Глава 3 Джонатан Эдвардс

Несмотря на то, что впоследствии Джонатан Эдвардс стал пасто­ром и известным религиозным отцом Великого пробуждения в Аме­рике, он был также и эрудитом, прекрасно разбиравшимся в основ­ных направлениях мысли эпохи Просвещения, а также в трудах таких великих ученых того времени, как Джон Локк и Исаак Ньютон. На протяжении своей жизни Эдвардс написал несколько выдающихся теологических трактатов, редактировал популярное издание "Жизнь и дневники Дэвида Брэйнерда" (Life and Diary of David Brainerd), ко­торое и поныне остается классикой миссионерской литературы, на­полнил ветром паруса двух возрождений, был изгнан из церкви, пас­тором которой являлся, служил миссионером среди американских индейцев и умер, занимая должность президента Университета Нью- Джерси в Принстоне.

Джонатан был пуританином, но при этом также евангелическим кальвинистом, что выглядело явным оксюмороном. Он был глубоко убежден в том, что только Бог избирал тех, кто предназначен к спасе­нию; но при этом, как ни странно, он также был уверен в том, что от­ветственностью каждого отдельно взятого человека является поиск своей собственной судьбы в плане Божьем. Джонатан Эдвардс был человеком удивительной честности, которому удавалось находить ба­ланс между радикальной верой, с одной стороны, и дисциплиной и критическим мышлением, с другой. Он никогда не боялся подвергать сомнению свои собственные убеждения и затем искренне искал от­вет, пока, наконец, не находил его.

Несмотря на свою короткую жизнь, Джонатан Эдвардс во время Великого пробуждения стал свидетелем знаков и чудес Божьих. Вы­ступая против всевозможных злоупотреблений, он стремился к тому, чтобы вера исходила, прежде всего, из человеческого сердца, а не ра­зума. Он много проповедовал о любви, которая определяет Божью природу, однако наиболее известной его проповедью стал горячий призыв к покаянию, наполненный образами льющихся с небес огня и серы - "Грешники в руках разгневанного Бога”. Он говорил людям о тяжести Божьего гнева с сердцем, переполненным состраданием и заботой о заблудших душах. Эдвардс был более знаком с небесами, чем с преисподней, но всегда с готовностью устраивал своим слуша­телям виртуальный тур по аду в надежде, что те, узнав об этом месте больше, будут всеми силами стремиться избежать его.

Джонатан и его жена Сара вошли в американскую историю как од­ни из наиболее выдающихся родителей. К 1900 году среди потомков их одиннадцати детей насчитывалось тринадцать президентов колле­джей, шестьдесят пять профессоров, сто юристов (включая одного декана известной юридической школы), тридцать судей, шестьдесят шесть врачей (включая одного декана медицинской школы), сто тридцать пять редакторов, один издатель и более ста зарубежных миссионеров. Из них необходимо в первую очередь отметить писате­лей О'Генри и Роберта Лоуэлла, а также издателя Фрэнка Нельсона Даблдэя. Восемьдесят человек из их потомков занимали публичные должности, включая трех американских сенаторов, мэров трех круп­ных городов, губернаторов трех штатов и американского вице-прези­дента Аарона Бурра-младшего. Среди них была также и первая леди Соединенных Штатов Эдит Рузвельт (вторая жена Теодора Рузвель­та), а также контролер американского Министерства финансов Ро­берт Уокер Тэйлор. Наследие, оставленное детьми Эдвардсов, четко показывает нам, как влияние одного искреннего последователя Иисуса Христа передается через века и поколения.

Тем не менее, сфокусировавшись только на оставленном Джоната­ном Эдвардсом наследии, мы можем упустить из виду его исключитель­ное значение для современного христианства. Он был человеком, бо­ровшимся с мыслями, чувствами и стремительной волной перемен, да­бы обрести награду Авраама - дружбу с Всемогущим Богом. Но прежде всего Джонатан Эдвардс был человеком, стремившимся к познанию Бога, и благодаря этому стремлению он добился всего, чего желал.

Джонатан Эдвардс появился на свет 5 октября 1703 года в городе Ист-Виндзор, штат Коннектикут, в семье пуритан Тимоти и Эстер Стоддард Эдвардс. Среди их одиннадцати детей он был единствен­ным мальчиком - четыре дочери Эстер родила до появления на свет Джонатана и шесть - после его рождения. Несмотря на то, что пури­тане прибыли в Новый Свет с большими надеждами на создание ис­тинно христианской страны, где веруюшие смогут жить согласно библейским убеждениям, спустя некоторое время многие из них про­меняли веру на материальное преуспевание.

Тем не менее, постоянные напоминания о бренности человеческой жизни не позволяли колонистам всецело отдаться мирским заботам. Смертельные опасности подстерегали поселенцев буквально на каж­дом шагу, и очень часто они теряли друзей и близких в результате эпидемий, несчастных случаев и внезапных нападений индейцев. Почти 50 процентов всех колонистов, впервые прибывших в Плимут меньше, чем за сто лет до рождения Джонатана, умерло во время пер­вой зимы. Из-за постоянной угрозы нападения индейцев все поселе­ния между Нортхэмптоном и Дирфилдом (современный Массачу­сетс) были больше похожи на военные аванпосты, чем на причудли­вые макеты городов колониальной эры, которые сегодня так нравят­ся многочисленным туристам.

Важно не забывать и о том, что всю свою жизнь Джонатан считал се­бя подданным Великобритании. Он не дожил до Американской рево­люции, а его рождение пришлось как раз на самую середину войны ко­ролевы Анны (называемую также "Войной за испанское наследство"), в которой Англия боролась с Францией и Испанией за американские земли. Несмотря на то, что война началась в Сент-Августине, штат Флорида, французские территориальные владения находились пре­имущественно к северу от Новой Англии, в Канаде. Война с Франци­ей и Испанией означала не только перемены в британском парламен­те; она означала возможность установления в этом регионе католициз­ма, который большинство пуритан считало религией антихриста.

Кроме того, французские поселенцы в Канаде поддерживали бо­лее тесные связи с индейцами, чем британские колонисты, и евро­пейские войны на Американском континенте выливались в столкно­вения между французами и индейцами, с одной стороны, и англий­скими колонистами, с другой. Французские иезуиты привезли с собой в Америку католицизм, требовавший от индейцев меньших из­менений уклада жизни. Одно дело - регулярно причащаться, и совершенно другое - пережить рождение свыше. Это привело к даль­нейшему сближению французов и индейцев, и вскоре последние пе­реняли у французов презрительное отношение к английским посе­ленцам и их протестантской вере.

В течение той самой недели, когда появился на свет Джонатан, ин­дейцы устроили засаду неподалеку от Дирфилда (приблизительно в пятидесяти милях к северу от Ист-Виндзора) и, схватив двух мужчин, увели их с собой на север в качестве пленников. Джон Уильямс, пас­тор Дирфилда и дядя Джонатана, лишь чудом избежал подобной уча­сти. Затем, 29 февраля 1704 года, на Дирфилд напали приблизитель­но две сотни индейских воинов и небольшой отряд французов. В ре­зультате столкновения, известного также как Дирфилдская бойня, погибло пятьдесят шесть из приблизительно трехсот жителей город­ка, а сто человек были насильственно уведены в Канаду. Дядя Джона­тана, Джон Стоддард, с огромным трудом избежал той же участи. В ночной рубашке и схваченном на бегу плаще, он обернул свои ноги отрезанными от плаща кусками ткани и каким-то образом сумел про­бежать десять миль до ближайшего поселения и позвать на помощь. Помощь, однако, пришла слишком поздно: другой дядя Джонатана, пастор Дирфилда Джон Уильямс, и его жена Юнис лишились двоих детей - шести недель и шести лет от роду, которые у них на глазах бы­ли убиты. Остальных членов семьи увели на север, в Канаду. Юнис, все еще слабая после недавних родов, упала в ручей, где и была убита брошенным ей точно в голову томагавком.

Уильямс с четырьмя детьми вернулся домой год спустя, когда за шестьдесят заложников был заплачен выкуп. В 1713 году, когда вой­на подходила к концу, вместе со своим братом Джоном Стоддардом он отправился в Канаду, чтобы договориться о возвращении осталь­ных пленников. Одна из дочерей Уильямса, названная Юнис в честь Матери, не была, однако, выкуплена вместе с отцом и остальными де­тьми. В начале 1713 года она вышла замуж за индейца-могавка и ос­талась в Канаде. Позже Уильямс описал свои злоключения в книге

Искупленный пленник Сиона" (The Redeemed Captive of Zion), кото­рая стала бестселлером.

Пуританское мышление истолковывало подобного рода бедствия как знаки нового времени, наступающего для рожденного свыше на­рода Божьего Завета, каковым они себя и считали. Подобно народу Израилеву, пуритане верили в то, что благословения и наказания яв­ляются прямым следствием их покорности или непокорности Богу. Для них Дирфилдская бойня и похищения были сродни вавилонско­му пленению, а свое возвращение они сравнивали с восстановлени­ем Иерусалима Неемией. Постоянно сталкиваясь со смертью и все­возможными трудностями, пуритане испытывали острую потреб­ность в постоянной близости с Богом, потому что лишь она одна да­вала им надежду на выживание в столь диких условиях. Джонатан вспоминал о том, как в детстве несколько раз в день вся его семья со­биралась для молитвы, чтобы просить Бога о защите и поддержке.

Необычное наследие

Семейное дерево Джонатана — особенно со стороны его отца — представляло собой две крайние противоположности того времени: пуритан и жителей приграничных территорий. Первая из них полно­стью соответствовала пуританской идее совершенства во всем, слу­жения примером остальному миру. Вторую из них можно было оха­рактеризовать как нецивилизованность и греховность - то, чего сле­довало избегать любой ценой.

Дед Джонатана по отцовской линии — Ричард, был успешным торговцем. Женившись на девушке по имени Элизабет, спустя три месяца он узнал, что она беременна от другого мужчины. Разводов в те дни практически не было, и Ричард Эдвардс договорился, что­бы ребенка взяли к себе на воспитание родители Элизабет. Положе­ние еще больше усложнилось, когда у Элизабет обнаружилось пси­хическое расстройство, которое в то время считалось неизлечимым. Скорее всего, этот недуг повлиял и на остальных ее родственников. Одна из ее сестер убила собственного ребенка, другую зарубил то­пором родной брат.

Тимоти Эдвардс был старшим из шести детей Ричарда и Элизабет. Нет никакого сомнения в том, что материнские выходки оказали на него серьезное влияние — несколько раз она уходила из семьи и каж­дый раз внезапно возвращалась. После неоднократных супружеских измен Элизабет, неконтролируемых вспышек гнева и угроз (однажды она даже грозилась перерезать мужу горло во сне) Ричард в конце кон­цов обратился к властям за разрешением о разводе. Его просьба была отклонена, но спустя несколько лет беспрерывного хаоса он снова об­ратился с прошением, которое на этот раз было удовлетворено.

Несмотря на всю законность развода Ричарда, его сыну Тимоти пришлось заплатить за это большую цену, потому что пуритане ка­тегорически отвергали развод, независимо от того, законен он или нет. Тимоти загадочным образом исключили из Гарварда, где он го­товился приступить к самостоятельному служению. "Нам известно лишь то, что напротив его фамилии в графе "Строгие наказания" в гарвардской ведомости была поставлена "зловещая" отметка. Неко­торые считают, что ее появление по времени совпадает с просьбой отца Тимоти о разводе". Тем не менее, с огромной настойчивостью, которая являлась пуританской добродетелью и семейной чертой Эдвардсов, Тимоти продолжил учебу под руководством частного преподавателя. Позже Гарвард, признав его успехи на данном по­прище, даровал ему ученую степень.

Жена Тимоти, Эстер Стоддард Эдвардс, росла и воспитывалась в доме Соломона Стоддарда, известного пуританского служителя, ко­торый пользовался таким колоссальным почтением, что многие на­зывали его "папой долины реки Коннектикут”. Как дочь столь уважа­емого служителя, Эстер была знакома со многими влиятельными людьми Новой Англии, а также имела привилегию получить лучшее образование, доступное женщинам того времени. Возможно, именно любовь Эстер к книгам смогла пробудить у ее молодого мужа интерес к знаниям, что в будущем помогло ему стать одним из наиболее про­свещенных людей своего времени.

В те далекие дни местный пастор зачастую исполнял обязанности школьного учителя, и Тимоти Эдвардс не был исключением. Отец, который был для него одновременно и пастором и учителем, сыграл исключительно важную роль в обращении сердца молодого Джоната­на к Господу. Уже в детские годы, получая домашнее образование, Эдвардс изучил греческий и латинский языки, а также иврит. Кроме того, в своих дневниках Джонатан писал о том, как еще совсем ма­леньким мальчиком он часто бродил по близлежащим лугам, ощущая Божье величие во всем, что его окружало. Джонатан всегда любил книги, но при этом не позволял домашним занятиям полностью по­тощать все его время.

Думаю, Джонатан с детства ощущал в своей жизни Божье призвание. В своих дневниках он упоминает о том, что нередко говорил о Боге сверстникам и даже совместно с друзьями построил в лесу молитвен­ный шалаш. На протяжении нескольких месяцев ребята приходили ту­да не меньше пяти раз в день, чтобы вместе искать Бога. В своих мему­арах Эдвардс также высказывает сожаление, что "в конце концов, девя­тилетний парень полностью растерял все эти добрые увлечения и вернулся, подобно псу, к своей блевотине, ступив на стезю греха".

Эдвардс продолжил свой путь к знаниям, поступив в тринадцать лет в Коллегиальную школу Коннектикута, которая впоследствии стала Йельским университетом. Готовясь к служению, он штудировал книги в крупнейшей библиотеке региона, знакомясь не только с миссионер­ской литературой, но и со многими другими трудами. Окончив учебу в 1720 году, Джонатан, лучший ученик своего класса, остался в школе еще на два года для получения степени магистра.

Эта духовная борьба не прекращалась на протяжении всего периода формирования Джонатана как личности. Вы сами поймете, какие со­мнения в то время переполняли разум молодого человека, когда позна­комитесь с тем, чему учил его отец. Тимоти Эдвардс был глубоко убеж­ден в существовании трех особых шагов на пути к обращению: (1) изна­чальная убежденность, или осознание существования Бога; (2) ощуще­ние собственной ничтожности и оторванности от Бога и, наконец, (3) покаяние и окончательное спасение, если Бог дарует его (как считал лю­бой благочестивый кальвинист). Тимоти Эдвардс, видимо, глубоко ве­рил в то, что Бог действительно дарует одно-единственное спасение. Джонатан написал своей сестре письмо, в котором сообщал, что, после того как отец ознакомил с этими тремя шагами прихожан своей церк­ви, сотни из них ответили Святому Духу, коснувшемуся их сердец, по­иском более близких отношений с Богом. Тридцать человек даже дого­ворились о личной встрече с Тимоти, чтобы тот подтвердил достовер­ность их личного опыта (свидетельства лишь тринадцати из них тот признал искренними, позволив им присоединиться к своей церкви).

Джонатану Эдвардсу было нелегко принять этот процесс как доказа­тельство обращения к Богу того или иного человека. Его дедушка по материнской линии однажды сказал ему, что девять из десяти обратив­шиеся к Богу людей вряд ли сомневались в реальности пережитого. А поскольку духовные поиски Джонатана обличала неуверенность и нео­пределенность, возможно, он иногда даже сомневался в том, действи­тельно ли Бог даровал ему спасение. Но и в такие периоды он был по­лон неослабевающей решимости не только максимально полно по­знать библейского Бога, но также лично ощутить всю полноту близос­ти с Ним. Он не желал довольствоваться малым. Как некто однажды метко охарактеризовал его: "Ему требовалось либо все, либо ничего".

Наконец в 1721 году, когда Джонатан был с головой погружен в учебу, истина приведенного ниже отрывка открылась его рациональ­ному разуму: "Царю же веков нетленному, невидимому, единому пре­мудрому Богу честь и слава во веки веков. Аминь" (1-е Тимофею 1:17). Впоследствии он писал:

Мою душу наполнило, проникнув во все ее уголки, ощущение славы, свойственной лишь небесному, Божественному Сущест­ву; совершенно новое ощущение, не похожее на то, что мне до­водилось испытывать ранее... Я подумал о том, насколько же ве­ликолепным было это Существо и как счастлив я должен быть, наслаждаясь таким Богом, пребывая в Его объятиях, без остатка растворяясь в Нем.

С этого момента Джон твердо решил как можно более полно и все­сторонне познать Бога и Его Слово, веря, что "чем больше человек имеет рационального понимания Божественных вещей, тем больше он получит возможностей, когда Святой Дух коснется его сердца, увидеть великолепие этих вещей, наслаждаясь ими". Несмотря на окружавшую его в то время тьму, Джонатан горел желанием познать не только Божью силу и мудрость, но также наслаждаться Им. Кроме того, он твердо решил помогать и другим людям увидеть все это.

Бог даровал Джонатану способность глубоко постигать истину - наблюдая за видимыми вещами этого мира, он затем использовал их для объяснения истин невидимого Царства Божьего. Впервые эта жажда дала о себе знать уже в ранние годы жизни Эдвардса и не отпу­скала проповедника до конца его дней.

Великий толкователь

Несомненно, Джонатан Эдвардс был высокообразованным чело­веком, но большая часть его знаний о Боге был получена в результа­те собственных тщательных изысканий, включавших в себя наблюде­ние, конспектирование наблюдений и мыслей, кропотливое истол­кование записей и, наконец, ознакомление других людей с получен­ными результатами и выводами в письменном виде или устно.

Всю свою жизнь Джонатан упорно и дисциплинированно изучал Божьи истины. Каждое утро он вставал очень рано, о чем писал в сво­ем дневнике следующее: "Думаю, восстав из гроба в весьма ранний час, Христос на Собственном примере словно показал нам, что нужно про­сыпаться рано". В итоге он пришел к следующим выводам: "Не терять даром ни секунды, используя время с наибольшей пользой", а также "Жить максимально полно, пока бьется мое сердце". Для него жизнь представляла собой ярчайшее приключение, во время которого в по­исках Божьей славы и стремлении увидеть ее проявление в жизни дру­гих людей он не оставлял неперевернутым ни единого камня.

Джонатан внимательно изучал все, что встречалось ему на пути, но особое внимание уделял природе, Священному Писанию, научным трактатам известных ученых и жизни окружавших его людей. Во время своих прогулок по лесу, где он наблюдал за происходящим в при­роде и разговаривал с Богом, Джонатан искал ответы на многочис­ленные вопросы, не дававшие ему покоя. В молодости он восхищал­ся пауками, удивляясь их умению плести паутину. Радуга очаровала его настолько, что он даже попытался самостоятельно воссоздать ее, выпуская изо рта струи водных брызг и затем наблюдая за тем, как солнце создавало миниатюрные радуги, появлявшиеся в результате преломления лучей света в каждой капле воды.

Многие говорили, что, если бы Джонатан не увлекся религиозны­ми исследованиями, он наверняка стал бы ученым, подобно Бенджа­мину Франклину. Вместо этого Эдвардс прилежно штудировал Оло­во Божье, полный решимости не оставить без ответа ни единого во­проса. В его дневниковых записях находим следующее:

Казалось, что зачастую я видел так много света, источаемого каждым отдельно взятым предложением, и находил на страни­цах этой Книги столь много восхитительной пищи, что просто не мог остановиться и закрыть ее... размышляя долго над от­дельными предложениями и стремясь увидеть все скрытые в нем чудеса, ведь практически каждое предложение было до кра­ев наполнено ими.

В поисках истины Джонатан начал изучать труды, написанные таки­ми титанами мысли, как Исаак Ньютон и Джон Локк. За свою жизнь он собрал огромную на то время личную библиотеку, состоявшую из более чем трех сотен томов, в то время как большинство его современников было счастливо иметь у себя дома хотя бы одну Библию. Но Джонатан читал не просто ради удовольствия. Как писал Джон Пайпер:

Эдвардс не был пассивным читателем. Он читал для того, чтобы найти ответы на мучившие его вопросы. Большинство из нас имеет склонность к пассивному чтению. Читая, мы не задаем вопросов... Мы не пытаемся понять образ мысли автора, не раз­мышляем над значением тех или иных терминов. Столкнувшись же с какой-либо проблемой, мы привычно оставляем ее специ­алистам и лишь изредка принимаемся искать ее решение, как это в свое время делал Эдвардс.

Жизнь Джонатана - и позже жизнь каждого из его прихожан - тщательно исследовалась в поисках даже малейшего разрыва между совершенством, к которому он неустанно стремился, и результатами его личной оценки. Он серьезно относился ко всему, что отвлекало его от духовных вещей. Каждый раз, обнаруживая в своем поведении какое-либо несоответствие высшим стандартам, он записывал то, что ему необходимо было изменить в себе, а также пути осуществления этих перемен. Эдвардс тщательно определял свои ценности, совме­щая записанные на бумаге цели с планами и делая все для того, что­бы жить в соответствии с ними.

Составление подобного рода резолюций являлось распространен­ной среди пуритан практикой, которая, видимо, сильно вдохновляла Джонатана. К моменту завершения его персональный перечень уже состоял из семидесяти пунктов, включавших в себя обещание никог­да не поступать мстительно, сдержанно относиться к пище и питью и поступать так, как он поступал бы в последний час жизни. Одной из наиболее замечательных была резолюция № 11, в которой было ска­зано: "Когда я думаю о какой-либо из Божественных теорем, я обязу­юсь немедленно сделать все, что в моих силах, для ее разрешения, ес­ли только мне не препятствуют сложившиеся обстоятельства". Эта резолюция вполне могла бы стать девизом любой современной церк­ви или служения.

Эдвардс не только наблюдал, но также описывал все, что видел. К примеру, столь сильно заинтересовавших его пауков он тщательно классифицировал и подробнейшим образом описывал - сохрани­лось детальное описание того, как паук плетет паутину. Уже, будучи пастором, он прославился тем, что, отправляясь на прогулку в лес, неизменно брал с собой перо, чернила и бумагу, которые клал в сум­ку вместе с булавками. Эти небольшие путешествия становились для Джонатана замечательной возможностью размышлять о Боге и непо­средственно общаться с Ним. Все приходившие в голову мысли он тут же записывал на небольших листочках бумаги, которые прикреп­лял булавкой, скажем, к своему плащу. Затем все эти маленькие за­писки с плаща, напоминавшего к моменту возвращения Джонатана домой шахматную доску, аккуратно снимала его жена и затем скла­дывала в необходимом порядке.

Однажды Джонатан разобрал на страницы одну из своих Библий - естественно, сделав это очень и очень аккуратно — и вшил между каждой парой страниц по листу чистой бумаги для заметок. Одна из написанных им резолюций, возможно, позволит нам понять причи­ны, побудившие его к этому:
28. Твердо решил... изучать Писание столь регулярно, часто и непрестанно, чтобы с каждым днем все более возрастать в по­знании оставленного нам Богом Слова.
Неустанно и глубоко исследуя Священное Писание, он заботил­ся о своем духовном росте в соответствии с увещеваниями апосто­ла Петра, который в своем Втором послании писал: "Но возрастай­те в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа..." (2-е Петра 3:18).

Джонатан не только находил недостатки в своем духовном хожде­нии и пути их разрешения, но также вел подробную запись всех своих духовных достижений. В конце каждого месяца он подводил итоги.

Став пастором, Джонатан позже фиксировал на бумаге свидетель­ства духовного опыта своих прихожан, что практиковал еще его отец. Благодаря его наблюдениям и заметкам, касающимся эмоциональ­ных и физических реакций людей во время Великого пробуждения - таким, как плач, внезапная слабость, смех и крики, — он сделался позже известным как "религиозный психолог".

Закончив наблюдения и описания, Джонатан, как писал о нем Се­рено Дуайт, "затем систематизировал их, разместив под наиболее подходящими заголовками и подготовив подобным образом к даль­нейшему использованию. Кроме того, проповедник неустанно раз­вивал свои мыслительные способности и умение отстаивать свою точку зрения, посвящая этому много времени и сил. Кропотливо со­вершенствуясь, он постепенно становился действительно развитым и думающим человеком".