Библиотека «клуба фантастов крыма» серия основана в 2004 году

Четверо переживших ночь осторожно ступили на росистую траву – точно не веря, что они могут вдыхать этот хрустальный воздух и видеть чудо рождения солнца. Бойце раскинул руки, протягивая их навстречу светилу, соединяясь с ним, как это делали сэйджи каждое утро. Светом наполнилась его душа. Вслед за ним друзья повторили это движение, подобно птицам раскрыв себя рассвету.

Танчо и Зокти наперебой рассказывали друг другу о том, что видели и пережили. Онгеки заснул на траве, свернувшись калачиком, восстанавливая силы после боёв… Бойце, наконец-то скинув ненавистные тряпки, прыгал с камня на камень вниз, к морю, чтобы отдать Иш-ши его крылья.

На этот раз морской воин быстрее откликнулся на зов. На заре, когда сушу и небо соединяет тишина, дети моря охотнее приближаются к берегу. Возвращая морскому воину его крылья, Бойце подумал: «А мне, наверное, уже не летать, как прежде...»

Иш-ши, громко фыркая, вдыхал незнакомые запахи, которыми Бойце пропитался в окружении врагов. Это были запахи злобы, страха, боли и отчаяния.

«Фу, как ты запачкался, – недовольно сказал Иш-ши, толкая его круглой головой. – Весь черный, фу! Надо в воду скорей. Иди мойся, плавай! Я позову дельфинов. Вот мы тебя выкупаем!»

«Не могу, Иш-ши, меня товарищи ждут», – попробовал Бойце вежливо отказаться, но не успел договорить, как плюхнулся в воду от сильного толчка.

Морского воина невозможно было побороть в родной стихии. Он легко ускользал от Бойце. Кроме того, у него была манера толкать сразу всей массой тела с разгону. Они поднимали целые снопы брызг. Бойце, не выдержав напора, расхохотался. Он так давно не играл, что уже стал забывать, как это здорово.

Он бы с удовольствием просто полежал на дне, в нежных водорослях, отдыхая. Но Иш-ши норовил поднырнуть под него, щекоча своими усами, так что Бойце вылетел на поверхность, как пробка из бутылки, с подвернувшейся волной кубарем выкатился на берег и вскарабкался по камню, задыхаясь и смеясь.

«Так не честно», – сказал воин моря, глядя на него из воды.

«Дай отдышаться, – взмолился Бойце, отжимая косы. – И потом, мне отпроситься надо».

Он для очистки совести позвал с собой Зокти и Танчо, хотя наперёд знал, что они не захотят далеко заходить в море.

«Иш-ши пригласил меня поплавать с дельфинами! – ворвался к ним ликующий голос Бойце. – Идем со мной!»

Оба теллурийца решительно отказались. Они не могли хорошо плавать, зато более устойчиво держались на земле.

Иш-ши поджидал его, но Бойце вместо того, чтобы спуститься в воду, залез еще выше и пробрался по острым ребрам камней, шершавых от морской соли, на другую сторону скалистого мыса.

Был отлив, и вода быстро отступала. Он нырнул в стремнину, и течение увлекло его в море. За безрассудство он поплатился ссадинами и царапинами, на которые даже не обратил внимания – ведь ему все же удалось ускользнуть от Иш-ши!

Правда, тот быстро отыскал его, посылая свой громкий клич, позволявший ему ориентироваться в самой мутной воде и безошибочно определять издалека очертания и даже вес приближающихся объектов. Одновременно его мощный голос служил предупреждением всем, кто собирался напасть на морского воина.

Бойце ухватил Иш-ши за пояс, стараясь держаться подальше от его ядовитых актиний, чьи щупальца-лепестки трепетали, отыскивая добычу. Ах, зачем только он пожаловался, что ему не летать больше? Бойце что есть силы сцепил руки, и они рванулись с неимоверной скоростью. Иш-ши летел, совершенно не шевелясь, превратившись в один стремительный порыв энергии, разрезавшей толщу воды, как лезвие рассекает воздух. А навстречу им из необъятного пространства океана неслись дельфины…

Танчо стоял на краю обрыва, подставляя себя морскому ветру и вглядываясь в огромный горизонт. Он поначалу принял за подводный риф, о который разбиваются волны, гигантскую стаю играющих дельфинов. Их были тысячи. Стая растянулась на несколько километров. Танчо смотрел на этот живой риф, окружённый клубами пены, и пытался представить, как себя чувствует Бойце на дельфиньем празднике.

…Дельфины неслись навстречу, и голоса их звучали приветственной песней. Хор сотен голосов разливался в воде, и вот Иш-ши и Бойце с разгону влетели в эту песню. Вода загоралась от пения дельфинов и начинала звучать. Это была уже не вода, а теплый свет. Бойце купался в нем, невесомо паря, раскинув руки, а дельфины кружили вокруг, даря ему свою радость и радуясь своему дару – дарить.

Двух-трёхметровые дельфины взлетали над водой на четырёхметровую высоту, сверкая и изгибаясь в воздухе, а потом шлепались брюхом на воду, вздымая фонтаны брызг. Дельфиний праздник длился часа два, а потом живой риф быстро двинулся вдаль и затерялся в голубом пространстве – там, где сливались море и небо.

Из воды Бойце вышел другим человеком. Его золотой щит вновь сиял перед ним, и волосы солнечного дагвы струились по плечам вместо черных кос. Друзья встретили его одобрительными возгласами, и все с легким сердцем принялись за трапезу. Не мог же Зокти не прихватить с собой чего-нибудь пожевать?

* * *

Вернувшись в Скрытый город, друзья стали готовится к отражению нашествия, о котором Бойце узнал от губернатора.

Поначалу отрядам карателей казалось, что они вот-вот найдут свою добычу, но тропы таяли одна за другой или водили по кругу. Днём не давали покоя тучи мух, облеплявших лицо, норовивших забраться в нос, уши, глаза. Ночью мелких мучителей сменяли комары и неизвестные кровососущие твари. А те, кто самоуверенно отходил от группы, уже не возвращались. Искать их было бесполезно.

И вот, когда командир карательного отряда принимал решение повернуть вспять, именно в этот момент охотники и дичь менялись местами. Невидимая армия Бойце обретала плоть и преследовала карателей повсюду, используя старинную тактику мапуче: неожиданная ночная атака – отход. Ночь вдруг освещалась множеством огней, хаотически метавшихся между деревьев, на головы врагов сыпались камни, и до самого утра в окрестностях лагеря ни на минуту не смолкали жуткие крики – казалось, их издают разъярённые голодные хищники или создания того похуже. Враг в такую бессонную ночь становился слабее духом…

Реже лесные воины налетали средь бела дня по той же схеме: ударить – и отойти снова. Если же враг упорствовал и продолжал двигаться вперед, его ждал сюрприз: все подходы к заповедным местам были щедро усеяны волчьими ямами.

Но ничто не длится вечно, и однажды они должны были скреститься в открытом бою – меч Лакины, осыпанный росой, и червленый меч зла, обагренный кровью. Воины Радуги знали это и изначально готовили место для первой атаки – на склоне горы, чтобы удобнее было ринуться на врагов сверху.

Онгеки занял наблюдательный пост на перевале – точнее, над ущельем, стиснутым между высокими скалами, которые сторожевыми башнями охраняли дорогу через горы. Задачей «садовника» было не пропустить в ущелье вражескую разведгруппу. Онгеки уже наметил, где можно будет устроить обвал, если разведчики всё-таки объявятся.

Танчо занялся вертолетами огневой поддержки противника – секретная наука мечников против техники. В результате сбоя связи тридцать вертолетов, попав под огонь «своих», были успешно сбиты. Остальные сошли с курса. Десант остался без прикрытия.

Воины Бойце уводили карателей в сторону обширного болота.

Когда бронетранспортеры стали погружаться в трясину, эскадронам пришлось покинуть их. Таким образом, воины Радуги добились того, что противник оказался с ними лицом к лицу.

К этому моменту связь между частями окончательно прервалась. Переговорные устройства не работали. «Ночные охотники» остались без оперативного командования. Стояла непроглядная тьма, разрезаемая вспышками очередей и криками со всех сторон. Разобраться, кто свой, кто чужой было практически невозможно, поэтому испытанная тактика зашвырять врага гранатами могла обернуться потерями среди своих же. Увязая в топях, солдаты были вынуждены сбрасывать бронежилеты и тяжёлое вооружение, чтобы хоть как-то выкарабкаться.

И тут начало происходить нечто совсем уже дикое. В темноте к «ночным охотникам» абсолютно беззвучно, без малейшего всплеска, подкрадывались какие-то тени, вырывали из рук автоматы и, вынув обойму, швыряли оба предмета в разные стороны. Все это занимало несколько секунд. Электронная «начинка» высокотехнологичного оружия и приборов ночного видения выгорала от свиста сэйджи.

В результате бригада из пяти тысяч человек, прекрасно обученных убивать, завязла в болотной топи с единственным верным оружием – мачете. Столь примитивным предметам не страшны волны любой частоты.

Они не могли наладить связь и вызвать подкрепление с воздуха, поскольку над этим проклятым местом воины Радуги держали энергетический купол, хотя для этого им приходилось расходовать слишком много сил. Сами они все время общались между собой. Оставалось только уйти так, чтобы не повести за собой врагов. Их предстояло оставить здесь, на этом болоте, – пока не рассвело. И предстояло устроить им такую ночь, после которой игвы ещё долго не решатся на подобные наступления.

Время было дорого. Противников – слишком много, даже если бы все триста воинов Бойце собрались для этой драки. Танчо не думал об этом. Он вообще ни о чем не думал. Ему просто было некогда думать. Его техника рукопашного боя была отработана до автоматизма. Не останавливаясь ни на секунду, он наносил резкие, короткие удары, стараясь держаться как можно ближе к противнику. В основном ломал суставы, бил по глазам, по ушам, рвал ноздри, уворачивался, сбивал с ног, пробегал по упавшим телам, пользовался ими, как щитом, кидал на нападавшего, рвал из рук то, чем замахивались на него самого и «возвращал», припечатывая хозяина. У него была одна цель – остановить врага, деморализовать его, втоптать в это болото.

Он получал удары со всех сторон, но не обращал на них внимания – сейчас боли для него не существовало. Если бы не темень, можно было бы увидеть, что лицо у Танчо отрешённое, без всякого выражения – как будто его тело действует само по себе. Оглушительный крик, время от времени заставлявший шарахнуться врагов, тоже вылетал из его груди словно помимо воли. Ему отвечали жуткие вопли, которыми лесные воины обменивались во время атаки. Так кричать их научили утилити. В эти странные звуки вплетались волны низкой частоты, вызывая приступы панического ужаса у противника.

Онгеки устроился в трёх десятках метров над дном ущелья, на северном склоне. В полукилометре слева осталась теснина, которую не прошла бы техника. Ну а для пехоты «сюрпризом» был выбран останец на южном склоне – его можно было обрушить вниз при удобном случае. Он проглядел все глаза и время от времени «патрулировал» ущелье, покидая тело. Пока было тихо.

Чувство тревоги нарастало исподволь. На дне послышался шорох. Это оказалась стайка грызунов – они пробежали, словно вспугнутые хищником, и стали карабкаться на южный склон.

Онгеки весь превратился в живой радар. Тревога, идущая из-под земли и окутывающая сознание плотным облаком, пробуждающая первобытные инстинкты и страхи, говорила о приближении чего-то кошмарного. Неужели он чувствовал подход танков? Или же это был отзвук поражения воинов Радуги? Гибели друзей? Но бесплодные рассуждения рассеивают внимание и ослабляют дух. Надо быть готовым принять любой вызов, что бы ни случилось в ближайшие минуты.

Послышалось пение, различимое не столько слухом, сколько внутренним чувством. Он ещё крепче припал к склону, на котором висел, как ящерица, – пение шло из глубины земли, вместе с этим первобытным страхом.

Над южным склоном вспорхнула стая птиц, заметалась в ночном небе. Онгеки сам метнулся бы в воздух, подальше и от поющей земли, и от неведомой опасности.

Не будь Тати и Ярок так сконцентрированы на тёмной магии заклинания земных глубин, они почувствовали бы «садовника», повисшего на скале, – но все их мысли были направлены на разведывательно-диверсионную группу, приближающуюся к теснине с востока. Разведчики несли запас взрывчатки, достаточный, чтобы расширить узкое место в ущелье и сделать его пригодным для прохождения бронетехники.

Онгеки подобрался достаточно близко, чтобы в нагромождении скал различить людей – с высоты они казались не больше муравьёв, да и заняты были муравьиным копошением. Они уже заканчивали закладывать взрывчатку. Вот они поспешили к выходу из ущелья. Пульт находился у одного из них. Пусть только он отбежит чуть дальше, чтобы взрывчатка не сдетонировала от разрывов гранат…

Лишь бы он, услышав звук выстрела, с испугу не успел нажать на кнопку раньше, чем умрёт!

Растекшись по ущелью, камни и кости живых существ пронзил инфразвук. Вибрация подступила из глубины, и скалы ответили ей низким гулом. Земля треснула.

Ущелье разошлось огненным зевом, огонь, вырывающийся из пасти земли, осветил ночь. Скалы трещали, ссыпая в жерло вулкана лавины камней. Земляне, только что бежавшие по тверди, обнаружили себя падающими в пропасть с плещущейся рыжей лавой внизу.

Огненная пропасть теперь была вместо прохода через горы. Она продолжала поглощать всё новые пласты камня, скалы-башни накренились, осыпаясь. Фонтаны жидкой лавы достигали поверхности, и в огне расходились волны от низвергающихся в него каменных масс.

Взрыв взметнул вверх целый столб лавы – Онгеки заворожённо глядел, как перед ним вырастает и вновь опадает пламенный идол, медленно и торжественно, переливаясь рыжими струями и разбрызгивая жгучие капли. Это взорвались смертоносные припасы землян.

Всё продолжало полыхать, и небо было словно озарено грядущим солнцем, что скоро взойдёт над Светлыми землями, над танцующими сэйджи…

Склон, на котором приютился Онгеки, дрогнул и всей своей махиной пополз вниз, в жаркий зев.

Падали и падали камни, и вот, цепляясь за последние из них, он понял, что опоры больше нет. С дождём обломков он сорвался в пропасть, навстречу огненной реке.

Он падал навзничь, раскинув руки, глядя на вершины гор над ним, так далеко. Может быть, прощаясь, может быть, оставаясь в ночном небе над горами, в нефритовом сиянии Чальчиуитля, навсегда останавливаясь в этом мгновении…

«Если убьют, я их с собой заберу».

Чёрная крылатая тень вырвалась из расщелины в вибрирующей стене пропасти, устремилась вдогонку, завихряя потоки обжигающего воздуха. Онгеки встретился взглядом с янтарными глазами. Ярок замедлил его падение и теперь пытался взлететь вместе с ним. Но человек, не знающий Памяти, не мог быть поднятым магическими крыльями Ворона.

Человек и Ворон достигли дна пропасти, сверкающей раскалённым золотом.

* * *

…Сейчас воины Радуги были без своих золотых доспехов – отдавая все силы бою, они не оставляли себе ничего для поддержания собственной энергетической защиты, и Танчо мог бы увидеть их такими, какие они на самом деле, – но ему не оставалось для этого времени. Настал момент, когда он услышал идущий из-под земли голос крови Лаутаро. И понял: пора! Сгустившееся перед его лицом облако было невидимо в темноте. Время замедлилось стократ, когда облако уплотнялось, принимая форму.

Меч рода Журавля впервые заблистал под звёздами Лакины и немедленно потух, наливаясь темной кровью первой жертвы. Ничто не могло остановить его – ни кость, ни металл…

Танчо знал, что он – представитель зла, который сражается на стороне добра. Он мог убивать, в отличие от воинов Радуги. Цола выбрал его для боя. И пусть падут все проклятия на его лишь голову.

«И вся слава – на твои раны», – прошелестел Цола.

* * *

Сегодня мы бьемся под твоими цветами. Под красным – цветом боевого духа. Под белым – символом чистоты помыслов. Под черным – цветом скорби об умерших. Огонь, земля и ветер слились в едином вихре. Меч может убить время. Не совсем, конечно. Потом оно вновь прорастёт и свернется в спираль. Но все же меч убивает время…

Их с Зокти отнесло друг от друга бушующим шквалом битвы. Зоэ был вооружён сапёрной лопаткой, оружием, гораздо более эффективным, чем мачете, и в защите, и в нападении. Но штурмовику не хватало увёртливости, какой обладал Танчо. Ему было непривычно драться врукопашную. Настал момент, когда мачете одного из землян готово было обрушиться сзади на шею Зокти, и ему не миновать бы удара...

Но в этот миг за его спиной раздалось какое-то скрежещущее рычание. В воздухе мелькнуло тело крупной лохматой твари размером с волка. Челюсти с лязгом сомкнулись на вражеской руке, державшей мачете. Рука хрустнула вместе с рукоятью. Невиданный зверь приземлился на четыре лапы и оскалил отливающую металлом кошмарную пасть, прикрывая Зокти.

Несмотря на вставшую дыбом шерсть, в очертаниях зверюги было что-то до боли знакомое. Она почему-то напомнила Зоэ его незабвенный МКТ-999. Чудовищная псина разразилась лаем. Из пасти вылетела очередь трассирующих пуль. Пространство перед Зокти мгновенно опустело. Он смог, наконец, отдышаться и оглядеться.

Воины Радуги по приказу Бойце один за другим покидали болото – так же постепенно, как таяли силы врагов.

Множество тел в камуфляже, вернее – в его грязных лохмотьях, шевелилось, стонало и ползало в чавкающей грязи, пыталось уползти в колючий кустарник и осоку по краям болота. Не везло тем, кто пытался найти прикрытие под куртинами толстых стеблей, на которых раскачивались огромные темно-фиолетовые цветы. Они шевелились без ветра и издавали шипение, вызывая ужас у тех, кто еще был в состоянии пугаться после всего пережитого в эту ночь. Тоскливый серый рассвет занимался над болотистой низиной…

Энергетического купола над ней больше не существовало, и разбитый десант в любой момент мог вызвать подмогу. Только сражаться уже было не с кем. Воины Бойце уходили короткими дорогами сэйджи, сразу оказываясь в горах, далеко от проклятого болота.

Танчо и Зокти предстояло тащиться на своих двоих. Зоэ потрепал по загривку зверя, прижавшегося к его коленям. Тот все еще глухо рычал, и его металлическое нутро вибрировало. Танчо чьей-то изодранной курткой старательно вытирал свой меч. Он был без рубахи, страшный, как Хатиман. Кровь его перемешалась с чужой кровью и стыла на его теле. Если бы не его заветная яшма-гелиотроп, останавливающая кровь, лежать бы Танчо на этом болоте. Его шатало, хотя буря уже улеглась. У него осталось только одно желание – вымыться. Он чувствовал себя грязным и духовно, и физически.

Они с Зоэ беспрепятственно достигли болотных вязов, за которыми начинался уже лес. Никто не преследовал их, но жуткая псина время от времени останавливалась и смотрела назад, на болото. Танчо, как всегда, шел впереди, надеясь не пропустить вход в ущелье. Зокти двигался следом, но, честно сказать, он мало что видел: голова у него моталась, длинная шея норовила свеситься на бок, а это для теллурийца – последнее дело. На Земле говорят «протянуть ноги», на Теллури – «свесить шею».

– Ничего, мы отдохнём, – пробормотал Танчо.

Он вспомнил, что говорит это уже не в первый раз за последнее время. И тут они, что называется, со всего размаха налетели на вооружённых теллурийцев. Танчо моментально узнал их: это была группа быстрого реагирования, посланная на место событий как раз к шапочному разбору. Он автоматически «просканировал» противников, отыскивая слабину. Все двенадцать человек были носителями блока «А-Зет» – кроме командира группы. Они получили приказ убивать на месте каждого встречного, не вступая с ним в разговоры.

– Огонь! – скомандовал командир группы.

Выстрелов не последовало.

– Что я, идиот, что ли – в Зокти стрелять? – спокойно произнёс громила с вытатуированной «рушпой» на плече и опустил ствол.

– Здорово, Зоэ. Что-то давно тебя не видели, – так же невыразительно заметил стоявший рядом с ним, повторяя его жест.

– Привет, Тай! – прохрипел Зокти пересохшей глоткой.

Вслед за тем послышался лязг опускаемых на землю «МКТ», сопровождающий не менее сухие приветствия. Ни улыбок, ни удивлённых возгласов. Один лишь командир отряда издал серию бурных звуков, наконец сложившихся в членораздельное:

– Чурки!! Под трибунал пойдёте! Выполнять приказ!!! Расстрелять!!!

– Да я скорее тебя самого шлепну, – отозвался Тай, не повышая голоса.

Командир классически передернул затвор, собираясь прекратить дискуссию, но выстрелить не успел.

– Зря он так, – заметил кто-то из «смертников», глядя на распростёртое тело.

– Командир из него был никудышный. Мы ему сколько раз говорили, – подтвердил другой.

– Знакомьтесь, ребята. Это мой друг. Зовут его Танчо, – сказал Зокти.

На мечника устремились двенадцать пар внимательных и совершенно бесстрастных глаз. Это были идеальные бойцы. Воины, не знающие страха. Но тем, кто изобрёл блок «А-Зет», не пришла в голову одна простая мысль. Солдатами, не знающими страха, очень трудно командовать.

В этот момент он получил увесистый тумак изнутри – гневное послание от Бойце: «почему не отзываешься?». И Танчо еще самому же пришлось извиняться. Уходя последним, Бойце окликал всех своих. «Помощь нужна?».

«Спасибо, у нас есть, кому помочь».

«А кто с вами?»

«Болотные вязы», – усмехнулся Танчо.

И Бойце продолжил перекличку, рассудив, что если у мечника есть силы шутить, значит, справится сам. Чувство юмора у Танчо сохранилось, а вот крови осталось маловато, и он засыпал на ходу. Зеленый с красными пятнами камень – дар Падающего Орла – помог ему не истечь кровью. Не зря он всегда носил его на груди. «Смертники» потратили на Танчо четыре индивидуальных аптечки, что касается Зокти, то вообще не стоило изводить бинты.

– Тут простыня нужна, – без тени улыбки заметил один из носителей блока «А-Зет», обрабатывая его раны. – Тебя целиком заворачивать нужно.

– Кости целы, а мясо нарастёт, – стоически произнёс Зоэ. – Хорош, ребята! Пошли-ка отсюда подальше. У Зоэ, как у всех, принятых в гильдию воинов, стоял антиболевой блок. Он обладал счастливым для профессионального бойца свойством: ему достаточно было отоспаться денька три, и его раны затягивались самым непостижимым образом, а через неделю Зокти и думать о них забывал. Но для этого нужно было еще добраться до Скрытого города…

Они вступили в ущелье со стенами двухсотметровой высоты. Отвесные склоны сжимали небо до узкой полоски. На нем еще горели звёзды. Казалось, будто на вершине горы сияют огни большого города.

В долине ручья царили травы, склонялись к бегущей воде ветви деревьев. Негромкие водопады устремлялись по мягким от мхов камням, вливаясь в основное русло, порой образуя глубокие чаши заводей, где гуляла рыба и шевелились длинные пряди водорослей.

Вскоре ущелье сузилось еще больше. Они достигли места, где река уходила под гору, чтобы по другую сторону отрога вновь вырываться из-под земли стремительным потоком.

Высоко, у самого верха каньона, отчётливо виднелось зияющее чёрное отверстие. В этой пещере хранились запасы продовольствия, там укрывались и люди. Все входы в пещеру были укреплены камнями, заплетены ветками.

Основной полукилометровый глубинный ход уводил в анфиладу подземных залов. В последнем, самом обширном зале, находилось озеро. Но попасть к нему можно было только через очень узкие ходы. В пещере обитало множество летучих мышей, а возле выходов жили дикобразы.

У подземного озера собирались воины Радуги. Танчо предложил своим спутникам идти туда, но Зокти сказал ему:

– Мы лучше тут побудем – ближе к входу. Посторожим, мало ли что. А ты иди сам, Тася. Куда мы с тобой полезем в эту темень? Да мы и не протиснемся.

Танчо вздохнул и согласился. Этот отряд мог попасть к озеру только взорвав полгоры. Солдаты без страха уже «освоили» пещеру, заняв без лишних слов каждый свою позицию, наиболее выгодную для обзора и отражения возможной атаки. Двенадцать стволов уставились из черного отверстия – и одна оскаленная пасть стального зверя Зокти.

В каменных стенах каньона гнездилось множество стрижей, которые быстрыми тенями мелькали на фоне посветлевшего неба. Иногда проплывал, величественно раскинув крылья, белоголовый орлан, на одном из утёсов устроивший своё гнездо…

* * *

Никто из воинов Радуги не был рад только что одержанной победе.

Танчо смог, наконец, смыть с себя кровь и остудить горящие раны ледяной водой подземной реки. В глубину горы спускался он. Возвращался в чрево земли, погружаясь в первозданный мрак и ничем не нарушаемую тишину. Память и боль, груз желаний, страх и надежды, вина и отчаяние – все это осталось в живом мире. Здесь была лишь чистота и холод – будто никто еще не родился. Отсюда можно было все начать сначала. Войти в воды подземного озера и раствориться в нем, не чувствуя своего тела.

И подняться наверх.

Воскреснуть.

Выйти из пещеры, как когда-то первые люди.

Взглянуть на свет, будто впервые…

На берегу подземного озера Танчо увидел, как воины Радуги лечат своих раненых. Они становились вокруг лежащего, сплетали руки и начинали петь. Мрак расцветал радугой звуков, кольца разноцветного света пульсировали над ними, и раны заживали. Танчо не верил своим глазам, пока очередь не дошла до него самого.

И тут он вспомнил, что однажды уже слышал эту чудную песню. Как же это было давно! Так давно, что казалось сном. Ворон Тати, Ярок и Цола – они сплели для него свои руки и спели Песню Жизни.

Воинам Радуги потребовалось задействовать все свои силы, чтобы выдержать этот бой, и они остались без защиты. Танчо видел их такими, какие они на самом деле. Конечно, он и раньше догадывался, кто они. Но все же увидеть это своими глазами было потрясением.

Все сбылось, как он когда-то предрекал Зокти. В Белой Битве плечом к плечу стояли светлые вожди – Осан и Айонвата, Обера и Лаутаро, Деганавида и Гром, летящий через горы, и все те, кто принимал имя Сияющий Дракон, чтобы пронести знамя-Радугу над горами, и владыки-воины Кан-эк…

Он впервые мог произнести вслух их имена, которые до сих пор повторял беззвучно, и которые тлели в его сердце, как угли негасимого костра, и жгли ему губы. Теперь они смогут звучать! Блистающие имена его друзей, придуманные для того, чтобы лететь долгим зовом. Имена, которые надо петь, а не шептать.

Он произнесёт эти имена в полный голос, расточая их над лесами и полями, и тогда они вновь обретут силу. Даже может быть – может быть! – он теперь сможет взглянуть в их лица. Лица тех, кто заслужил эти имена в сражениях с несправедливостью.

Он больше не был один. Он мог отныне говорить о том, что его действительно волновало, и задавать вопросы, над которыми бился в одиночку. И может быть – может быть! – вместе они найдут ответы.

Отныне ему было, кому поведать свою печаль, и было, кому отереть его слезы. Впервые в жизни Танчо не оставался один на один, глядя в черные зрачки своей боли. Теперь рядом с ним были те, кто скажет: «Отдай мне боль твою».

Это был настоящий момент истины для большинства переживших эту ночь.

Ни крови, ни ран не жалели они, чтобы Солнце Правды вновь взошло над землей. Милостивое и доброе Солнце – единственный бог, достойный поклонения, и единственный отец наш.

* * *

Ярок и Онгеки стояли на перекрёстке. В одну сторону уходил опаловый луч Нереа, в другую – нефритовый луч Чальчиуитля. Под ними вращался в потоке солнечного света сине-зелёный бриллиант Лакины в бликах белоснежных облаков.

«Перед тобой две лунные дороги: дорога из нефрита и дорога из опала. Выбирай ту, что поведёт тебя вперёд по твоему и только твоему пути».

Онгеки усмехнулся, переводя взгляд с одного лунного луча на другой. Белая Нереа плыла в белом пламени солнца, и её луч казался лишь началом пути к сияющему светилу, в ослепительные просторы невиданных огненных миров. Драгоценный нефритовый самородок Чальчиуитля покоился на чёрном бархате ночного неба по другую сторону Лакины, и по его лучу переливалась тишина звёздным перезвоном.

«Пожалуй… белая дорога уведёт меня слишком далеко. А вот ночная тишина – это как раз по мне. Я выбираю нефрит, Ворон!»

«Тогда ступай. Да отдохнут твои глаза!»

Онгеки шагнул на нефритовый луч. Обернулся. Ворон всё ещё был здесь – черный цветок-проводник на перекрёстке над сине-зелёным миром.

«Позаботься о них, ладно, – изменившимся голосом попросил Онгеки. – Позаботься обо всех, кто остался!»

Ярок кивнул, взметнув волосы.

«Мне пора. Пора на другой перекрёсток».

Онгеки склонил голову и, больше не оглядываясь, ушёл в нежно-зелёный свет ночной луны.

Теллурийский воин в железном панцире, вооружённый огнём и громом, не удивился тому, что на линии «терминатора» солнце светило почти из зенита. «Глаза» его машины одинаково видели цель и днём, и ночью, поэтому он вообще не вспоминал о солнце.

Пёс Зокти вибрирующе зарычал, глядя на перечерчивающую небо чёрную точку.

* * *

И вот, ракеты неслись в яркую круговерть живых цветов, вспарывая нежную ткань солнечного сна.

Сон застыл. Сон сгустился так, что воздух затвердел подобно алмазу. Сэйджи с закрытыми глазами продолжали танцевать в замершем мире. Единственным звуком в неподъёмной тишине осталась музыка, слышимая лишь внутри… И над Великим Лесом, застывшим в ожидании, угрожающе зависли стальные клювы.

Время остановилось.