Сеет он по рвам березы. . .
Высоко растут деревья. . .»
Затем, когда
«Увидал он рост деревьев
И х побегов рост веселый...
Старый верный Вейнемейнен
Тут топор устроил острый,
Вырубать леса принялся,
Побросал он их на поле,
Порубил он все деревья k . .
И огонь орел доставил,
Высек он ударом пламя.
Ветер с севера примчался,
И другой летит с востока;
Превращает рощи в золу. . .»
Только тогда
«Он идет засеять землю,
Он идет рассыпать семя. . .»
В итоге всей его работы
«Затемнели там колосья,
Поднялись высоко стебли
И з земли, из мягкой почвы,
Вейнемейнена, трудами. . .»
1
Никакой подсеки не видим мы и в проповеди Кирилла,
епископа
Туровского (XII в.). Он рисует картину пахоты, несомненно
с натуры: «ныне ратаи слова, словесная
оуньця к духовному
ярьму проводяще и крестное рало в мыслех браздах погру-
жающе и бразду покаяния прочертающе, семя духовное всы-
плюще, надеждими будущих благ веселится».3
Здесь тоже полное
отрицание подсеки. Не видим мы ее и в известном описании
битвы в Слове о полку Игореве, где битва нарисована в земле
дельческих образах. В прославлении кн. Владимира совер
шенно отчетливо различаются,
даже нарочито подчеркиваются,
два момента обработки поля — вспашка и бороньба, две стадии
в подготовке земли к посеву,
что гораздо более характерно
1
Калевала. Руна вторая. Перевод Л . П . Бельского, изд. Academia,
1933 г ., стр. 8— 12.
'* Лаврентьевская летопись, 1037 г.
Достарыңызбен бөлісу: 
