Борис Гурьевич Мещеряков, Владимир Петрович Зинченко. Большой психологический словарь.

В итоге сегодня сосуществуют психологические знания, выраженные художником в форме образа, философом в форме слова и психологом в форме действия (операции, процедуры). Благодаря ориентации на механизм, наука самозванно присвоила себе исключительное право на объективность. Следы пренебрежения к образу и слову (в т. ч. к интроспекции) видны и сейчас, что едва ли целесообразно приписывать чьему-либо злому умыслу. Необходимы пристальное внимание и далеко не простая работа, чтобы обнаружить сходство между образом, словом и действием, даже когда они описывают один и тот же объект. Легко ли в исследованиях памяти увидеть Мнемозину или в любом учебнике психологии увидеть душу, смыслообраз которой был создан совместными усилиями деятелей искусства, философии, религии. Душу в учебнике П. не узнает не только студент, но и автор книги. Еще труднее, когда этот смыслообраз не забыт, а сохраняется и обогащается в культуре, а, следовательно, и в жизни. Он такой же внутренне напряженный и недосказанный, как и прежде, и взывает к науке, чтобы она сделала его, наконец, предметом своего внимания и изучения.

Нельзя сказать, что психологи вовсе забыли смыслообраз души. Они, скорее, вытесняет его, т. е. осуществляют его деятельностно-семиотическую переработку, итогом которой оказываются ассоциации, гештальты, поведение, его планы и структуры, реакции, рефлексы, нейронные сети, установки, отношения, отражение, значащие переживания, деятельности, действия, операции, ориентировка, значения, смыслы, когнитивные структуры и т. д. — все то, что в разные периоды развития П. выступало в качестве ее предмета исследования или главной единицы (и средства) анализа. В каждом отдельном случае обнаруживается неполнота получаемого знания и ищутся новые пути и способы ее преодоления.

П. — многопредметная наука и каждый новый предмет исследования расширяет ее «тело» и лишь незначительно обогащает душу. Не слишком помогает и смена методологических принципов, руководящих общей стратегией исследований. Психологи занимали разные т. зр., с которых рассматривали выбранный объект изучения: диалектическая и метафизическая, аналитическая и синтетическая, элементаристская и целостная, качественная и количественная, динамическая и статистическая (вероятностная), синхроническая и диахроническая, энергетическая и информационная, алгоритмическая и эвристическая и т. д. При изучении психики опробовались также биологический, психологический, социологический и т. д. подходы. Сов. П. оказали плохую услугу внешние по отношению к ней методологические принципы: отражения, детерминизма, системности, единства сознания и деятельности. Разумный принцип развития не мог компенсировать вред, наносимый другими. Выручало то, что они в значительной степени и бытовали отдельно от психологии и произносились не по существу, а как заклинания, которые сейчас по инерции произносятся преимущественно в диссертациях.

Психологи все же последовали совету П. Фейерабенда и сделали «методологическую передышку». В П. давно не видно «системосозидающих» трудов. Неизвестно, сколько продлится эта пауза, во время которой полезно не только осмотреться, но и обернуться вспять, обратиться к истокам, к исходному смыслообразу П. как науки, последовать совету Кободайси: «Не иди по следам древних, но ищи то, что искали они». Конечно, ни торопиться, ни торопить в этом деле не следует. А. А. Ухтомский когда-то заметил: люди сначала научаются ходить и лишь потом задумываются над тем, как им это удалось. Если задумываются! П. сильна своим разнообразием, которое увеличивает ее объяснительный и практический потенциал. Примером для П. может служить физика, расшифровавшая смысловой образ апейрона-атома спустя почти 2,5 тыс лет. Но смысловой образ души, по крайней мере, должен витать над П., как витает смысл над каждой двигательной задачей. Наличие такого смыслообраза станет хорошей прививкой от чрезмерных упрощений психологической реальности, которым нет числа, возможно, заставит посмотреть на нее по-новому, а еще лучше — расширить ее.

Спору нет, отказ от субъективного, стремление к объективности исследований принесли свои плоды. Но м. б. настала пора расширить самое понятие объективного, включив в него субъективное. Ухтомский давно говорил, что субъективное не менее объективно, чем т. н. объективное. В этом же духе размышлял А. Н. Северцов, говоря, что психика — фактор эволюции. Кстати, и человеческое сознание худо-бедно ведет исторический процесс и, возможно, наивно надеется на ноосферу. Нельзя сказать, что идея расширения объективного слишком оригинальна. Психоанализ к этому пришел давно, сделав сновидения орудием и средством своей работы.

Расширение сферы объективного — это больше, чем зона ближайшего развития П. Очень м. б., что в т. н. субъективном заключена тайна целостности, по которой так тосковали и тоскуют многие психологи. Напр., выдающийся психолог современности Дж. Брунер написал в своей автобиографии: «Я не чувствую, чтобы мои работы совершили революцию или в моем собственном мышлении, или в состоянии наук о человеке в целом. В чем-то самом важном я чувствую себя неудачником. Я надеялся, что П. сохранит целостность и не превратится в набор несообщающихся дисциплин. Но она превратилась. Я надеялся, что она найдет способ навести мосты между науками и искусствами. Но она не нашла». Такому самосознанию ученого, внесшего существенный вклад в развитие целостных представлений о человеке, в изучение его живой души и сознания можно позавидовать. Хорошо бы подобное самосознание стало примером для психологов XXI в. Тогда можно надеяться, что какой-нибудь историк в XXII в. не повторит крылатую фразу начала XX в., произнесенную В. О. Ключевским: «Раньше психология была наукой о душе, а теперь стала наукой об ее отсутствии». К сожалению, XX в. полностью оправдал это печальное заключение историка. И все же в конце ушедшего бездушного столетия появились философы, начавшие возвращать душу в свой дискурс (М. К. Мамардашвили, Ф. Т. Михайлов). Не пора ли и психологам последовать их примеру?! (В. П. Зинченко.)

ПСИХОЛОГИЯ АКТА (англ. act psychology) — психологическая концепция нем. философа Ф. Брентано, выступившая альтернативой вундтовской программы построения психологии («Психология с эмпирической т. зр.» , 1874). Понимание сознания в П. а. восходит к Аристотелю, который дал «функциональное определение души»: у Брентано душа рассматривается как субстанциональный носитель духовных актов (среди которых выделяются акты представления, суждения и чувствования). Однако не душа должна быть предметом эмпирического изучения в психологии, а духовные (психические) акты как проявления души. Сущность психического акта Брентано видел: 1) в его направленности на объект (интенциональностъ) и 2) в его непосредственной самопереживаемости (эвидентность): мы не только сознаем предмет, но и непосредственно знаем об этом сознавании. Брентано призывал изучать сознание не в его содержательном, а в процессуальном аспекте (напр., не видимый предмет как результат восприятия, не ощущения зеленого, красного и т. п. цвета, а сами акты видения предмета или цвета; не представление, а «представливание» и т. п.). Содержания сознания Брентано считал не психическими, а физическими феноменами (в близком к Канту понимании).

Методом изучения так понимаемого сознания Брентано считал метод «внутреннего восприятия» актов в их единстве (целостности), который противопоставлялся им методу «внешнего восприятия» в науках о физическом мире как методу расчленения изучаемого на элементы. П. а. оказала влияние на идеи Вюрцбургской школы, изучавшей процессуальную сторону мышления, и — шире — на нем. функционализм, на метод феноменологического наблюдения в целостной психологии и особенно на феноменологию Э. Гуссерля. (Е. Е. Соколова.)

Каждый возрастной период изучается с учетом общих тенденций развития, особенностей предыдущего и последующего возрастов. Хронологические рамки и специфика каждого возраста не статичны — они определяются действием общественно-исторических факторов. Ребенок в любом возрасте имеет резервы развития, которые м. б. мобилизованы в процессе специально организованной его деятельности. См. также Детская психология.

Основная задача П. г. — раскрытие компенсаторных возможностей, позволяющих человеку преодолеть воздействие недостатков слуха на психическое развитие, получить образование, участвовать в трудовой деятельности.

Людей с нарушениями слуха делят на 3 группы: 1) глухие (глухонемые) со стойкими двусторонними нарушениями слуха, врожденными или приобретенными в раннем детстве, не овладевающие речью вне специального обучения; 2) поздно оглохшие, потерявшие слух в дошкольном или школьном возрасте, в той или иной мере сохраняющие речь, сформировавшуюся до глухоты; 3) слабослышащие (тугоухие) с частичной недостаточностью слуха (понижение до 75 дБ), с нарушениями речевого развития.

Нарушение слуха отрицательно сказывается на развитии познавательной деятельности в целом и существенно затрудняет формирование речи и словесного мышления. См. Психология специальная.

В. Ф. Гумбольдт обратил внимание на то, что произведение искусства и язык, подобно человеку, имеют свои внешние и внутренние формы. Такое же строение имеет и символ, не только поставляющий материал для искусства, но и конституирующий его. Живой символ, при обманчивой простоте его внешней формы, имеет безграничное внутреннее содержание. Напр., для раскрытия внутренней формы символа креста не хватило 2000 лет, на протяжении которых это пытаются сделать все виды христианского искусства. Символ одновременно материален и идеален, он и вещь и идея, поэтому лишь через символ вещь может стать идеей, а идея вещью (Флоренский П. А.). Символ одновременно конечен и бесконечен. В нем фиксированы все 3 цвета времени: прошлое, настоящее и будущее, т. е. в нем заключены не только образ и идея времени, но и представление о вечности. Символ допускает свободу понимания и интерпретации, и всегда, как и подлинное произведение искусства, как и человек, он полностью невыразим в понятиях и недосказан. Символ, в отличие от понятия, несет в себе не столько значения, сколько смыслы. Он обладает также эйдетической и духовной энергией. Подобными свойствами обладают и произведение искусства, и сам человек. В них «духовное доступно взорам и очертания живут» (О. Мандельштам). В произведении искусства присутствует душа художника, вложенная им при его создании. И. Бродский назвал стихотворения фотографиями души, по которым можно проследить развитие души самого поэта. Всматриваясь в душу поэта, читатель может заинтересоваться своей собственной душой. У. Блейк говорил, что поэзия учит обращать глаза внутрь самого себя, вглядываться в собственную душу. Проникновение человека во внутреннюю форму символа, произведения искусства, другого человека есть шаги по пути создания своей собственной внутренней формы, по пути само-строительства, «второго рождения». Философы, художники, психологи многое сделали для понимания влияния произведений искусства на человеческую душу Платон характеризовал каждый истинный акт большого искусства как предельную сосредоточенность, сведение в одной точке всех сил ума, воображения, памяти, чувства и воли. Подобная сосредоточенность описывается в таких терминах, как вдохновение, одержимость, неистовство, результатом которых бывает внезапное проникновение в истину. Главное свойство истинного искусства (согласно Платону, Л. Н. Толстому, Ж. Гюйо) состоит в способности его произведений притягивать (как магнит), захватывать, заражать и заряжать людей вложенными в эти произведения чувствами и энергией. В подобных описаниях весьма точно характеризуются внешняя картина воздействия искусства на человека.

В. В. Кандинский сделал след. шаг. Он утверждал, что всякое произведение искусства есть дитя своего времени, часто оно и мать наших чувств: «Истинное произведение искусства возникает таинственным, загадочным, мистическим образом "из художника". Отделившись от него, оно получает самостоятельную жизнь, становится личностью, самостоятельным духовно дышащим субъектом, ведущим также и материальную жизнь; оно является существом... оно, как каждое существо, обладает дальнейшими созидательными, активными силами. Оно живет, действует и участвует в созидании духовной атмосферы...» (О духовном в искусстве. — М., 1992, с. 99). Духовная атмосфера, в свою очередь, необходима для созревания и очеловечивания чувств. Кандинскому вторил А. А. Ухтомский: песни Петрарки и Данте стали определителями поведения для дальнейшего человечества. В этом же духе размышлял и Л. С. Выготский, считавший, что аффективно-смысловые образования сознания существуют объективно вне каждого отдельного человека в виде произведений искусства или в виде к.-л. др. материальных творений людей. Он подчеркивал, что эти формы существуют раньше, чем индивидуальные аффективно-смысловые образования. Искусство способно создавать «партитуру чувств», которая избыточна для каждого человека в отдельности, но, видимо, все еще недостаточна для человечества в целом. Выготский, Д. Б. Эльконин, Б. Д. Эльконин называют эти объективные аффективно-смысловые образования, существующие до и вне развивающегося индивида, идеальной формой, которая усваивается и субъективируется в процессе индивидуального развития, становится реальной формой психики и сознания индивида.

Т. о., мало кто сомневается, что искусство — одно из важнейших средств воспитания души, поскольку в нем эстетическими средствами выражается духовный и этический опыт человечества. Искусство — это дотеоретическая этика — этика в действии, а не в назидании. Оно практически вводит человека в мир человеческих ценностей, чего, к сожалению, нельзя сказать о науке. Не просто восприятие, а активное восприятие и созерцание произведений искусства есть начало духовной практики. А. В. Запорожец так описывал эволюцию поведения детей-дошкольников в театре: со-присутствие, сочувственное со-действие, со-чувствие, со-переживание. В итоге со-присутствие превращается в симпатическое со-участие или, в со-причастие, из которых может вырасти со-мыслие и эстетическое отношение к происходящему на сцене. Все эти стадии, благодаря детской непосредственности, отчетливо наблюдаемы. (См. также Художественные представления, Эмпатия.)

П. и. развивается непропорционально мало в сравнении с др. разделами психологии и особенно в сравнении с тем, какое реальное значение имеет искусство в истории человечества и какое влияние оно оказывает (может оказать!) на развитие отдельного человека. В последние годы плодотворно развивается смежная область П. и. и терапии — арт-терапия. (В. П. Зинченко).

ПСИХОЛОГИЯ ИСПРАВИТЕЛЬНАЯ (пенитенциарная) (англ. correctional psychology) — отрасль юридической (правовой) психологии, изучающая психические явления, вызываемые применением уголовного наказания, и процесс перевоспитания лиц, осужденных за совершение преступлений (см. также Деликт).

П. и. разрабатывает методы изучения личности осужденных, способы их перевоспитания, раскрывает психологические механизмы процесса перевоспитания, намечает пути наиболее эффективного управления этим процессом, исследует психологическое влияние средств исправительно-трудового воздействия на личность осужденного, социально-психологическую атмосферу в местах лишения свободы и условия ее формирования, изучает роль групп и коллективов в исправлении и перевоспитании правонарушителей, проблемы социальной адаптации и реадаптации осужденных, а также проблемы личности воспитателя. См. Адаптация социальная, Психология криминальная, Психология правовая, Психология юридическая.

К актуальным задачам П. к. относится изучение роли и соотношения социально- и индивидуально-психологических факторов в генезисе преступного поведения, мотивации различных видов правонарушений, роли различных мотивов в преступном поведении, особенностей психических состояний в условиях преступного деяния, психологии групповых преступлений и рецидивной преступности. См. Психология исправительная, Психология правовая, Психология юридическая.

Принципы П. о.: обучение строится на основе данных психологии о возрастных возможностях развития с ориентировкой на завтрашний день этого развития («зона ближайшего развития»); обучение организуется с учетом наличных индивидуальных особенностей уч-ся, но не на основе приспособления к ним, а как проектирование новых видов учебной деятельности; обучение не м. б. сведено к передаче знаний, к отработке действий и операций, а есть г. о. процесс формирования личности обучающегося, развития мотивации его поведения; развивающий и воспитывающий эффект обеспечивает не любая, а только формирующая учебная деятельность.

Принципы П. о. положены в основу разработки методов обучения как единства деятельности преподавателя и уч-ся. Методы обучения различаются по характеру управления деятельностью уч-ся преподавателем. Психологическими критериями эффективности учебного процесса являются: запас знаний, умений и навыков школьников, способность применения знаний, уровень сформированности разных видов деятельности (учебной, трудовой), а также наличие новообразований в умственном и нравственном развитии ребенка. См. Обучение и развитие, Проблемное обучение, Программированное обучение, Психологическая педагогика, Развивающее обучение, Экспериментальное обучение.