Дальнейшие руководящие положения, данные Гетеанумом Антропософскому обществу

124. Началу эпохи сознания (XV век) предшествует в вечерних сумерках эпохи души рассудочной (или души характера) повышенное люциферическое влияние, которое продолжается еще некоторое время и в новой эпохе.

125. Это люциферическое воздействие хотело бы неправомерно сохранить древние формы образного представления о мире и удержать людей от понимания через интеллект физического бытия мира и от вживания в него.

126. Михаил связывает себя с деяниями человечества, чтобы самостоятельная интеллектуальность оставалась при исконном божественно-духовном, однако не люциферическим, а правомерным образом.

В эпоху вступления души сознательной в земное развитие человечества для существ духовного мира, ближайшего к земному бытию, было трудно подойти к человечеству. Земные события принимают форму, указывающую, что необходимы отношения совсем особого рода, чтобы сделать возможным для духовного путь в физическую жизнь человечества. Но с другой стороны эта форма опять-таки указывает и зачастую самым ясным образом на то, что тогда, когда еще действуют силы прошлого, а силы будущего уже начинают действовать, –– одно духовное в противодействии к другому духовному энергично ищет своего пути в земную жизнь человечества.

Тогда, с 1339 по 1453 годы развертывается более чем столетняя ведущая к хаосу война между Францией и Англией. В этом смятении, вызванном известным, неблагоприятным для человеческого развития, духовным течением, встают препятствия для событий, которые, если бы этих препятствий тогда не было, скорее ввели в человечество душу сознательную. Чосер (умерший в 1400 году) положил основание английской литературе. Нужно только подумать о том, какие духовные последствия для Европы вызвало это основание литературы, и тогда можно найти знаменательным, что это событие не могло свободно принять свою форму, но что оно совпало с неурядицами войны. К этому присоединяется то, что уже ранее (с 1215 года) в Англии началось развитие того политического мышления, которое свое правильное выявление могло получить через душу сознательную. Дальнейшее развитие этого события также совпадает с трудностями войны.

Тут мы имеем дело с эпохой, когда духовные силы, желающие развивать человека так, как он к этому с самого начала предназначен высшими для этих сил божественно-духовными властями, - когда эта духовные силы встречают своих супостатов. Эти супостаты хотят увлечь человека на другие пути, чем указанные ему изначала. И он не смог бы тогда применить изначальные силы для своего позднейшего развития. Его космическое детство осталось бы для него бесплодным. Оно стало бы засыхающей частью его существа. Следствием этого было бы то, что человек мог бы стать добычей люциферических или ариманических сил, и его собственное самостоятельное развитие не состоялось бы. Если бы эти супостаты человечества своими устремлениями не только воздвигли препятствия, но и достигли бы полного успеха, тогда вступление души сознательной могло бы быть пресечено.

Событием, в котором особенно ярко обнаруживается излияние духовного в земные события, является выступление и судьба Жанны д'Арк, Орлеанской Девы (1412-1431). Импульсы того, что она свершает, таятся для нее самой глубоко в подсознательных подосновах, души. Она следует смутным внушениям духовного мира. На земле царит смятение, которое может воспрепятствовать наступлению эпохи сознания. Михаил должен из духовного мира подготовлять свою позднейшую миссию. Он может это сделать там, где его импульсы воспринимаются человеческой душой. У Орлеанской Девы - такая душа. Он действует также и через многие другие души, хотя это оказывается возможным только в меньшей степени и менее заметно для внешней исторической жизни. В таких событиях, как война между Англией и Францией, он встречается с враждебным к нему ариманическим отношением.

В предыдущем рассмотрении было сказано о люциферическом супостате, с которым Михаил столкнулся в это время. Но этот супостат совершенно особенным образом проявляет себя также в том, как разыгрывались события, последовавшие за выступлением Орлеанской Девы. В этих событиях видно, что люди больше не могли занять никакой позиции по отношению к вмешательству духовного мира в судьбы человечества, которое могло быть понятно, а также воспринято людьми в их волю тогда, когда еще существовало имагинативное знание. Эта позиция в отношении к такому вмешательству духовного мира стала невозможной с прекращением действия души рассудочной (или души характера); позиция же, соответствующая душе сознательной еще не была тогда найдена; она и теперь еще не достигнута.

И случилось так, что тогда исходящее из духовного мира формирование Европы осуществилось без понимания со стороны людей того, что происходит, и без того, чтобы они смогли оказать достойное упоминания влияние на это формирование.

Нужно только представить себе, что произошло бы в XV веке, если бы не было никакой Орлеанской Девы, и тогда станет достаточно ясным значение этого, из духа обусловленного события. Впрочем, есть ведь люди, которые подобное явление хотят объяснять материалистически. Взаимопонимание с ними невозможно потому, что они явно духовное произвольно перечеканивают в материалистическом смысле.

В некоторых духовных устремлениях человечества отчетливо обнаруживается также и то, что оно не может без трудностей найти путь к божественно-духовному, хотя и ищет его интенсивно. Это - трудности, которых не было в те времена, когда понимания еще можно было достигнуть при помощи имагинаций. Для того чтобы иметь верное суждение о подразумеваемом здесь, необходимо только увидеть в ясном свете появляющихся философских мыслителей. Философа не следует рассматривать единственно с точки зрения его влияния на свою эпоху, - на основании лишь того, сколько людей восприняли его идеи. Он в гораздо большей мере есть выражение своей эпохи, выявление ее сущности. То, что большая часть человечества несет в себе бессознательно как душевный склад, как неосознанные чувствования и жизненные импульсы, - все это философ преподносит в своих идеях. Подобно термометру, показывающему тепловое состояние своего окружения, он показывает душевное состояние своей эпохи. Философы столь же мало суть причины душевного склада своей эпохи, как термометры - причины теплового состояния их окружения.

При этих предпосылках взглянем на философа Рене Декарта, творившего уже во время действия эпохи сознания. (Он жил с 1596 года до 1650.) Узкая опора его связи с духовным миром (с истинным бытием), это переживание: "я мыслю, следовательно, я есть". В центре самосознания, в центре «Я» он ищет ощущения реальности, однако, лишь в той мере, в какой может гласить ему душа сознательная.

Обо всем же прочем духовном он пытается составить себе ясное представление интеллектуальным путем, исследуя, какое ручательство дает достоверность собственного самосознания в отношении достоверности прочего. Он всюду вопрошает об истинах, переданных ему по традиции: так же ли они ясны, как положение, –– "я мыслю, следовательно, я есть"? И если он может это подтвердить, тогда он это принимает.

Разве при таком человеческом мышлении не изгнан Дух из всякого воззрения, направленного на вещи внешнего мира? Проявление этого Духа стянуто к самой малой опоре внутри самосознания; все остальное оказывается непосредственно лишенным проявления Духа. На все лежащее вне самосознания свет проявления этого Духа может быть пролит лишь посредством интеллекта в душе сознательной.

Человек этой эпохи некоторым образом дает еще почти пустому содержанию своей души сознательной в интенсивной тоске стремиться в духовный мир. Тонкий луч идет туда.

Существа духовного мира, непосредственно граничащего с земным миром, и человеческие души на земле с трудом приходят друг к другу. Лишь с величайшими затруднениями сопереживает человеческая душа сверхчувственное подготовление Михаилом его позднейшей миссии.

Чтобы понять сущность того душевного склада, который находит свое выражение в Декарте, сравним этого философа с Августином, пользующимся во внешних формулировках той же самой точкой опоры для переживания духовного мира, что и Декарт. Только у Августина это происходит из полной имагинативной силы души рассудочной, или души характера. (Он жил в 354 ~ 430 годах.) С правом находят родство между Августином и Декартом. Только у Августина интеллект является еще остатком космического, а у Декарта он уже втягивается в отдельную человеческую душу. Как раз из прогресса духовного движения от Августина к Декарту можно видеть, как утрачивается космический характер мыслительных сил, и как он затем снова выступает в человеческой душе. Но в то же время видно, как при всех трудностях Михаил и человеческая душа находят друг друга таким образом, что Михаил может править в человеке тем, чем он прежде правил в Космосе.

Против этого взаимного обретения работают люциферические и ариманические силы. Люциферические силы хотят допустить к раскрытию в человеке только того, что ему было свойственно в его космическом детстве; ариманические же силы, являющиеся их противниками, но все же действующие совместно с ними, хотели бы развить единственно те силы, которые достижимы в позднейшие мировые времена, и засушить космическое детство.

При таких возросших противодействиях человеческими душами Европы было переработано то, что как духовные импульсы притекло с Востока на Запад, из древних мировоззрительных идей через крестовые походы. А в этих идеях могущественно жили силы Михаила. Космическая интеллигенция, управление которой было древним духовным наследием Михаила, господствовала в этих мировоззрениях.

Но как они могли быть восприняты, если между силами духовного мира и человеческими душами простерлась бездна? Они пали в едва начавшую развиваться душу сознательную. С одной стороны они встретились с тем препятствием, которое имело причину в еще слабо развитой душе сознательной. Они заглушали ее собственную деятельность, расслабляли ее. А с другой стороны они больше не наталкивались на сознание, еще несомое имагинацией. Человеческая душа не могла с полным пониманием связать их с собой. Люди воспринимали их либо совсем поверхностно, либо же суеверно.

Надо заглянуть в это духовное состояние, если хотят понять такие движения мысли, которые, с одной стороны, связаны с именами Виклифа, Гуса и других, а с другой стороны - с наименованием "розенкрейцерство" в его сущности. Об этом будет сказано в дальнейшем.

(Далее следуют продолжение этого второго рассмотрения и третье рассмотрение.) Гетеанум, 30 ноября 1924.

127. В начале эпохи сознания человеческая душа еще в самой малой степени развивает свои интеллектуальные силы. Нет связи между тем, чего страстно желает душа в ее подсознательных глубинах, и тем, что могут дать ей силы из той области, где присутствует Михаил.

128. При отсутствии этой связи существует повышенная возможность для люциферических сил удерживать человека в силах космического детства и повести его к дальнейшему развитию не путями божественно-духовных сил, с которыми он был изначально связан, а путями люциферических сил.

129. Далее выступает повышенная возможность для ариманических сил изолировать человека от сил космического детства и для дальнейшего развития привлечь его в свою собственную область.

130. Ни то, ни другое не произошло благодаря тому, что все же действовали силы Михаила; но духовное развитие человечества должно было осуществляться среди препятствий, возникших из этих двух возможностей, и вследствие этого стало тем, чем оно является до сих пор.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВТОРОГО РАССМОТРЕНИЯ:

ПОМЕХИ И СОДЕЙСТВИЯ СИЛАМ МИХАИЛА В НАСТУПАЮЩЕЙ ЭПОХЕ ДУШИ СОЗНАТЕЛЬНОЙ

Включение души сознательной в телесные оболочки вызвало по всей Европе также нарушение в религиозном исповедании и в переживании культа. На повороте от XI века к XII это нарушение отчетливо возвещает о себе появлением "доказательства Бога" (особенно через Ансельма Кентерберийского). Существование Бога должно было быть доказано в силу рассудочных оснований. Стремление к этому смогло наступить только потому, что исчезал старый способ переживания "Бога" силами своей души. Ибо так переживаемое не доказывается логически.

Прежний способ состоял в душевном восприятии сущностных разумов (intelligen), –– ввысь, вплоть до Божества; новый способ стал интеллектуальным образовыванием себе мыслей о "Первопричинах" Вселенной. Для первого способа располагали силами Михаила в духовной области, непосредственно граничащей с земной областью; эти силы, действуя позади мыслительных сил, направленных на чувственное, вооружали душу способностями воспринимать во Вселенной сущностно-разумное. Для второго же способа сперва должно было быть подготовлено объединение души с силами Михаила.

В области культа от Виклифа в Англии (XIV век) вплоть до Гуса в Богемии, в широких областях человеческого религиозного переживания пошатнулось такое центральное учение как учение о Причастии. В Причастии человек мог обрести свою связь с духовным миром, открывшимся ему через Христа, ибо он в своем существе мог так соединиться с Христом, что факт чувственного соединения был одновременно и духовным.

Сознание души рассудочной (или души характера) могло представить себе такое соединение. Эта душа еще имела такие идеи и о духе, и о материи, которые стояли близко друг к другу; так что одно (материя) могло мыслиться переходящим в другие (дух). Однако таким идеям нельзя быть столь интеллектуалистичными, чтобы требовать и доказательств для бытия Бога; они должны иметь еще нечто от имагинащии. Благодаря этому в материи был ощущаем действующий в ней дух, а в духе - стремление к материи. Идеи этого рода имели за собой космические силы Михаила.

Обдумайте только, сколь многое в это время пошатнулось для человеческой души! Сколь многое из того, что было связано с ее самым внутренним, самым святым переживанием! Выступали личности Гус, Виклиф и другие, в которых ярче всего сияла сущность души сознательной; они обладали душевным строем, связывавшимся с силами Михаила столь крепко, как это для прочих должно было наступить лишь через столетия. Следуя голосу Михаила в своем сердце, они приводили в действие право души сознательной добиваться схватывания глубочайших религиозных тайн. Они чувствовали: интеллектуальность, подымавшаяся вместе с душой сознательной, должна быть способна включить в область своих идей то, что в древние времена достигалось через имагинацию.

Наоборот, старая, переданная по традиции установка человеческой души утратила в самых широких кругах людей всю внутреннюю силу. То, что в истории называется язвами церковной жизни, - то, чем были озабочены большие реформаторские соборы в эпоху начала деятельности души сознательной, - это связано с жизнью тех человеческих душ, которые еще не чувствовали в себе души сознательной, но которые в то же время больше не могли в унаследованной душе рассудочной, или душе характера иметь нечто такое, что давало бы им внутреннюю силу и уверенность.

Поистине можно сказать, что такие исторические человеческие переживания, какие выявились на соборах в Констанце и Базеле, указывают наверху, в духовном мире на излияние интеллектуальности, устремляющейся к людям, а внизу - на земную область с душой рассудочной (или душой характера), больше несоответствующей времени. Между этими мирами парят силы Михаила; они обращаются к своей прошлой связи с божественно-духовным и взирают вниз на человеческое, которое также имело эту связь, но которому теперь надо перейти в ту сферу, где ему из Духа должен помочь Михаил; сам же Михаил не должен изнутри соединяться с этим человеческим. В таком стремлении Михаила, которое необходимо в космическом развитии, но которое, все же означает, прежде всего, нарушение равновесия в Космосе, заключено то, что должно было пережить человечество в эту эпоху также и в отношении самых священных истин.

Можно глубоко заглянуть в характерные особенности этого времени, если рассмотреть кардинала Николая Кузанского (прочтите о нем в моей книге "Мистика в начале духовной жизни нового времени"). Его личность является как бы вехой для того времени. Ему хотелось сделать общезначимым те взгляды, согласно которым неполадки физического мира побеждаются не экзальтированными устремлениями, но что можно сбившееся с верного пути снова вернуть на него при помощи здорового человеческого разума. Рассмотрите его действия на Базельском Соборе и внутри его церковной общины, - и вы заметите это.

Если тем самым Кузанский полностью расположен к повороту развития, наступившему с развертыванием души сознательной, то с другой стороны его воззрения блистательным образом являют в себе силы Михаила. Он вносит в свою эпоху древние благие идеи, которые некогда вели понимание человеческой души к раскрытию способностей для восприятия сущностных разумов в Космосе, когда Михаил еще управлял мировой интеллектуальностью. "Ученое незнание", о котором он говорит, это –– постижение, лежащее выше восприятия, направленного на мир внешних чувств, –– постижение, которое ведет мышление ввысь, за пределы интеллектуальности, то есть обычного знания, в область, где в незнании, - но зато в переживаемом лицезрении, –– постигается духовное.

Итак, Кузанский - та личность, которая, в собственной душевной жизни ощущая нарушение Михаилом космического равновесия, интуитивно хотела как можно больше способствовать тому, чтобы это нарушение было бы направлено к благу человечества.

Среди того, что таким образом выступало духовно, сокрыто жило и нечто другое. Отдельные личности, обладавшие чувством и пониманием положения сил Михаила во Вселенной, хотели так подготовить силы своих душ, чтобы найти сознательный доступ в ту духовную область, граничащую с земным миром, где ради человечества прилагает свои усилия Михаил.

Они пытались получить право на это духовное дерзание благодаря тому, что внешне, в своей профессиональной деятельности и вообще в жизни они держали себя так, что их существование не отличалось от быта других людей. Из-за того, что они, таким образом, по отношению к земному миру с любовью выполняли свои обязанности в самом обычном смысле, они могли свободно обратить к охарактеризованному духовному началу внутреннее существо своей человечности.. То, что они делали в этом направлении, было их собственным делом и делом тех людей, с которыми они связывали себя "в тайне". В отношении происходившего на физическом плане мир сначала, казалось, был совсем не затронут этим духовным течением. Однако, все это было необходимо, чтобы привести человеческие души в нужную связь с миром Михаила. Дело шло не о "тайных обществах" в каком-либо дурном смысле, не о чем-то таком, что старается быть сокрытым потому, что страшится света дня. Дело было гораздо больше в совместном обретении друг друга теми людьми, которые в этом совместном обретении убеждаются в том, что те, кто принадлежит к ним, имеют верное сознание миссии Михаила. Люди, так совместно работающие, не говорят тогда о своей работе тем, которые вследствие отсутствия понимания могли бы лишь помешать выполнению их задач. Эти задачи заключались, прежде всего, в действиях внутри тех духовных течений, которые протекают не в пределах земной жизни, но в граничащем с нею духовном мире, посылая, однако, свои импульсы в земную жизнь.

Ими зазываются на духовную работу люди, находящихся в физическом мире, но таких, которые действуют совместно с существами духовного мира, с существами не вступающими в физический мир, не воплощающимися в нем. Здесь указывается на тех, кого в мире называют - с весьма малым знанием фактов –– "розенкрейцерами". Истинное розенкрейцерство полностью находится в русле действенности миссии Михаила. Оно помогало Михаилу подготовить на земле то, что Михаил хотел подготовить как свою духовную работу для поздней эпохи.

Что из этого могло получиться, поймут, если направят мысли на следующее.

Трудность, даже невозможность для Михаила действовать в таких человеческих душах, какие были сейчас охарактеризованы, связана с тем, что он сам своим существом не хочет входить в какое бы то ни было соприкосновение с физической земной жизнью настоящего времени. Он хочет оставаться в тех связях сил, которые существовали для людей и Духов его рода в прошлом. Всякое соприкосновение с тем, с чем должен прийти в соприкосновение в нынешней физической земной жизни человек, Михаил мог бы рассматривать лишь как загрязнение своего существа. Ныне в обычной человеческой жизни духовное переживание души проникает своим действием в физическую земную жизнь, и, обратно, эта последняя оказывает воздействие на духовное переживание. Есть такое обратное действие, и оно находит свое выражение, главным образом, в настроении человека и в ориентировке на что-нибудь земное. Такого рода взаимодействие духовного и земного, как правило, бывает, но не всегда у лиц, действующих публично. Поэтому в отношении многих реформаторов действительно возникали очень большие препятствия для деяния Михаила.

Трудность, возникающую с этой стороны, розенкрейцеры преодолевали тем, что они в своей внешней жизни, в отношении земных обязанностей держались совершенно в стороне от своей работы с Михаилом. Когда Михаил, со своими импульсами, встречался с тем, что розенкрейцер подготовил ему в своей душе, то Михаил совсем не подвергался опасности натолкнуться на земное. Ибо оно, благодаря особо организованному строю души, удерживалось вдалеке от того, что как раз связывало розенкрейцера с Михаилом.

Поэтому истинная розенкрейцеровская воля формировала на земле приемлемый для Михаила путь к Его грядущей земной миссии.

(Далее следует третье рассмотрение.) Гетеанум, 6 декабря 1924.

Дальнейшие руководящие положения, данные Гетеанумом Антропософскому обществу

131. В начинающейся эпохе души сознательной интеллектуальность, эмансипированная в человеке, хочет заниматься истинами исповедания и культа. Вследствие этого должна поколебаться человеческая душевная жизнь. То сущностное, что раньше переживалось душевно, хотят доказать логически. Содержания культа, которые должны постигаться в имагинациях, хотят охватить логически умозаключением и даже образовать их согласно этому.

132. Все это связано с тем, что Михаил всячески хочет избежать того соприкосновения с нынешним земным миром, в которое должен вступать человек. Но все же Михаил должен и далее руководить - уже в человеке - космической интеллектуальностью, которой он правил в прошлом. Отсюда, через действие сил Михаила, возникает необходимое для поступательного развития мира нарушение космического равновесия.

133. Миссия Михаила облегчается тем, что некие личности - истинные розенкрейцеры - так устраивают свою внешнюю земную жизнь, что она не оказывает никакого воздействия на их внутреннюю душевную жизнь.

Благодаря этому они могут в своем внутреннем существе образовать силы, при помощи которых они действуют в духовном совместно с Михаилом таким образом, что Михаил не подвергается опасности быть впутанным в нынешние земные события, что было бы для Него невозможным.

ТРЕТЬЕ РАССМОТРЕНИЕ:

СТРАДАНИЕ МИХАИЛА ИЗ-ЗА ХОДА РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ПЕРЕД ВРЕМЕНЕМ ДЕЙСТВИЯ МИХАИЛА В ЗЕМНОМ МИРЕ

В дальнейшем поступательном развитии эпохи сознания все больше прекращается возможность связи Михаила с существом человека. В него вступает очеловеченная интеллектуальность. Из чего исчезают имагинативные представления, которые могли являть человеку сущностный разум в Космосе. Лишь с последней трети XIX века открывается для Михаила возможность подойти к людям. Прежде это могло происходить только на таких путях, которые искались как истинно розенкрейцерские.

Своим зарождающимся интеллектом всматривается человек в природу. Тогда он видит некий физический, некий эфирный мир, внутри которых он не находится. Благодаря великим идеям Коперника, Галилея он получает образ внечеловеческого мира; но он утрачивает свой собственный образ. Он взирает на себя самого и не имеет никакой возможности придти к пониманию того, что он такое.

В глубинах его существа пробуждается в нем то, чему предназначено нести его разум. С этим связывает себя его «Я». Таким образом, человек отныне несет в себе троякое. Во-первых, в его духовно-душевном существе является как физически-эфирное то, что некогда, уже во времена Сатурна и Солнца, и затем все снова ставило его в царство божественно-духовного. Это - то самое, где могут идти вместе существо человека и существо Михаила. Во-вторых, человек несет в себе свое позднейшее физическое и эфирное существо, - то, что принесли ему времена Луны и Земли. Все это –– творение и действенность божественно-духовного; но само оно в этом жизненно больше не присутствует. Оно лишь тогда становится снова вполне жизненно присутствующим, когда Христос проходит через Мистерию Голгофы. В том, что духовно действует в физическом и эфирном телах человека, может быть обретен Христос. В-третьих, человек имеет в себе ту часть своего духовно-душевного существа, которая во времена Луны и Земли приняла в себя новую сущность. И в ней остался деятельным Михаил, в то время как в обращенном к Луне и Земле он становился все более бездеятельным. А тут он сохранил человеку его человечески-божественный образ.

Он мог это совершать до начала эпохи сознания. Затем все душевно-духовное человека до некоторой степени погрузилось в физически-эфирное, чтобы добыть оттуда душу сознательную.

Сияюще взошло в сознание человека то, что ему могли сказать его физическое тело и его эфирное тело о физическом и эфирном в природе. И затмилось для его взора то, что ему могли сказать астральное тело и «Я» о самих себе.

Наступает время, когда в человечестве оживает чувство, что оно больше не может подойти к пониманию самого себя. Начинается искание познания человеческого существа. Не могут удовлетвориться тем, что в состоянии дать современность. Возвращаются к исторически более ранним временам. В духовном развитии восходит гуманизм. К гуманизму стремятся не потому, что имеют человека, но потому, что его утратит. Если бы его имели, то Эразм Роттердамский и остальные действовали бы, исходя из совсем другого нюанса души, чем тот, каким для них был гуманизм. Позднее в "Фаусте" Гете открыл образ человека, который человека целиком и полностью утратил.

Это искание "человека" становится все интенсивнее. Ибо есть лишь один выбор: или отупеть в отношении чувства своего собственного существа, или же страстную тоску по нему развивать как некую душевную стихию.

Вплоть до XIX века лучшие люди в различных областях европейской духовной жизни развивают самым различным образом идеи, - исторические, естественнонаучные, философские, мистические, - представляющие стремление найти человека в том, что стало интеллектуальным мировоззрением.

Ренессанс, духовное возрождение, гуманизм спешили, даже рвались к духовности в том направлении, в каком ее не найти; а в направлении, где ее надо искать –– бессилие, иллюзия, оглушенность. И при этом везде прорыв сил Михаила - в искусстве, в познании, в людях, но только еще не в оживающих силах души сознательной. - Колебания духовной жизни. И Михаил, обращающий все свои силы обратно в космическое развитие, чтобы ему достало мощи, сохраняя равновесие, удержать под своими ногами "дракона". Как раз при этом напряжении сил Михаила возникают великие творения Ренессанса. Но они суть лишь обновление через Михаила того, что отвечает душе рассудочной (или душе характера), а не действие новых душевных сил.

Можно узреть, что Михаил преисполнен заботы, - в состоянии ли он достаточно долго одолевать "дракона", когда он воспринимает, как люди в одной области, исходя из вновь полученной картины природы, хотят получить образ человека. Михаил видит, как рассматривается природа и как из того, что называют "законами природы", хотят сформировать образ человека. Он видит, как представляют себе, что определенное свойство животного становится все совершеннее, определенная связь органов становится все гармоничнее и что благодаря этому "возникает" человек. Но перед духовным взором Михаила не возникает "человека", ибо то, что мыслится, как усовершенствование, гармонизация, - всего лишь "мыслится"; никто не может увидеть, что это происходит также и в действительности, ибо это как раз нигде не имеет места.

И вот так живут люди с такими мыслями о человеке - в призрачных образах, в иллюзиях; они гонятся за образом человека, полагая, что он - уже их; в действительности же в их поле зрения нет ничего. "Сила духовного Солнца освещает их души; Христос действует; но заметить этого они еще не могут; сила души сознательной правит в теле; но она еще не хочет вступить в душу. Такой, примерно, можно услышать ту инспирацию, которую в страшной тревоге произносит Михаил. Не придает ли сила иллюзии в человеке такую мощь "дракону", что ему –– Михаилу –– станет невозможным удерживать равновесие?

Другие личности больше стремятся к тому, чтобы с внутренне-художественной силой ощутить природу воедино с человеком. Мощно звучат слова Гете, когда он в прекрасной книге характеризует произведение Винкельмана: "Когда здоровая природа человека действует как целое, когда он чувствует себя в мире как в великом, прекрасном, достойном и драгоценном целом, когда гармоничное удовольствие вызывает в нем чистый свободный восторг, - тогда Вселенная, если бы она могла сама себя ощутить как достигшая своей цели возликовала бы и удивилась бы вершине собственного становления и бытия". В этих словах Гете звучит то, что вызывало пламенную духовность Лессинга, что одушевляло в Гердере его широкий взгляд на мир. И все собственное творчество Гете есть словно всестороннее раскрытие этих его слов. Шиллер в "Эстетических письмах" изображает идеального человека, который, таким образом, как это звучит в словах Гете, несет в себе всю Вселенную и осуществляет это в социальном единении с другими людьми. Но откуда происходит этот образ человека? Он сияет подобно утреннему Солнцу над весенней землей. Но в человеческое ощущение этот образ вошел из созерцания человека Древний Греции. Люди охраняли его, имея сильный внутренний импульс Михаила: но выявить этот импульс они могли, лишь погружаясь душевным взором в прошлое. Ведь Гете, желая пережить "человека", ощущал сильнейшие конфликты с душой сознательной. Он искал его в философии Спинозы; во время итальянского путешествия, когда он заглянул в сущность Греции, он думал, что впервые верно предугадал его. От души сознательной, бывшей в Спинозе, он все-таки в конце концов поспешил уже к угасающей душе рассудочной, или душе характера. От нее он лишь может безгранично много перенести в душу сознательную в своем всеобъемлющем воззрении на природу.

Строго взирает Михаил на этот поиск человека. Правда, в человеческое духовное развитие тут вступает нечто, соответствующее его - Михаила - замыслу: это - человек, лицезревший некогда сущностно-разумное, которым тогда еще правил из Космоса Михаил. Но этот человек, если бы его не охватила одухотворенная сила души сознательной, должен был бы, наконец, отпасть от деяния Михаила и подчиниться власти Люцифера. Что Люцифер при неустойчивом положении космически-духовного равновесия может достичь перевеса, - это вторая страшная тревога в жизни Михаила.

Подготовление Михаилом его миссии, наступающей с конца XIX века, протекает космически трагично. Внизу, на Земле часто господствует глубочайшее удовлетворение от воздействия природного образа; а в области, где действует Михаил, царит трагизм из-за препятствий, чинимых проникновению образа человека в жизнь.

Прежде в лучах Солнца, в сиянии утренней зари, в мерцании звезд жила строгая одухотворенная любовь Михаила; теперь к этой любви добавился оттенок страдания при лицезрении человечества.

Космическая ситуация Михаила стала трагически трудной, но в то же время и побуждающей к решению как раз во время, предшествовавшее его земной миссии. Люди могли удержать интеллектуальность лишь в области тела, а в нем –– в пределах внешних чувств. Поэтому, с одной стороны, они не принимали во внимание ничего кроме того, что им гласили внешние чувства; природа стала ареной внешнечувственного откровения, но это откровение мыслилось вполне материально. В формах природы больше не воспринимали божественно-духовного творения, но нечто лишенное Духа; о чем все же утверждали, что оно производит то духовное, в котором живет человек. А с другой стороны, люди хотели принимать от духовного мира лишь то, о чем сообщали исторические свидетельства. Лицезреть Духа запрещается так же строго в прошлом, как и в настоящем.

В душе человека жило только еще то, что приходит из мира современности, куда не вступает Михаил. Человек стал радоваться тому, что он стоит на "твердой" почве. Он верил, что имеет ее, ибо в "природе" он не искал ничего от тех мыслей, в которых он опасался тотчас же встретить произвол фантазии. Но Михаил не испытывал радости; он должен был в другом для человека направлении, в своей собственной области вести борьбу против Люцифера и Аримана. Это создавало великую трагическую трудность, ибо Люцифер тем легче подступает к человеку, чем больше Михаил, который также оберегает прошлое, должен держаться вдали от человека. Итак, в духовном мире, непосредственно граничащем с Землей, разыгралась жаркая битва Михаила с Люцифером и Ариманом за человека, который в это время в земном мире сам в своей душе действовал против того, что благотворно для его развития.

Само собой разумеется, все это действительно для духовной жизни Европы и Америки; об азиатской же надо было бы говорить иначе.

Гетеанум, 14 декабря 1924.