Борис Александрович Тураев Древний Египет
Глава II Утро египетской цивилизации
жүктеу/скачать 0.67 Mb.
|
Глава IIУтро египетской цивилизацииНачало Египетского государства, по последним хронологическим изысканиям, следует относить, самое позднее, ко второй половине четвёртого тысячелетия до Р. X. На которое тысячелетие может падать зарождение культуры, подготовившей образование этого государства? Если мы даже оставим в стороне огромные цифры, приводимые учёными, занимавшимися геологической историей Нильской долины, всё же должны будем признать, что много веков подготовило египтян к их великому историческому будущему, тем более, что уже к концу V тысячелетия должно быть отнесено появление их календаря, как результата,. вызванного земледельческими потребностями наблюдения неба. Фл. Питри, а ещё раньше Швейнфурт, собрали в Египте, особенно же в местности Фив большие коллекции каменного века, классифицировали находки и сопоставили их с соответствующими в Европе. Швейнфурт исследовал 38 местностей в окрестностях Фив на площади более 30 вёрст в окружности, в поисках произведений эпохи эолита и палеолита. К северу от царских гробниц залежи эолита обнаружены на глубине 50 метров от поверхности массива, изобилуя первобытными орудиями, относящимися ко времени до начала четверичного периода. Террасы среднечетвертичного периода доставили также богатые находки эолитов. Эолиты озёрных залежей нижнечетвертичного периода доходят вверх до эпохи месвинской индустрии, а терраса среднечетвертичного (терраса Курны) не заключает в себе обработанного кремня позднее эпохи переходной от месвинской к шельской индустрии, названной Rutot стрепийской. На высотах, господствующих над Фивами с северо-запада, найдены также кремневые кинжалы североэшельского типа. Эти памятники палеолита (шельской и североэшельской) в Фивах находятся на поверхности почвы; Фаюм особенно богат находками солютрейского типа. Вообще же предметов представленных периодами эолита и палеолита в прекрасном, чистом виде найдены тысячи, и они совершенно аналогичны находимым в Европе, что доказал Фл. Питри, сопоставив на таблицах кремневые орудия, найденные в Европе и в Египте, по периодам, установленным для первых. С 1895 г. благодаря исследованиям Амелино, Фл. Питри, Квибелля, де Моргана, Райзнера и др., археологическая наука стала располагать богатым материалом эпохи неолита и хальколита. На протяжении всего Египта и в Нубии стали находить многочисленные кладбища, с большим количеством тесно погребённых в овальных ямах или глиняных ящиках костяков в скорченном виде (так называемом эмбриональном положении) на левом боку. С ними найдены глиняные и каменные сосуды, кремневые ножи и наконечники стрел, более совершенной и даже изящной обработки, пластинки из шифера в форме слонов, страусов, черепах, рыб, ромбов, и т. п., очевидно, служившие для растирания красок, которыми раскрашивали тело. Мало-помалу появляются и предметы из синайской меди. Сосуды из твёрдых пород камня поражают изяществом работы, глиняные разнообразных форм иногда имеют на себе примитивные рисунки, изображающие сцены охоты, борьбы, животных, растений, судов и целых флотилий и т. п. Статуэтки людей и фигурки животных из кремня, глины, камня, эмалированной глины и т. п., также попадаются в изобилии от крайне грубых до обнаруживающих известное развитие и предвещающих художественные дарования народа. Женские фигуры иногда нагие или с усиленно подчёркнутой африканской особенностью — необычайной полнотой нижних членов, так называемой стеатопигией, наблюдаемой теперь у готтентотов и столь характерно изображённой древними египтянами на барельефе храма Дейр-аль-Бахри у царицы и царевны земли Пунт. Мужские статуэтки иногда с бородами. Статуэтки эти, равно как и фигурки животных и росписи на сосудах, служили для религиозных, магических целей и для целей потустороннего бытия. Многочисленные, иногда со вкусом орнаментированные предметы обихода — гребёнки, части мебели, орудия, также клались для загробного употребления. Погребения такого типа продолжали существовать долгое время в историческую эпоху вдали от центров религии и государственности тогда, когда в последних жизнь успела уже выработать другие формы. В Нубии, например, эти доисторические погребения встречаются ещё в фиванскую эпоху. Исследования черепов богатых результатов раскопок Райзнера в Naga-ed-Der в северной Нубии, произведённые Elliot Smith в связи с находками в собственном Египте, привели этого учёного к выводу, что додинастические египтяне антропологически не тождественны с династическими, тип которых заставляет говорить о влиянии какой-то новой расы, как он полагает, северной. Может быть, осторожнее было бы видеть здесь последствия новых переселений семитического элемента из Азии, принёсшего с собою новые формы государственности и религии. Что касается додинастического населения, то его способ погребения находит себе аналогии среди ливийцев и других племён Африки. Фл. Питри извлёк из этнографической литературы более шестидесяти пунктов, указывающих на аналогии в религиозных представлениях, обрядах, быте и т. п. между египтянами и африканскими племенами. Некоторые из них действительно убедительны, но большинство может быть объяснено как случайные совпадения; кроме того, все они наблюдались у жителей западной Африки. Более обращают на себя внимание аналогии, замечаемые между костюмом ливийцев и нарядом фараонов. На стенах погребального храма царя V династии Сахура мы видим у ливийских пленников на лбу причёску — прототип змеи «урея» на челе египетского царя, как богини, попаляющей его врагов, сзади — хвост, который, хотя и в несколько отличной форме носили и фараоны, бороду, напоминающую привязную бородку фараонов и т. п. Египетское государство сложилось ещё в конце неолитического периода. Единой монархии предшествовало существование двух раздельных самостоятельных царств — Верхнеегипетского и Дельты; память о соединённых личной унией двух половинах сохранилась до самого конца египетской культуры в титуле фараонов, которые именовались, как цари юга — «нисут», а севера — «бисти», носили или различные короны: на юге — белую, на севере — красную, или две соединённых (так наз. «псхент»); двойственность оставила следы и в администрации, и в религиозных церемониях. Возможно, что каждое из двух царств, в свою очередь, сложилось из отдельных областей, называвшихся «сепат» или «хесп» по-египетски, и «номи» — в греческое время, имевших свои средоточия в городах, с местными божествами и культами и именовавшимися большей частью по этим городам. Названия их весьма часто очень древнего происхождения и не всегда для нас уже понятны; их иероглифические изображения сделались как бы гербами областей. Эти обозначения иногда уже сами по себе указывают на временную борьбу номов в глубокой древности. Так, над знаком, обозначающим ном, иногда стоит изображение кобчика — символическое выражение подчинения этого нома тому, в котором почиталась эта священная птица бога Гора, покровителя династии объединителей Египта. Иногда в роли кобчика является обозначение какого-либо другого нома, подчинившего область и символически изобразившего своё верховенство. В некоторых случаях изображения указывают на религиозные сближения. Так, целый ряд смежных нижнеегипетских номов рядом со своими обозначениями имеет изображение быка — вероятно, этим выражается их объединение на почве культа этого священного животного и т. п. Объединение южного Египта произошло около г. Нехебта, в котором почиталась одноимённая с ним богиня в виде коршуна, впоследствии покровительница Верхнего Египта, и соседнего с ним Нехена, где богом был покровитель династии Гор, почитавшийся в виде кобчика, откуда в греческое время оба города были названы Иеранконполем (ныне Эль-Каб) и Элейтииасполем. К югу находился ном «Восшествие Гора», уже имя которого указывает на то, что здесь помещали его воцарение; центр этого нома г. Эдфу был одним из главных центров культа этого божества; отсюда он в виде крылатого солнечного диска устремился против врагов своих, противников света, и покорил своей власти Египет, и прежде всего г. Нубт (Омб), расположенный к северу, где почитался его главный враг — бог Сетх, олицетворение бури, грома и облаков. Иероглиф Нубта, вероятно, первый стал носиться в виде его знака (золотое ожерелье) под ногами кобчика и впоследствии в царском титуле одно из пяти официальных имён фараона было именем его, как Гора, победителя Омба. Следующий к северу ном, ныне Дендера, был посвящён супруге Гора, богине неба Хатхор; он был тесно связан с Эдфу в культовом отношении, иероглиф его представлял пронзённого крокодила — также след религиозной борьбы. Далее для среднеегипетских номов: Копт, Панополь, Сиут, Кинополь, Ермополь, по-видимому, вошли в союз с царством поклонников Гора и вместе с ним продолжали завоевания на севере. До нас дошло несколько шиферных пластинок и каменных наконечников булав, пожертвованных царями в иераконпольский храм, вероятно, в благодарность за победы. На них мы находим интересные рельефные изображения животных, иногда фантастических, сцены охоты, войны, разрушения крепостей, добычи в виде скота и т. п. Иногда царь-победитель символически изображён в виде мощного тельца, повергающего врагов или разрушающего крепость, иногда в виде льва, пожирающего поверженного, или кобчика, сокрушающего крепостную стену и связывающего врагов. Царя сопровождают в виде шестов с гербами соответствующих номов представители союзных областей. Так, на самом знаменитом из этих замечательных памятников древнейшей истории Египта, шиферной пластинке царя, имя которого пока читается условно «Нар-Мер», изображено символически или пиктографически покорение самой крайней к северо-западу области Дельты и пленение 6000 врагов; царь, сначала в короне Верхнего Египта, после победы изображён на поле битвы в виду обезглавленных трупов врагов, в нижнеегипетской; представители союзных областей его сопровождают. С этого памятника можно начинать историю единой египетской монархии и конец эпохи так наз. «Служителей Гора» — царей двух половин Египта. Параллельно Иераконполю, в северном Египте называли центр культа Гора и богини — покровительницы Уаджит — г. Буто, как резиденцию северного «Служителя Гора». Но, вероятно, не меньшую роль играл г. Саис, священный центр культа богини Нейт, пользовавшейся большим почитанием уже в эту отдалённую эпоху и изображавшейся потом в короне Дельты. Между прочим, имя её носила супруга царя, гробница которого найдена поблизости к будущим Фивам, у нынешней деревни Некада (26 км), где де Морган открыл большое «доисторическое» кладбище неолитической эпохи и величественную гробницу царя Ахи, которого долго отождествляли с основателем единого Египетского царства — Миной. Чем объясняется присутствие здесь этой гробницы в то время, как скромные гробницы других древнейших царей, в том числе и самого Ахи, обнаружены у Абидоса, что соответствует и преданию о происхождении первой династии из абидосского Тиниса? Возможно, что здесь была резиденция Ахи. В таком случае, эта область уже на заре египетской истории получила важное значение, и это будет вполне понятно, если мы примем в соображение её географическое положение. За Ермонтом нильская долина, дотоле крайне узкая, впервые расширяется на пространство более 10 км и даёт место значительным поселением по обе стороны великой реки. Далее, Нил здесь впервые заметно направляется к западу, его долина приближается к Чермному морю и знаменитым Хаммаматским рудникам; отсюда через Копт и шла дорога к берегам и гаваням моря. Всё это, в связи с близостью юга, древней столицы «служителей Гора», Иераконполя, редким плодородием и райским климатом фиванской долины, обусловило раннее участие её в исторической жизни Египта. Показательно в этом отношении и то обстоятельство, что самый южный пункт её, г. Ермонт, затем сами Фивы, наконец, соседний большой центр на севере Копта чтили сходных богов: Монту, Амона, Мина, первоначально богов плодородия, друг с другом отождествлявшихся и друг в друга переходивших, особенно Амон и Мин. Ермонт по-египетски назывался южным Оном и даже просто Оном, т. е. носил то же имя, что и священнейший город севера — Илиополь. Уже это указывает на его древнее религиозное значение, для нас не столь очевидное потому, что последующее возвышение Фив оставило его в тени. Во всяком случае, достойно внимания, что как на севере, так и на юге около столицы имеется по священному городу с одинаковым именем. Некрополь у Негада и его главное украшение — гробница царя Египта Ахи или, может быть, местного князя, его современника, как полагает Масперо, являются богатыми сокровищницами египетской культуры эпохи так наз. хальколита, когда ещё господствует камень, но уже появляются и металлы. Самая гробница представляет замечательное сооружение, напоминающее крепость или дворец, с несколько наклонными стенами, разделёнными нишами и выдающимися частями; внутри центральное помещение для погребения царя, и более двадцати меньших помещений для приношений и даров всякого рода, превращавших гробницу в богатый магазин всего необходимого для загробного существования. Здесь и сосуды из глины, алебастра, меди, камня, изящных форм, и кремневые орудия всякого вида, и изящные безделушки из слоновой кости и золота, указывающие на развитой вкус и совершенство техники, и части мебели, и интересные фигурки животных, и характерные фигурки людей, между прочим, с обозначением татуировки. Есть архаические памятники письма; сцена сопровождается и фонетической подписью. Есть ряд цилиндров с именем царя Ахи и его жены Нейт-Хотеп и другими текстами, есть ряд пластинок с цифрами. Всё это приводит нас уже в тот Египет, который мы знаем по его классическим памятникам. Самая гробница представляет царскую «мастабу», которая, по исследованию Борхарта и Дерпфельда, является зерном, из которого развились великие пирамиды фараонов Древнего царства. Имел ли царь Аха, погребённый в Негада, своим вторым именем «Мина», или нет, во всяком случае, это был могущественный государь, признававшийся во всём Египте. В его обеих гробницах найдены пластинки из слоновой кости с изображениями событий его царствования, имевшими целью обозначение по ним лет. На одной изображена флотилия, едущая в Саис на освящение храма богини Нейт, на других мы видим пленников, ливийцев и др., указывающих на внешние войны и т. п. Вероятно, «Нар-Мер» был его ближайшим предшественником, а может быть, преемником, во всяком случае, его царствование должно быть отнесено к той же эпохе. От него, кроме описанной нами пластинки, с изображением победы, сохранилась булава с рельефным изображением юбилейного праздника с ритуальной пляской и храмом бога Тота, с огромными цифрами угнанного у ливийцев скота и т. п. На этих памятниках, кроме изображений, имеющих характер пиктографии, мы уже находим начатки иероглифического фантастического письма, сначала употреблявшегося для собственных имён (на пластинке «Нар-Мера» для имён царя, названия покорённой области, разрушенной крепости), цифр (6000 пленных) и т. п., а затем и для целых строк, чтение которых, ввиду их архаичности, пока ещё затруднительно. В Абидосе открыты гробницы царей, и многочисленные их памятники дают возможность составить список не менее 15 имён двух первых династий. Чтение этих имён всё ещё вызывает сомнения, а потому лишь в немногих случаях они могут быть без оговорок отождествлены с приводимыми в списках Манефона и на барельефе в Абидосском храме, где создатель его Сети I со своим сыном Рамсесом II изобразил себя совершающим каждение пред именами своих предшественников, начиная с основания царства. Возможно, что во время постройки храма были открыты гробницы древнейших царей, о них вспомнили, но имён их уже не могли точно прочесть и передали архаические иероглифы, как могли. За время этих двух династий Египет мало-помалу стал принимать тот религиозный, культурный и государственный облик, который свойствен ему был в последующую эпоху. Государство уже было сплочённым бюрократическим; при первом царе III династии Хасехемуи была последняя война с Дельтой — памятники этого царя в Иераконполе изображают его сидящим на троне в виде статуи обычного во все времена в Египте типа, но на пьедестале изображены в самых разнообразных позах убитые и умирающие враги уже вне всякой условности и с большим реализмом. И здесь даются огромные, конечно, фантастические цифры. Скульптура этой эпохи стала давать и такие совершенные произведения, как статуэтка из слоновой кости старика-царя, замечательная по работе и реализму. Весьма интересна резьба на ручках кремневых ножей, сделанных из слоновой кости и металлов. На одной из них, недавно приобретённой Лувром, изображены с одной стороны в горизонтальных рядах сухопутная и речная битвы, с другой — богатырь, укрощающий двух колоссальных львов и окружённый животными. По стилю это изображение едва ли не ближе к Вавилонии и даже Эламу, чем к классическому Египту, что заставило ещё раз поднять вопрос о связи в архаическую эпоху Египта с Вавилоном или об общности происхождения двух великих культур. Шиферные пластинки, особенно более древние, уже немедленно после своего открытия также давали повод говорить об этих связях, но особенно показательно в этом отношении употребление египтянами в качестве печатей цилиндров, которые, начиная с эпохи Среднего царства, заменяются скарабеями и совершенно выходят из употребления, а также то обстоятельство, что египетская система мер и весов восходит к вавилонской. Всё это, конечно, указывает на сложность условий развития египетской культуры, хотя и заключённой в узкую долину, но далеко не обособленной от окружающего мира. Уже к началу I династии в Египет попадает медь с Кипра; цари этой династии воюют с ливийцами, и с семитами Синая, где разрабатывают рудники; деревянные покрытия и полы в их абидосских гробницах требовали леса, который получался из Палестины и Финикии; в этих гробницах, а также в Негаде, найдены сосуды, имеющие соответствия в неолитических кипрского Кносса. В Иераконполе открыта фигурка из настоящего ляпис-лазури, камня, добываемого только в Афганистане и попадавшего в Египет впоследствии чрез Вавилон. Изделия из обсидана также указывают на торговлю, вероятно, с севером. Таким образом, три великие цивилизации — Египетская, Вавилонская и Эгейская были почти современны. Какая из них возникла раньше и насколько, в настоящее время определить ещё не представляется возможным; хронология, особенно египетская, представляет всё ещё значительные трудности, и только недавно удалось её установить с большим или меньшим приближением. В Египте не было постоянной эры; первоначально летосчисление велось первобытным способом — года обозначались просто по наиболее памятным событиям, потом по податным переписям и, наконец, по годам царствований. Для справок существовали списки лет по царствованиям и событиям; до нас дошли куски камней с такими списками — один в музее в Палермо, обнимавший некогда весь период от раздельного существования двух царств до V династии включительно; в нашем распоряжении только 1/6 этого важного памятника, который может быть назван древнейшей летописью и который, если бы сохранился полностью, дал бы из года в год весь остов истории Египта значительной части Древнего царства. Другим важным памятником этого рода является папирус Туринского музея со списком царей, с датами и суммами их по периодам. К сожалению, и он сохранился в разорванном виде и доходит только до XVII династии. Некоторое пособие оказывает сохранённое поздними византийскими хронографами извлечение из труда современника первых Птолемеев египетского жреца Манефона, написавшего для греков египетскую историю. Это извлечение представляет списки царей с датами, распределённых по 30 династиям. Это распределение удержано в науке, что же касается дат, то они весьма искажены. Трудность увеличивается ещё тем, что египетский год не соответствовал точно ни солнечному, ни лунному: он состоял уже в эпоху Древнего царства из 12 месяцев по 30 дней и 5 добавочных дней в конце года. Такой год был на ¼ с лишним суток короче солнечного, и в течение столетий эта разница обращалась в месяцы и годы, перетасовывая времена года и праздники. Но египетская жизнь зависела не только от солнца и луны, но и от Нила. Разлития великой реки, всецело направлявшие жизнь земледельца, заставили разделить год не на четыре времени, как везде, а на три — время наводнения (сентябрь—декабрь), посева или зиму (январь—апрель) и жатву или лето. Кроме того, начало подъёма Нила совпадало с первым появлением на утреннем небе пред солнечным восходом яркой звезды Сириуса. Египтяне считали этот день «началом года» и различали его от «нового года» — начала гражданского года в 365 дней. 1461 гражданский год равнялся 1460 годам Сириуса (365×4) — так называемый период Сириуса. Египтяне отмечали праздником утренний восход Сириуса и указывали, на какой месяц и какое число гражданского года он пришёлся. Несколько таких указаний сохранилось, и это даёт нам возможность, при помощи астрономических вычислений, определить данный год в цифрах нашей эры. Древнейшим из таких указаний пока остаётся от 7 года царя XII династии Сенусерта III, когда выход Сириуса пал на 16 число 8-го месяца; это даёт 1882–1879 гг.; дальше вверх приблизительный подсчёт данных Туринского папируса в связи с другими побочными указаниями, приводит во вторую половину IV тысячелетия, как во время основания единого Египетского государства. Ему должен был предшествовать период сложения из отдельных областей и из двух царств, и ещё более продолжительное время культурного развития. Во вторую половину V тысячелетия приведёт нас совпадение дня начала гражданского года с утренним появлением Сириуса, — это было временем изобретения календаря. Всемогущество религии, всеобъемлющее значение центральной власти, блестящее развитие искусства — черты, которые ярко выступают в период египетской истории, начинающийся с третьей династии (около XXX в.) и называемый в науке Древним царством. Египет теперь получил свою культурную физиономию, которая останется с ним, несмотря на дальнейшее развитие, перевороты и даже внешнее влияние, до самого христианского времени. Указанные нами отличительные черты эпохи с наибольшей наглядностью выразились и до сих пор выражаются в её создании, сделавшемся неотделимым от представления об Египте и пирамидах, почему сама она называется также эпохой Пирамид. На протяжении ок. 90 вёрст от Абу-Роаша до Медума и Иллахуна вдоль ливийской горной цепи высилось и частью до сих пор высится около сотни колоссальных могильных памятников всесильных царей Египта, памятников, по грандиозности и художественной простоте не имеющих себе равных. Достаточно вспомнить, что Хеопсова пирамида, например, занимает площадь в 54 тыс. с лишком кв. м, имеет в вышину 147 м, и для сооружения её было употреблено более 2 млн камней в 1,10 куб. м. Появление пирамид начало новую эпоху, их существование вызывало и вызывает легенды и домыслы. Египтяне до последних времён своей культурной жизни помнили, что первый царь, воздвигший себе пирамиду, — был Джосер, и что с него началось строительство из камня, что при нём жил гениальный архитектор, врач и вообще мудрец Имхотеп, почитавшийся, как полубог, впоследствии, к VII в., и включённый в число мемфисских божеств, как бог-целитель, слава о чудесах которого зашла далеко за пределы Египта. К именам царей-строителей возводили происхождение различных сторон жизни и культуры, их считали авторами различных религиозных и научных писаний или чудесно получившими их с неба; представление о книгах, падающих с небес или вообще сообщаемых сверхъестественным образом, столь распространённое впоследствии, впервые было соединено в Египте с царями эпохи пирамид. Они же были временем жизни мудрецов и мыслителей, оставивших память на многие века. К этому времени возводили и основание главных храмов страны. Впоследствии, когда Египет наводнили греки и другие инородцы, люди иной психологии, для них имена Хеопса и Хефрена стали синонимами угнетателей народа и нечестивцев, которые могли осуществить свои чудовищные строительные затеи только повергнув страну в неисчислимые беды, поработив население и закрыв храмы. Это представление мы находим у Геродота; оно идёт от греческих домыслов и не соответствует египетским преданиям. Для нас пирамиды являются монументальным свидетельством господствующего положения в Египте этой эпохи религиозной идеи, особенно заботы о загробном благополучии. Пирамиды — орудия борьбы со смертью и памятники победы над ней царей, земных богов, отошедших к своим небесным первообразам и нашедших для своих тел вечный покой под сооружением, по грандиозности достойным их, а по форме соответствующим культу солнечного божества, которому особенно была близка пирамидальная форма — его фетиш в Илиополе имел эту форму, ему посвящались обелиски, также заканчивающиеся вверху пирамидкой. Хотя великие пирамиды получили свой законченный вид не сразу, а постепенно развились из древних гробниц, так наз. по арабскому обозначению «мастаб» чрез ступенчатую (царя Джосера в Саккара) и изломанную форму, но пирамидальность была целью этого развития, и это указывает на тяготение к илиопольскому культу бога Солнца уже с самого начала этого периода. Уже в именах Хефрена («Сияние его — Ра») и Микерина («Тверды духи Ра») заключаются указания на это тяготение. Следующая династия, пятая, по легенде, сохранившейся в сборнике сказок на одном папирусе Берлинского музея, происходит непосредственно от самого Ра и жены его, жреца в Илиополе. Она свергает потомка Хеопса и считает своей задачей насаждение и распространение культа своего небесного родоначальника. Исторический материал действительно свидетельствует, что IV династия закончила свои дни во время смут, а V строила храмы богу Ра и снабжала их богатыми дарами. Почти каждый царь её строил не только свою пирамиду, но храм Ра, в котором бог, сиявший с неба, почитался не в тесном и тёмном святом святых в виде идола или животного, а под открытым небом в виде огромного в 60 м фетиша-обелиска, представлявшего, вероятно, копию илиопольского предмета культа. Из царской резиденции к нему шли открытые ходы; стены их, а равно и окружавшие храм, были покрыты изящными барельефами, изображавшими живительную силу светила в три времени года. В царских пирамидах с конца этой династии появляются уже упоминавшиеся нами Тексты Пирамид, представлявшие как бы словесную борьбу со смертью — здесь и заупокойный ритуал, превращавший умершего царя путём омовений, каждений, облачений, магических церемоний (м. пр. отверзания уст), возгласов и т. п. в Осириса, здесь и огромное собрание формул, облегчавших ему достижение вечных обителей. Итак, царь-бог при жизни и по смерти. Весь народ строит ему колоссальную гробницу и справляет его культ; и это является центральным в жизни государства. Для этого снаряжаются экспедиции в каменоломни не только в пределах Египта, но и за границу на Синай и в Нубию, где приходится отбиваться от местных племён. Для потребностей двора и храмов снаряжаются экспедиции и в отдалённый Пунт. Вся государственная жизнь сосредоточивается у строящейся пирамиды царя — здесь находится резиденция, здесь живут чиновники, вельможи и находятся все учреждения. Цари IV и V династий строили свои гробницы в нынешнем Гизэни Абусире, близ Каира, в древности у крепости «Белая Стена», из которой потом развился Мемфис; возможно, что одной из причин выбора этого места было то, что это был некрополь Илиополя, священного города бога Солнца. Культ универсального божества света, имя которого обозначало просто «Солнце» и которое было лишь отождествлено с богом Илиополя Атумом, которое было превыше местных связей и носило в себе зачатки великих этических принципов, имело чрезвычайное значение для развития религиозной мысли, для направления её в сторону монотеистических стремлений нравственного очищения. Но и в государственном отношении он содействовал укреплению монархического централизующего начала, ибо земля — подобие неба, и царь, бог на земле — подобие верховного Ра. Древнее царство было строго централизованным бюрократическим государством. Правда, идея двух царств, соединённых личной унией, поддерживалась внешним образом тем, что существовали двойные присутственные места, что царский дворец имел два входа, царь носил двойную корону и именовался двумя титулами, но в действительности обе половины его царства были давно слиты, и он свободно переводил чиновников из одной в другую и жаловал им земли, не стесняясь их происхождением, в любой из частей своего царства. Его божественное достоинство не возбуждало сомнений и требовало этикета, приближающегося к храмовому культу, со словословиями, преклонениями, падениями ниц. Имя его не произносилось всуе; мало-помалу вместо него вошло в обычай говорить «дворец» — «великий дом» — «пер-о», откуда чрез европейскую транскрипцию получилось наше — «фараон». Но божественное достоинство обязывало — его прообразы Ра, Гор и Осирис праведны, сильны, милостивы. Лучшие фараоны понимали это и старались, чтобы их правление было благодетельно. Патриархальный характер царствования этих «деспотов» с достаточной ясностью выступает пред нами при рассмотрении их отношения к вельможам, их окружавшим при жизни — во дворце и по смерти — вокруг их пирамиды, где они с соизволения и часто на средства своего владыки строили свои гробницы. Эти вельможи были не только родовитые представители знати; среди них находилось немало и таких, которых выдвинули их дарования и честность из обыкновенных чиновников и людей незнатного происхождения. Многочисленные надписи в их гробницах дают нам перечни их должностей, иногда переходящие в автобиографические тексты, причём в некоторых случаях приводятся и подлинные особенно важные документы — письма к данному лицу царя, завещания в пользу родных и т. п. Этот драгоценный материал знакомит нас с обществом эпохи Древнего царства и сообщает много сведений фактического характера. Мы видим, что важнейшая должность в стране, соответствующая визирату на современном Востоке, по большей части замещалась царевичами, что важнейшее жречество бога Птаха в Мемфисе также по возможности сохранялось в руках родственников династии. Прежние области «номы», из которых сложилось государство, превратились в административные и податные единицы, управлявшиеся царскими губернаторами; в Верхнем Египте они назывались «вельможами Юга». Особые шесть палат ведали суд, производившийся по своду законов, до нас не дошедшему. Денег не было, хозяйство было натуральным; торговля была меновая, подати поступали натурой, и под управлением «главного казначея» была «белая палата», наполненная всякого рода продуктами и сырьём. Огромный штат подчинённых и писцов обслуживал присутственные места; письмоводство было крайне развито и обусловило появление уже в эту отдалённую эпоху происшедшего из иероглифов курсивного письма, названного условно и неточно иератическим. Таким образом, для служилого человека была необходима грамотность, достигавшаяся, при сложности иероглифического письма, далеко не легко, но открывавшая дверь в высшее правящее сословие, изъятое от трудностей жизни и невзгод нижних профессий, о чём красноречиво и откровенно говорят нравоучительные писания, восхваляющие пользу книжного учения с этой утилитарной точки зрения. С той же утилитарной стороны оценивалось в Египте и искусство, которое находилось в тесной связи с религией. Храмы, как и везде, были жилищами божеств и в глубокой древности представляли свои дворы, среди которых помещались фетиши, или закрытые небольшие помещения различных форм для этих фетишей. Конечно, мы можем составить себе представление об этих первобытных святилищах только по изображениям их. Древнейший храм, остатки которого сохранились, — это упомянутый нами сооружённый царём V династии Ниусерра в честь бога Солнца. Кроме храмов богов, каждый фараон строил ещё вблизи своей пирамиды свой заупокойный храм. От храмов у больших пирамид IV династии сохранились лишь жалкие остатки, зато вполне возможно восстановить план и общий вид храмов царей V династии в Абусире. Эти храмы развились из жилых домов; здесь имеются открытые залы с колоннами всех видов и сокровенное святое святых; стены украшены барельефами, представляющими деяния царя; половина храма была общественной, половина, прилегавшая к пирамиде, — более интимной; ко всему сооружению вёл с берега Нила крытый ход, начинавшийся изящными пропилеями. Такими же пропилеями для заупокойного храма, по-видимому, Хефрена было сооружение у Гизэской скалы, обделанной в виде великого сфинкса, столь изящное по своей простоте и монументальности. Эти храмы уже непосредственно примыкают к тем, которые нам известны от классического времени Египта. Скульптура имеет в основе веру в тесную связь между изображением и изображаемым; статуи и барельефы жили и являлись носителями и воплощениями тех, кого представляли. На заре истории египтянин клал в гробницы грубые фигурки магического характера; веруя в необходимость для вечной жизни сохранения тела и не умея ещё в достаточной мере этого достигнуть путём бальзамирования, он прибегал к искусству для замены настоящего тела его подобием. Сначала он делал из камня в натуральную величину «подставные головы, передающие характерные черты лица погребённого», потом стал изготовлять цельные статуи, помещаемые в гробнице в особом закрытом хранилище. Портретность, требуемая самим существом дела, достигалась и бывала изумительной, правда, главное внимание художник обращал на голову и лицо, причём размеры и пропорции далеко не всегда выдерживались. Нередки семейные группы в трогательных интимных позах, фигурки и статуи секретарей, слуг и т. п., магически оживавших и служивших умершему за гробом. Такое же происхождение и назначение имели барельефы, покрывавшие стены гробниц. Они представляли покойного в его земной обстановке, среди семьи, в имении, наблюдающим за полевыми работами, в месте службы, исполняющим царские поручения, на охоте, на войне и т. п. Всё это также магически делалось реальным за пределами гроба, а для нас имеет значение первоклассного культурно-исторического материала. Со времени III династии характер египетского искусства определился, и народ нашёл свой художественный язык. Если раньше были возможны памятники, напоминавшие, например, вавилонское искусство, то теперь индивидуальность египетского искусства установилась вполне, и египетский народ выявил свои великие художественные дарования, которые в древнем мире поставили его рядом с греками. Нас поражают изумительные достижения их в области скульптуры в эпоху Древнего царства, несмотря даже на те условности, которые они допускали в своих барельефах. Так, они, несомненно, имели понятие о перспективе ещё в архаический период, и тем не менее располагали изображения ярусами, помещая отдалённые вверху, ближайшие внизу и несколько уменьшая предметы, сообразно их отдалённости. Изображение деталей господствовало над цельностью впечатления; части тела человека и т. п. изображалось в том положении, в каком они наиболее ясно видны, и это происходило не от неумения изобразить человека на плоскости, а от стремления выразить три измерения посредством двух, наиболее характерных: профильное изображение комбинируется с развёрнутыми плечами и поставленным en face глазом (проф. В. К. Мальмберг); покрывающая стол настилка из листьев изображается, чтобы быть видной, над столом, и над ней уже помещается то, что на стол поставлено и положено, и т. п. В общем, египтянин любил красивую жизнь — уютную виллу с садом и прудом, изящные туалетные вещицы, стильную мебель с резьбой и инкрустациями; всё это обусловливало большой спрос на произведения художественной промышленности и наполнило наши музеи такими памятниками, подобных которым мы не имеем от других народов. Уже в эту эпоху иногда сказывается индивидуальность художников — среди гробничных барельефов попадаются не имеющие магического значения жанровые сценки, указывающие на наблюдательность художника, который иногда не забывал изобразить и себя, и даже подписать своё имя. Таким образом, эпоха Древнего царства была временем разностороннего культурного развития великого народа, временем его мирного труда и преуспевания. Внешние сношения его заходили далеко и охватывали огромное пространство от абисино-аравийского Пунта до Эгейского моря. И эти сношения были мирного культурного характера. У фараонов не было даже постоянного войска, т. к. стычки с бедуинами Синайского полуострова во время экспедиций в каменоломни или медные и бирюзовые рудники, а также с нубийскими туземцами не заслуживали названия войн и не требовали больших сил. Серьёзнее были отношения с ливийцами, но о них теперь мы слышим меньше. Однако, к концу эпохи Древнего царства положение на севере сделалось более грозным. Ещё в первой половине III тысячелетия началось движение из Аравии семитической волны амореев, устремившейся в Сирию и сообщившей ей имя в вавилоно-ассирийских текстах «Амурру», овладевшей затем Вавилоном и давшей ей великую династию Хаммурапи. Египту также грозила опасность, и мы видим, что уже с V династии военные экспедиции в Азию начинают делаться необходимостью. На стенах погребального храма второго царя этой династии (XXVIII в.) Сахура изображены пленные ливийские князья, возвращение победоносного флота с пленными семитическими вождями: здесь же представлены семиты — пленники и данники с дарами (сосудами, медведем и пр.). Царь изобразил себя в виде сфинкса, попирающего ливийца, пунтийца, азиата. В одной из гробниц к югу от Ираклеополя найден барельеф, изображающий падение азиатской крепости — древнейшая пока батальная картина. При царе VI династии Пиопи I (ок. XXVI в.) азиатские отношения потребовали значительного напряжения сил. Начальнику Юга Уне было поручено собрать войско из туземных отрядов, поставляемых номархами, храмами, а также из нубийцев и ливийцев. Было предпринято пять походов в страну «Обитателей Песков», так называли тогда египтяне семитов Сирии; из упоминания уничтожения виноградников и фиговых деревьев видно, что военные действия происходили уже в Палестине среди оседлого населения. Уна предпринял и морскую экспедицию до «Носа Антилопы», может быть, Кармила, в северную часть страны «Обитателей Песков». Однако, при Пиопи II другой вельможа, снаряжавший экспедицию в Пунт на Красном море, был убит во время набега «Обитателей Песков», очевидно, стучавшихся в двери Нильской долины. Они были отражены элефантинским князем Пиопинахтом. Элефантинские вельможи теперь вообще проявляют энергичную деятельность, особенно по сношениям с непосредственно примыкавшими к их области южными странами. Из них особенно известны подвиги Хирхуфа, начертавшего свою автобиографию на стенах своей гробницы. Он говорит о трёх экспедициях в отдалённые области Судана при царях VI династии Мернера и Пиопи II… «Я вернулся с 300 ослами, нагруженными ладаном, эбеновым деревом, шкурами пантер, слоновыми клыками, всякими отборными прекрасными произведениями», — говорит он между прочим, а также приводит письмо от имени царя Пиопи II, вступившего на престол ребёнком; в нём высказывается благодарность за направляемого ко двору для увеселения царя — мальчика карлика из малорослых племён Судана. Сохранились известия о подобных же экспедициях и других южных вельмож. Итак, внешние сношения египтян охватывали огромное пространство, и в сферу их влияния, если не непосредственного владычества, вошли области и на севере, и на юге. Но одновременно с этим внутри страны начался болезненный процесс ослабления и оскудения центра, обнаружились признаки распадения государства. Упомянутые только что Уна и Хирхуф являются красноречивыми представителями этого времени — первый, царский чиновник, выслужившийся из неродовитого круга, является как бы носителем прежнего централизующего начала; он облечён новым званием «начальника Юга» в противовес прогрессирующему разложению; он принимает экстренные финансовые меры для поддержания казны; Хирхуф, верный слуга своих государей, однако уже не находится вблизи их; он живёт и умирает в своей области, и его гробница не в новой столице — Мемфисе (по имени пирамиды Пиопи I «Меннофр», «Благое пристанище»), а в его родовой области. И это становится общим явлением с конца V династии. К этому времени, благодаря царским пожалованьям, успела образоваться богатая поземельная знать, сильная своими связями с местным населением и переставшая стремиться ко двору и центру. Корона в то же время, наоборот, успела ослабить себя, раздарив значительную часть земельного фонда служилым людям, превратившимся чрез несколько поколений в настоящих феодалов и наделив различные храмы иммунитетными грамотами. Правда, эти грамоты не идут так далеко, как вавилонские, и не создают подобий духовных ленов, но всё же короне пришлось поступиться рядом выгод. Льготы храмам и их городам заключались в изъятии от различных повинностей, работ и выдач в пользу двора, царских людей и полицейских (так называемых «мирных негров» — полицейскую службу несли негры). Рука об руку шла демократизация представлений о загробной участи — Осирисами стали делаться после смерти все, и для достижения вечных обителей не было необходимости в посредстве царя. Всё это привело к распадению Египта, и после VI династии начинается смутная переходная эпоха. VI династия не оставила после себя памятников; VIII — имеет резиденцией Ираклеополь у входа в Фаюм, но не пользуется признанием во всей стране. Девятая и десятая династии, современные второй половине III тысячелетия, были ираклеопольского происхождения. Родоначальником их был Ахтой, почему-то названный у Манефона жестоким тираном. Во всяком случае, это было время жестоких смут, междоусобных войн и внешних нашествий. До нас дошёл глубоко интересный, хотя трудный для понимания, памятник на папирусах здешнего Эрмитажа и Московского музея изящных искусств — Поучение одного из царей ираклеопольского дома своему сыну Мерикара. Это первое в истории царское поучение касается самых разнообразных вопросов и рисует с достаточной ясностью положение страны в сравнительно благополучное время переходного периода. Автор заставил признать свою власть на западе и на востоке до самой азиатской границы; с Югом он в мире, помня какое-то древнее пророчество, азиатов он отразил. Интересна характеристика, какую он им даёт: «Азиаты презренны; трудна местность, где они живут; печальна из-за воды, недоступна из-за деревьев; пути затруднены горами. Азиат не сидит на месте, но вечно бродит; он воюет со времён Гора, не побеждая и не будучи побеждён». Царь советует своему сыну быть всегда в боевой готовности, строить укрепления, набирая молодёжь в солдаты и щедро наделяя её. Но особенное внимание следует уделять вассалам — им надо оказывать уважение и заботиться об их благосостоянии, ибо «велик великий», если его вельможи велики. Однако, не следует отдавать предпочтение «сыну особы» пред простолюдином — надо отличать людей за их способности. Целый ряд наставлений касается поведения правителя и отличается нравственной высотой: «твори правду, и ты преуспеешь на земле. Успокой плачущего, не утесняй вдовы, не сгоняй человека с достояния отца его, не казни без нужды… Человек да творит полезное для души своей… Посещай храмы, будь скрытен относительно таинств. Вкушай хлеб в храме… Приноси дары соответственно твоему достатку — один день даёт вечность, один час обеспечивает будущее, а бог знает того, кто это делает… Возлюби деятельную жизнь; жизнь на земле скоропреходяща; блажен оставивший по себе память… Приготовь себе место в некрополе как справедливый, как творящий правду. Приятнее Богу нрав справедливого, чем телец беззаконника… Люди — подобия Бога, вышедшие из плоти его; он сияет с неба для сердец их, производит для них траву, скот, птиц и рыб для пищи их… Они плачут, а он слушает…» У нас нет оснований сомневаться в подлинности этих наставлений, но мудрость и высота их не спасли Египет от смут. Ираклеополиты ухаживали за вассалами и старались опереться на знать; на их стороне были сильные номархи Сиута и Ермополя, но эти внутри своих владений чувствовали себя совершенно самостоятельными и даже иногда вели летосчисление по годам своих княжений. Целый ряд других совершенно не признавал власти фараонов; одно время, по-видимому, самостоятельное царствование возникло с центром в Копте; Юг также скоро обособился и даже перешёл в наступление. Война и разбой не прекращались; древние памятники гибли. Один из сиутских номархов — Ахтой хвалится, что в его дни путешественник на дороге был безопасен, а незнатный (из класса «неджес») не был умерщвляем рядом со своей женой. Такое бедственное положение страны продолжалось около 200 лет, и египетской культуре грозила опасность. Но нация ещё была юна и таила в себе силы возрождения. Центр её жизни перешёл на юг, и на новый путь процветания страну вывели Фивы, величие которых было законным возмездием за эту великую заслугу пред человечеством. Вероятно, и отдалённость положения от тогдашних центров политической жизни делали в Фивах общее расстройство менее ощутительным, а ряд крупных представителей рода местных владетелей умело использовал географические преимущества положения города и его области для того, чтобы занять выдающееся положение среди боровшихся тогда за преобладание сил. Роды сильных и энергичных номархов, носивших имена Иниотефов и Ментухотепов, известных в науке под традиционным обозначением XI династии, объединяют под своей властью мало-помалу сначала южную часть Египта, ещё со времени Древнего царства носившую особое наименование «Голова Юга» и простиравшуюся от Элефантины до Абидоса и потом даже до Сиута, а затем и на весь Египет.
жүктеу/скачать 0.67 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|