Богатырев Е. Г. Б73 Сергей Бубка.— М.: Физкультура и спорт
жүктеу/скачать 1.42 Mb.
|
98 что их, увы, у Сергея немного. Так вот я заинтересован в том, чтобы соперников под стать ему с каждым днем становилось все больше и больше. Тогда мой лучший ученик сможет наиболее полно реализовать себя. Кинон, взявший 5,90, стал для Сергея сильным раздражителем. В считанные секунды, собрав все силы в кулак, Сергей одолел следующую высоту — 5,95. Александр Крупский, также выступавший в Ницце, потом рассказывал, что этот прыжок у Сергея получился по технике не лучшим, зато каким-то отчаянным, злым... Он не хотел уступать. И не уступил! Второе открытие Америки 
— Конфликты между спортсменом и тренером, к сожале нию, становятся заметным явлением в нашем спорте высших достижений. Достигнув известности, славы, спортсмен нередко старается перейти от воспитавшего его, но теперь уже «плохого» тренера к другому, «хорошему». Следствием этого нередко явля ется вообще преждевременный уход из спорта. Журналисты при этом сетуют на отсутствие жесткой регламентации в отношениях между нашими спортсменами, с одной стороны, и тренерами, клубами — с другой. В пример приводятся зарубежные профес сиональные клубы, где подобные отношения строятся на финансо вой основе. Критика, видимо, подействовала. В некоторых наших командах мастеров, правда пока по футболу, тоже решили перейти на экономические отношения между игроками и руководством клуба. Опоздал на тренировку по уважительной причине — штраф 20 рублей, без уважительной — 50 рублей и так далее. Ваше мнение об эффективности подобных мер? — Профессиональное отношение к делу рублем не воспитаешь. Если молодого человека за многие годы пребывания в детских и юношеских командах не научили элементарней самодисциплине, святому отношению к любимому делу, к товарищам по спорту, то никакие штрафы его не переделают. Контракт спортсмена с клубом, конечно, хорошее дело, но зачем нам копировать один к одному уставы западных клубов? Думаю, что механическое перенесение чужого опыта на нашу почву ни к чему хорошему не приведет. И это касается не только спортивной сферы. 100 Зима 1986 года выдалась у легкоатлетов на удивление жаркой — что ни день, то мировой рекорд. Это было как извержение вулкана. Даже знающие все спортивные статистики не могли припомнить, какой из зимних сезонов начинался столь бурно. Рекорд за рекордом следовали и в прыжках с шестом. Причем тон в этом виде поначалу задали американцы. Сообщения из-за океана о новых рекордах только подзадоривали Сергея. До поры до времени тренеру приходилось сдерживать его пыл, чтобы раньше времени не выплеснуть энергию, накапливаемую для главного боя, который предстояло дать в Америке. О том, как его ученику пришлось отстаивать честь и достоинство во время турне по США, и рассказывал Виталий Афанасьевич: — Когда поздней осенью прошлого года Игорь Арамович Тер-Ованесян сказал мне, что американцы приглашают Сергея на зимнее турне по Соединенным Штатам, и предложил подумать над тем, принять или отвергнуть это приглашение, я не представлял еще, какое трудное испытание предстоит,— начал рассказ Петров.— Хотя Сергей, участвовавший уже два года назад в такой поездке, рассказывал о сложностях, с которыми пришлось столкнуться за океаном, каюсь, не придал этому особого значения. Нет, я не рассчитывал на легкую прогулку, понимал, что Сергею и его старшему брату Василию хозяева дадут бой, но действительность превзошла ожидания. Сказать, что нам пришлось трудно, значит, почти ничего не сказать. А впрочем, нужно ли сейчас вспоминать о трудностях, с которыми столкнулись мы за океаном? Восстанавливая в памяти события той жаркой зимы, я пришел к выводу: нужно! Пусть те из наших спортсменов, кто мечтает о громких победах, узнают, как непросто они достаются, и пусть уяснят, что, настраиваясь на поединки в иных странах, надо быть готовыми ко всему. Что же касается любителей спорта, то ведь и они хотят знать истинную цену побед и поражений наших ребят... Едва вступив на американскую землю, мы почувствовали, какой ажиотаж царит вокруг предстоящих через день в нью-йоркском «Мэдисон сквер-гардене» традиционных Миллроузских игр. ;<Это, по существу, будет чемпионат мира по прыжкам с шестом»,— предрекали газеты. Состав участников и в самом деле подобрался сильный: в секторе 101
Когда во время предыдущего турне по Америке местные журналисты возвели Сергея в ранг «супермена шеста», он воспринял это с улыбкой, не придав никакого значения столь лестной оценке. Да и я всерьез не отнесся к этим словам. Ведь на самом- деле ни по физическим данным, ни по манере держать себя (вне сектора это домашний, добрый и, я бы даже сказал, застенчивый человек) Сергей не напоминает супермена. Преображается он только в острые моменты борьбы, мобилизуя все свои ресурсы. Но тогда, в Нью-Йорке, Сергей этого сделать не сумел, ибо растратил слишком много энергии на то, чтобы добиться справедливости. Однако из-за предвзятости судей все его усилия были напрасны. Комментируя успех соперников, он вынужден был заявить журналистам: «Такие победы не настоящие, и ими не стоит гордиться! Судейство не соответствовало международным правилам. Непонятно, почему спортсменам, использовавшим три попытки (имелись в виду Олсон и Дайэл), была дана возможность прыгать в четвертый раз. Все были свидетелями необъективного, различного подхода судей к участникам». 102 Что же произошло поздним вечером 14 февраля на арене одного из самых знаменитых нью-йоркских залов «Мэдисон сквер-гардена»? Признаюсь, что, попав на эту арену за компанию с журналистами, телевизионщиками и рядовыми болельщиками, решившими, что наблюдать за соревнованиями интереснее не с трибун, а прямо из легкоатлетических секторов, я не сразу разобрался, что же происходит в этом многолюдном балагане. Стоит ли удивляться, что, оказавшись в кольце праздношатающихся, судьи допускали ошибки, существенно повлиявшие на исход соревнований? Так, в беге на 3000 метров у мужчин участникам было ошибочно предложено пробежать на круг больше, а в прыжках в длину у женщин спортсменкам дали вместо шести попыток только четыре. Но ошибки ошибкам рознь. То, что происходило в секторе для прыгунов с шестом, можно объяснить лишь предвзятостью судей. Часа через полтора после начала соревнований, когда в секторе появился Олсон, судьи прервали прыжки и дали возможность именитому спортсмену несколько раз пробежаться по дорожке с тем, чтобы он смог подобрать разбег. По международным правилам это разрешается делать лишь во время разминки, но, видно, для иных из здешних судей они не указ. Впрочем, Сергей и Василий никак не отреагировали на эти действия. Еще более серьезное нарушение правил судьи допустили во время прыжков на высоте 5,61. К третьей попытке готовился Василий Бубка, но его посадили на место, с тем чтобы разрешить Олсону и Дайэлу вторично выполнить только что совершенную попытку! Тут Сережа забеспокоился, подошел к судье и поинтересовался, чем вызвано это решение. Выяснилось, что, по мнению судей, американским прыгунам взять высоту помешала вспышка блица. Я стоял в двух шагах от ямы для приземления, внимательно наблюдал за прыжками основных соперников моих ребят, но никакой вспышки не видел. Десять минут продолжалось разбирательство этого эпизода. Судьи настояли на своем, и американцы выполнили по лишней попытке. Наконец вызывают прыгать Василия. Непросто пришлось ему. Впервые выступать на непривычной деревянной дорожке, в необычных шиповках с присосками, специально 103 предназначенными для такой дорожки, в шуме, гаме, когда невозможно настроиться на прыжок, сосредоточиться,— в таких условиях может ошибиться любой... И вот Василий начинает разбег. Набирает хорошую скорость, и тут в метрах трех перед его шестом дорожку разбега перебегает кто-то из американцев. В другой ситуации Бубка-старший, наверное, остановился бы и начал разбег вновь. Но тут он решает иначе и выполняет попытку. Неудача!.. Сергей подходит к судьям и просит с учетом обстоятельств, предоставить брату, как и перед этим американцам, дополнительную попытку, тем более что Василию явно помешали. Однако судьи этого «не заметили». Целых пятьдесят минут длилось разбирательство, в котором приняли участие и руководители нашей делегации — призер Олимпиады в Мехико в толкании ядра Эдуард Гущин и я. В процессе этого разговора (уже на высоких тонах) у одного из нас родилась мысль: а может быть, Сереже в знак протеста прекратить соревнования и уйти с арены? Но он ее отверг, заявив, что приехал соревноваться не с судьями, а со спортсменами. И будет продолжать выступать. Хотя, как вы сами понимаете, этот скандал выбил его из колеи; оставшуюся попытку он перенес на высоту 5,80, но взять ее не сумел. — Я был просто разъярен и не сумел совладать с собой,— признался мне Сергей, предварительно выключив магнитофон.— Что за люди — ни стыда, ни совести!.. Меня всего колотило. О прыжках да еще на такой серьезной высоте в таком состоянии и речи быть не могло. Что ж, этот урок мне оказался полезен. Больше никогда я не пускался в дискуссии с судьями, больше никогда до такой степени не терял самообладание. Магнитофон заговорил снова. — На этом злоупотребления судей не закончились,— продолжал Петров.— Олсон заказывает 5,94 — рекордную высоту, а планка как стояла после прыжка Кинона на отметке 5,87, так и стоит, и никто поднимать ее не собирается. И снова пришлось вмешаться и напомнить судьям об элементарных нормах. Но даже после этого они не до конца выполнили международные правила. У них не оказалось современного измерителя высоты. И знаете, как они проводили замер? Брали рулетку и замеряли высоту от той отметки, на которой стояла планка, и до пола. Однако точ- 104
ному замеру мешала поролоновая подушка, и точку отсчета эти служители спортивной Фемиды выбрали на глазок. Естественно, что после завершения соревнований мы заявили протест и потребовали, чтобы в дальнейшем все турниры проводились по правилам ИААФ (Международной любительской легкоатлетической федерации). Хозяева — представители Атлетического конгресса США — принесли нам извинения и заверили, что все последующие старты пройдут без сучка и задоринки. А потом с трибуны, прилегающей к сектору, спустился респектабельный американец, который сказал, что судил многие легкоатлетические соревнования, в том числе и Олимпийские игры в Лос-Анджелесе, где был старшим судьей на прыжках с шестом, но такой предвзятости судей не видел нигде: «Мне стыдно за своих коллег!» А Джо Дайэл еще более категоричен. Он назвал соревнования в «Мэдисоне» дешевым цирковым представлением. Невольно создалось впечатление, ответил Дайэл, что мы пытались добиться успеха нечестным образом. Сергей на минутку остановил воспроизведение записи и заговорил о Дайэле: — О Джо у меня остались самые лучшие воспомина
И вновь зазвучал голос Петрова: — Критика подействовала. Уже следующий турнир, в
105
благополучно. Сергей преодолел планку на отметке 5,81 и был близок к установлению мирового рекорда. Василий с результатом 5,61 остался на втором месте, опередив сильного американца Вольца. Олсон и Дайэл решили не искушать судьбу и выступать не стали. Из морозного Чикаго, где столбик термометра опускался днем до минус 15 градусов, мы перелетели в знойный Лос-Анджелес, встретивший нас 26-градусной жарой. Трудно было сразу акклиматизироваться. Все время клонило ко сну. Накануне выступления в родном городе Олсона на традиционной пресс-конференции Сергей по просьбам журналистов еще раз описал ситуацию, которая сложилась на Играх в «Мэдисоне». Сергея спросили: опасается ли он Олсона? Вопрос был вызван многочисленными заявлениями о том, что в родном Лос-Анджелесе он обязательно выиграет у Бубки, тем более что русский просто боится его, Олсона. Сергей улыбнулся и с достоинством ответил: «Я никого из своих соперников не боюсь. Что же касается Олсона, то этот, безусловно, талантливый спортсмен, на счету которого 11 высших мировых достижений, вызывает уважение. Но все свои лучшие результаты он показывает дома — без конкуренции, а в стрессовых же ситуациях подчас теряется, и поэтому в официальных международных соревнованиях, где разыгрываются самые высокие спортивные титулы, ему редко сопутствует удача». Это действительно так. Лишь однажды на состязаниях, проводимых ИААФ,— в розыгрыше Кубка мира 1984 года Билл сумел подняться на пьедестал почета, заняв третье место. А ведь он значительно старше и опытнее Сергея. Впрочем, в другой ситуации мой ученик, наверное, не заострял бы внимания на неудачах соперника, если бы тот не начал психологическую атаку на Сергея, заявив газетчикам, что наш спортсмен просто боится его. Получив достойный ответ, Олсон решил сделать хорошую мину при плохой игре. Когда на следующий день прыгуны вышли на сектор, на нем была майка с броской надписью: «Все разговоры от Бубки. Я только прыгаю, а он только говорит». Сергей останавливает магнитофон и дает пояснения. — Виталий Афанасьевич несколько сгладил мой ответ. 106
На самом деле я сказал резче, заведенный бесконечными вопросами об Олсоне. Дипломатии я не научен, но все же, думаю, хватил в тот раз через край, сказав, что действительно сильный спортсмен, однако он не всегда может совладать с нервами. Скажем, летом он бывает так беспомощен, что порой не знает, куда бежать и где находится прыжковая яма. Зла против соперника, конечно, не держал, но вот высказался довольно резко и теперь жалею об этом. Но Билл, по-моему, не обиделся. Парень он с чувством юмора, а к таким людям я всегда отношусь с симпатией. Не изменило ему чувство юмора и в этот раз: Билл вышел на арену в новой майке, на которой крупно было выведено: «Сергей, где яма?» Я хотел было извиниться перед ним, но он не дал мне и слова сказать: «Я слишком хорошо знаю назойливость наших газетчиков и представляю, как они тебя донимали,— начал дружелюбно Олсон.— Не обращай на все это слишком много внимания. Мы просто оба им немного «подыграли», и это должно понравиться публике». Ну что, слушаем пленку дальше? Я не возражаю, и Сергей нажимает на кнопку магнитофона с надписью «Воспроизведение». — Во время соревнований Олсон бесчисленное число раз позировал перед объективами, направо и налево раздавал автографы,— говорил Петров.— Но стоило Сергею в первой попытке с огромным запасом преодолеть высоту на отметке 5,85, на что зал отреагировал горячими аплодисментами, как Олсон перестал обращать внимание на фотографов и болельщиков и стал активно разминаться. Но первые попытки у него и у Сережи на высоте 5,94 были неудачны. Думаю, что определенную роль в этом сыграло и шумное поведение зрителей. Спортсменам мешали как следует настроиться на прыжок. Тогда перед следующей попыткой Олсон через диктора попросил зрителей соблюдать тишину. И зал мгновенно смолк, но и на этот раз Олсон сбил планку. Очередь прыгать Сергею. Он тоже просит у зрителей тишины. Большинство из них смолкают, но некоторые продолжают шуметь и кричать. Так и не дождавшись, когда успокоятся трибуны, Сергей начинает разбег и берет рекордную высоту. Что остается Олсону? Поднять планку еще выше. Единственную оставшуюся попытку он переносит на 107
В Лос-Анджелесе у нас было несколько запоминающихся встреч. Несколько раз к нам в отель приезжал 76-летний пенсионер Роберт Миле. Как выяснилось, болельщик нашей команды с многолетним стажем. «С тех пор как вы, русские, запустили первый спутник, я стал интересоваться Советской Россией и даже немного выучил русский»,— говорил нам Миле. На протяжении многих лет он встречает советские спортивные делегации, помогает организовать экскурсии, расспрашивает наших ребят о жизни в Советской стране и всегда приходит поболеть за своих «подшефных» на стадион. Среди кумиров Милса — Анатолий Бондарчук, Виктор Санеев, Сергей Бубка. Приятное впечатление осталось от встречи с выдающимся в прошлом мастером прыжков с шестом, а ныне спортивным педагогом и ученым Корнелиусом Уормерда-мом. Это он 44 года назад поставил последний мировой рекорд с бабмуковым шестом — и какой! — 4,77! Уормер-дам показал нам этот шест. Он из бамбука, да только покрыт какой-то клейкой синтетической лентой. Не исключено, что она помогала спортсмену сильнее сгибать шест. Побывали мы с ребятами и в Южно-Калифорнийском университете, где провели две совместные тренировки с молодыми прыгунами. А потом на открытом чемпионате США в хорошо знакомом «Мэдисоне» вновь отличился Сергей, победив с высшим мировым достижением — 5,95. Распрыгался наконец и Василий. Хотя на разминке он неудачно приземлился — прямо на бетонный пол и отбил пятки, но все же сумел совладать с собой и преодолел планку на отметке 5,75, что принесло ему второе место. Какую же попытку совершил он на следующей высоте — 5,90! Вася уже перешел через планку, но в последний момент чуть коснулся ее. Планка задрожала и, как мне показалось, нехотя упала. Вздох разочарования пронесся по трибунам. К этому моменту выбыли из борьбы все американские шестовики, и свои симпатии зрители отдали нашим ребятам. Что творилось в зале, когда Сергей установил 108 новый рекорд! Ему аплодировали даже судьи. Вот так, на высокой ноте, завершилась для нас оказавшаяся такой жаркой зима. — Этот рекорд мира был девятым по счету у шестовиков за два зимних месяца 1986 года,— отметил Сергей.— И я, конечно, испытывал радость от того, что принципиальный спор с американцами завершил в свою пользу. На Родину мы возвращались с чувством исполненного долга и уже в самолете по дороге домой вместе с тренером раздумывали над тем, как ужесточить программу подготовки к летнему сезону. Ведь и лето обещало быть знойным. 
Высоте нет предела 
Едва мы с Сергеем Бубкой вошли в просторное помещение легкоатлетического манежа Государственного Центрального института физической культуры, как увидели Николая Георгиевича Озолина, о чем-то оживленно говорившего с преподавателями. Мы переглянулись с Сергеем: 110
Озолин — подтянутый, стройный, элегантный, выглядел куда моложе своих 80 лет. Ощущение того, что перед нами человек средних лет, усилилось, когда профессор, заметив гостей, пошел быстрым, пружинистым шагом навстречу нам и энергично пожал мне руку. Признаюсь, не ожидал ощутить такого сильного рукопожатия и слегка расслабил руку — в ответ Озолин посмотрел на меня с укоризной. Но я постарался выйти из положения и так представил своего спутника: — Знакомьтесь, Николай Георгиевич, это Сергей Бубка. Сейчас вы, надеюсь, убедитесь, что у него, как и у любого мастера прыжков с шестом, могучая хватка, сильная рука. Бубка и Озолин с улыбкой подали друг другу руки. И начался разговор, фрагмент из которого я предлагаю вашему вниманию. Бубка: Здравствуйте, Николай Георгиевич! Наконец-то сбылась моя мечта познакомиться с легендарным Озо-линым. Озолин: Рад вас приветствовать, Сергей, и поздравить с замечательными рекордами и победами. Как говорится, так держать! Бубка: Спасибо за поздравление! Ну а насчет новых высот, то я уже примериваюсь к ним, хотя и испытываю пока на шестиметровой высоте что-то вроде кислородного голодания. То одно, то другое мешает поставить новый рекорд... Озолин: Я не раз видел ваши прыжки. И, знаете, всегда восхищался мощью разбега, высокой координацией при взлете, отточенностью движений при переходе планки. Бубка: Лестно, конечно, слышать такие слова, но хотелось бы, чтобы в мой адрес прозвучала и критика. Был бы вам за это очень признателен, Николай Георгиевич. Я ведь знаю, что никто лучше вас не умел вовремя и полностью использовать свои возможности в секторе для прыжков. Озолин: Давайте без комплиментов. Хотя, не скрою, приятно, когда молодые обращаются с просьбой поделиться спортивным опытом и подсказать пути дальнейшего совершенствования. Вот только не знаю, насколько интересны вам воспоминания прыгуна из другой «эры». Как-никак, наши достижения разделяет более полутора метров. Бубка: Уверен, что, будь в ваше время фибергласовые 111
Озолин: И все-таки, если бы был возможен наш с вами поединок — пусть даже на фибергласовых шестах,— он завершился бы в вашу, Сергей, пользу: и не только потому, что вы, скажем, выше меня на полголовы, что вы быстрее и сильнее, хотя все это существенные факторы. Вы не хуже меня знаете, что чем солиднее у шестовика рост и длиннее руки, тем выше высота «хвата» шеста и лучше результаты. Мой рост 168 сантиметров, у Владимира Дьячкова было примерно столько же, Гавриил Раевский — немногим выше. Волей-неволей нам приходилось компенсировать этот свой физический недостаток за счет выработки отточенной техники, за счет развития высокой координации. Все мы были неплохими гимнастами. Дьячкову удалось в 1933 году даже стать призером чемпионата страны в гимнастическом многоборье. А я увлекался и прыжками на лыжах с трамплина, где также надо искусно владеть своим телом, и однажды на чемпионате страны обыграл всех сильнейших «летающих» лыжников... А вот в скорости мы бы вам уступили. Я и Раевский пробегали сто метров за 11,3 секунды, да и то, как говорится, по праздникам, а вы... Бубка: У нас в сборной страны все «выбегают» из 11 секунд. А мне однажды удалось пробежать стометровку, причем при сильном встречном ветре, за 10,5 секунды. Но если бы в ваше время был тартан, то, наверное, и вы бы «разменяли» 11 секунд. Озолин: Да, на гаревых дорожках нельзя было развить такую скорость, как на тартане. Какую только мудреную смесь для дорожек и секторов не придумывали наши умельцы (пожалуй, самый авторитетный из них Василий Поликарпов, инженер, рекордсмен страны по прыжкам в длину, а впоследствии один из авторов проекта стадиона в Лужниках), все равно гаревые дорожки не держали так, как хотелось бы. И много энергии терялось впустую. Вам и легче, и труднее. Легче потому, что вы используете в своей подготовке немало наших открытий. Ведь нам, чтобы поднять планку рекорда страны хотя бы на несколько сантиметров, приходилось все время совершенствовать методику подготовки, что-то придумывать, изобретать. Если перед вами стоит проблема, как лучше использовать бал- 112 листические возможности шеста, и за счет этого в первую очередь многие из вас добиваются прогресса, то мы не могли рассчитывать, что шест будет сам подкидывать нас. Хрупкие бамбуковые шесты не обладали такой способностью. Бубка: Но я видел в кинохронике один ваш прыжок, когда вы согнули бамбуковый шест так, словно он был из фибергласа. Озолин: Да нет, самые лучшие бамбуковые шесты значительно уступают в гибкости и в баллистических качествах фибергласовым. Не говоря уже о том, что они ломались. Чего скрывать, я мечтал о гибком шесте. И стремился выжать максимум из бамбука. Но такой шест удавалось сгибать как следует, только пока он был новым. Стоило согнуть его несколько раз, и он начинал трещать... Вы взяли на вооружен е наш опыт плюс достижения научно-технического прогресса. Синтетические шесты, дорожки, ямы для приземления... Приведу один пример. Знаете, сколько полноценных прыжков с шестом мы могли совершить за тренировку? Четыре-пять. Ибо после приземления с четырехметровой высоты в песок долго нужно было приходить в себя. Однажды на соревнованиях в Горьком Владимир Дьячков продемонстрировал в принципе современную технику перелета через планку и приземлился на спину. Представляете, что это значит — упасть с высоты второго этажа на спину? От серьезных повреждений позвоночника его спасло лишь чудо. А нынешние прыгуны, как известно, приземляются на поролоновые подушки. И это дает возможность резко увеличить число прыжков за тренировку. Более полное использование в спорте достижений научно-технического прогресса — это веление времени. Автоматизированные системы для определения физического состояния и уровня тренированности спортсмена, компьютеры, видеомагнитофоны и видеоанализаторы для биохимического экспресс-анализа и многие другие приборы срочной информации должны быть взяты на вооружение нашими тренерами. Но и тогда покорение новых высот будет делом нелегким. Вам труднее, чем нам, потому что прыжки на уровне 6 метров требуют предельной мобилизации и концентрации, особых психологических установок и настроя!.. 113
Озолин: Мы ставили на тренировках планку на высоте, которую намеревались в будущем атаковать, и приглядывались к ней. Как мне говорил Гавриил Раевский, он у себя во дворе на стене дома прибил планку на четырехметровой высоте и, часто посматривая на нее, внушал себе: да это самая обычная высота! Гавриил первым стал на тренировках сдвигать поуже стойки. Он же при подготовке к соревнованиям часто прыгал в утяжеленных ботинках. В шест, бывало, засыпал дробь и шел на многие другие ухищрения. И все это для того, чтобы в решающих прыжках на предельной высоте ощущать легкость и смело идти на ее преодоление. Что же касается меня, то я на тренировках не только приглядывался к рекордным высотам, но и пытался их одолеть. И если это даже не удавалось, польза от таких прыжков все равно была. Во-первых, я убеждался, что новый рубеж мне по силам; во-вторых, вырабатывался двигательный стереотип для прыжков на предельной высоте. Бубка: Я тоже на тренировках часто ставлю недоступную мне пока высоту и пытаюсь взять ее. Правда, вместо планки мой тренер Виталий Афанасьевич Петров натягивает резинку. Это делается и для экономии времени, чтобы каждый раз не поднимать планку, и для того, чтобы в случае неудачи не прерывать прыжок. Когда задеваешь в полете жесткую и сравнительно тяжелую планку, то сразу прекращаешь прыжок, приземляясь по инерции. С резинкой такого не происходит. Ты иногда не чувствуешь даже, задел ли ее, не знаешь, взял ли высоту или нет, и выполняешь прыжок до конца. Все это позволяет оттачивать технику высотных прыжков, отрабатывать рисунок полета, его чистоту. Озолин: Я поступал по-другому... Вместо планки ставил на высоту чуть выше доступной, скажем, шест или деревян- 114 ную стойку для прыжков в высоту. Такие препятствия задеть было крайне неприятно, и, чтобы не удариться, приходилось максимально собираться. Сейчас, когда возросли высоты, ставить вместо планки стойку, наверное, небезопасно. Значит, надо придумать какие-то другие упражнения, которые будут заставлять спортсменов на тренировках проявлять сверхусилия. И если тренер не переборщит с нагрузками, то прогресс будет налицо. Это верный путь к новым рекордам. Бубка: Интересная мысль. Мы с Виталием Афанасьевичем постараемся взять ее на вооружение. А на чем еще следует сосредоточить внимание, чтобы покорить шестиметровый рубеж? Озолин: Само собой разумеется, на развитии физических качеств, но одного этого мало. У вас, Сергей, очень хорошая техника. На высоте 5,80—5,85 она не дает сбоев, а вот при прыжках на 5,90 и выше подчас в ней что-то разлаживается. Значит, надо работать над стабилизацией техники на больших высотах. Не последнюю роль в успехе будет играть и психологический фактор. Готовясь к прыжку, ты должен забыть о соперниках, забыть о том, что планка на отметке 6,02 или 6,10. Конечно, это не просто. Нужно в полной мере постичь искусство самовнушения, уметь от всего отрешиться перед прыжком, а может быть, и вовсе выкинуть из головы, что идешь на рекорд. В этой связи мне вспоминается история, произошедшая в конце 40-х годов на соревнованиях в Днепропетровске с будущим рекордсменом страны Петром Денисенко. В то время камнем преткновения для него была высота 4,15. Предыдущую, обычно 4,10, он брал с запасом сантиметров 10—15, но, как только судьи поднимали планку, терял самообладание и ничего не мог поделать с собой. И вот однажды друзья решили ему помочь. Уговорили судей вместо 4,10 сразу поставить 4,15, но никому об этом не говорить. Судья-информатор объявил: «Высота 4,10, прыгает Денисенко». И что вы думаете? В первой же попытке преодолевает планку! Тогда судьи перемеривают высоту, и только после этого по стадиону разносится объявление, что, как оказалось, планка стояла на отметке 4,15. Так Петр Денисенко, который потом брал высоту и на 30 сантимет ров выше, одолел психологический барьер.
Бубка: Это говорит о том, что в нашем виде человеческий фактор, как принято сейчас говорить, играет первостепенное значение. Знаете, как иногда бывает обидно услышать от какого-нибудь болельщика (пусть футбольного, пусть далекого от легкой атлетики, но все-таки считающего себя ценителем спорта) высказывание о том, что высоко взлетел я только благодаря своему особому шесту. Конечно, шест — это важное условие прогресса в нашем виде. Но ведь с такими шестами, как у меня, прыгают едва ли не все сильнейшие мастера мира. А раз мы в равных условиях, то успех определяет прежде всего твоя подготовленность, твой характер. Стало быть, спорт и сегодня, в эпоху интенсификации всех процессов развития,— это борьба характеров, интеллектов. Озолин: Вы совершенно верно рассуждаете, с точки зрения спортсмена! Нашим тренерам и руководителям легкой атлетики нужно помнить, что спорт сегодня — это и борьба идей. Многое решает прозорливость спортивных руководителей, умение предвидеть тенденции развития мирового спорта, организационный талант. О влиянии научно-технического прогресса на спорт говорят все. Но одними разговорами продвинуться вперед нельзя. Возьмем проблему производства шестов. Раньше бамбуковый, а позже металлический шест можно было купить едва ли не в любом магазине спортивных товаров. Но уже многие годы как они сняты с производства, а новые, фибергласовые, мы делать не стали, хотя и научились: одно время на Украине выпускали неплохие шесты из фибергласа. И вот результат: все меньше и меньше тренеров специализируется у нас в этом виде, да и круг талантов становится уже. Бубка: Пока я был юношей и юниором, настрадался из-за отсутствия подходящих для меня шестов. И знаю, что из-за этой нерешенной проблемы не состоялись спортивные судьбы многих одаренных ребят. Озолин: Думаю, что не за горами время, когда будут разработаны шесты с переменной жесткостью, которые после отталкивания спортсмена будут еще мощнее «выстреливать» его в небо. На них следующее поколение спортсменов выйдет штурмовать семиметровый рубеж. И может быть, те инженеры, ученые, которые по роду своей деятельности имеют дело с подобными фибергласу матери- 116
алами, прочтя эти строки, загорятся идеей создать такие шесты. Бубка: Страшно подумать — 7 метров! Озолин: Высоте предела нет! Такова диалектика жизни, диалектика спорта. Бубка: Ну а пока на повестке дня шестиметровый рубеж. Озолин: Будет справедливо, если первым его покорите именно вы, Сергей. По праву сильнейшего, по праву лидера. Бубка: Спасибо за добрые пожелания... Я буду стараться! 117
жүктеу/скачать 1.42 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|
