Бог как иллюзия

Еще один пример твердолобого, страстно ненавидящего гомосексуалов священника — пастор баптистской церкви города Вестборо Фред Фелпс. Когда умерла вдова Мартина Лютера Кинга, пастор Фред организовал пикетировние ее похорон, провозглашая: "Бог ненавидит гомиков и их потвор­щиков! Следовательно, Бог ненавидит Коретту Скотт Кинг и сейчас мучает ее огнем и серой там, где червь никогда не умирает и пламя никогда не гаснет, и смрад от ее мучений вздымается к небу ныне и во веки веков""³. Конечно, легко объ­явить Фреда Фелпса ненормальным, но его поддерживает, в том числе финансово, множество людей. С 1991 года, согласно его

Отношение к гомосексуальности позволяет лучше судить о внушаемой религией нравственности. Не менее показатель­ными являются и вопросы абортов и неприкосновенности человеческой жизни.

Тема зародышей, похоже, оказывает на многих верующих поистине гипнотическое воздействие. Мать Тереза Калькутт­ская, принимая Нобелевскую премию, прямо сказала в своей речи: "Самый страшный враг мира — это аборт". Что? Как можно серьезно относиться к мнению женщины, делающей такие сногсшибательные заявления, а тем более всерьез счи­тать ее достойной Нобелевской премии? Отсылаю читателей, желающих насладиться постным ханжеством матери Терезы, к книге Кристофера Хитченса "Миссионерская позиция: тео­рия и практика матери Терезы".

Возвращаясь к теме "Американского Талибана", предла­гаю вам послушать основателя организации по запугиванию врачей-акушеров "Операция "Спасение" Рэндалла Терри. "Когда я или мои сторонники придем в этой стране к власти, вам будет лучше поскорее скрыться, потому что мы вас найдем, отдадим под суд и казним. Я не шучу. Я не пожалею сил, чтобы осудить и казнить их всех". Он имеет в виду делающих аборты врачей. Его христианские чувства наглядно проявляются и в дальнейших заявлениях:

Мне хочется, чтобы вас с головой накрыло волной нетерпимо­сти. Волной ненависти. Да, ненависть — это то, что надо... Наша цель — христианская нация. Наш долг записан в Библии, Бог велел нам покорить эту страну. Нам не нужны равные теле­квоты. Нам не нужен плюрализм.

Наша цель должна быть простой. Нам нужна христианская нация, основанная на законе Божьем, на Десяти заповедях. И никаких "но"'¹⁷.
Подобные намерения создать то, что иначе как христианским фашистским государством не назовешь, очень типичны для "Американского Талибана". Это почти точная копия ислам­ского фашистского государства, о котором многие мечтают по другую сторону земного шара. Рэндалл Терри не пришел к власти — пока. Но у тех, кто наблюдает за развитием собы­тий на американской политической сцене в момент написания данной книги (юоб), нет повода особо радоваться.

Сторонники консеквенциалистской этики последствий или утилитаризма, скорее всего, подойдут к вопросу абортов с совсем другой точки зрения и попытаются оценить количе­ство страданий. Страдает ли эмбрион? (Если аборт произве­ден до формирования у него нервной системы, скорее всего — нет; и даже если нервная система уже есть, он, несомненно, страдает меньше, чем взрослая корова на бойне.) Страдает ли беременная женщина или ее семья в случае, если в аборте будет отказано? Вполне возможно; и в любом случае, учитывая практически полное отсутствие у зародыша нервной системы, разве не следует отдать предпочтение хорошо развитой нерв­ной системе матери?

Не отрицаю, что у сторонников этики последствий также имеются причины выступать против абортов. Может быть выдвинут аргумент "скользкой дорожки" (хотя я в данном случае не стал бы на нем настаивать). Допустим, зародыши и не страдают, но культура, позволяющая прерывать чело­веческую жизнь, — не заведет ли она нас слишком далеко? Где провести черту? Где грань, отделяющая нас от убийства детей? Естественным Рубиконом является момент рождения, и, пожалуй, можно сказать, что в более раннем, зародышевом, развитии аналогичную веху найти трудно. Таким образом, аргумент "скользкой дорожки" способен сделать факт рож­дения более важным в наших глазах, чем он того заслужи­вает с точки зрения консервативной интерпретации утили­таризма.
С позиции "скользкой дорожки" также можно выдвинуть аргументы против эвтаназии. Несложно представить себе сле­дующее воображаемое высказывание философа-моралиста:

Если позволить врачам, обрывая жизнь, прекращать страдания смертельно больных пациентов, то глазом моргнуть не успеешь, как народ начнет укокошивать своих бабушек ради наследства. Мы, философы, может быть, и переросли абсолютизм, но людям абсолютные правила вроде "не убий" необходимы, иначе им ника­кого удержу не будет. При некоторых обстоятельствах в этом далеко не идеальном мире абсолютизм может привести к лучшим последствиям, чем наивная этика последствий! Нам, философам, может быть, нелегко обосновать, почему нельзя использовать в пищу никем не оплакиваемых покойников — скажем, погибших в автокатастрофе бродяг. Но от абсолютного, исключительно ценного для общества запрета на каннибализм, именно из-за опа­сения оказаться на скользкой дорожке, никто не отказывается.

Аргументы с позиции "скользкой дорожки" можно рассматри­вать как попытку сторонников этики последствий косвенным образом восстановить абсолютизм. Но верующим противни­кам абортов нет дела до "скользких дорожек". С их точки зрения все гораздо проще. Эмбрион — это "младенец", его уничтоже­ние — убийство, вот и все, конец обсуждения. Из подобной абсолютистской позиции делаются далеко идущие выводы. Они требуют, несмотря на головокружительные медицинские перспективы, прекратить исследования эмбриональных ство­ловых клеток, потому что в результате этого клетки эмбрионов погибают. Нелогичность последнего аргумента очевидна, если задуматься о том, что в настоящее время уже широко использу­ется ЭКО (экстракорпоральное оплодотворение), в процессе которого врачи стимулируют выработку женским организмом дополнительных яйцеклеток для оплодотворения в пробирке. При этом получают до дюжины жизнеспособных эмбрио-

Тем не менее у религиозных абсолютистов возникают претезии и к ЭКО. з июня 2005 года в газете "Гардиан" поя­вилась странная статья под заголовком "Христианские супружеские пары откликнулись на призыв спасти лишние ЭКО-эмбрионы". Речь идет об организации "Снежинки", которая ставит своей задачей "спасти" остающиеся в клиниках ЭКО-эмбрионы. "Мы считаем, что Господь призвал нас дать одному их этих эмбрионов — этих детей — шанс на жизнь", — заявила женщина из штата Вашингтон; ее четвертый ребенок родился в результате "неожиданного альянса между миром христиан и "детей из пробирки". Муж, обеспокоенный этим альянсом, обратился к священнику, который дал ему следую­щий совет: "Если хочешь освободить раба, иногда приходится идти на сделку с работорговцами". Интересно, что сказали бы эти люди, узнай они, что большая часть возникающих в резуль­тате естественного оплодотворения эмбрионов через некото­рое время уничтожается сама собой. Скорее всего, здесь имеет место естественный "контроль качества".

Определенная категория верующих не видит моральной разницы между уничтожением микроскопической группы клеток с одной стороны и убийством взрослого врача — с дру­гой. Я уже упоминал Рэндалла Терри и "Операцию "Спасе­ние". В жуткой книге Марка Юргенсмайера "Террор именем Бога" напечатана фотография, на которой преподобный Майкл Брей со своим другом, преподобным Полом Хиллом, дер­жат транспарант с лозунгом: "Разве можно не препятствовать убийству невинных младенцев?" Совсем не похожие на фана­тиков с горящими глазами — приятные, элегантные, неброско,
но со вкусом одетые молодые люди располагающе улыбаются в камеру. Но они и их сподвижники из "Армии Бога" (Army of God— AOG) занимаются тем, что поджигают клиники, где делают аборты, и не скрывают своего желания убивать врачей. 29 июля 1994 года у входа в клинику города Пенсакола, штат Флорида, Пол Хилл убил из револьвера доктора Джона Брит-тона и его телохранителя Джеймса Барретта. Затем он сдался в руки полиции, заявив, что застрелил врача с целью прекраще­ния убийств "невинных младенцев".

Когда мы проводили интервью с Майклом Бреем в парке в Колорадо-Спрингс для документального телефильма о рели­гии, обнаружилось, что он громогласно, якобы с позиции нравственности, защищает подобные действия*. Прежде чем перейти к обсуждению абортов, я задал Брею несколько пред­варительных вопросов, чтобы лучше понять его библейскую мораль. Указав, что по библейским законам прелюбодеев поло­жено побивать камнями, я ожидал, что он откажется от вопло­щения этого правила в жизнь как от чересчур абсурдного. Но, удивив меня, он охотно согласился, что после выполнения юри­дических формальностей прелюбодеев действительно нужно казнить. Здесь я заметил, что, не тратя времени на выполне­ние формальностей, Пол Хилл при полной поддержке Брея взял закон в свои руки и убил врача. Так же, как и в интервью с Юргенсмайером, Брей принялся защищать действия еди­номышленника, проводя различие между убийством, скажем, врача на пенсии с целью мщения и убийством практикующего врача с целью прекращения производимого им "регулярного убийства младенцев". Я возразил, что, несмотря на очевидную искренность убеждений Пола Хилла, нельзя забывать: если каждый начнет карать и миловать в соответствии с личными убеждениями, а не с принятыми в стране законами, обще-

В 2ООЗ году за убийство доктора Бриттона и его телохра­нителя Пол Хилл был казнен; он до конца утверждал, что для спасения нерожденных убил бы еще раз. Сознательно отдавая жизнь за свое убеждение, он сказал, выступая перед журнали­стами: "Я верю, что, казня меня, государство делает из меня мученика". Во время его казни к протестующим борцам про­тив абортов правого толка примешалась "нечестивая" толпа левых противников смертной казни, призывавших губер­натора Флориды Джеба Буша "прекратить возведение Пола Хилла в ранг великомученика". Санкционированное зако­ном убийство Хилла, резонно рассуждали они, спровоцирует новые нападения, оказывая эффект, прямо противоположный ожидаемому. Сам Хилл по пути в смертную камеру улыбался, говоря: "Ожидаю награды в раю... Ожидаю славы"¹²⁸. Он призвал других следовать по его стопам. Допуская возмож­ность мести за "мученический венец" Пола Хилла, полиция во время казни была приведена в повышенную готовность, а несколько связанных с его делом лиц получили угрожаю­щие письма с приложенными пулями.

Весь этот кошмар проистекает из обычной разницы вос­приятия. Существуют люди, в силу своих религиозных убеж­дений считающие аборт убийством и готовые открыть огонь,
защищая эмбрионы, которые они предпочитают называть мла­денцами. С другой стороны, имеются люди, не менее искренне поддерживающие аборты, у которых либо иные религиозные взгляды, либо их нет вовсе, зато есть хорошо продуманные принципы консеквенциалистской морали. Они также считают себя борцами за идею, предусматривающую оказание меди­цинской помощи нуждающимся пациентам, которым иначе пришлось бы обратиться к неумелым подпольным знахарям. Каждая сторона считает другую убийцами или соучастниками убийц. И каждая по-своему искренна.

Представитель некоей акушерской клиники назвал Пола Хилла опасным психопатом. Но подобные Хиллу люди не считают себя опасными психопатами; они считают себя хоро­шими, нравственными людьми, выполняющими заветы бога. Честно говоря, я тоже не считаю, что Пол Хилл — психопат. Он всего лишь очень религиозный человек. Опасный, безу­словно, но не психопат. Опасно религиозный. В соответствии со своими религиозными убеждениями Хилл, застрелив док­тора Бриттона, поступил правильно и нравственно. Неправа была сама вера Хилла. Майкл Брей, когда мы с ним встре­тились, тоже не показался мне психопатом. Он мне, кстати, очень понравился. Я считаю его честным и искренним чело­веком, выражающим свои мысли вдумчиво и с достоинством; вот только ум его, к сожалению, отравлен вредной религиоз­ной чепухой.

Почти все яростные противники абортов глубоко рели­гиозны. Искренние же их сторонники, вне зависимости от их личной веры, чаще всего следуют нерелигиозной этике последствий, возможно задавая себе сформулированный Дже­реми Бентаном вопрос: "Могут ли они страдать?" Пол Хилл и Майкл Брей не видят нравственной разницы между убий­ством зародыша и убийством врача, разве что зародыш, по их определению, был ни в чем не повинным "младенцем". Сто­ронники этики последствий способны оценивать различия.
На ранней стадии развития зародыш по своей способности ощущать да и по строению и внешнему виду не превосходит головастика. Врач, напротив, — это сформировавшийся, наде­ленный сознанием индивидуум со своими надеждами, устрем­лениями, мечтами, страхами, огромным запасом знаний, спо­собностью к сложным эмоциям, скорее всего оставляющий после себя безутешную вдову, осиротевших детей, возможно — любящих стариков родителей.

Пол Хилл причинил реальное, глубокое, длительное стра­дание существам, наделенным способной чувствовать страда­ние нервной системой. Его жертва — врач — этого не делал. Не имеющие на ранней стадии развития нервной системы зародыши, вне всякого сомнения, не страдают. И даже на более поздней стадии эмбрионы с нервной системой стра­дают — хотя любое страдание заслуживает сожаления — вовсе не потому, что они люди. Нет оснований полагать, что чело­веческие зародыши в любом возрасте страдают больше, чем зародыши коровы или овцы аналогичного возраста. И имеется масса причин утверждать, что все зародыши — и человеческие в том числе — страдают гораздо меньше, чем взрослая корова или овца на бойне, а тем более забиваемые во время ритуаль­ных убийств животные, когда, по религиозным требованиям, они должны находиться в полном сознании в момент перере­зания горла.

Измерить страдание нелегко¹²⁹, и о деталях можно спорить. Но это не меняет главной идеи, которая касается различий между позицией неверующих сторонников этики послед­ствий и религиозной, абсолютистской нравственной филосо­фией ". Первые обеспокоены тем, могут ли зародыши страдать. Вторых заботит, являются ли те человеческими существами.

"■ Безусловно, имеются и другие возможные варианты. Значительное число амери­канских христиан не относятся к аборту с абсолютистской точки зрения и уважают право выбора. См., например, веб-сайт Религиозной коалиции за репродуктивные права по адресу wwrw.rcrc.org/.

* Сэр Питер Медавар получил в i960 г. Нобелевскую премию в области физиологии и медицины.

В Интернете полно так называемых сайтов в защиту жизни, неу­станно пересказывающих эту дурацкую историю, легко меняя при этом основные факты. Вот другой вариант: "Если бы вы знали беременную женщину, у которой уже было восемь детей, трое из них — глухие, двое — слепые, а один — умственно отсталый (все это потому, что она болела сифилисом), посо­ветовали бы вы ей сделать аборт? Если да, то вы убили бы Бет­ховена"¹³⁰. В новом пересказе легенды великий композитор из пятого ребенка становится девятым, количество глухих детей возрастает до трех, слепых — до двух, а сифилисом болеет не мать, а отец. Большая часть из 43 веб-сайтов, которые я обнару­жил, разыскивая разные версии этой истории, приписывают ее не Морису Барингу, а некоему Л. Р. Агнью, профессору меди­цинского факультета Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, который, по утверждениям, выдвинул эту дилемму студентам, а затем огорошил их: "Поздравляю, вы только что убили Бетховена". Полагаю, стоит милосердно усомниться в реальности существования Л. Р. Агнью: поразительно, как распространяются городские легенды. Мне не удалось выяс­нить, принадлежит ли авторство этой выдумки Барингу, или она существовала еще до него.

Ибо это — не что иное, как выдумка. Абсолютная ложь. На самом деле Людвиг ван Бетховен не был ни девятым, ни пятым ребенком своих родителей. Он был старшим или, строго говоря, вторым, но его старший брат умер, как это часто тогда случалось, в раннем младенчестве и, насколько нам известно, не был ни слепым, ни глухим, ни умственно отсталым. Не существует никаких подтверждений тому, что у кого-то из родителей Бетховена был сифилис, хотя правда, что мать впоследствии скончалась от туберкулеза. В те годы это было обычным явлением.
Перед нами классический образчик городской легенды — поделки, специально разработанной и распространяемой заинтересованными в ее распространении людьми. Но для нашего обсуждения даже не так важно, что это ложь. Даже если бы это была чистая правда, проведенное на ее основе рас­суждение довольно нелепо. Чтобы указать на ошибочность аргументации, Питеру и Джейн Медавар вовсе не пришлось оспаривать правдивость истории: "Сделанные на основе этого аргумента рассуждения поражают своим софизмом, ибо если не настаивать на том, что сифилис отца и туберкулез матери повышают шансы рождения музыкального гения, то очевидно, что причиной, по которой мир лишился бы Бетховена, с тем же успехом мог стать и простой отказ от совокупления"⁴¹. Данное Медаварами презрительно-лаконичное объяснение опровергнуть невозможно (на ум приходит сюжет одного из коротких и мрачных рассказов Роалда Дала, в котором ана­логичное "счастливое" решение не делать аборт дало миру в i888 году Адольфа Гитлера). Но, чтобы понять смысл воз­ражения, нужно освободиться от определенных религиозных стереотипов — или иметь толику ума. Ни один из 43 "защи­щающих жизнь" веб-сайтов с историей Бетховена, найденных мной в Гугле в день написания этой главы, не обращает вни­мания на нелогичность истории. Каждый из них (кстати, все они — религиозные) клюнул на софизм, заглотив его вместе с поплавком. На одном даже указали как источник Медавара (написав его фамилию "Medawar"). Этим господам так хоте­лось уверовать в подтверждающий их веру софизм, что они не заметили: Медавары цитировали его исключительно в издева­тельском смысле.

Согласно справедливому замечанию Медаваров, логиче­ский вывод аргумента о "человеческом потенциале" заключа­ется в том, что каждый раз, пропуская возможность полового сношения, мы лишаем человеческую душу шанса появиться на свет. По идиотской логике "защитников жизни", любой отказ

Обратите внимание: "защитники жизни" защищают, строго говоря, не любую жизнь. Речь идет только о человеческой жизни. Присвоение клеткам вида Homo sapiens особых, исключитель­ных прав трудно оправдать с эволюционных позиций. Впро­чем, это вряд ли смутит сонмы противников абортов, которые попросту не понимают, что эволюция — реальный факт! Тем не менее позвольте вкратце изложить аргумент для тех против­ников абортов, кто лучше разбирается в науке.