Глава 4 Свойства народного представительства

го народа, если оно установляется и падает во имя общественного блага, то спра-

шивается: в чем состоит приносимая им польза? Каким государственным целям

может оно содействовать или мешать? Каковы его выгоды и недостатки? Одним

словом, каковы его свойства?
Выгоды политической свободы и представительных учреждений до такой

степени очевидны, основанные на них либеральные идеи до такой степени рас-

пространены в литературе и в обществе, что почти странно на них останавли-

ваться. Говорить об этом нет возможности, не впадая в общие места, давно всем

известные. Гораздо чаще от внимания не только публики, но и передовых мысли-

телей ускользает оборотная сторона дела, без которой, однако, остается непонят-

ным множество явлений в истории и в жизни. Нет ничего легче и пошлее, как объ-

яснять отсутствие политической свободы невежеством народов и, в особенности,

насилием правительств. Подобные воззрения столь же мало раскрывают смысл

истории, как давно похороненные объяснения мифологии обманами жрецов.

свободе видит абсолютное требование, а в ее отрицании одно только насилие, ни-

когда не придет ни к ясному сознанию своего положения, ни к правильному раз-

витию своего государственного устройства. В действительности, политическая

свобода и основанные на ней представительные учреждения не всегда соответ-

ствуют общественной пользе, точно так же, как они не составляют непременного

требования права. Они упрочиваются, когда приносимые ими выгоды перевеши-

вают их недостатки, но часто они падают вследствие внутренней своей несостоя-

тельности, вследствие того, что при данных условиях, они являются скорее по-

мехою, нежели двигателем общественного развития. Для ясного уразумения дела

необходимо, следовательно, обратить внимание на обе стороны.
В наше время едва ли кто станет отрицать огромные и благодетельные по-

следствия, истекающие из представительных учреждений для народов, к ним

приготовленных, в странах, где установилось вожделенное согласие политиче-

ской свободы с властью, порядком и общею пользою. Прежде всего, права и ин-

тересы граждан находят здесь высшее обеспечение. Классы, облеченные поли-

тическим правом, имеют возможность стоять за себя, защищать и свои, и общие

выгоды. Участвуя в верховной власти, представитель является в ней законным

заступником не только своих избирателей, но и всех граждан в совокупности. За-

кон, утвержденный на общем согласии, ограждает права всех и не подвергает-

ся произвольным переменам и нарушениям. Власти, друг друга сдерживающие,

устраняют произвол, пресекают злоупотребления, содействуют прочности за-

конного порядка. Нет сомнения, что представительное устройство не составляет

единственной гарантии права и свободы. Напротив, оно имеет значение только

при существовании других ближайших к народу учреждений, непосредственно

касающихся жизни. Независимый, бескорыстный, хорошо устроенный суд, над-

лежащая доля местного самоуправления гораздо лучше охраняют личность, соб-

ственность и интересы граждан, нежели участие их в верховной власти. Послед-

нее составляет венец здания, а не краеугольный его камень. Но без политической

свободы все низшие гарантии сами не ограждены от нарушения. Власть, ничем

не сдержанная, легко склоняется к произволу. Низшие органы правительства, те,

которые приходят в ближайшее соприкосновение с гражданами, получают свое

бытие, свою силу и направление от власти верховной, а потому высшею гаран-

тиею прав и интересов народа может быть только народное представительство,

участвующее в действиях и постановлениях самой верховной власти. Вся консти-

туционная система Англии, говорит Борк1, существует для того, чтобы посадить

12 беспристрастных людей на скамью присяжных. Безусловного обеспечения и

здесь нельзя найти, ибо оно вообще немыслимо в человеческих обществах, но это

высшее, какое возможно.

ное влияние на возбуждение народных сил, на развитие общего благоденствия.

Человеческая деятельность требует простора и безопасности. Уверенность в буду-

щем, в прочности порядка, в невозможности произвола составляет первое усло-

вие всякого предприятия. Только при свободе энергия лица может проявиться во

всей своей полноте; в свободе лежит главная пружина человеческого совершен-

ствования. Куда бы мы ни обратились, везде существует этот закон. Промыш-

ленность достигает высокой степени развития только в странах, где упрочена

свобода и ограждены права. Еще более требует свободы духовная деятельность

человека, которая вся истекает из свободной мысли; для нее свобода так же не-

обходима, как воздух для физического организма. Поэтому свободные народы са-

мые богатые и самые просвещенные. Древние республики, средневековые воль-

ные общины, новые представительные государства служат тому разительными

доказательствами.

ствовать и без высших. При некоторой степени общественного развития, при

благоразумии правительства они могут вполне удовлетворить народным нуж-

дам. Произвол сдерживается нравственною силою общества, опасением неудо-

вольствий, желанием блага в правителях, которые обыкновенно готовы дать под-

данным всевозможные учреждения, охраняющие личность и собственность, если

только не затрагиваются права верховной власти. С другой стороны, бури, вызы-

ваемые политическою свободою, могут подвергать жизнь и имущество граждан

гораздо большей опасности, вносить в общественные отношения несравненно

большую шаткость, нежели самый сильный деспотизм. Поэтому частные инте-

ресы обыкновенно ищут успокоения от революционных смут под сенью само-

державной власти, которая доставляет каждому возможность мирно заниматься

своими делами и безопасно достигать своих выгод. Просвещенный абсолютизм,

дающий гражданам все нужные гарантии в частной жизни, содействует разви-

тию народного благосостояния гораздо более, нежели республики, раздираемые

партиями. Стоит сравнить, например, революционную Францию с Пруссиею по-

сле 1815 года. Поэтому если злоупотребления неограниченной власти ведут ино-

гда к общему застою, к истощению народных сил, то, с другой стороны, мы видим,

что народы крепнут и растут под самодержавным правлением. В доказательство

достаточно сослаться на Россию. Положение либеральных писателей, что абсо-

лютизм непременно ведет к падению обществ, далеко не всегда оправдывается

историею. Если нам могут указать на примеры народов, склоняющихся к упадку

под неограниченною властью монархов, то надобно спросить, где тому причина:

в образе ли правления или в разложении самой жизни, при которой деспотизм

остается единственною возможною формою общественного устройства? Послед-

нее, очевидно, имело место в Римской империи, на которую нередко ссылаются в

доказательство пагубного действия самодержавия. Древние республики начали

разлагаться и падать при господстве в них свободных учреждений. В этом случае

абсолютизм не ускоряет, а скорее, задерживает неизбежное падение. Общества

дряхлеющие, как и новые, нуждаются в единой, сильной власти, которая одна

в состоянии охранять у них мир и безопасность. Политическая свобода полезна

для народов только в их зрелом возрасте, в полном цвете жизни. Поэтому и озна-

ченное выше положение, что представительное устройство, охраняя свободу и

права граждан, наиболее содействует развитию общественных сил, не следует

принимать за безусловное правило, приложимое ко всякому времени и ко всяко-

му месту. Оно имеет значение только при известных данных.

буждение народных сил не составляют единственной, ни даже верховной цели

государства. Личная свобода и частные выгоды подчиняются в нем высшим

началам; на первом месте стоит благо целого союза. Поэтому, обсуждая пользу

представительных учреждений, необходимо рассмотреть, какое значение они

имеют для общих государственных интересов, оказывают ли они им содействие

или помеху?
И здесь во многих отношениях благодетельные их последствия неопровержи-

мы. Все, что может сделать общественная мысль в приложении к государствен-

ной жизни, дается политическою свободою. Народное представительство служит

постоянным органом общественного мнения. Правда, это не единственное его

выражение; существуют и другие пути: областные и сословные собрания, печать.

Но в народном представительстве рассеянные, частные суждения приобретают

общее средоточие, общественное мнение получает правильную организацию.

Пока мысль высказывается отдельными лицами или корпорациями, трудно су-

дить, до какой степени она распространена; когда же она проявляется в предста-

вительстве, составляющем верное выражение общества, можно полагать, что это

мнение действительно общее или, по крайней мере, весьма распространенное.

Сосредоточиваясь в верховном собрании, оно получает и особенный вес, какого

не имеют рассеянные, одиночные суждения; оно становится силою в глазах пра-

вительства и народа.

вещи и судит о них безупречно. В теоретических вопросах суждение массы не

имеет никакого веса; часто один человек ближе к истине, нежели целый народ.

И в практической жизни нередко приходится прибегать к теории. Эта потреб-

ность ощущается особенно при законодательстве новом, не испытанном на опы-

те, но и в обыкновенных делах теория часто бывает необходима. Так, например,

финансовые вопросы, хотя чисто практические, требуют основательного изуче-

ния экономической науки, а потому, разумеется, могут быть здраво обсуждаемы

только весьма незначительным количеством лиц. И в других практических во-

просах общественное мнение нередко ошибается, еще чаще увлекается времен-

ным чувством или господствующим односторонним направлением. Оно ощуща-

ет зло и не знает способов врачевания или кидается на средства, причиняющие

еще больший вред. Оно редко видит отдаленные цели и препятствия, а потому не

всегда обнимает вопрос во всей его полноте. Правительство, стоящее выше част-

ных интересов и увлечений, обычное в делах, имеющее средства знать каждый

вопрос во всем его объеме и собрать вокруг себя наиболее сведущих людей, не-

редко судит о государственных потребностях лучше общества.
Но если общественное мнение не может считаться непогрешимым судьею

политических вопросов, если не следует подчиняться ему безусловно, то свобод-

ное его выражение всегда имеет неоспоримые выгоды. Оно прежде всего обна-

руживает настоящее состояние общества и управления. Существующее зло не

таится внутри, а выходит наружу. Народные нужды становятся известны всем, а

потому скорее и легче могут быть изысканы средства исправления недостатков.

тика господствующего порядка, где выражение общественных потребностей счи-

тается неуважением к власти, правительству и, в особенности, монарху, не всегда

легко узнать настоящее положение дел. Злоупотребления тщательно скрывают-

ся, ибо обнаружить их могут только те, которые сами в них виновны или за них

отвечают. Правителям выгодно представлять в благоприятном свете результаты

своего управления и устранять всякое противоречие. Отсутствие критики дает

им возможность успокоиться на мысли, что все идет хорошо, пока неожиданное

событие не пробудит их от приятной мечты. Таким образом, за блестящею обста-

новкою нередко скрываются бедность, беспорядок и беззаконие, власть лишает-

ся настоящей опоры и твердой почвы для деятельности, зло накопляется в тайне,

неудовольствие растет, материальные и нравственные силы народа падают. Пло-

дом такого порядка вещей является расслабление всего государственного орга-

низма или общественный переворот, который разом изменяет весь жизненный

строй народа.
Все это устраняется народным представительством, которое постоянно сто-

ит на стороже, поднимая голос во имя общественных нужд и обнаруживая истин-

ное положение дел. Здесь скорее можно ожидать избытка критики, нежели недо-

статка в ней, по крайней мере, там, где представители пользуются надлежащею

независимостью. Но излишняя критика, при всех своих неудобствах, составляет

гораздо меньшее зло, нежели успокоительные мечты. Она всегда содержит в себе

побуждение к деятельности. Можно исследовать язвы, пока они не наболели; ис-

правления совершаются постепенно, и не нужно разом приниматься за все упу-

щенные меры, с опасностью произвести общее потрясение в государстве. В пред-

ставительном собрании общественная критика получает особенный вес и значе-

ние. Пока жалобы высказываются частным образом, в прошениях, в собраниях,

в печати, трудно знать, что в них истинного и что ложного; нередко они преувели-

чиваются легкомыслием или желанием играть общественную роль. Правитель-

ство не может все исследовать и на все отвечать, и самый ответ не всегда стано-

вится всем известным. В представительном собрании высказывается только то,

что действительно имеет некоторую важность, за критикою немедленно следует

ответ, все элементы суждения здесь налицо, а потому легче обнаружится истина.

Этого мало. Народное представительство не только служит органом обще-

ственных потребностей, но оказывает правительству значительное пособие и

при обсуждении средств к устранению зла. Если оно не всегда судит правильно,

то во всяком случае оно вносит в суждение новые элементы, новые точки зре-

ния, особенно касательно приложения законов к практике. Власть, стоящая на

вершине, часто не знает того, что совершается внизу. Законы, составляемые в

канцеляриях, обсуждаемые собраниями сановников, нередко отзываются бюро-

кратическим формализмом и совершенною непрактичностью. Подвергнуть их

суждению общества всегда полезно, и лучшим для этого средством служит пред-

ставительное собрание, в котором сосредоточивается цвет общественной мысли.

Даже неверное суждение имеет свои выгоды. Приложимость закона, польза, ко-

торую может принести известная мера, зависят не только от внутренней их до-

броты, но и от состояния общества, в котором они должны действовать, от того

мнения, которое имеет о них народ. Закон, вошедший в общее убеждение посред-

ством всесторонних и гласных прений, приобретает несравненно большую силу

и пользуется большим доверием, нежели закон, обсужденный тайно и проникаю-

щий в общество, к нему не приготовленное.

ретает новые силы и новые опоры. Она яснее видит состояние общества, глубже

вникает в его потребности, получает новые элементы суждения и может действо-

вать решительнее, опираясь на доверие народа и на общую готовность поддержи-

вать меры, одобренные выборными людьми.

Но польза, приносимая государству народным представительством, не огра-

ничивается свободным проявлением общественной мысли. Для этого были бы

достаточны и другие пути. Гораздо важнее то, что мысль здесь прямо переходит

в дело, что общественное мнение становится выражением воли народной, уча-

стия граждан в общих делах государства. Правительство не только выслушивает

мнение, когда ему угодно, но и должно с ним сообразоваться. Этим только спо-

собом установляется действительный контроль общества над государственным

управлением, а такой контроль бывает весьма полезен. С человеческою приро-

дой неразрывно соединены личные взгляды, стремления и страсти, которые тем

легче проявляются в управлении общественными делами, чем меньше власть

встречает задержек. Лучшим противодействием этому неизбежному злу служат

права собрания, контролирующего правителей и представляющего интересы

всех, – собрания, в котором частные виды принуждены скрываться за общею

пользой и каждый член находится под надзором общества. Взаимный контроль

воздерживающих друг друга властей составляет самое надежное обеспечение

хорошего управления. Лица, которым вверяется власть, подлежат здесь ответ-

ственности не перед одним монархом, на которого личные влияния всегда могут

быть сильны, как доказывают бесчисленные примеры, а перед независимым со-

бранием, представляющим самый народ, который ощущает на себе выгоды или

невыгоды управления.
Контролем представительного собрания устраняются и те произвольные и

необдуманные решения, которые нередко навлекают бедствия на страну. Прави-

тельство, облеченное неограниченною властью, легко вовлекается в войны, ис-

тощающие казну и не находящие ни малейшего сочувствия в народе. Это бывает

даже при народном представительстве, которого права недостаточно широки;

стоит вспомнить о мексиканской экспедиции, предпринятой нынешним фран-

цузским императором. Тем более это возможно при отсутствии всякого обще-

ственного контроля, там, где нет представительного собрания, располагающего

деньгами и людьми. Завоевательные войны Людовика XIV1 и Наполеона показы-

вают, к чему может привести власть, не сдержанная правами народа. То же самое

относится и к внутренним вопросам. История государств, где народные права

недостаточно обеспечены, представляет тому многочисленные примеры. В бес-

правном состоянии общества при совершенном отсутствии задержек энерги-

ческая система, поставляющая себе задачею подавление всякой общественной

свободы, не встретит никакого противодействия. Среди всеобщего безмолвия

она может беспрепятственно идти к своей цели. Как бы на это ни жаловались в

тайне, средств против зла не существует никаких, и многие годы могут пройти

с величайшим ущербом и для частной жизни и для общих интересов страны.

Если же, наконец, злоупотребления становятся невыносимыми, и общее неудо-

вольствие находит себе исход в удачной революции, то и от этого не всегда ста-

новится легче, ибо революция сама по себе есть зло и всегда влечет за собою

значительные бедствия.

справедливо утверждать, что в представительных государствах финансы всегда

в лучшем порядке, нежели в самодержавных, можно привести не один пример

неограниченного правительства, умеющего вести свои дела, и представительных

собраний, которые их расстроивают. Французская республика пришла к банкрот-

ству, несмотря на продажу церковных имуществ, и только Наполеон восстановил

упавшие финансы. Современная Италия принуждена прибегать к постоянным

займам для покрытия дефицитов. То же делает и Австрия. Представительные

собрания имеют даже некоторые невыгоды перед самодержавными правитель-

ствами; они легче решаются на возвышение податей и на заключение займов,

ибо менее опасаются народного неудовольствия. Однако, с другой стороны, об-

щественный контроль несомненно содействует правильности государственного

хозяйства. Охраняя народный кошель, представители воздерживают по возмож-

ности произвольные расходы и устраняют легкомысленную расточительность,

которая так часто расстроивает финансы в самодержавных государствах. А как

скоро есть гарантия правильного хозяйства, так естественно возрастает доверие

к государственным средствам. Вообще говоря, конституционные государства

пользуются большим кредитом, нежели самодержавные, хотя это далеко не об-

щее правило. Кредит приобретается доверием к прочности существующего по-
1 Людовик XIV (1638–1715) – французский король (с 1643 г.). Стал править самостоятельно после смерти

первого министра Дж. Мазарини. Явился олицетворением французского абсолютизма. В экономической сфере проводил политику меркантилизма. Создал крупный военный флот, сильную армию, заложил основы колониальной империи, вел многочисленные войны.
рядка и к умению правительства вести свои дела. Поэтому и народное предста-

вительство тогда только может иметь благоприятное влияние на финансы, когда

оно успеет упрочиться и доказать свою способность, а это дело времени. Считать

же представительные учреждения непременным лекарством против финансово-

го расстройства невозможно ни на основании теории, ни в виду фактов.
Представительные собрания действуют на правительство не только как за-

держка, но и как побуждение к деятельности. В этом также состоит одна из су-

щественных выгод политической свободы. Трудно пребывать в покойной рутине,

когда рядом стоит власть, постоянно следящая за правителями и напоминающая

им о потребностях общества. В каждом сколько-нибудь независимом собрании

существует более или менее сильная оппозиция, которая своею смелою критикою,

своими неумолкающими нападками, возбуждением новых вопросов, заявлением

об общественных нуждах беспрерывно толкает правительство вперед, заставля-

ет его обращать внимание на все упущения и принимать меры к их исправлению.

Правительство принуждено действовать неусыпно, чтобы не доставить слишком

легкой победы противникам, и так как здесь постоянно происходит борьба, тре-

бующая значительного напряжения сил, то оно поневоле должно составляться из

способных людей. В представительном правлении от государственного человека

требуется гораздо более, нежели в самодержавном. В последнем он может дер-

жаться рутиною, умением ладить, личною угодливостью, иногда совершенно по-

сторонними влияниями; в первом несостоятельность его обличается тотчас, ибо

он должен отстаивать свои действия против недремлющих врагов, употребляю-

щих все усилия для его низложения. Министр, который своею неспособностью

подрывает правительство, не может держаться перед палатами. Чтобы сохранить

свое положение, власть должна обладать не только физическими средствами, но

и огромным нравственным влиянием на общество. Стоя лицом к лицу перед всею

силою организованного мнения, она принуждена сама быть действительною си-

лою и для этого призвать к себе на помощь способнейших людей страны.
Представительные учреждения сами в значительной степени доставляют

элементы для хорошего правительства. Это опять одна из важных услуг, которые

они оказывают государству. Здесь выделываются люди, развиваются и выказы-

ваются способности. Одна из существенных невыгод неограниченного правления

состоит в том, что высшие государственные должности достигаются в нем един-

ственно бюрократическим путем. Но бюрократия далеко не лучшая среда для раз-

вития политических способностей. В ней приобретаются чиновничья опытность,

знание бумажного дела, но вовсе не высшие государственные взгляды. Напротив,

имея дело не столько с живыми силами, сколько с мертвыми формами, вращаясь

постоянно в узкой канцелярской сфере, бюрократия, естественно, впадает в ру-

тину и формализм. Только необыкновенно даровитые люди в состоянии выбить-

ся из этой колеи, выйти на более широкую дорогу; посредственные способности

не только не развиваются, а суживаются и слабеют, чем долее они вращаются в

этой сфере, чем выше поднимается лицо по чиновничьей лестнице. Нужно в мо-

нархе гениальное умение распознавать людей, притягивать их к себе, возвышать

их, пока они не утратили своей свежести и не закоснели в формализме, чтобы

восполнить этот недостаток. Иначе последствием такого порядка вещей бывает

совершенное оскудение политической мысли и государственных способностей, и

когда, наконец, правительство, побуждаемое обстоятельствами, ищет даровитых

людей для поправления дел, оно повсюду встречает приводящую в отчаяние бед-

ность. Чиновников оказывается несметное множество, но государственных лю-

дей вовсе нет.

этом поприще, нужно выйти из бюрократической колеи. Здесь надобно иметь

дело с живыми общественными силами, обхватывать вопросы с разных точек

зрения, напрягать все свои способности в постоянной борьбе. Здесь общество и

правительство соединяются в общей деятельности, а потому нет лучшей среды

для близкого и всестороннего знакомства с государственными вопросами. При-

обретаемые здесь опытность и знание дела, ширина взглядов, умение ладить с

людьми составляют лучшие свойства государственного человека. Парламент

дает государству способнейших деятелей. В этом отношении можно сослаться на

пример Англии, где государственные люди отличаются необыкновенным прак-

тическим смыслом, а между тем, выходят не из министерских департаментов, а

из представительных собраний. Парламентское поприще заменяет даже специ-

альное знакомство с предметом. Нередко деятель, испытанный в политической

борьбе, становится военным министром, никогда не служивши в войске, или

морским, никогда не бывши на море, и на деле оказывается способнее специали-

стов. Конечно, это не может быть возведено в общее правило; подобные явления

возможны только в обществе, которое вековою практикою приобрело опытность

в государственных делах. Но нет сомнения, что парламентское поприще попол-

няет недостатки бюрократического и в значительной степени содействует возвы-

шению способностей государственных людей.

народа. Приобретая долю влияния на государственные дела, избиратели, есте-

ственно, принимают в них живое участие. Гласное обсуждение вопросов разви-

вает в народе политическую мысль, необходимость совокупной деятельности,

изощряет практические способности граждан. Можно сказать, что только с по-

мощью представительных учреждений общественное мнение может достигнуть

надлежащей зрелости. Даже при полной свободе печати обсуждение политиче-

ских вопросов в журналах всегда представляет весьма значительные невыгоды

и пробелы. Редкий читатель дает себе труд перечитывать журналы различных

направлений; огромное большинство держится одного органа, а потому не име-

ет возможности взглянуть на вопросы с разных сторон, отличить правду от лжи.

В силу привычки и ежедневного повторения читатель как бы механически бо-

лее и более утверждается в известном направлении. С другой стороны, писатель

не имеет тех сдержек, которые вырабатываются в представительном собрании.

Для него не существует необходимости сделок и уступок во имя совокупной дея-

тельности; он выражает только личное свое мнение. На нем не лежит никакой

ответственности, ибо он не призван к решению дел. Лишенная приложения,

мысль его по необходимости принимает направление теоретическое; журналист

обсуждает вопросы, придумывает решения, направляет судьбы мира в своем ка-

бинете. И это не является в нем как плод зрелого и долговременного размышле-

ния; это ежедневная потребность, возникающая из необходимости всякий день

сказать что-нибудь, наполнить столбцы газеты, возбудить внимание читателей.

Журнализм – выгодное ремесло, которое может обратиться в такую же рутину,

как и канцелярская деятельность, с тем различием, что последняя имеет более

соприкосновения с практикою. Общественное мнение, вскормленное журнализ-

мом, естественно отражает на себе его недостатки: оно является поверхностным,

односторонним, непрактическим. Этому злу может противодействовать одно

только представительное собрание. Здесь политические вопросы обсуждаются со

всех сторон людьми, облеченными общим доверием, призванными к практиче-

скому делу, несущими на себе ответственность. На них сосредоточивается глав-

ное внимание народа, они становятся его руководителями; журнализм отходит

на второй план. Самая свобода печати без представительного собрания лишена

гарантии настоящей почвы; она производит постоянное возбуждение мысли,

игру случайных, поверхностных, разноречащих мнений без всякой возможности

исхода, поправки и руководства. Только в представительном порядке народ при-

обретает опытность, которою это брожение сдерживается в должных границах.

Мысль, не переходящая в дело, всегда остается отвлеченною и непрактическою;

деятельность служит ей мерилом и руководством. Общество может испробовать

свои политические суждения только будучи само призвано к участию в государ-

ственных делах, и если общественное мнение оказывается ошибочным, то оно

само несет ответственность за свои действия; из своих ошибок оно черпает уроки

для будущего. Без собственного опыта ни отдельный человек, ни народ не в состо-

янии приобрести высших качеств, необходимых для разумной деятельности: са-

мообладания, твердости, ясного и спокойного взгляда на вещи. Эта возможность

практического исхода тем более необходимей, что политическая мысль редко

остается бесстрастною; борьба политических партий переходит в ожесточение.

конный путь, дать ей правильное движение, которое бы делало ее менее опасною

для государства. Народ, которому свободные учреждения не открывают возмож-

ности осуществлять свои желания, нередко прибегает к революциям. Здесь опыт

дает ему суровые уроки; но эта опытность гораздо менее плодотворна, нежели

та, которая приобретается законною деятельностью в правильно устроенном по-

рядке. Представительное правление не всегда предупреждает революции, но оно

делает их менее вероятными, ибо есть возможность достигнуть цели иначе, мир-

ным путем, борьбою мысли и слова.

Наконец, представительные учреждения внушают народу и большую при-

вязанность к существующему порядку. Здесь удовлетворяется прирожденное

человеку чувство свободы. Если всякий совершеннолетний хочет сам управлять

своими действиями, то и народ, достигший политической зрелости, естественно

стремится к самоуправлению. Участвуя в верховной власти, гражданин чувству-

ет себя не подвластным, а свободным лицом; он исполняется сознанием своего

достоинства, своего права и своей силы, сознанием, дающим высшую цену и кра-

соту самой жизни. Как отдельное лицо он подчиняется высшему порядку, но вме-

сте с тем, как разумное существо, он сам носит в себе этот порядок, сам участвует

в его поддержании, сознает его как собственную свою сущность, а не как ярмо,

наложенное извне. Поэтому в нем сильнее развивается любовь к тем учрежде-

ниям, которые доставляют ему защиту и дают ему высшее значение. Чувствуя

себя живым членом государственного организма, он всеми силами заботится о

его сохранении. Государство приобретает новые опоры в мыслях и сердцах своих

граждан.
Таковы весьма значительные выгоды, которые может принести государству

народное представительство. Твердые гарантии права, возбуждение обществен-

ной самодеятельности, новые мысли, новые силы – все это может дать свобода,

входящая в государственную жизнь как один из существенных ее элементов. На

помощь правительству приходит здесь целое общество, а это должно возводить

государство на высшую ступень развития. Если бы этими выгодами исчерпыва-

лась вся сущность дела, если бы свобода всегда приносила подобные плоды, едва

ли на свете существовали бы иные государства, кроме представительных. Пода-

вление свободы было бы делом не внутренней необходимости, а внешнего наси-

лия, которое временно может взять перевес, но на котором долго не держится ни

одно государство. История не представляла бы нам картины жаркой борьбы за

свободу, медленного ее развития, насильственного водворения, горьких разоча-

рований и частых падений. Все обходилось бы мирно и дружелюбно. Но, как вся-

кое человеческое установление, политическая свобода, кроме выгодных сторон,

имеет и другие, которые иногда уравновешивают, а иногда перевешивают пер-

вые. Слишком часто она оказывается неспособной водворить прочное устрой-

ство и служить государственным целям; нередко она приходит в столкновение

с другими, самыми коренными элементами государства, без которых ни одно

общество не может обойтись, – с властью и порядком, а в таких случаях народ,

естественно, держится высших начал, ухватывается за основы общества, жерт-

вуя другими, меньшими выгодами. Свобода в государстве должна подчиняться

обществу и благу целого; она может достигать полного развития только там, где

она способна действовать в согласии с другими элементами. Но это соглашение

составляет одну из самых трудных задач политической жизни, идеал, которого

достижение часто оказывается невозможным.

Государственное управление требует от правительства двух существенных

качеств: высшего сознания и единства воли. И то, и другое далеко не всегда обе-

спечивается политической свободой.
Либеральные писатели нередко утверждают, что свои дела каждому ближе

всего, а потому несравненно успешнее ведутся самим лицом, которого они каса-

ются, нежели другим. Из этого выводят, что и народ должен сам заведовать свои-

ми делами, а не возлагать их на правителей. В этом доводе странным образом

смешиваются свойства частных дел и общественных. Несомненно, что каждый

человек лучший хозяин своих частных дел, ибо здесь главная движущая пружи-

на – личный интерес. Обыкновенно всякий знает свои дела лучше, нежели дру-

гой, и более о них заботится. Если даже, что случается нередко, частный человек

оказывается неспособным их вести, если он ими пренебрегает или запутывает

их, то ответственность лежит на нем одном; других это не касается. Совсем не то

происходит в делах общественных. Хотя и здесь замешан личный интерес каж-

дого, однако далеко не в такой степени, как в частных предприятиях. Здесь он

не составляет главной пружины деятельности; напротив, участие в обществен-

ных делах нередко требует от человека самоотвержения. Здесь является испол-

нение высшей обязанности, труд на общую пользу. Человек должен отрываться

от своих частных дел, от непосредственных своих выгод. А на это не всегда можно

рассчитывать. Личный интерес можно предполагать в каждом; но бескорыстная

деятельность на общую пользу составляет редкую принадлежность человека. Ко-

нечно, когда дело идет о спасении общества, каждый живее чувствует свою связь

с целым и забывает о себе. В минуты опасности народ, в котором не иссякла лю-

бовь к отечеству, готов всем для него пожертвовать. Но в мирное время огромное

большинство граждан прежде всего заботится о своих частных делах; обществен-

ные представляют для него интерес второстепенный. Ему кажется гораздо более

удобным предоставить их правителям, не утруждая себя излишними тревогами.

главную движущую силу, является, напротив, помехою для политической свобо-

ды, требующей от гражданина непрерывного внимания к общественным делам,

готовности жертвовать своими частными выгодами и удобствами общей пользы.

Свободные учреждения, которые не находят постоянной поддержки в народе,

всегда непрочны. Но такое зоркое внимание к общему делу предполагает либо

слабое развитие частной жизни, как в древних государствах, либо весьма высо-

кое политическое развитие граждан, которое встречается не везде.

является в людях, чем менее они знакомы с общественными делами. Всякий хо-

рошо знает свои частные интересы, потому что постоянно ими занимается. Они

составляют ближайшую сферу, в которой человек вращается ежедневно. Но об-

щественные дела далеко не так известны каждому. Занятие ими требует и выс-

ших способностей: здесь нужны общие взгляды, внимание не только к своим, но

и к чужим выгодам; нужны обширные соображения, совершенно выходящие из

круга ежедневной деятельности лица. И чем выше союз, к которому принадле-

жит человек, тем сложнее и обширнее становятся вопросы, тем они дальше от

обыкновенного понимания людей. Государственные вопросы заключают в себе

высшие задачи, какие могут представляться человеческому уму; поэтому они

требуют для своего разрешения самого высокого умственного развития. Государ-

ство – учреждение, существующее тысячелетия, союз, обнимающий бесчислен-

ные поколения. Ему на земле принадлежит верховная власть; все человеческие

интересы находятся от него в зависимости. Для правильного суждения здесь не-

достаточно практическое знакомство с делами. Необходимо принимать в рас-

чет исторические данные, общие законы человеческих обществ, опыт других

государств, международные отношения, всемирное призвание народа на зем-

ле; надобно возвыситься к пониманию высших нравственных и философских

начал – существа и значения свободы, происхождения власти, отношения религии к государству, правды к политике. Это совсем не то, что рассчитать выгоды

известного производства или заключить торговую сделку. Безумно утверждать,

что все эти вопросы должны быть доступны всем, потому что касаются всех. Все

ими управляются, но понимают их весьма немногие, те, которые имеют и спо-

собность, и возможность их изучить. Огромная масса людей точно так же не в

состоянии судить о государственном устройстве и управлении, как не может рас-

суждать о законах физики или химии, хотя и подлежит их действию.

или, по крайней мере, весьма распространенным в народе. Оно требуется не толь-

ко от членов палат, но и от самих избирателей, которые должны судить о мыслях и

направлении представителей. Если выборному праву следует дать широкие осно-

вы, дабы все существенные интересы и элементы общества были представлены

в собрании, то решение государственных вопросов непременно должно зависеть

от массы людей несведущих, и чем глубже представительное начало проникает

в народ, тем ощутительные становится этот недостаток. Вред, проистекающий

отсюда для государства, никак не может быть уподоблен убыткам, которые несет

частный человек от неумения управиться с своими делами. Неспособность граж-

данина касается не его одного, а имеет влияние на всех; преждевременное вруче-

ние политического права одному поколению определяет судьбу последующих и

может навлечь на них несчетные бедствия.
К невыгодам, проистекающим от низкого уровня политического знания,

присоединяется трудность соединить в одно многие разрозненные воли. Это

опять коренной, неизбежный недостаток политической свободы. Управление го-

сударством требует единой воли и единой власти; между тем, в народном пред-

ставительстве сбираются разноречащие и часто противоположные мнения, на-

правления, интересы, и все они должны быть приведены к одному знаменателю,

все должны соединиться в одно верховное решение. Эта цель достигается тем,

что дается перевес большинству, которого воля считается волею всех. Но самое

образование большинства представляет значительные трудности. Оно также

составляется из бесчисленных оттенков мысли, соединяемых или взаимными

уступками, или общею страстью, или, наконец, случайным совпадением инте-

ресов. И когда, наконец, совершится этот трудный процесс, результат далеко не

всегда соответствует истинной пользе государства. Большинство вовсе не озна-

чает господства лучшего мнения; увлечение играет в нем слишком значитель-

ную роль; на самое постоянство соединения редко можно рассчитывать. Поэто-

му даже хорошо составленное представительство всегда страдает неизбежными,

присущими ему недостатками.
Всякий, кто обращал внимание на деятельность законодательных палат,

знает, с какою медленностью, а иногда, наоборот, с какою излишнею поспешно-

стью, производятся в них дела. Предварительные совещания, работы комиссий,

приготовляющих доклады, неоднократные прения в палате влекут за собою зна-

чительную трату времени. Каждый член хочет принять участие в суждениях, вы-

ставить себя на вид, показать свою деятельность избирателям. Отсюда бесконеч-

ные и бесполезные речи, составляющие язву собраний. Еще хуже многочислен-

ные поправки, которые вносятся палатами в представляемые им проекты. Обык-

новенно эти перемены производятся людьми мало знакомыми с техническими

приемами и даже с законодательным слогом, нередко на скорую руку, а потому

неясно и неудовлетворительно. Иногда после долгих прений, в которых высказы-

ваются самые разноречащие мысли, собрание принимает случайную редакцию,

чтобы чем-нибудь покончить. История английского парламента представляет

не один пример тщательно выработанного проекта, совершенно искаженного

многочисленными и случайными поправками, которые заставляли министров

брать свои предложения назад. К этому присоединяются столкновения партий,

обыкновенно поглощающие внимание палат гораздо более, нежели самое дело.

Сколько времени убивается на беспрерывные запросы, на систематическую кри-

тику, на бесплодные ответы! Как скоро вопрос касается отношения партий, он

возбуждает всеобщий и горячий интерес, оратор за оратором требуют очереди,

и речам нет конца. Когда же представляется на обсуждение вопрос чисто прак-

тический, имеющий существенную важность, но не представляющий пищи для

борьбы партий и для красноречия, он проходит незаметно, среди всеобщего не-

внимания, и решается наскоро и случайно. В английском парламенте к концу

заседаний накопляется обыкновенно множество весьма серьезных дел, которые

кое-как сбываются с рук.

обдуманному, зрелому, стройному законодательству. Огромное большинство

представителей состоит из людей, которые знакомы с практикой, но не изуча-

ли теории законов и не вращались в государственных делах. Сельские хозяева,

купцы, фабриканты, имеющие вес в своем околотке, призываются к решению во-

просов гражданского или уголовного права, судопроизводства, государственного

устройства. Очевидно, что во многих случаях они должны подавать голос слитно,

доверяя предводителям партий или увлекаясь блистательным талантом адвока-

та, умеющего защищать всякого рода дела и затрагивать слабые стороны слуша-

телей. Составленное из таких разнородных, не посвященных в дело элементов,

большинство нередко будет совершенно случайное. От него трудно ожидать зре-

ло обдуманного решения, последовательного развития начал, тщательного сооб-

ражения частностей, наконец, хорошей редакции. Обширное и сложное законо-

дательство лучше всего вверяется собранию государственных людей и специали-

стов, знакомых с делом, стоящих вдали от партий и волнений, не искушаемых

страстью к красноречию, не имеющих в виду выставить себя напоказ или при-

обрести популярность. Таков был Государственный совет Наполеона I, которому

Франция одолжена законодательством образцовым относительно простоты, яс-

ности, стройности и приложимости. Напротив, законы Англии, развивавшиеся

под влиянием парламента, представляют хаотическую груду самых разнородных

постановлений, в которые трудно внести свет и порядок. Это признается самыми

жаркими приверженцами представительных начал. «Безобразие такого способа

законодательства, – говорит Милль, – было бы очевидно для всех, если бы наши

законы не были бы уже по своей форме и по составу таким хаосом, что темнота и

противоречия, по-видимому, не могут уже увеличиться от новых прибавлений к

общей массе. Однако и теперь совершенная неспособность нашего законодатель-

ного устройства к достижению цели с каждым годом более и более чувствуется на

практике. Поэтому Милль советует дать палате только право целиком принимать

или отвергать законы, как это делается ныне во Франции.
Менее всего представительное собрание способно к установлению совершен-

но нового законодательства. Зная приложение законов к жизни, представители

могут указать на невыгоды их в том или другом отношении и на средства ис-

правления, к которым привела практика. Поэтому для частных улучшений совет

их может быть полезен. Но там, где нужно коренное преобразование, практика

перестает быть надежным руководителем; она обнаруживает зло, но не указы-

вает на средства его исправить. Здесь нужно возвыситься к более обширным

соображениям; законодательство по необходимости принимает направление

теоретическое; оно требует глубокого и тщательного изучения как общих начал,

так и учреждений и практики других народов. Большинство представительного

собрания, от которого зависит решение, не обладает достаточными сведениями

для такой работы, ибо состоит из людей преимущественно практических.

разование неизбежно затрагивает весьма значительные интересы, а потому

находит в них сильное противодействие. А так как эти интересы имеют своих

представителей в собрании, то с ними надобно считаться. Партия, составляю-

щая большинство, не согласится нарушить выгоды той или другой части своих

членов, ибо может лишиться их поддержки. Она осторожно касается даже инте-

ресов меньшинства из опасения усилить оппозицию и произвести сильнейшее

брожение. Или же, если последняя задержка не существует, если в собрании го-

сподствуют революционные страсти, готовые на всякие меры для низложения

противников, то преобразование совершается в одностороннем направлении,

с явным пренебрежением справедливых требований меньшинства. Это, в свою

очередь, нередко ведет к смутам и к падению народного представительства. За-

трагивая существенные интересы известного класса, часто весьма могуществен-

ного, собрание обращает их против себя и тем подкапывает собственные свои

основы, ибо сила его зависит от единодушного стремления народа поддержать

его меры и значение. Поучительные примеры представляют в этом отношении

собрания французской революции и представительные палаты на Пиренейском

полуострове в двадцатых годах нынешнего столетия. Там, где различные слои на-

родонаселения расходятся в своих целях, где, в особенности, необходимо нару-

шить выгоды высших классов, преобразование может быть успешно совершено

только властью, независимою от народа, способною беспристрастно взвесить

требования обеих сторон и вместе с тем имеющею право и силу провести свои

начинания помимо воли и несмотря на оппозицию заинтересованных лиц. Такая

мера, как например, освобождение крестьян, скорее всего может быть предпри-

нята неограниченным монархом; иначе она почти неизбежно должна привести к

смутам и междоусобиям. В доказательство можно сослаться на современный ход

этого дела в России и в Северной Америке. В первой оно совершилось мирным и

законным путем, по воле самодержавной власти; в последней, при господстве по-

литической свободы, отмена невольничества стоила потоков крови.
Вследствие этих причин всякое преобразование в представительном поряд-

ке становится весьма затруднительным. Мысль должна долго созревать в обще-

ственном мнении, постепенно преодолевать сильные преграды, медленно под-

вигаться вперед, полумерами, частными уступками. Обыкновенно перемена со-

вершается только в последней крайности, при вопиющем положении дел ввиду

возможного потрясения, когда могущественные интересы принуждены наконец

уступить позицию, которую они не в силах долее удержать. Примером может слу-

жить история Англии. Здесь можно видеть, с каким трудом в представительных

государствах производятся самые полезные преобразования. Законодательство

движется медленным путем, частными улучшениями, долго сохраняя бесчислен-

ные злоупотребления, связанные с интересами господствующих классов. Эта по-

степенность хода имеет свои, весьма значительные выгоды: интересы и привыч-

ки не нарушаются разом и могут легче приспособиться к новому порядку; обще-

ственные отношения сохраняют более прочности, законодательство идет рука об

руку с жизнью, не увлекаясь теориями, часто неприложимыми на деле. Но все это

возможно только там, где твердый порядок упрочился временем и вошел в нравы.

Во всяком случае, полезные реформы этим замедляются и затрудняются. Народ,

для которого быстрое движение вперед составляет существенную потребность,

которому необходимо подняться на один уровень с другими, чтобы оградить свое

политическое положение, не может довольствоваться таким ходом. Нередко и са-

мые исторические обстоятельства, долговременный застой или плохое управле-

ние приводят к необходимости радикальных перемен. В пример можно привести

положение Франции перед революциею, Пруссии после йенской битвы1, нако-

нец, в настоящее время – Россию. В первой законодательная власть была вверена

представительному собранию; последствием было всеобщее разрушение. В по-

следних преобразования совершились или совершаются без потрясений, волею

неограниченных монархов.
Относительно законодательства можно вообще сказать, что при удовлетво-

рительном составе представительное собрание равно удаляется от крайностей.

Оно мешает положительно дурному законодательству, но не содействует и хоро-

шему, а, скорее всего, ведет к посредственному. Оно не допускает совершенного

застоя, но препятствует и преобразованиям, и довольствуется медленными и по-

степенными улучшениями, к которым более всего приходятся его свойства.

Гораздо менее, нежели к законодательству, выборные собрания способны к

управлению, которое по преимуществу требует единства воли. Здесь опять мож-

но сослаться на свидетельство Милля, которого беспристрастие в этом случае не

может быть заподозрено. «При самых благоприятных условиях, – говорит он, – это

неопытность, заседающая в суде над опытом, невежество над знанием, невеже-

ство, которое, не подозревая даже существования того, о чем не имеет понятия,

является вместе и нерадивым, и самоуверенным, относясь с пренебрежением или

даже с негодованием ко всяким притязаниям на более здравое суждение, нежели

его собственное. Так бывает, когда сюда не примешиваются корыстные виды; в

противном случае являются проделки более бесстыдные и дерзкие, нежели худ-

шее лихоимство, какое может происходить в присутственном месте при гласно-

сти управления». В этом изображении имеется в виду английский парламент.

представительное собрание радикально неспособно, он предлагает возложить на

него верховный контроль над правительством, единственное дело, которое, по су-

ществу своему, должно принадлежать выборным палатам. Нет сомнения, что эта

задача более свойственна народному представительству; однако и она далеко не

всегда исполняется им удовлетворительно. Спрашивается: где обеспечение госу-

дарственных интересов, если невежество должно контролировать знание? Кон-

троль предполагает и полное знакомство с делом, и высшую способность. Если

то и другое отрицается у собрания, невозможно возлагать на него такую задачу.

Милль приводит в пример военачальника, который не мог бы управлять движе-

ниями армии, если бы сам сражался в рядах или вел войско на приступ. Но никто

не отрицает у военачальника способности делать то и другое; он не мог бы ко-

мандовать армиею, если бы не умел ни сражаться, ни вести войска. Он является

распорядителем именно потому, что обладает высшими дарованиями. Собрание

же, которое не в состоянии управлять, едва ли может успешно контролировать

действия властей. В этом отношении самое лучшее представительство всегда бу-

дет иметь весьма существенные недостатки, тем более что право контроля неиз-

бежно влечет за собою и направление дел, следовательно, настоящее их решение.

Возьмем, например, внешнюю политику. Вопросы о войне и мире почти всегда

предоставляются правительственной власти, но так как распоряжение деньгами

и людьми принадлежит палатам, которые притом нередко имеют влияние и на

самый состав министерства, то решение этих вопросов обыкновенно зависит от

них. Между тем, никак нельзя сказать, что они в этом деле лучшие судьи. Если

самодержавные монархи увлекаются иногда завоевательными наклонностями,

пускаются в необдуманные предприятия, то это обыкновенно бывает послед-

ствием избытка сил. Представительные же собрания часто действуют под влия-

нием увлечения или страсти, не соображая ни своих средств, ни своего внешнего

положения. Разительный пример представляет в наше время Дания, где партия,

господствовавшая в палатах, своею безрассудною политикою потеряла полови-

ну государства. Можно наверное сказать, что самодержавный монарх не увлекся

бы до такой степени национальным чувством, что он был бы осторожнее в своих

действиях и умел бы лучше взвесить цели и средства. Относительно контроля,

с которым необходимо соединяется и влияние на управление, можно сказать то

же, что касательно законодательства: представительство бесспорно устраняет

злоупотребления, препятствует произволу, но далеко не всегда содействует наи-

лучшему решению. И здесь установляется нечто среднее, соответствующее на-

стоящему состоянию общества.
Это предполагает, однако, хороший состав представительства. Совсем другое

имеет место, когда собрание выходит из общества, не подготовленного к полити-

ческой деятельности, обладающего незначительным количеством образованных

сил или раздираемого партиями. В таком случае ничтожество палаты представ-

ляет еще самый лучший исход; хотя оно роняет значение свободных учреждений,

но, по крайней мере, высшим государственным интересам не наносится суще-

ственного вреда. Гораздо хуже собранье, имеющее значительные притязания и

неспособное приняться за дело, собрание, которое считает себя представителем

народа, а потому хватается за все, которое употребляет все усилия, чтобы подо-

рвать доверие к правительству, а, между тем, само не в состоянии произвести

что-нибудь прочное и положительное. Плодом его деятельности может быть толь-

ко расслабление государства или глубокое общественное потрясение.

ятных условиях оно движется и действует не иначе как борьбою партий. Здесь

опять открывается один из коренных недостатков представительного устройства.

В борьбе и господстве партий, которое имеет, впрочем, и свои выгоды, лежит ве-

личайшая опасность политической свободы. Партии составляют естественную и

непременную ее принадлежность. Можно мечтать об идеальном порядке, в кото-

ром все дружно работают для общей пользы, в котором общественные интересы

не разделяют народа на части, не представляют поприща для борьбы, происков

и страстей; в действительности, все это неизбежно везде, где существует свобода

мнений и действий. Противоположность интересов, различие воззрений на об-

щее дело производят различие политических направлений; люди с одинаковыми

убеждениями и интересами, естественно, соединяются для достижения общей

цели совокупными силами, и когда при этом они принуждены опровергать мне-

ния противоположные, бороться с противниками, то по свойству человеческой

природы здесь разгораются страсти, нередко исчезает справедливость и употре-

бляются средства, которые не могут быть оправданы нравственностью.

ного организма, так и в составе общества, и, наконец, в свойствах человеческого

развития. Государство есть сложное тело: в нем сочетаются не только различ-

ные, но и противоположные элементы, которые могут совмещаться только при

взаимном ограничении. Свобода должна подчиняться власти, закону, порядку;

наоборот, власть должна стеснять себя в пользу свободы, предоставляя послед-

ней надлежащий простор и даже влияние на общие дела. Естественно, что каж-

дый элемент находит своих защитников; люди склоняются на ту или другую сто-

рону, смотря по свойствам, положению, интересам и даже по возрасту каждого,

ибо молодость, одаренная избытком сил, верующая в себя, не успевшая познать

на опыте потребностей власти и порядка, скорее склоняется к свободе, тогда как

старость и опытность приводят людей к уважению высших начал общественной

жизни. При подвижности границ, которые определяются местом, временем, об-

стоятельствами, неизбежна противоположность мнений, а потому и борьба. Она

прекращается только там, где исчезает самая свобода. С другой стороны, обще-

ство разделяется на классы, различные по богатству, положению, занятиям и

интересам. При общем участии в государственном управлении каждый из них

старается склонить весы на свою сторону, приобрести преобладающее влияние

на власть. Отсюда стремления аристократические, демократические, средние,

которые, сталкиваясь друг с другом, вступают в борьбу. Наконец, к этим причи-

нам присоединяются условия человеческого развития, которое происходит путем

борьбы старого с новым. Всякий существующий порядок имеет корень в народ-

ной жизни и связывается со множеством интересов, которые из него возникли,

на нем выросли и им держатся. Требование перемены естественно возбуждает в

них противодействие; отсюда новые партии, новая борьба.
Пока это присущее всякому государству разнообразие стремлений не призы-

вается к политической деятельности, партии могут существовать, но не имеют

организации; это скорее различные направления общества с бесчисленными от-

тенками, нежели настоящие партии. Но как скоро поприщем их становится пред-

ставительное собрание, в котором противоположные интересы призываются к

общему решению дел, так является потребность более тесного соединения одно-

мыслящих людей. Здесь неизбежно возгорается борьба мнений; каждое старает-

ся приобрести перевес, удержать за собою большинство, и притом не по одному

только вопросу, а постоянно. Но образование прочного большинства невозможно

без дисциплинированных партий. Иначе разнообразие мнений приводит лишь

к случайным сочетаниям, а потому случайным решениям. Там, где каждый сле-

дует только собственному мнению, образ действия собрания не может иметь ни

постоянства, ни последовательности, а эти качества необходимы не только в

интересах партии, но и для пользы самого государства, которое требует посто-

янства направления и воли. Когда правительство созывает палаты, оно ищет в

них содействия и опоры; следовательно, оно должно рассчитывать на извест-

ное большинство, готовое его поддерживать. Большинство, которое образуется

случайно по каждому вопросу, не может удовлетворить этому требованию. Здесь

нужно именно то, что составляет характер партии: постоянное, дружное действо

при взаимных уступках. Таким образом, партии составляют необходимое условие

всякого правления, которое допускает в себе начало политической свободы и тре-

бует содействия народного представительства. Общая цель не только не дости-

гается устранением всякого предварительного соглашения, как требовал Руссо,

а напротив, предается на жертву случаю. Политическая свобода может действо-

вать только посредством одностороннего направления, ибо она вся основана на

господстве большинства над меньшинством.

ловек, принадлежащий к известной партии, систематически становится на од-

ностороннюю точку зрения. Он отказывается от беспристрастного обсуждения

общественных вопросов, упускает из вида общую цель и устремляет свое внима-

ние главным образом на то, что может доставить торжество его партии. Поэтому

живейшее участие возбуждают именно вопросы, которые служат яблоком раз-

дора; борьба, которая, в сущности, составляет только неизбежное зло, становит-

ся целью, наслаждением, увлекающим людей и поглощающим лучшие их силы.

В таком напряженном состоянии, естественно, разыгрываются страсти. Взаим-

ное раздражение заглушает голос правды и совести. Каждая сторона старается

представить противников в черном виде и во что бы ни стало оправдывать дей-

ствия своих. Отсюда страшное развитие лжи, которая проникает в самые недра

общества и становится неизбежным, неисцелимым общественным недугом. Не-

редко утверждают, что гласное обсуждение вопросов непременно приводит к тор-

жеству истины, что правда обнаруживается при столкновении мнений. История

борьбы партий в свободных государствах часто доказывает противное. Нет воз-

можности убедить людей, которые систематически не хотят знать истины, а име-

ют в виду непременно поставить на своем. Нет неправого дела, которое бы не мог-

ло быть поддержано блистательными софизмами; нет факта, который бы не мог

быть подвергнут намеренному искажению. Масса публики обыкновенно не дает

себе труда исследовать существо дела, вникнуть в глубину вопроса; она доволь-

ствуется тем, что твердят ей предводители партий и особенно журналисты. От-

сюда возможность такого явления, как например, систематическое распростра-

нение самых нелепых мнений и самой бессовестной клеветы в польском вопросе.

И это не случайное, а постоянное зло. «Любопытно видеть, – сказал однажды лорд

Мельборн при общем одобрении палаты лордов, – долго ли английский народ бу-

дет терпеть печать, которая взяла себе за правило никогда не говорить истины и

целиком расточать ложь». В демократических странах, в Америке, в Швейцарии,

бессовестность достигает еще значительнейших размеров. Известны горькие жа-

лобы Вашингтона1 на грязные нападки, которым он подвергся к концу своего по-

прища. При этом партии, разумеется, не пренебрегают и всякими другими сред-

ствами, чтобы увеличить свои силы и побороть противников. Происки, крамолы,

нередко даже подкуп составляют явление обыкновенное в представительных, го-

сударствах. Правительство, которому необходимо иметь большинство в палатах,

едва ли в этом успеет, если будет употреблять только чистые средства. Чтобы при-

обрести прочную поддержку, оно принуждено не только действовать на выборы

всеми находящимися в его руках способами, но и в самой палате привлекать к

себе членов, в особенности же более или менее влиятельных людей, всякого рода

властными сделками и приманками. Иначе все недовольные, все, которых прось-

бы не уважены, которых честолюбие не удовлетворено, переходят на сторону оп-

позиции и стараются поколебать положение власти. В Англии на этом основана

огромная система протекции при раздаче государственных должностей. С своей

стороны, оппозиция прибегает к не менее предосудительным средствам: к обра-

ботке выборов, которая в Англии возведена в общую систему, иногда к возбуж-

дению самых низких страстей; чтобы поколебать доверие к власти, она пускает

в ход систематическую клевету и старается закидать грязью всякое правитель-

ственное лицо, как бы оно ни было достойно уважения. Нередко она соединяется

с крайними противниками, чтобы нанести поражение правительству, стоящему

посредине, которого положение поэтому вдвойне затруднительно. При большем

или меньшем равновесии голосов в представительном собрании незначитель-

ная третья партия, подкрепляя попеременно то ту, то другую сторону, может да-

вать направление делам и вымогать себе значительные уступки взамен оказан-

ной поддержки. Какое же доверие можно иметь к постановлениям большинства,

составляющегося таким образом, вследствие коалиций, интриг, частных сделок,

уступок, не всегда согласных с общественною пользою?

1 Вашингтон Джордж (1732–1799) – американский государственный и военный деятель. В 1774–1775 гг. член Континентального конгресса. В 1775–1783 гг. – главнокомандующий Континентальной армией. Первый президент США (в 1789–1797 гг.).
Разгар страстей, сопровождающий борьбу партий, не ограничивается обще-

ственными вершинами, теми немногими деятелями, которые ведут между собою

борьбу в представительных палатах, на выборах и в печати. Раздвоение, непри-

язнь, взаимная ненависть сторон проникают в глубину общества, которое, устре-

мив взоры на своих представителей, получает от них направление, разделяет

их надежды и негодование, старается поддержать их всеми средствами. Народ

распадается на враждебные лагери, между тем как единство народной жизни и

крепость государственного организма основаны на общих чувствах, интересах

и целях, связывающих граждан. Когда эта внутренняя вражда ограничивается

мирною борьбою мысли и слова, когда она держится в законных пределах, соеди-

няется с уважением к противникам, когда, наконец, она касается вопросов вто-

ростепенных, а не самых основ государства или общества, тогда эти споры, эти

столкновения, не разрывая общественного единства, составляют только есте-

ственное, хотя и сопряженное с неизбежным злом проявление внутреннего раз-

нообразия жизни. Но когда самые основы общественного порядка и государствен-

ного устройства становятся предметом борьбы, когда значительность вопросов

и сопряженных с ними интересов возбуждает сильнейшие страсти, особенно в

эпохи брожения, при партиях, не привыкших к самообладанию и к правильной

деятельности, при слабом правительстве, вражда может принять размеры, несо-

вместные с порядком, спокойствием и безопасностью государства. Она приводит

к междоусобиям или влечет за собою расстройство всего общественного организ-

ма. Весьма обыкновенным последствием такой борьбы бывает падение самой по-

литической свободы. При умеренном волнении представительные учреждения

уменьшают зло, давая брожению правильный исход; лучше сосредоточить борь-

бу в центре, нежели позволить ей распространиться по всем концам земли, по

воле случая. Но когда разгар страстей достигает слишком значительных разме-

ров, представительство становится совершенно недостаточным для устранения

зла. Напротив, оно его усиливает. С одной стороны, права собрания и противо-

действие партий не дозволяют правительству подавить волнение и водворить по-

рядок; с другой стороны, недовольные действуют с большею энергиею, с большею

надеждою на успех, когда имеют в виду получить перевес в представительстве,

разделяющем права верховной власти. Чем сильнее меры, принимаемые против

анархического брожения, тем более разжигается ненависть и тем скорее возни-

кают поводы к междоусобию. При таком возбуждении страстей единственный

исход состоит в водворении власти, подавляющей партии. Отсюда перевороты,

которые или доставляют безусловное владычество одной из сторон, или установ-

ляют власть, господствующую над обеими. Казнь жирондистов, террор [17]93

года, перевороты 18-го Брюмера1 и 2-го Декабря2 представляют недавние при-

меры того и другого.

1 18 брюмера VIII года Республики (9 ноября 1799 г.) во Франции произошел государственный переворот.

Вся полнота власти была сосредоточена в руках первого консула Наполеона Бонапарта.

2 В ночь на 2 декабря 1851 г. президентом Франции Луи Бонапартом было распущено Законодательное собрание. 2 декабря 1852 г. Луи Бонапарт объявил себя императором под именем Наполеона III.

Но самая мирная и законная борьба имеет свои темные стороны. Правитель-

ство поставлено здесь лицом к лицу с систематическою оппозициею, что совер-

шенно неизбежно как скоро в государстве образуются партии. Надежда на общее

содействие не более как мечта. Если правительство держится известного направ-

ления, если оно последовательно в своих действиях, оно непременно встретит

другую, противоположную систему, которая, более и более вырабатываясь в пре-

ниях, наконец сомкнется в оппозицию. Если же оно старается угодить всем, де-

лая уступки на обе стороны, оно рискует лишиться опоры обеих и сделаться пред-

метом общей вражды. Выше партий может стоять только самодержавная власть,

ибо там, где нет политической свободы, не существуют и организованные партии.

Не имея дела с представительным собранием, правительство не принуждено ис-

кать опоры в известном большинстве. Но как скоро в государственный организм

вводится представительное начало, так необходимым орудием деятельности ста-

новятся партии. Правительство образуется из людей известного направления, а

потому само становится главою партии, которая должна бороться с оппозициею.

Невозможно отрицать тех выгодных последствий, которые истекают из тако-

го порядка вещей. Подвергаясь постоянной критике, правительство всегда стоит

настороже и старается устранить всякие поводы к справедливым нареканиям.

Оно может успешно вести борьбу, только призывая в среду свою самых дарови-

тых людей. Злоупотребления уменьшаются, господство рутины, неспособности,

посредственности становится менее вероятным. Но, с другой стороны, прави-

тели принуждены истощать значительную часть своих сил и своей энергии на

борьбу с противниками. Они обращают свою деятельность на односторонние

цели, на поддержание своей партии, на сохранение власти. Спокойное занятие

делом, единственно ввиду общего блага, беспристрастное решение государствен-

ных вопросов становятся невозможными. Общие интересы, в особенности вы-

годы меньшинства, страдают от систематически одностороннего направления.

Наконец, нет сомнения, что постоянные нападки и в собраниях, и в печати, обык-

новенно со значительной примесью несправедливости и лжи, ослабляют власть

и могут даже вести к ее незаслуженному падению.
Критика, направленная против правительства, всегда находит значитель-

ный отголосок в обществе; небольшое зло чувствуется сильнее, нежели выгоды

порядка, обратившегося в привычку; скандал доставляет пищу праздным умам,

которые громче всех поднимают крик; осуждение власти служит признаком не-

зависимости; оппозиция облекается в заманчивый покров свободы, тогда как

поддержание власти, напротив того, легко смешивается с отсталостью мысли с

низкопоклонством, с преследованием личных целей. Потому образование уме-

ренной правительственной партии всегда труднее, нежели соединение всяко-

го рода неудовольствий в оппозицию. Но как скоро правительство, обуреваемое

нападками, имея дело с энергическими противниками, не находит достаточно

сильной поддержки в собственных приверженцах, оно непременно колеблется и

теряет значительную часть доверия и уважения граждан. Нередко, чтобы спа-

сти себя, оно принуждено искать опоры в противоположной крайности, делать

уступки, несовместные с общею пользою. Государственные интересы неизбежно

страдают от такого порядка вещей.
С другой стороны, оппозиция обращает все свои силы на постоянную крити-

ку. Способные люди, стоящие в ее главе, употребляют значительную часть своей

жизни на бесплодную деятельность вместо того, чтобы посвятить ее общей поль-

зе, управлению государственными делами.

характер государственных людей. Систематическая критика придает уму отри-

цательное и мелочное направление. Оппозиция, в своей односторонности, не-

редко выставляет начала несовместные с требованиями власти и от которых она

сама отказывается, как скоро получает правление в свои руки. Желая задобрить

народ, привлечь его на свою сторону, она обещает ему невозможные блага. Для

достижения своих целей она возбуждает внешнее брожение, стараясь произве-

сти напор общественного мнения на правительство, а это ведет к предпочтению

анархических сил организованным элементам общества. Вообще долговремен-

ная оппозиция – самая вредная школа для государственных людей и для партий.

Единственным противодействием этому злу служит парламентское правление,

в котором партии сменяют друг друга, смотря по тому, которая успеет приоб-

рести большинство в собрании. Наученная опытом, каждая сознает условия

власти и порядка.

разования правительства, и самая смена партий имеет весьма существен-

ные невыгоды. Последовательность правительственных действий исчеза-

ет, известное направление внезапно сменяется совершенно противополож-

ным; значительное количество способных лиц выбывает из управления и

заменяется другими, часто вовсе к тому неприготовленными; подчинен-

ные же, которые остаются на местах, становятся в самое затруднительное

и ложное положение; наконец, состязание партий превращается в борьбу

за места…
Все исчисленные невыгоды составляют естественное последствие политиче-

ской свободы и представительного порядка. Всякое человеческое установление

имеет свои темные стороны; зло всегда и везде перемешивается с добром. В дан-

ных обстоятельствах, при известном состоянии народа, надобно взвесить, что

преобладает: выгоды или недостатки? Заключение не всегда будет одинаково, а

потому и представительное устройство не всегда окажется уместным. Следова-

тельно, задача сводится к тем условиям, которые необходимы для того, чтобы на-

родное представительство могло держаться и действовать с пользою для народа

и государства.

Но сравнение этих различных сторон представительного порядка не исчер-

пывает еще вопроса. Для полноты суждения надобно возвыситься к соображени-

ям, истекающим из самого состава верховной власти. Народное представитель-

ство является или господствующим, как в республиках, или разделяющим власть,

как в представительных монархиях. И та, и другая форма имеют различные свой-

ства и последствия. Этот вопрос приводит нас к рассмотрению видов народного

представительства, причем обозначится характер каждого.