, не давайте призракам вас трогать, они поймут что вы живые и разозлятся. Всё как при полётах в авиационном звене – соблюдайте безопасную дистанцию.

Пилот взял палочку и вывел на земле: «Móðir þín er að bíða eftir þér, börnin!»

- Боже, что это? – воскликнула Нэнси. – Страшный язык Мордора?

- Эм… поясни, - Бьёрн искренне удивился.

- Мордор, - повторила секретарша с таким видом, словно повстречала человека, который уверен, что земля плоская. – Толкиен, «Властелин колец». Вы в детстве его не читали? С такой-то любовью вашего народа к сказкам и легендам, это странно.

- Наверное, из новых писателей, да? – спросил пилот.

- Я про детство просто так упомянула? Он писал в тридцатых и сороковых!

- А, тогда ясно, - сказал Бьёрн. – Серьёзно, не слышал про такого автора. Вернёмся к надписи… вообще-то, она на исландском.

Мужчина провёл палочкой по тексту и прочитал:

- «Ваши матери ждут вас, малыши». Вот, что утбурды должны услышать…

И Бьёрн прочитал ту же фразу на своём языке. Понимания во взгляде Нэнси не прибавилось.

- Анна, ты это скажешь, - безапелляционно заявила секретарша.

Девушки пошли к скоплению камней. Утбурды вновь неуклюже выползли из укрытий. Рёв разнёсся над пустошью. Из глаз Нэнси потекли слёзы, оставляя мокрые дорожки на муке.

- Держи себя в руках, им не нужна твоя жалость, - шёпотом велела спутнице Анна.

Затем она прокричала нужную фразу, утбурды замерли и защебетали:

- Мама! Мама! – это самое первое слово звучало одинаково на всех европейских языках.

Увлекая бледных младенцев к посёлку, девушки надеялись, что и мужчины справились со своей частью плана.

Йоун, Бьёрн и Ричард пришли на кладбище. Вечерний бриз разгуливал среди поваленных крестов и могильных холмиков, прогоняя пыль по петляющим, точно горный серпантин, тропинкам.

- Держитесь за нами, мистер Дирринг, - попросили исландцы. – Мы знаем, как ввести в заблуждение драугов, вас они раскусят. Стойте, улыбайтесь и молчите. Положитесь на нас.

И Бьёрн с Йоуном стали звать:

- Девицы красивые, кто ребёнка своего не побоялся в пустошь отнести, выходи под луной погулять. Ждём вас, свободные и бездыханные.

Земля разверзлась… Как часто в детстве, когда любопытство заставляло читать под одеялом, в тайне от суровых родителей страшные истории в журналах, Ричард видел эту фразу: «Разверзлась земля и мертвец поднялся из могилы». Теперь он видел это наяву. Холмики просели, и на поверхность выбрались улыбчивые и развязные женщины.

- Откуда такие галантные кавалеры? – спрашивали они, окружая мужчин.

- С одного маленького острова, там одиноко, - сказал Йоун и выступил вперёд.

- Уж не обман ли? – засомневались призраки. – Тут к нам живые пожаловали и бед от них – море. Может и вы из их числа? Проверим, не бьётся ли сердце под этой сильной грудью.

Одна из женщин прикоснулась к груди Йоуна. Дирринг сразу задержал дыхание и постарался понизить температуру тела, инструкторы по йоге твердили, что этого можно добиться самовнушением. Видно исландец тоже знал такие секреты, ибо гостья из могилы удовлетворённо прошипела:

- Наш.

Окруженные толпой болтливых драугов в женском обличье, мужчины отправились навстречу другой процессии. Две группы сближались с неизбежностью заката. И вот, они увидели друг друга – дети и нерадивые жестокие матери.

- Мама! Я ждал тебя! – разнеслось над пустошью.

- Предатели! – прошипели призраки и кинулись в родные гробы, дети преследовали их вприпрыжку.

Прежде, чем сомкнулась земля, утбурды запрыгнули в могилы своих матерей и обняли женщин за шеи. Холмики стали трястись, из-под них на весь остров разносились вопли: «Уйди! Ты мне не нужен!» Кладбище словно плясало.

Постепенно эта вакханалия стала стихать и за полчаса прекратилась совсем. Ещё через десять минут над прибежищами мёртвых распустились десятки белоснежных лилий. Люди отёрли пот и муку со своих лиц.

- Успешно закончился этот прекрасный день, поздравляю вас, дамы и господа, - сказал Ричард Дирринг и полной грудью вдохнул цветочный аромат.

После такого долгого и насыщенного событиями дня, люди перекусили, выпили и разлеглись на мягком мху, толстым слоем прокрывшем развалины госпиталя. Призраки присмирели и даже после полуночи остались в своих норах. Воздух наполняла свежесть, в вышине перекликались чайки, уже не с рёвом, но с убаюкивающим шелестом океан накатывался на галечный пляж, треснувшие брёвна причалов и склады. Снились добрые сны.

Восток окрасился в предрассветные цвета, когда Дирринг проснулся и, от души зевнув, потянулся.

- Ой, хорошо, - сказал себе бизнесмен.

Он встал, размял ноги и стал прохаживаться, чтобы взбодриться. Какой-то постоянный навязчивый звук, эхом долетавший с холмов, мешал ему сосредоточиться. Словно что-то тяжёлое волокли по камням.

Ричард вгляделся в пустоши и тёмную массу, встающую за ними. На склоне кружились светлячки. Их было прекрасно видно с такого расстояния.

- Большие штуки, - произнёс мужчина.

Огоньки двигались – постепенно сползали на равнину и держались возле некоего объекта. Дирринг резонно подумал, не решили ли их так удачно подловить, напав под утро, и растолкал исландцев. Они не смогли развеять опасения бизнесмена.

- Сходим на разведку, - сказал Йоун.

Бьёрн остался охранять девушек, а Ричард и Йоун отправились в пустошь. Удалившись всего на пятьсот метров от посёлка, они залегли, ибо увидели, что к ним движется то самое рыболовное судно из лощины. Корабль полз со скоростью черепахи, оставляя за собой борозду, рваный парус раздувался, огонь носились вокруг, освещая драугов, вооружённых вилами, баграми и ножами.

- Идут убить нас, здешнему колдуну надоели игры, - сказал Йоун.

Мужчины побежали обратно на развалины, исландец крикнул:

- Враг приближается, к оружию! Девушки, разжигайте костёр! Всё бросайте в огонь: ограды, доски, брёвна!

- Но ведь корабль мокрый, - напомнил Дирринг.

- Сейчас мы его просушим, - уверенно заявил Йоун.

Судно вторглось в посёлок, разваливая землянки, выворачивая земля. Трава и цветы гибли под его окованным медью килем. Он шёл прямо на госпиталь, возле которого разгорался ярким маяком костёр.

На полпути от кабака, мужчины выскочили из засады и стали рубить топорами гнилой борт. Щепки летели во все стороны, дыры расширялись. С палубы мертвецы осыпали живых пустыми бочками и проклятьями. Изнутри, из трюма, изливался смрад.

Корабль продолжал ползти, призраки облизывались, предвкушая момент, когда смогут спрыгнуть на твёрдую землю и устроить резню.

- Огня нам! Дайте огня! – крикнул Йоун.

Нэнси и Анна прибежали от костра с досками, обмотанными горящей паклей. Мужчины приняли эти факелы и забросили в корабельный трюм. Сначала оттуда слышалась шипение – это пламя отчаянно боролось с влагой – и вдруг из отверстий повалил густой дым. Внутри нашлось-таки сухое дерево, оно и вспыхнуло. Призраки на палубе стали кашлять.

- Pivoted á ströndina! Vatn! Slökkva eldinn! – закричали они. – Поворачивай к берегу! Вода! Погасим огонь!

Вновь порушив землянки и оставив за кормой загнутую дугой борозду, корабль мертвецов вполз на пляж и отдался родной стихии. Пар вырвался из отверстий на палубе. Судно стало заполняться водой, и спустя всего минуту под поверхностью скрылась верхушка его мачты.

- Две враждебные стихии победили вас, - сказал Бьёрн, глядя на спокойную гладь бухты.

Утро наступило своим чередом, солнце пригревало, по голубому небу стремительно неслись облачка, похожие на барашков. С холмов сбегали в океан звонкие ручейки. Дышалось необычайно легко. В отдалении взметнулся фонтан воды – это стая синих китов, которые дали название посёлку, проплывала мимо острова. Стал виден ещё один клочок суши, раньше скрытый дымкой, на нём стояла одинокая хижина.

- Сегодня мы ударим в сердце зла, - сказал Йоун. – Во всё виноват колдун, его проклятье терзает остров. Уничтожим его, и кошмар сразу закончится.

- Это же священник, верно? – спросил Бьёрн. – Видели, как он контролировал драугов, которые не хотели пропускать самоубийцу? И он единственный из той толпы, кто был похож на живого человека.

- Священник? – переспросил Дирринг. – О чём вы, ему же следует быть борцом с колдовством и суевериями.

- Только не в старой Исландии, - сказал пилот. – Тогда люди от церкви изучали не только Библию, они были сведущи в тайных ритуалах, умели лечить болезни заклинаниями и… поднимали из могил мертвецов, если следовало защитить паству от диких зверей или дурных людей. Думаете, случайно мы что ли избегли колдовских процессов, когда Европу и американские колонии захлестнула религиозная истерия? Наши священники просто не могли охотиться на ведьм, они сами в большинстве своём были колдунами.

- Для такого обвинения нужны веские доказательства, - глубокомысленно заявила Нэнси.

- Или объективный свидетель, - добавил Йоун. – Мы постараемся отыскать его там.

Он показал на хижину, занимавшую маленький островок.

- Там наверняка обитает кто-то неподвластный колдуну, граница его владений очерчена береговой линией.

Погрузившись на шлюпку, люди пересекли бухту и пристали к острову. На пороге хижины лежала свалившаяся с петель дверь, внутри стояли стул, лавка и бочки.

- Ричард, у вас боеприпасы остались? – спросил Йоун.

Бизнесмен показал распечатанную пачку патронов калибра 0.45 дюйма.

- Советую зарядить обойму, некоторые драуги боятся выстрелов, это нас спасёт, если встретим враждебный приём.

Дирринг последовал совету исландца, затем передёрнул затвор и взвёл курок верного «Кольта».

- Входим, - кивнул Йоун.

Когда люди миновали порог, из угла выступил мужчина в грубой одежде, мокрый с ног до головы – вода медленно стекала с его тела на пол, заполняя щели между досками. Ричард прицелился призраку в лоб.

- Не торопись, спугнёшь, - предостерёг Йоун и обратился к драугу. – Ты хочешь домой?

Призрак стал дёргаться, его губы двигались, но не порождали звука.

- Если согласен вернуться, кивни, - сказал исландец.

Драуг кивнул. Он увязался за живыми, сел на корме лодке и всю дорогу до главного острова молчал, пугая своей напряжённой позой секретаршу. Когда шлюпка достигла пляжа, призрак смог проговорить:

- Спасибо.

- Где твой дом? – спросил Йоун.

- Я… - утопленник нахмурил посиневший лоб. – Я забыл.

Уже в Квальнесе драуг стал озираться, пытаясь вспомнить, где жил. Ему помогла Анна, которая услышала женский и детский плач в одной из разрушенных кораблём землянок. Девушка сказала об этом Йоуну, а он передал мертвецу:

- Твои жена и дети ждут тебя, иди.

Рыбак вошёл в землянку и мгновенно преобразился, люди даже не заметили, как его кожа порозовела, а потерянное выражение на лице сменилось радостным. Наверное, когда он был жив, мужчина также улыбался, возвращаясь с товарищами в родной порт.

- Мы привели тебя домой, - сказал Йоун. – Ответь взаимностью, помоги нам. Скажи, кто проклял этот прекрасный остров и его жителей?

- Это отчасти моя вина, - вздохнул призрак. – Да что там, предки каждого обитателя Квальнеса призвали на головы своих детей и внуков страшную кару. Всё началось, когда я был очень молод и холост, в 1718 году…

Анна закрыла глаза и, вслушиваясь в незнакомые слова драуга, которые переводили на английский исландцы, погрузилась в полудрёму, чтобы собственными глазами увидеть события прошлого. Душа девушки трепетала в предвкушении разгадки, возможно, самой поразительной потусторонней тайны.

Она парила над океаном, а внизу бушевал шторм, кидавший по волнам фрегат под флагом Дании. Ветер разорвал кораблю такелаж, моряков сносило за борт, они пропадали в пенящейся воде. Вал за валом захлёстывал палубу, бросая по ней, точно щепки, чугунные пушки на лафетах с маленькими колёсиками. Экипаж еле держался на ногах. Отчаянные мольбы порой звучали громче рёва бури.

Судно выбросило на берег возле Квальнеса. Борт треснул пополам, реи рухнули с мачт, людей накрыло рваными парусами. А ветер всё выл, уподобляясь стае голодных волков.

Со стороны посёлка появилась группа мужчин, которые несли свечи в закрытых фонарях. Они пришли, чтобы поживиться, поискать среди вещей погибших ценности, которые можно было сбыть в Рейкьявике.

Но ещё не весь экипаж отдал богу душу. Выжили восемь моряков и офицер – не капитан, его смыло от штурвала в самом начале сражения против шторма.

Пусть исландские рыбаки и не любили датчан и собирались ограбить мёртвых, однако неписаный закон гостеприимства требовал помочь потерпевшим кораблекрушение. Несчастных отнесли к лекарю, а потом расселили по землянкам местных жителей. Лишь после этого судно было обчищено, его корпус и мачты пошли на дрова.

Это случилось в середине ноября, когда в северных широтах зима в разгаре. До весны вряд ли можно было ожидать корабль из Европы. Местные рыбаки в это время даже от острова отплывать не решались, и в какой-нибудь крупный порт Исландии датчанам попасть не светило.

По дьявольской прихоти зима выдалась лютой. Лихорадка косила детей и взрослых, погибал скот и домашняя птица, бухта замёрзла, так что рыбаки не могли выйти на промысел. Посёлок словно окоченел в ожидании нескорого тепла и дремал, как медведь, под серыми зимними небесами.

Датчанам выделили паёк: три сушёных рыбины и одна луковица в неделю каждому независимо от звания. Этого было мало, особенно для европейцев, не представляющих трапезы без куска пшеничного хлеба. Моряки слабели и заболевали. Они старались меньше двигаться, берегли силы и всё всматривались в горизонт, вопрошая: «Где же носит тебя, Даннеброг – наш славный красный флаг с белым скандинавским крестом?»

Голод и равнодушие убивали лучше любого медленного яда. В январе смерть настигла Ханса Нильсена, канонира, за неделю его ослабевшее тело сожгла обычная простуда. К умершему вызвали Оле Расмуссена – единственного выжившего офицера с фрегата.

Кутаясь в обледеневший плащ, мичман по посёлку. На бледное лицо из открытых окон падали блики от лучин и свечей. Мужчина сжимал молитвенник. Он был нужен, чтобы проводить товарища в лучший мир по всем лютеранским традициям.

Оле постучался в низкую дверцу землянки, жена хозяина его впустила. Отощавший, скрючившийся моряк лежал на топчане. От этой картины мичмана самого словно парализовало. Он с трудом встал на колени, открыл молитвенник и прочитал молитву над усопшим, затем коснулся похолодевшего лба канонира и сказал:

- Прощай.

Мичман собрался уходить, но женщина его задержала и протянула котомку.

- Ваш товарищ получил паёк этим утром. Возьмите его, разделите. Мы не решились забрать вещи мертвеца.

Датчанин засунул связанную узлом тряпицу за пазуху.

- Завтра похороним, - вздохнула исландка. – Гроб сколочен, крест готов, наши мужчины долбят мёрзлую землю кладбища.

- Будто вас заботит наша судьба, - сказал Оле, берясь за дверную ручку. – Мы же нахлебники.

- Нам самим нечего есть, - произнесла женщина, но при этом избегала смотреть в глаза моряка. – Время суровое…

Расмуссен не дослушал и вышел в мороз, снова побрёл по тропке между землянок. Свёрток жёг грудь. Еда… Жалкий паёк стал желанней золота, важнее любви и счастья. Что говорить, именно жёсткие, точно подошва сапога, рыбины и горькая луковица, в которой шелухи было больше, чем мякоти стали олицетворением истинного счастья.

В тепле крестьянских домов, когда на столе стоял свежевыпеченный хлеб, или во дворцах, где сверкали золочёные канделябры, искрилось в хрустальных бокалах вино и кавалеры в напудренных париках приглашали на танцы дам, человек мог думать пищу чем-то второстепенным – низким, животным проявлением. С ним может справиться истовая молитва и сила воли. Да, именно так было там, в большом мире, на континенте. Но на скользкой улочке затерянного на просторах Атлантики посёлка Квальнес образованному датскому мичману, сведущему в навигации и математических науках, жутко хотелось есть. Оле сейчас мог продать душу за еду.

«Донести… отдать ребятам… нам всем тяжело, - думал мужчина. – Терпи, терпи… Терпение для нас – первейшая добродетель. Весна настанет, появится солнце и зелень покроет пустоши и холмы. Жизнь вернётся. И тогда придёт корабль. Он взрежет волны, бронзовая статуя на носу подмигнёт нам… Мы уплывём, заберём всех наших, кто похоронен в чужой земле рядом с жестокими жадными рыбаками. Только бы донести паёк».

Мичмана одолел одышка и он опёрся на ограду. Мелькнула мысль, что свёрток может и пустой совсем или в него засунули камни, чтобы посмеяться над чужаками. Оле ещё не достал котомку, но уже поклялся попросить капитана, который его спасёт, расстрелять посёлок из пушек.

«Конечно, они решили пошутить! – распалялся датчанин. – Такое хитрое лицо было у этой глупой бабы, дала мне тряпку с каким-нибудь мусором и делает вид, что такая добренькая».

Узелок легко развязался, в тряпице лежали три рыбины, луковица и – мужчина готов был лопнуть от счастья – варёное куриное яичко. Оле осмотрел его, как ценнейшее произведение искусства. Желудок предательски заурчал.

«Нет, держись! Во имя Иисуса Христа и Девы Марии!» - приказал себе мичман. Однако рука ему не повиновалась и отправила яйцо в рот, челюсти взбунтовались против разума, стали жевать. Захрустела скорлупа, осколки ужалили нёбо и язык, а зубы уже вцепились в чешуйчатый бок рыбы. За рыбой последовала луковица. Мужчина грыз её, точно зверь, сплёвывая шелуху под ноги.

Дикое пиршество прервала острая боль в животе, Оле обхватил его, согнулся и начал стонать. Оставшиеся рыбины и недоеденный лук упали в снег.

В таком виде на датчанина натолкнулась Сольвейг Гудмундсдоттир, дочь местного священника Гудмундура Олафурсона. В декабре девчушке исполнилось шестнадцать, она была низенькой, полной, большой нос, пухлые и розовые, как бок поросёнка, щёчки, большой нос и сочные губы обрамляли золотистые локоны. И ей нравился молодой датский офицер. Его теперешние страдания только усилили невинное чувство любви.

Сольвейг нежно взяла мичмана за руку.

- Пойдём со мной, бедненький.

Девушка увлекла Оле в каменный дом, посадила за стол. Мужчина продолжал пребывать в прострации и очнулся лишь ощутив запах жареной курятины.

- Хочешь вина?

Появился кувшин, из которого в глиняную кружку полился красный напиток.

Горячая пища! Вино! Мичман накинулся на это чудо, позабыв про болезненные спазмы и тот возможные вред от сытной пищи после долгого голодания. Покончив с трапезой, Оле спросил:

- Откуда?

- Секрет, - кокетливо ответила Сольвейг.

Мичман стал упрашивать раскрыть его, и вскоре девушка, не отличавшаяся умом и обычно свойственной женщинам хитростью, призналась:

- У нас есть много запасов. Это же не первая тяжёлая зима, и мы давно перестали полагаться на слепое Провидение.

- Почему нам все твердят, что стоят в шаге от голодной смерти! – вспылил Расмуссен.

- Папа сказал, вы чужие.

Скрипнула дверь, на пороге, гневно взирая на парочку, стоял пастор Гудмундур. Оле наградил его таким же взглядом, переполненным злобой.

- Лжец, - прошипел мичман.

- Проваливай, чёртов датчанин! – вспылил священник.

Мичман удалился, прихватив вина. Он обошёл без угроз, безумное пламя, пылавшее в глазах, сказало больше любых слов.

Сольвейг сидела, виновато склонив голову. Пастор влепил дочери звонкую пощёчину.

- Дура, ты предала нас! Теперь датчане будут мстить, они по брёвнышку разнесут Квальнес!

В сарайчике, где собрались моряки, действительно зрел заговор. Мозолистые руки, ладони которых были изрезаны шрамами от канатов, сжимались в кулаки, и животная сила разливалась по онемевшим телам, когда мичман рассказывал о своём открытии. Но чужаки не хотели крови, им требовалась справедливость.

Когда в церкви закончилась утренняя служба, и рыбаки вместе с жёнами и детьми вышли на улицу, датчане их поджидали.

- Христиане, куда девалась ваша человечность? – спросил Расмуссен. – Не мы вторглись к вам, это наверное дьявол бросил наш несчастный корабль на холодный берег Мыса синих китов, чтобы испытать, насколько сильна в вашей душе любовь к ближнему. Что ж, проверка не пройдена. Вы прячете еду, как жалкие крысы, и врёте, вретё, бессовестно врёте, совершая один из ужаснейших грехов. Мы же не просим жалких перин и экзотических фруктов, только дайте нам выжить. Во имя Господа Всемогущего, позвольте нам дождаться весны и возвратиться на родину! Будьте людьми!

Потом никто не мог сказать, кто бросил первый камень. Жители Квальнеса были на взводе, священник успел их перепугать кровавой расплатой за недомолвки, обрисовав на утренней проповеди яркую картину с большим датским флотом: жерла пушек курились пороховым дымом, ядра громили землянки, разрывались гранаты. В сознании исландцев моряки превратились в адских посланников, которые приведут за собой легионы демонов.

Так что камни полетели…

Окровавленные тела семи матросов и мичмана зарыли в общей могиле без надгробия, холмик поспешили сравнять с землёй и засадить сорной травой, только бы скрыть преступление полностью.

А корабль под красно-белым Доннеброгом так и не появился на горизонте. Далёкая родина позабыла своих верных сынов.

Прошёл ровно год.

Однажды два друга, Нильс Эйнарсон и Кристиан Магнусон, засиделись в кабаке, опрокидывая в себя кружку за кружкой. Когда рыбаки сильно захмелели, их разговор перешёл на загадочные темы.

- Океан скрывает сундуки с сокровищами, - понизив голос до шёпота, сказал Кристиан. – Они лежат на дне, внутри золотые монеты, бриллианты, зеркала в серебряной оправе, броши, заколки…

- Понял, понял, - перебил Нильс. – Ну и валяются, нам что с того? Ты будто знаешь, где именно.

- Я? Нет, но мёртвецам ведомы такие тайны.

- Тише, уже темнеет на улицы, нельзя говорить об этом, - предостерёг Эйнарсон.

- Друг, моя мать духовидица, драуги мне не страшны, и ты успокойся, - сказал Магнусон. – Мы можем стать богатыми и… и… купить себе целый флот. Нужно лишь достать пару кладов.

- Со дна океана? – с иронией спросил Нильс. – Задержишь дыхание и нырнёшь?

Кристиан перегнулся через стол.

- Мы поднимем мертвеца из могилы и заставим его таскать для нас сокровища.

Нильс побледнел.

- Беспокоить наших друзей и близких? Это ужасный грех! Я не согласен!

- Дружище, ты не понял, - Кристиан схватил товарища за руку. – Можно призвать датчан. Чего они лежат без дела в нашей земле? Пусть отработают право на отдых.

После изрядного количества самогона эта идея не показалась Нильсу глупой или даже опасной, он ярко представил себе жемчужное ожерелье на шее своей жены и золотые перстни с рубинами у себя на пальцах. Богатство… Для рыбаков из Квальнеса это означало хороший дом и собственный корабль с командой. Они же могли, немного рискнув, стать настоящими королями.

- Я в деле, - сказал Нильс. – Но кто у нас знает слова, которые заставят драуга встать из могилы?

Кристиан ударил себя кулаком в грудь.

- Ты обращаешься к сыну духовидицы, мать научила меня парочке заклинаний. Только она предупреждала, что нужно выбирать слабого мертвеца, так как сила драуга в десятки раз превосходит человеческую. Сильному нельзя приказать, он сразу убьёт заклинателя. А, и нужна крепкая воля! У нас с тобой крепкая воля?

Нильс пьяно икнул и грянул кружкой об стол, воскликнув:

- Как корабельные канаты!

Шатаясь и хватаясь друг за друга, рыбаки покинули кабак и, спотыкаясь на каждом шагу, пошли к братскому захоронению датских моряков. Там всё заросло, но память подсказала нужное место. Кристиан встал над засыпанной ямой, прокашлялся, плюнул на землю и хотел произнести заклинание, но вовремя сообразил, что не знает, кого требовать из могилы.

- Давай сюда наглого мичмана, - со смехом посоветовал Нильс. – Больно он высокомерный был, пусть теперь ответит за это. Гостеприимство ему наше не понравилось!

Кристиан усмехнулся и стал медленно и загадочно произносить слова заговора. В полнейшей кладбищенской тишине этот обряд стал очень забавлять Нильса. Его друг раскачивался, прикрыв глаза, сплетал бессмысленные фразы. Но ему отзывался лишь ветер, качавший траву в пустошах.

Стало холодать, Нильс с тоской оглянулся на ярко освещённый кабак, где было тепло, людно и по-настоящему весело. «Ну их, эти клады», - подумал рыбак и собрался позвать друга пропустить ещё по кружечки в честь упущенного богатства. И тут земля взорвалась…

Комья с пучками травы засыпали мужчин, а из дымящегося отверстия могилы поднялся бледнокожий и черноволосый человек в прогнившем плаще – мичман Оле Расмуссен. Он смотрел на исландцев без тени эмоций.

Кристиан лишился дара речи, задрожал и сжался под взглядом мертвеца.

- П-по-пови-ви-нуйся мне, - страшно заикаясь, произнёс рыбак.

Оле протянул руку и одним движением свернул заклинателю шею. Нильс закричал нечеловеческим голосом и бросился в посёлок, чтобы предупредить о появлении призрака-убийцы, но споткнулся, ударился об камень и потерял сознание. Мичман перешагнул через него и сам пошёл в Квальнес. Незамеченным он подошёл к дому священника, коснулся двери, и она тихо отворилась.

Нильс провалялся много часов и очухался перед рассветом. Призрак ещё не вернулся. Рыбаку сразу вспомнились предостережения против призыва мертвецов для меркантильных целей: если не сумеешь контролировать драуга, он начнёт преследовать людей. Душа мужчины заледенела, он понял, что навлёк худший из кошмаров на родной посёлок. Ему следовало всё исправить.

Исландец развязал верёвку, которой были подпоясаны его штаны, и огородил её дыру в могильной насыпи – по какой-то причине призраки не могли переступить верёвку, это знали с древнейших времён.

Во дворах загорланили петухи, холодный и бледный Оле Расмуссен возвратился к своему пристанищу, занёс ногу над дырой, да так и замер в этой забавной позе, не в силах пересечь тонкую границу. Нильс поднялся из высокой травы.

- Убери! – простонал датский мичман. – Солнце встаёт, оно сожжёт меня.

- Поклянись остаться в могиле до Страшного суда! – потребовал рыбак. – Лежи смирно, не беспокой честных людей.

- Честные люди, - скривился моряк. – Так и быть, я упокоюсь навеки и больше не появлюсь. Клянусь тебе… честный человек. Мне нет нужды тебя обманывать.

Нильс боязливо взялся за верёвку и дёрнул её на себя. Призрак молча скользнул в братскую могилу, и дыра затянулась, как рана. Рыбак подпоясывался, когда под землёй зарокотал голос, полный потустороннего торжества.

- Да, я лгу тебе, честный человек. Мне нет нужды выходить, месть свершилась – Сольвейг Гудмундсдоттир беременна от меня. Она родит сына, который станет священником, как и его дед. Но в день первой проповеди, вместо возвышенных речей, мой мальчик произнесёт слова проклятия, и с тех пор на вас падёт вечная серая зима. Вы прочувствуете то, что пережили мы из-за вашей ненависти к чужакам. Жители Квальнеса сами станут чужаками для родного острова, смерть не принесёт им покоя. И ты, рыбак, не остановишь это. Прощай…

Помутнение нашло на рыбака, он так и не вспомнил после, как мчался по просыпающемуся посёлку к себе домой, чтобы спрятаться под одеялом.

Неудачливого заклинателя Кристиана Магнусона нашли к полудню, его смерть посчитали прискорбным случаем.

- Понятно всё, - тоном всезнающих пророков говорили поселяне. – Напился в стельку, упал и шею себе свернул.

Факт, что тело лежало возле могилы ненавистных датчан, тогда никого не напугал. А через девять месяцев незамужняя дочка священника родила ребёнка. Разумеется, это был мальчик. Пастор Гудмундур рассыпался обвинениями в распутстве, в них тонули слабые оправдания молодой матери, которая говорила, что к ней во сне пришёл мертвец и совратил на грех. Сольвейг даже вынесла младенца в пустоши, чтобы избавиться от обвинений отца и косых взглядов земляков, но он приполз обратно с равнин неминуемой смерти.

- Ребёнок не может быть таким выносливым, - в страхе шептал священник. – Отродье греха.

Он не раз замирал над кроваткой безымянного младенца с подушкой в руках, однако не мог заставить себя пойти на убийство. Вместо этого священник отказался от дочери и незаконнорожденного внука и отравил их к дальним родственникам в Кефлавик, что в юго-западной Исландии, на Мысе дымов.

Известия о смерти Сольвейг достигли острова через двадцать лет, спустя ещё десятилетие скончался отец Гудмундур. Квальнес остался без священника, и жители, оставшиеся без божественного покровительства, отправили посланцев в Рейкьявик с просьбой прислать нового пастора.

Он прибыл в январе и назвался Олафом Олафсоном. Той зимой бухта не замерзла, так что рыболовецкая шхуна смогла подойти к причалам и высадить его. На берег ступил стройный мужчина в чёрной сутане, круглой шапочке и с деревянным крестом на груди.

Что-то в нём привлекло внимание постаревшего Нильса Эйнарсона, нечто знакомое: осанка, жесты, манера говорить – всё как у покойного пастора. А пылающий взгляд, словно выискивающий врагов в толпе встречающий исландцев, напомнили… У старого рыбака пересохло во рту, он уже сжимался от страха под таким взором, когда слушал предсказания мёртвого мичмана.

Нильс понял, что это значит – перед ним стоял сын драуга, приплывший, чтобы проклясть остров. Рыбак ни единой живой душе не обмолвился об обещании датчанина, он боялся показаться сумасшедшим, поэтому сейчас мог полагаться лишь на себя.

- Вы соскучились по слову Божьему? – спросил священник, когда жители провожали его к церкви. – Наверняка. Что ж, разве вправе я оправдываться усталостью? Всевышний требует от нас жертвенности, придётся сегодня пожертвовать своим сном. Сегодня состоится первая служба.

Вечером цветные витражи церкви подсвечивались изнутри пламенем свечей. Прихожане в самых лучших одеждах спешили занять места на лавках, в центральном проходе, боковых пределов. Многие остались снаружи и старались заглянуть в дверной проём, чтобы увидеть пастора. Нильс пришёл одним из первых, поэтому стоял вплотную к площадке с аналоем, за которым стоял священник.

Олаф Олафсон, воздел руку над залом, призывая к молчанию, и раскрыл иллюстрированное Евангелие на исландском языке. Наступила такая тишина, что слышно было, как деревянная обложка стукнулась об аналой и зашуршали страницы. Пастор набрал полную грудь воздуха, готовясь произнести речь.

«Слова проклятия», - эхом прозвучала в голове Нильса угроза датского мичмана. Рыбак решительно подступил к священнику. Пламя свечей отразилось на лезвии разделочного ножа. Кровь хлынула на пол, забрызгала страницу Евангелия со сценой распятия Христа. От трёх ударов в сердце не выживают… Олаф упал, повалив на себя стойку со свечами. И сразу вопль ужаса сотряс церковь и унёсся дальше, передаваясь от человека к человеку, многократно усилившимся эхом загремел над пустошью и холмами.

Мужчины быстро скрутили Нильса. Его не казнили – жители Квальнеса не поступали так со своими – а сослали в хижину на одиноком островке, навсегда разлучив старого рыбака с женой, детьми и внуками. Там он и погиб, соскользнув с высокого валуна в воду.

Но призрак сдержал обещание. После похорон священника в церкви поселилась чёрная тень, которая вскоре до того напугала прихожан, что двери и окна храма заколотили. Отныне ни разу там не звучали проповеди, и не нашлось пастора, который решился бы отправиться в посёлок, где смерть могла настигнуть так нежданно. Все обряды от крещения до отпевания стали исполнять миряне, к счастью лютеранская религия этого не запрещало.

Однако без тёплого слова проповеди людям становилось тошно долгими зимними ночами. Без постоянных упоминаний о посмертной каре люди позабыли о грехе, которого прежде страшились пуще всего. Мужчины стали много пить и шмыгать тёмными ночами в кровати незамужних девушек, изнывавших от скуки. Всё больше косточек нежеланных младенцев появлялось в пустошах. Утопилась одна красавица, которую бросил в день свадьбы жених.

Какая-то зараза разъедала нравы и мораль, разрушая границы между правильным и неправильным. Души черствели, и природа, частью которой они были, тоже умирала: засыхали растения, скот слабел и погибал, рыба покидала прибрежные воды.

Потом пришёл туман, плотно окутавший остров. Он не рассеивался круглый год, скрывая солнце. Теперь каждый выход в море заканчивался трагедией: то судно сядет на мель, то шлюпку в щепки разобьёт о скалы. Горе приходило в каждый дом или землянку, и постепенно посёлок пустел – семьи вымирали.

Под серым небом, содрогаясь от постоянного холода, угасали слабые люди с посеревшими лицами. А чёрная тень слонялась по разросшемуся кладбищу и собирала в мешок кости из могил, превращая мертвецов в своих безропотных рабов. И даже свободолюбивые альвы каким-то тайным колдовством были привлечены на сторону духа, подчинившего себе остров.

Первого декабря 1918 года Исландия превратилась в независимое королевство, состоявшее в унии с Данией. Колониальную администрацию сменили местные власти, которые заметили на государственной карте маленькую точку позабытого островка. В Квальнес отправился особый представитель. Ему полагалось переоборудовать старый госпиталь, решить санитарные проблемы и вдохнуть жизнь в одряхлевший посёлок.

Слишком поздно – спустя ровно двести лет после крушения датского фрегата явилась эпидемия гриппа, положившая конец истории Мыса синих китов. Все, включая чиновника из Рейкьявика, погибли от «испанки».

Когда от острова отчалила похоронная команда, Квальнес канул в вечную туманную зиму.

Анна встряхнула головой, прогоняя видение. Призрак задумчиво смотрел на звёзды в чистом небе.

- Вы и есть Нильс Эйнарсон? – спросил Йоун.

- Да, я тот, кто выпустил из могилы воплощённую месть, - ответил драуг. – И больше столетия смотрел, как она пожирает моих земляков. Наконец, появились люди, способные покончить с проклятьем. Спасибо вам, особенно тебе, духовидица. Я устал томиться в хижине.

- Вы сказали, колдун собирал кости, чтобы обратить умерших в драугов, - сказала Анна. – Где он их спрятал?

- На месте собственной гибели, в церкви, под аналоем, - ответил рыбак. – Верните останки на кладбище и сотни душ обретут долгожданную свободу. Вам нужно что-то ещё?

- Спасибо, ты и так помог, - заверила девушка. – Можешь отправляться, куда пожелаешь.

Прозвучал облегчённый вздох, призрак растаял.

Люди вновь вошли в церковь. Теперь они увидели то, что раньше скрывало от глаз какое-то наваждение: бурые пятна на досках там, где больше двух веков назад упал зарезанный пастор, аналой с раскрытым Евангелием со страницами, залитыми кровью, и даже нож с потемневшим лезвием под лавкой.

Дирринг осветил это фонариком.

- Интересно, записи в приходской книге велись до начала девятнадцатого века, - размышлял бизнесмен. – Тогда, видать, призрак и разогнал верующих. То есть с момента убийства прошли десятилетия. Почему же эту мерзость не убрали?

- Боялись прикоснуться? – предположил Йоун.

Он наклонился и поддел ногтями доску, которая довольно легко выковырялась. Фонарик высветил тайник, в нём лежали три мешка, перевязанные бечёвкой. Исландец вытащил один и встряхнул. Все услышали, как внутри начали перестукиваться косточки. Нэнси даже заткнула уши и взмолилась:

- Прекрати, пожалуйста.

Мешки отнесли на кладбище и высыпали в большую яму. На землю посыпались обломки черепов, зубы, рёбра, перевязанные истлевшими тряпицами осколки бедренных и локтевых костей. Как и в случае со скоттой, останки облили святой водой и засыпали.

- Теперь дожидаемся ночи, - сказал Йоун.

После заката в небо стали взмывать туманные фигуры. Он взлетали час за часом, уподобляясь фейерверкам, а на земле рушились жилища, и разрасталась с безумной энергией растительность. К утру от посёлка остались лишь покрытые травой холмики на месте землянок и груды заплесневевших камней там, где стояли дома и склады. Волны смыли пирсы, земля поглотила кладбища со всеми надгробиям. На скалах стало белым-бело от чаек свивавших себе гнёзда на уступах под тёплым весенним солнцем, сиявшим в безоблачных лазурных небесах.

Оставалось единственное тёмное пятно на этой идиллической картине – старая церковь с торчащим из стены самолётом. Створки были распахнуты настежь, проём загораживала тощая фигура священника. Он появился днём, поэтому не решался сунуться за порог, который превратился в границу его владений.

Люди стояли в десятке метров от призрака, однако он видел одну только Анну.

- Зря стараешься, твоё колдовство ослабло без подпитки от драугов, - сказала девушка пасторы. – Ты стал беспомощен как дитя. Уходи!

Хотя сказано это было по-английски, призрак прекрасно всё понял и прекратил попытки завладеть волей блондинки, отступил от входа. Пастор потянул за правую перекладину распятия за алтарём, щёлкнул скрытый механизм, участок пола опустился и отъехал в сторону, обнажая каменные ступени. Драуг спустился по ним в подземный ход.

Бьёрн Бьёрнсон выудил из кабины «Сессны» ящичек с сигнальной ракетницей и спросил, кивая на лестницу:

- Ну, идём в сердце зла?

Коридор привёл в залу, выдолбленную в скальной толще острова. Здесь на стеллажах лежали рукописные свитки с какими-то символами и разрозненные листы с именами – священник вёл счёт своим рабам. Его окружали пористые камни, возле которых парили полупрозрачные существа без ног и голов.

- Хутора альвов, - прошептал Йоун. – Мерзавец сохранил остатки армии.

Пастор заговорил сразу на два голоса, первый произносил красивые, словно вышедшие из сказки исландские слова, второй английские.

- Вы лишили меня почти всей паствы, разрушили приход, создававшийся веками, но этих прихожан, - он развёл руки в стороны, показывая на размытые фигуры альвов, - вам не прогнать. Они служат мне.

Анна сказала ему:

- Ты поработил этот остров, теперь он стал свободным и не простит тебя. Слышишь? Слышишь, как нарастает рокот? Это заслуженная кара приближается к твоему логову!

Стены затряслись, стеллажи стали развалиться. Лицо священника не выражало эмоций. Он оставался спокоен, когда узловатые корни, пробив каменную толщу, оплели его тело, сдавили, как удавы, и стали нещадно сдавливать. Пол тоже задрожал, под хуторами альвов словно рванули гейзеры. Камни выстрелили сквозь потолок и упали в разных местах острова, следом устремились и фантомные существа.

Восставшая природа продолжала лупить драуга об стены, давить его, выворачивать. Хрустели кости, рвалась ткань сутаны. Нэнси уткнулась лицом в спину Бьёрна. Ричард отвернулся с выражением отвращения на лице. Анна продолжала смотреть, как погибает её личный противник.

Когда среди бумаг упала груда переломанных костей, девушка забрала с неё деревянный крест и положила его в карман джинсов. Зал продолжал сотрясаться.

- Уходим, церковь сейчас рухнет! – прокричал Йоун.

Едва люди отбежали подальше, прогнившие стены свалились, упала башня со шпилем, и единожды звякнул колокол, прежде чем разбиться на мелкие осколки. На месте храма осталась заваленная обломками воронка. В небесах, ловя восходящие потоки воздуха, парили чайки.

Бьёрн выстрелил из ракетницы, когда увидел на горизонте корабль. Красный огонёк, оставляя за собой дымный след, упал в воду. Судно повернуло к острову. Стоявшие на берегу люди увидели серый борт с тремя вертикальными полосами: красной, белой и синей.

- Береговая охрана Исландии, - облегчённо вздохнул Дирринг.

Подошёл катер и перевёз людей на корабль. Бизнесмен объяснил капитану, кто он и что делал на заброшенном острове, предъявил документы. Исландский офицер почесал затылок, случайно сдвинув на лоб фуражку.

- Дела… Я, честно признаться, и не слышал про этот островок, его нет на самых подробных картах.

Вскоре спутники живенько шагали по причалу порта Рейкьявик. После гробовой тишины Квальнеса, звуки живого города почти оглушали. В лёгкие вливался чистейший воздух, ведь машин на улицах было сравнительно мало, и атмосферу не оскверняли промышленные предприятия. Даже печные трубы не дымили – с давних пор дома здесь согревались водой из горячих источников.

- Не хочется портить столь радостный момент официозом, но, сами понимаете, бизнес есть бизнес, - сказал Ричард и прищёлкнул пальцами, Нэнси протянула папку. – Дорогой мистер Йоун, я вас не обманул. Извольте поставить подпись.

- Верно, условия договора исполнены, остров очищен и вы, мистер Дирринг, вполне заслужили получить его, - произнёс исландец и, прежде чем размашисто расписаться, предупредил. – Только не навлеките на него новое проклятье.

Подрядчик получил желанный документ.

- Заверите его сегодня в семь вечера, - объяснил Йоун. – Приезжайте в здание правительства, я вас встречу, и мы вместе пройдём к вашему старому другу, министру территорий. Всего одна печать и можете приступать к строительству.

Настала пора расставаться. Бьёрн сделался очень грустным, и Нэнси решила, что это из-за разбившейся «Сессны».

- Верно… самолёт, придётся покупать новый, - сказал пилот, старательно изображая улыбку.

- Не отчаивайтесь вы, всё образуется, - секретарша погладила мужчину по плечу с нежностью излишней для простого дружеского жеста, Анна сразу это заметила. – Мистер Дирринг может взять вас на работу, будет у вас новенькая белая «Сессна» с реактивными двигателями, а не какая-то развалюха.

- Хорошая мысль, - сказал бизнесмен. – Только пообещайте не врезаться в цеппелины. Мне одного раза хватило.

- Мне тоже, - сказал Бьёрн.

- И давайте вечером посидим где-нибудь, поедим, выпьем, посмеёмся, - не унималась Нэнси Дрейк. – Есть в этом городишке хорошие рестораны?

- Да, «Жемчужина» например, - ответил Йоун. – Прекрасное местечко, как я слышал, вращающийся зал с большими окнами, оформление выполнено Иоханесом Кьярвалом, нашим известным художником.

- В девять, в «Жемчужине», - сказала Нэнси, не оставляя исландцам возможности для спора. – Вы должны быть там, Бьёрн.

Пилот вымученно посмотрел на Йоуна, тот улыбнулся и сказал:

- Обещаем вам.

Дирринг поймал такси, и американцы отправились в гостиницу, их спутники заверили, что сами доберутся. В роскошном люксе исполнилась давняя мечта девушек – мечта о душе с горячей водой, душистом мыле, духах и мягких махровых халатах. Мужчина занял соседний не менее шикарный номер, сразу набрал ванну и заснул в ней, свесив на пол руку с часами.

Смыв грязь и с немалым трудом вернув себе человеческий облик, Анна легла на кровать. С тонких пальцев свешивался деревянный крест на верёвочке – охотничий трофей.

Нэнси вышла из душа и полезла в сумочку за бумажником.

- Внизу я видела магазин одежды. Пойду, стресс сниму, а той мой костюмчик за эти дни превратился в рубище нищенки. Ты со мной?

- Нет, - ответила Анна, отложив крестик на тумбочку. – Лучше посплю, голова раскалывается.

- Ну, спи тогда, соня, - сказала секретарша и вышла в коридор.

Она пропадала больше часа, а вернувшись с кучей фирменных сумок, растолкала блондинку и стала хвалиться.

Дирринг проснулся в шесть, сразу позвонил на «ресепшн» и заказал костюм, назвав размеры и цену, которую готов заплатить. Мысленно вознеся хвалу гениям, придумавшим гостиничный сервис, мужчина переоделся и отправился на встречу.

Такси ехало по улицам под старомодными фонарями на столбах и в одном месте миновало сетчатый забор, за ним была свалка. Внимание после отдыха обострилось, поэтому Ричард увидел среди раскуроченных машин, мусорных баков и прочего железа самолёт – ржавую «Сессну» Т-50 с облупившейся белой краской и красной полосой от носа до хвоста. На борту сохранился номер, до боли знакомый номер.

Мужчина обратился к водителю:

- Видели самолёт за забором? Его сегодня доставили?

Таксист посмотрел на пассажира с подозрением – не сумасшедший ли.

- Нет, он с сороковых годов там стоит и ржавеет. Американцы оставили.

- Точно? – не поверил Дирринг.

- Не сомневайтесь, я в детстве с друзьями его полностью облазил.

Противоречивые чувства посетили мужчину: сомнение, подозрение, недоверие. «Показалось, - решил бизнесмен. – Я просто спутал номер».

Машина остановилась возле здания, выстроенного в позапрошлом веке. Ричард вошёл в холл, где уже дожидался Йоун Бьёрнсон. Исландец не стал утруждать себя сменой одежды, остался в грязных джинсах и свободной рубашке.

- Знаете, Йоун, какая интересная вещь со мной случилась, - начал Дирринг, но был грубо прерван.

- Сначала дело. Документы при вас? Тогда вперёд, я прямо за вами.

Ричард постучался в кабинет министра территорий.

- Да, войдите, - донеслось из-за двери. – О, мистер Дирринг! Какими судьбами?

- Вы настаивали на изгнании призраков с острова, - Ричард положил папку с документами перед министром. – Сделано. Ваш представитель зафиксировал выполнение условий своей подписью.

- Мой… кто? – удивился политик, однако не стал дожидаться ответа и стал рассматривать бумаги.

Стену за спиной министра покрывали фотографии в рамках. Ричард скользил по ним глазами и вдруг остановил взгляд на снимке, изображавшем военных лётчиков на фоне бипланов. Фото было чёрно-белым, изрядно пожелтевшим от времени. Одно из лиц… Дирринг указал на него пальцем и срывающимся голосом спросил:

- Кто это?

Министр обернулся через плечо.

- Бьёрн Бьёрнсон, в Первую мировую он уехал на континент и вступил в Британские Королевские военно-воздушные силы, получил звание лейтенанта. Наш герой. Погиб седьмого июня тысяча девятьсот пятнадцатого года, когда протаранил своей машиной германский цеппелин, который летел бомбить Лондон. Почему вы спросили?

Дирринг упал на стул, он был ошеломлён сверх всякой меры. Но скоро министру пришлось удивиться не меньше.

- Йоун Бьёрнсон? Йоун Бьёрнсон! Его подпись! Как? – восклицал политик.

- Это же ваш человек, - напомнил Ричард. – Вы приставили его ко мне, чтобы следить за моими действиями на острове.

- Я к вам никого не приставлял, - сказал министр. – И уж точно не мог приставить Йоуна Бьёрнсона. Он был первым и последним представителем правительства Исландии в Квальнесе, умер от гриппа в декабре восемнадцатого.

Дирринг понял больше, чем хотел понять. Он откинулся на спинку стула и спросил:

- Значит, острова мне не видать? Подпись Йоуна вас не устраивает?

- Почему же? – поинтересовался политик. – Не понимаю как, но… он имел право её поставить. Остров ваш, мистер Дирринг.

Министр поставил печать. Ричард на ватных ногах вышел в коридор. Естественно, исландца он уже не застал, тот испарился, как и все прочие фантомы Мыса синих китов. А в голове продолжала прокручиваться одна фраза: «Мёртвые путешествуют с ветрами. Он мог погибнуть далеко отсюда».

Вернувшись в гостиницу, бизнесмен постучал в номер девушек и рассказал о том, что несколько дней они провели в компании призраков и не смогли их отличить от живых людей. Нэнси, до того момента весёлая, вдруг по-детски расплакалась.

- Бьёрн… Бьёрн не может быть мертвецом! Он вытащил меня из лап пьяниц в кабаке. Вы ошибаетесь, Ричард, он жив! Вас обманули. Я пойду в «Жемчужину» и встречу его!

Анна стиснула в кулаке крест колдуна, ей было понятно, что откровения Ричарда Дирринга – правда, от начала и до конца.