Ббк 3. (5 Каз) д 42 Ответственный редактор

162
Но Джучи не смог откликнуться на это приглашение. Не при-
нял он также участия в курултае, устроенном весной 1223 г. на 
Сырдарье у Бенакента. Если бы Джучи находился в Восточном 
Дешт-и-Кипчаке, то провел бы зиму в привычных местах зимо-
вий местных кочевников: на берегах Сырдарьи, в Жетысу (Семи-
речье), Мангыстау – и сумел бы буквально в течение нескольких 
дней прибыть к отцу. Неучастие в курултае без уважительных 
причин являлось серьезным проступком. Но никаких санкций не 
последовало именно потому, что у Джучи были веские причины, 
и Чингисхан знал о них. 
Джучи прибыл к отцу лишь летом 1223 г., когда Чингисхан 
находился в Жетысу, в местности Кулан-баши. В казахской степи 
у монголов уже не было серьезных противников, потому войска 
Джучи идут не походным строем, а широкой облавной дугой, вы-
тянутой на десятки километров, загоняя в нужном направлении 
многочисленные стада куланов: «По приказу отца он пригнал из 
Кипчакской степи стада диких ослов, подобно множеству овец. 
Рассказывали, что в пути копыта диких ослов истерлись, и их 
подковали лошадиными подковами. Когда они подошли к городу, 
называющемуся Утука, Чингисхан, его сыновья и солдаты сели 
верхом на коней и чтобы развлечься, погнали диких ослов перед 
собой. Они начали их преследовать, но ослы были так измож-
дены, что их можно было взять голыми руками. Когда охота их 
утомила и остались только тощие животные, каждый заклеймил 
пойманных им ослов собственным тавром и отпустил на волю» 
[3, с. 95]. Эта грандиозная охота стала основой для возникно-
вения известной степной легенды и музыкального произведения 
«Ақсақ қулан». 
По всей вероятности, именно в Кулан-баши Джучи окон-
чательно понимает, что никакие подвиги не помогут ему вос-
становить свое положение. Решение Чингисхана не подлежит 
пересмотру. Старший сын должен остаться в Дешт-и-Кипчаке. 
Сложно судить, насколько подобный исход соответствовал жела-
ниям самого Джучи. 
По мнению Джузджани, Джучи страстно желал этого, по-
скольку был очарован кипчакскими степями: «Когда Туши, стар-
ший сын Чингиз-хана, увидел воздух и воду Кипчакской земли, 

163
то он нашел, что во всем мире не может быть земли приятнее 
этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ 
обширнее этих» [4, с. 97]. 
В «Алтан Тобчи», напротив, описывается разочарование Джу-
чи, заявляющего дающему наставление Богурчи:
«Когда обладающий счастьем владыка сказал, 
чтобы ты наставлял [меня],
То я ждал, что ты скажешь, 
как дойти до народа еще неизвестного,
Как собрать воедино народ, еще не собранный,
Как расширить свои земли,
А ты наставляешь меня, как управлять народом,
уже собранным.
Как потреблять уже приготовленную пищу – 
Этому ты наставляешь меня!»
В дело приходится вмешиваться самому Чингисхану, убеж-
дающему сына смириться [8, с. 231]. 
Разумеется, Джучи после своих ратных подвигов мог питать 
надежду, что отец пересмотрит свое решение и вернет сына ко 
двору. Но он получал довольно щедрые «отступные», более чем 
кто-либо из сыновей. Бескрайние пастбища кипчакской степи 
для монголов были гораздо привлекательнее, нежели самые бо-
гатые земледельческие регионы. 
В этой связи требует рассмотрения вопрос территории Улу-
са Джучи и месторасположения его ставки. К сожалению, целый 
ряд историков в своих трудах, отвечая на этот вопрос, опирается 
на Рашид-ад-Дина, отмечавшего: «Все области и улус, находив-
шиеся в пределах реки Ирдыш и Алтайских гор, летние и зимние 
кочевья тех окрестностей Чингиз-хан пожаловал в управление 
Джучи-хану… Его юрт был в пределах Ирдыша, и там была сто-
лица его государства» [13, с. 78]. 
Однако данная информация напрямую связана с версией о 
демарше Джучи после взятия Ургенча и, соответственно, являет-
ся отражением заведомо пристрастной позиции Рашид-ад-Дина, 
полностью отрицавшего какие-либо заслуги и значение Джучи в 

164
ходе монгольских завоеваний. Ему было необходимо дискреди-
тировать родоначальника враждебной династии, чтобы посеять 
сомнения в легитимности территориальных притязаний его по-
томков. Для этого кочевья Джучи перемещаются на страницах 
«Сборника летописей» как можно дальше, на берега Иртыша и 
Алтай
1
. 
Даже просто с учетом потребностей кочевников в зимовьях, 
расположенных в более теплых районах, в торговом обмене с 
оседлым населением данная информация порождает определен-
ные сомнения. Тем более что историки располагают сведениями 
Джувейни, отмечавшего следующее: «Своему старшему сыну 
Туши он отдал область, простирающуюся от Кайялыка и Хорез-
ма до крайних пределов Саксина и Булгара и дальше, где только 
касалось земли копыто татарского коня» [3, с. 30]. 
Каялык (городище Койлык) был расположен на территории 
современной Алматинской области, неподалеку от города Талды-
Коргана. Саксин и Булгар находились в Поволжье. Соответствен-
но, территория Улуса Джучи простиралась от берегов реки Леп-
сы в Жетысу до Урала, включая территорию Хорезма. 
Главная (зимняя) ставка самого Джучи находилась в Жетысу, 
неподалеку от Каялыка. Явно описывая Балхаш (который тюрки 
считали не озером, а морем – именуя его Кокча-Тенгиз, т. е. «Си-
нее море») по пути в Монголию, Плано Карпини отмечал: «По 
берегам этого моря мы ехали довольно много дней; это море име-
ет довольно много островков, и мы оставили его с левой сторо-
ны. Земля же изобилует многими реками (реки Жетысу – Р.Т.), но 
небольшими; на берегах рек с той и другой стороны стоят леса, 
но необширные. В этой земле живет Орду (старший сын Джу-
чи – Р.Т.), старший над Бату; мало того, он древнее всех князей 
татарских; там имеется также орда, или двор, его отца (выде-
лено мной – Р.Т.), в котором живет управляющая им одна из его 
жен» [12, с. 73]. 
Находясь в Жетысу, Джучи мог эффективно взаимодейство-
вать с верховным правителем и в кратчайшие сроки в случае не-
1
Ж.М. Сабитов, с которым данная статья обсуждалась в процессе под-
готовки, заметил, что, по сути, Рашид-ад-Дин поселяет Джучи в местах его 
первых владений, полученных до Западного похода.

165
обходимости прибыть со своими силами на территорию Монго-
лии или Северного Китая.
Тот факт, что ставка Джучи перешла во владение его старшего 
сына Орда-Эджена, был зафиксирован и в сочинении Абулгази, 
который, касаясь событий, произошедших после окончания по-
хода в Европу в 1243 г., писал: «Когда Саин-хан, возвратившись 
из этого похода, остановился на своем месте, сказал Орде, по 
прозванию Ичен, старшему из сынов Джучи-хана: «Поскольку в 
этом походе ты содействовал окончанию нашего дела, то в уделе 
тебе остается народ, состоящий из пятнадцати тысяч семейств, в 
том месте, где жил отец твой» [16, с. 159]. 
В дальнейшем эта территория продолжала оставаться в руках 
потомков Орда-Эджена. Описывая местопребывание Кунгкыра-
на – сына Орда-Эджена, Джувейни отмечал, что он «находился 
в окрестностях Каялыка, а его войско занимало земли вплоть до 
области Отрара» [3, с. 423-424]. 
Летние кочевья Джучи с определенной долей гипотетичности 
можно локализовать в районе Улытауских гор, где сохранился 
старинный мавзолей, носящий его имя и упоминаемый в пись-
менных источниках с XVI в. Правда, современный исследователь 
данного историко-культурного памятника Ж. Егинбайулы пола-
гает, что «погребения в мавзолее сделаны… не раньше XIV в., 
когда правящая верхушка улуса Жошы-хана приняла ислам…». 
Тем не менее он также отмечает, что «Жошы-хан, скорее всего, 
был погребен в свое время в «тайном» погребении, положившим 
начало ханскому коруку на Улытау» [5, с. 104]. 
Факт гибели Джучи на территории Улытау был также отмечен 
в «Чингиз-наме»: «Йочи-хан был старшим из его сыновей. Он 
[Чингизхан] дал [ему] большое войско и отправил, назначив в 
вилайет Дашт-и Кыпчака, сказал: «Пусть будет пастбищем для 
твоих коней». Дал [ему также] вилайет Хорезма. Когда Йочи-
хан отправился в вилайет Дашт-и Кыпчака, он достиг Улуг-Тага, 
который известен. Однажды, когда он охотился в горах, ему по-
встречалось стадо марал-кийиков. Преследуя его и пуская стре-
лы, он свалился с коня, свернул себе шею и умер» [22, с. 91].
Приведенная Утемиш-хаджи версия гибели Джучи-хана 
вследствие несчастного случая во время охоты была основана 

166
на народных преданиях, что, в принципе, не является поводом 
ее игнорировать. Подобные случаи происходили довольно часто. 
Сам Чингисхан незадолго до смерти упал с коня, после чего уже 
не смог оправиться. 
Однако заслуживает внимания и версия насильственной гибе-
ли, отраженная в одном из самых ранних источников: «В ум его 
(Джучи – Р.Т.) стало проникать желание восстать против своего 
отца; он сказал своим приближенным: «Чингиз-хан сошел с ума, 
что губит столько народа и разрушает столько царств. Мне кажет-
ся наиболее целесообразным умертвить отца на охоте, сблизить-
ся с султаном Мухаммадом, привести это государство в цветущее 
состояние и оказать помощь мусульманам». Проведал о таком за-
мысле брат его Чагатай и известил отца об этом изменническом 
плане и намерении брата. Узнав (это), Чингиз-хан послал дове-
ренных лиц своих отравить и убить Туши» [4, с. 97]. 
Эти сведения Джузджани находят подтверждение и в «Алтан 
Тобчи» [8, с. 293]. Правда, в тексте, как было справедливо отме-
чено Р.Ю. Почекаевым, Лубсан Данзан допустил ошибку, спутав 
двух братьев и рассказав об отравлении по приказу Чингисха-
на Чагатая [11, с. 43]. Последний, как известно, пережил своего 
отца. 
В свою очередь, Рашид-ад-Дин, с одной стороны делая все, 
чтобы дискредитировать Джучи, в итоге все-таки говорит о его 
естественной смерти: «После этого (ухода из Хорезма – Р.Т.) 
Чингиз-хан еще несколько раз приказывал вызвать его к себе, 
но [тот] из-за болезни не приезжал и приносил извинения. Затем 
[однажды] какой-то человек из племени мангут проезжал через 
пределы юрта Джучи; а Джучи, перекочевывая, шел от юрта к 
юрту и таким же больным достиг одной горы, которая была ме-
стом его охоты. Так как сам он был слаб, то послал охотиться 
охотничьих эмиров. Когда тот человек увидел это сборище охо-
тившихся людей, то подумал, что это [охотится сам] Джучи. Когда 
он прибыл к Чингиз-хану и тот спросил его о состоянии болезни 
Джучи, то он сказал: «О болезни сведений не имею, но на такой-
то горе он занимался охотой…». По этой причине воспламенился 
огонь ярости Чингиз-хана, и, вообразив, что [Джучи], очевидно, 
взбунтовался, что не обращает внимания на слова своего отца, он 

167
сказал: «Джучи сошел с ума, что совершает такие поступки». И 
приказал, чтобы войско выступило в поход в его сторону и что-
бы впереди всех отправились Чагатай и Угэдэй, и сам собирался 
выступить в поход вслед за ними. В это время прибыло известие 
о печальном событии с Джучи в … году. Чингиз-хан пришел от 
этого в великую печаль и огорчение, он произвел расследование, 
выявилась ложь того мангута и было доказано, что Джучи был в 
то время болен и не был на охоте. [Чингиз-хан] потребовал того 
человека, чтобы казнить его, но его не нашли» [13, с. 79]. Не-
смотря на то, что Рашид-ад-Дин в заключение говорит о смерти 
Джучи от болезни, характер изложения обстоятельств произо-
шедшего оставляет впечатление, что Джучи вполне заслуживал 
кары и мог быть убит по приказу отца. Вероятно, что автор и до-
бивался соответствующего эффекта. 
Еще один хулагуидский историк Вассаф туманно, но все же 
дает понять, что Джучи был убит: «Когда Джучи вернулся от 
Чингиз-хана, то вскоре (предпринял новый) путь, который был 
путем против (его) желания, в другой мир, а кроме него (этого 
пути) нет великой завесы» [7, с. 169].
Несмотря на явную пристрастность Джузджани, Рашид-ад-
Дина и Вассафа, версия о насильственной гибели Джучи пред-
ставляется также вполне допустимой. Поражение в конфликте с 
Чагатаем, обида на отдалившегося отца вполне могли побудить 
Джучи восстать. В свою очередь Чингисхан мог принять нелег-
кое решение пожертвовать сыном в интересах государства. Со-
гласно «Сокровенному сказанию», лето 1224 г. Чингисхан провел 
на Иртыше, т. е. в непосредственной близости от кочевий Джучи. 
Возможно, в это время и произошла драматичная развязка.
Человеком, подославшим убийц, мог быть и Чагатай – самый 
жестокий член правящего дома и открытый враг Джучи. В про-
цитированном выше отрывке Рашид-ад-Дин упоминает, что Ча-
гатай и Угэдэй успели выступить в поход на Джучи, и лишь потом 
Чингисхан получил известие о смерти старшего сына. Джузджа-
ни говорит, что именно Чагатай донес Чингисхану о якобы имев-
ших место недобрых замыслах Джучи. 
Сам Чингисхан перед кончиной счел необходимым высказать 
свои опасения по поводу второго сына: «Чагатая здесь нет; не дай 

168
бог, чтобы после моей смерти он, переиначив мои слова, учинил 
раздор в государстве» [13, с. 232]. Не случайно всю жизнь откро-
венно побаивался Чагатая ставший преемником отца Угэдэй. Он 
лучше, чем кто-либо, знал, на что способен его родной брат. 
Версия с отравлением Джучи, изложенная у Джузджани и 
Лубсана Данзана, выглядит более предпочтительной, поскольку 
открытое убийство так или иначе спровоцировало бы волнения 
среди сторонников старшего сына Чингисхана. Тихая смерть от 
внезапной «болезни» сохранила мир в империи. 
Сама смерть Джучи часто датируется 1227 г. Но, как было от-
мечено К. Ускенбаем, осенью 1225 г., когда планировалось на-
чать поход на тангутов, Джучи уже был мертв [21, с. 67]. Это объ-
ясняет отсутствие сведений о деятельности Джучи после 1223 г. 
Он попросту не успел развернуть полноценную деятельность в 
качестве правителя Дешт-и-Кипчака и Хорезма. 
Небезынтересной, хотя и недостаточно аргументированной, в 
этом отношении выглядит еще одна версия гибели Джучи. В.Н. 
Татищев в своем сочинении, описывая сражение на Калке, от-
мечает, что в монгольском войске «на оном бою более 100 000 
побито и хана их большей сын Тосхус убит» [18, с. 218]. Я.П. 
Гавердовский, видимо, пытаясь совместить это указание со све-
дениями восточных источников и казахских народных преданий, 
предположил, что курултай, на котором состоялось последнее 
свидание Чингисхана и Джучи, предшествовал битве на Калке: 
«При возвращении Чингиз-хана из Персии в свое отчество. Чу-
чий в 1223 г. имел в степи Киргизской около гор Улутау с отцом 
своим свидание, во время которого при большом торжестве, со-
провождаемом ристаниями и знаменитою охотою, отец восста-
новил опять согласие с сыном, отдав все земли Дайтше-Кипчак 
в верховное его управление. Но Чучий недолго пользовался сим 
уделом, ибо в 1225 г. на сражении противу россиян и половцев 
был убит…» [2, с. 379]. 
Следует отметить, что привычное датирование сражения на 
Калке 1223 г. является условным итогом консенсуса российских 
историков, и есть основания полагать, что в реальности это собы-
тие состоялось позднее. Подробнее с историей научной дискус-
сии по этому вопросу можно ознакомиться, к примеру, в статье 

169
С.В. Цыба «Когда была битва на Калке (историография вопро-
са)» [25]. Теоретически вполне допустимо, что Джучи предпри-
нял поход на запад после курултая в Кулан-Баши (по Джувейни) 
или Улытау (по Гавердовскому). 
Впрочем, пока что не удалось установить источник В.Н. Та-
тищева и также вероятно, что указание о гибели Джучи на Калке 
появилось лишь вследствие недобросовестности историка, стре-
мившегося таким образом смягчить информацию о поражении 
предков. 
Как бы и где бы ни окончил свои дни Джучи, итог его жизни 
стал закономерным финалом довольно трагической судьбы чело-
века, превратившегося из наследника престола в правителя даль-
него удела, ставшего persona non grata в собственной семье. Но 
именно произошедшей от Джучи ветви Чингизидов было сужде-
но оставить самый заметный след во всемирной истории. 
Оставшись в памяти монголов добродушным любителем 
мирских утех и наименее одаренным из сыновей Чингисха-
на (его образ в «Алтан Тобчи») на новой родине в Дешт-и-
Кипчаке, он превратился в великого героя многочисленных ле-
генд и преданий. Все правители Джучиды даже после распада 
Улуса Джучи воспринимали себя не главами новых государств, 
а продолжателями дела именитого предка, эпоха которого вос-
принималась в качестве «Золотого века». К примеру, отмечая 
достижения казахского правителя Касым-хана, Мухаммед Хай-
дар Дуглат писал: «Касим-хан сделался полным властелином во 
всем Дашт-и Кипчаке и приобрел такую известность и могуще-
ство, какого еще никто не имел после Джучи-хана…» [9, с. 222]. 
Это был наиболее лестный комплимент, который мог услышать 
в свой адрес Джучид. 
Разумеется, нет никаких причин для идеализации Джучи-
хана. Завоевание Дешт-и-Кипчака сопровождалось массовым 
истреблением местного населения. «Самый добрый» из сыновей 
Чингисхана был жестоким завоевателем, исходившим прежде 
всего из интересов Монгольской империи. 
Но, подавив сопротивление разрозненных кипчакских ханов, 
объединив под своей единоличной властью тюрков и монголов 
на современной территории Казахстана, Джучи внес свою не-

170
малую историческую лепту в формирование новой этнической 
общности, получившей впоследствии имя казахов.

жүктеу/скачать 7.81 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: